твом.  После  провала  работ  в
Институте Маятника наше положение несколько пошатнулось. Я сделал  небольшой
доклад об  операции  "Тангейзер",  и,  как  мне  показалось,  фюрер  остался
доволен. Когда мы с бригаденфюрером выходили из кабинета, он был в  довольно
приподнятом настроении.
   - Хорошо. Что вы рассказали фюреру?
   - Рассказывал в основном фон Лоос. То, что было в  его  компетенции.  Все
идет по плану.
   - Донесения от нашего человека?..
   - Пока только предварительные заключения.  Он  изначально  готовился  для
высокой степени вовлеченности и самостоятельности. Донесения будут поступать
по мере возможного.
   -  Хорошо...  -  Гиммлер  устало  закрыл  глаза,  провел  рукой  по  лбу.
Указательный и большой пальцы сжали переносицу, сдвигая очки.
   "У него тонкие и длинные пальцы, - подумал  Зиверс.  -  Созданные,  чтобы
играть. Только вместо музыкальных он выбрал политические инструменты".
   - Хорошо, - снова сказал Гиммлер. -  Мне  нужен  этот  предмет.  Иначе  я
просто не смогу нормально спать. Идите, Вольфрам.

   20

   Аллах избирает посланников из ангелов
   и из людей.
   Коран. Верующие. 74 (75)

   Крупная  жирная  ящерица,  перебегавшая  дорогу,  поплатилась   за   свою
неосторожность и была раздавлена стертой покрышкой "фиата".  Впрочем,  никто
из сидевших в кабине и кузове этого даже не  заметил  -  так  ничтожна  была
жительница песков  в  сравнении  с  грохочущей  самодвижущейся  повозкой  из
далекого Турина.
   - Жарко, - сказал Богер, обмахиваясь ладонью.
   - Это еще не жара... Жара будет позже.
   - Издеваешься?
   - Говорю серьезно. Жара будет позже, когда мы достаточно  далеко  отъедем
от средиземноморского побережья. Так что пока можешь насладиться прохладой.
   - Издеваешься, - уверенно повторил Богер и сплюнул в открытое окно. В рот
уже  начала  набиваться  песчаная  пыль,  этот  вечный  спутник  африканских
поездок.
   Свой  небольшой  караван  Фрисснер  обустроил  так:  впереди  -  легковой
"фиат-508" с ним, Замке и Ягером, за рулем - Макс. Далее - три  "фиата-СПА",
соответственно за рулем Каунитц, Вайсмюллер и еще один водитель  со  стажем,
Опманн. В кабине каждого грузовика сидело по солдату, остальные помещались в
затентованных кузовах, на кабинах  были  укреплены  станковые  пулеметы  МГ.
Основной упор Фрисснер сделал на воду, и  в  этом  его  полностью  поддержал
Замке, посему плоские канистры полностью устилали днища кузовов.
   Ягер, сидевший позади вместе с археологом, был  мрачен.  Он  появился  за
пару минут до выезда и на вопрос Фрисснера насчет проводника буркнул:
   - Всему свое время.
   - За экспедицию отвечаю я, - возразил Фрисснер,  -  поэтому  я  хотел  бы
иметь всю информацию. Понятно вам? Всю!
   - Остыньте. - Ягер поморщился. - Будет вам проводник. Тут  не  так  много
дорог, так что вряд ли нам грозит разминуться...
   Они миновали итальянский пост - два маленьких худосочных танка на высоких
гусеницах,  возле  которых  вертелись  чернявые  карабинеры.  Один   помахал
грузовикам рукой - то ли от избытка положительных чувств, то ли с  издевкой.
Тут же навстречу попалась повозка, влекомая плешивым ослом, на повозке сидел
бородатый старик и, кажется, дремал.
   -  Британские  разведчики  залетают  очень  далеко,   -   пробормотал   в
пространство Ягер.
   - Пугаете, господин майор? - спросил Макс.
   - Оставьте этого майора, оберштурмфюрер! -  сухо  сказал  Ягер.  Археолог
поправил очки и удивленно посмотрел на него.
   - Да, и не надо моргать  глазами,  дражайший  ученый,  -  продолжал  Ягер
желчно. - Я - штурмбаннфюрер СС, равно  как  и  дражайший  господин  капитан
Фрисснер, а этот вот господин за  рулем  -  оберштурмфюрер  СС,  о  чем  вы,
конечно же, ничего не знали. Неужели вы думали,  наивное  вы  существо,  что
такую операцию доверят ребятам из вермахта?
   - Я не существо, - возразил Замке.
   - Полно, все мы существа. Одни разумнее, другие нет, одни наивнее, другие
нет... Ваш приятель Фрисснер не открыл вам глаза, не так ли?  Так  вот,  это
делаю я. По-моему, это честно.
   -  Вы  не  пьяны,  господин  майор?  -  деликатно  осведомился  Фрисснер,
внутренне кипя.
   - Нет, штурмбаннфюрер. Я не пью с утра.
   - Напрасно. Лучше бы вы  были  пьяны.  По  возвращении  я  буду  вынужден
доложить о вашем поведении бригаденфюреру.
   - Вы сначала вернитесь, штурмбаннфюрер, - ехидно сказал Ягер. -  А  потом
уж докладывайте. И если вы думаете, что нажили себе в  моем  лице  врага,  в
ссорах с которым приятно будет коротать время, вы очень сильно ошиблись. Мне
наплевать на ваши шпильки.
   Километров  десять  они  ехали  молча,  только  шуршал   одеждой   Замке,
старавшийся отодвинуться от  Ягера.  Тот  косился  на  него,  но  ничего  не
говорил. "А вот и проблемы, - думал тем временем Фрисснер, сплевывая пыль. -
Пора бы надеть маску... Черт с ней, с маской,  но  что  мне  делать  с  этим
надменным идиотом? Вернее, не идиотом, потому что он умен, очень умен, и это
еще хуже, чем если бы он был идиотом, потому что с идиотом по  крайней  мере
знаешь, как себя вести... И где, в конце концов, этот проводник? Почему  его
нет? Почему опять все зависит от Ягера? Я не люблю, когда все зависит не  от
меня, особенно если это связано со мной и с моими людьми..."
   - Танк, - сказал Богер, ни к кому не обращаясь.
   Действительно, на обочине - если в желтизне песка  можно  было  разделить
обочину  и  так  называемую  "проезжую  часть",  -  торчал  обгорелый  остов
британского танка "матильда" со снесенной башней. Башни поблизости не было -
то ли занесло песком, то ли зачем-то уволокли... Откуда он  тут?  Один,  без
сопровождения... если только кости сопровождения не лежат тут же под песком,
черт знает как далеко от родной Англии, или Уэльса, или Шотландии, или,  чем
черт не шутит, Новой Зеландии с Австралией...
   - Хорошо их приложило, - сказал позади Ягер.  Сказал  не  мстительно,  не
злобно, просто констатировал. И добавил: - Тут нас должен  ждать  проводник.
Остановите машину.
   "Фиат" скрипнул тормозами и встал. За ним  остановилась  и  вся  колонна;
солдаты тут же полезли наружу, размять ноги и осмотреться.
   - И где же он? - спросил Фрисснер.
   - С минуты на минуту будет, - сказал Ягер, взглянув на свою "омегу".
   Всадник появился совсем не оттуда, откуда  его  ожидали.  Он  приехал  из
пустыни, с востока, и появился словно призрак - только что его  не  было,  и
вот уже над зыбким маревом возникла призрачная фигура человека на лошади.
   Ягер что-то крикнул ему на незнакомом языке. Фрисснер торопливо  взглянул
на Замке - тот спокойно кивнул, мол, все  в  порядке.  Капитан  боялся,  что
после эскапады Ягера ученый замкнется, испугается, но тот выглядел молодцом.
   Всадник тем временем приблизился к колонне и прогарцевал вдоль нее.  Конь
спокойно косился на грузовики, а лица всадника не было видно  под  тряпками,
только черные глаза блестели сквозь небольшую щель.

   21
   Мы дали Мусе книгу, - может быть,
   они пойдут по верному пути!
   Но многие из них слишком
   слабы для того.
   Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 51 (49)

   - Закон - это единственное, что у нас осталось, - сказал Имран. - И Закон
гласит...
   - Все знают, что гласит Закон, - прервал его Мухаммад. - Но  все-таки  мы
принимаем решения, а не Закон.
   - Тем более, когда мы одни... - подал голос темнокожий Саммад.
   - Это ничего не значит, - тут же возразил Ибрахим.
   - Закон гласит, - упрямо продолжал Имран, -  что  пятерым  надлежит  быть
вместе,  если  придет  беда.  Однако  же,  когда  пятерых  нет,  беду  нужно
встречать, как подобает воину. Один на один. Так говорится в  Законе,  не  я
его придумал... Вы сами знаете кто.
   Четверо замолчали, не  глядя  друг  на  друга.  Каждый  вспомнил  что-то,
задумался над  чем-то...  Может  быть,  над  строками  Закона,  может  быть,
вспомнил того, кто эти строки написал, может быть, неведомого пятого.
   Солнце поливало своей беспощадной милостью пески, заставляло куриться над
водами прохладного источника легкую дымку пара.  Несуществующий  оазис  Фарх
по-прежнему давал приют всему живому. И в первую  очередь  четырем  страшным
шайтанам, которым не досталось за  ночь  ни  одного  одинокого  путника,  и,
наверное, поэтому они, голодные и злые, спорят на солнцепеке.
   Врут все-таки иногда легенды, шайтанов не пять, а всего четыре, ровно  на
одну единицу меньше, а значит, ровно на одну единицу меньше  можно  бояться.
Кому? Младшему погонщику того самого караванщика, который  убежал  ночью  из
проклятого места. Так быстро убежал, что растерял часть своих людей и одного
верблюда. "Корабль пустыни" скинул к такой-то матери свою ношу и рванул куда
глаза глядят... На свободу. А младший погонщик  заплутал  ночью  в  пустыне,
закрутился в холодных, черных барханах да и вышел на свет  костра.  А  когда
сообразил, куда вышел...
   Впрочем, раз в пустыню не вернулся, значит, так и надо.  Сидит  теперь  в
зарослях, трясется. Хотя трясется меньше,  чем  мог  бы.  Ровно  на  единицу
меньше трясется, потому что шайтанов не пять, а всего лишь четверо.
   - И все равно, - сказал Мухаммад. - Мы должны быть вместе. Правду сказало
Зеркало или  нет...  Может  получиться  так,  что,  когда  мы  поймем  смысл
пророчества, может быть поздно.
   - У нас нет пятого... - начал Ибрахим.
   - Да, может быть, его уже вообще нет! Может быть, он уже умер! -  тут  же
откликнулся Саммад.
   - Мы бы почувствовали, - спокойно ответил Ибрахим, и Саммад отвернулся. -
Он просто не пришел.
   - Поймите... Дело Не в Законе... - подал  голос  Имран,  отвернувшись  от
всех. - Дело в том, что без пятого мы не можем выступить как одно  целое.  И
без него любые наши совместные действия  будут  обречены  на  поражение.  Мы
просто не сможем договориться. Без  пятого  мы  только  четыре  составляющие
кулака, но не кулак. Неужели вы этого еще не поняли? Закон был написан  тем,
кто знал все. Вы же знаете... Мудрость его велика.
   Он повернулся к остальным и протянул руку.  Сверкнул  на  солнце  крупный
белый камень, прозрачный, как воздух.
   Стало тихо.
   - Будь по-твоему...-сказал Мухаммад и протянул к руке Имрана свою.
   Сверкнул на солнце черный камень. Черный, как земля.  Сверкнул  и  впитал
свет и тепло, как их и не было.
   Остальные ничего не сказали. Просто сверкнул красный, как  огонь,  камень
невиданной красоты. И отозвался ему другой, синий, глубокий, как вода...
   Все, что видел младший погонщик, - это как разъехались четыре  шайтана  в
разные стороны. Навстречу помыслам Аллаха.
   А легенды все-таки врут. И не шайтаны они вовсе...

   22

   И сказали они: "Что с этим посланником?"
   А он не дал ответа.
   Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 8 (7)

   - Это тот самый Муамар? - спросил Замке Фрисснера.
   Фрисснер посмотрел на  него  и  почувствовал,  что  профессор  волнуется.
Поначалу Артур даже не сообразил почему, но потом вдруг понял.  Юлиус  Замке
видел человека, который долго был вместе с его отцом, был в той экспедиции.
   -  Вероятно.  Его  знает  Ягер.  Если  знает...  -  Фрисснер  внимательно
вглядывался в темную щель между тканью  бурнуса.  -  Но,  насколько  я  могу
судить, это действительно он и есть, Людвиг?
   Фрисснер  решил  обращаться  с  Ягером  без  чинов.  Штатская,  пусть   и
откровенно военного образца одежда, к чему-то обязывала.
   - Все в порядке, это Муамар, - отозвался Ягер. - Наш проводник.
   - Он понимает по-немецки? - спросил Замке. Ягер усмехнулся:
   - Боюсь, что он если и понимает, то не говорит. Мне  кажется,  он  немой.
Хотя я очень сомневаюсь, чтобы кто-то в этих песках понимал немецкую речь. В
лучшем случае итальянскую.
   -  Я  надеюсь,  вы  имеете  представление,  как  с  ним  изъясняться?   -
раздраженно спросил Фрисснер.
   Проводник тем временем неторопливо объезжал колонну.
   - Я же не сказал, что он глухой, - в тон ответил Ягер. - А объясняться  с
ним мы станем так же, как и со всеми этими неполноценными дикарями.  Неужели
вам нужно и это объяснять?
   - Не припомню, чтобы вы  мне  что-либо  до  этого  объясняли,  -  холодно
заметил Артур. - В любом  случае,  раз  уж  вы  взялись,  выясните,  что  он
собирается делать с конем.
   Ягер открыл было рот, но вопрос решился сам собой.
   Муамар соскочил с коня и вскинул руки вверх. Все  происходило  беззвучно,
только ветер хлопнул тканью одежды проводника. Конь  вскинулся,  мелькнул  в
воздухе копытами и, подняв  облако  песка,  умчался  за  ближайшие  барханы.
Фрисснеру даже показалось, что конь растаял в воздухе,  словно  мираж,  хотя
следы на песке явно говорили о материальной природе великолепного животного.
   - Вот это да... Выучка... - восхищенно пробормотал кто-то из конвоя.
   Фрисснер кинул цепкий взгляд в направлении говорившего. Память подсказала
имя  -  Фриц  Людвиг,  тот,  которого,  согласно  данным  от  унтера  Обета,
разжаловали из лейтенантов.
   - Кстати, зря вы это. Я ведь знаю арабский, - тихо сказал Замке.
   Когда  Артур  обернулся,  он  увидел  перед  собой  запыленный  бурнус  и
непроницаемые  черные  глаза.  Муамар  неслышно  подошел  совсем  близко   к
капитану.
   Фрисснер прокашлялся.
   - Вы были с Вильгельмом  Замке  несколько  лет  назад?  -  спросил  Артур
по-немецки.
   Юлиус Замке быстро перевел.
   Фрисснер заметил краем глаза, что Ягер усмехается.
   Муамар кивнул.
   - Вы помните тот маршрут? Сможете провести нас по нему?
   Все  повторилось.  Профессор  перевел,  проводник  кивнул,  но  Фрисснеру
показалось, что его кивок последовал чуть раньше того,  как  Замке  закончил
перевод. Показалось?
   Муамар сделал жест руками, словно очерчивал что-то большое и  квадратное.
Фрисснер посмотрел на Юлиуса.
   - Я могу ошибиться, но мне кажется, он хочет видеть карту,.. - неуверенно
произнес профессор.
   - Надеюсь, он что-нибудь понимает в картографии, - донеслось из-за  спины
Фрисснера; кажется, это был голос Каунитца.
   - Разговорчики! - недовольно бросил назад Артур, доставая планшет.
   Проводник развернул карту, окинул ее взглядом а  потом  ткнул  куда-то  в
середину пальцем.
   - Эш-Шувейреф? - спросил Ягер, заглядывая Муамару через плечо. - Но, судя
по материалам  Вильгельма  Замке,  он  не  шел  на  Эш-Шувейреф.  Цель  была
совершенно иная...
   Проводник молча смотрел на него. Потом снова ткнул  пальцем  в  точку  на
карте.
   - На самом деле в работах отца есть упоминание об этом пункте.
   - Какое, к черту, упоминание?! - резко сказал Ягер.  -  Там  нет  ничего,
связанного с этим названием.
   - И тем не  менее  оно  там  есть...  -  ответил  Замке  и  полез  внутрь
грузовика.
   -  Вы,  Людвиг,  так  хорошо  ознакомились  с  работами   профессора?   -
поинтересовался Фрисснер.
   Ягер что-то буркнул себе под нос. Тем временем из кабины  выполз  обратно
Замке-младший.
   - Слушайте... - Он начал читать, близоруко щурясь: - "Изначально мы взяли
направление на Эш-Шувейреф. И, хотя до Уаддана можно  было  дойти  по  более
прямой дороге, проводник настоял, чтобы мы двигались именно таким путем.  По
его словам, более прямая дорога не годится  для  нашего  транспорта  и  даже
частично разрушена". Ну, дальше не важно. Таким  образом,  с  самого  начала
движение было именно в эту сторону.
   - Черт возьми, но  в  Эш-Шувейреф  они  не  попали!  -  Ягер  говорил  на
повышенных тонах.
   - Возможно, и не попали, - согласился Замке. - Упоминаний об этом  нет...
Отец не описывает этот город.
   - Так какого же дьявола нам туда переть?!
   - А откуда вы знаете, что Вильгельм Замке не попал в Эш-Шувейреф? - вдруг
вмешался в разговор Фрисснер. Артуру и без того было ясно, откуда  Ягер  мог
знать такие подробности, но он использовал этот  чисто  риторический  вопрос
просто для того, чтобы взять инициативу в свои руки. - И впредь возьмите  на
себя  такой  труд  -  не  вмешиваться  без  особой  просьбы  в   руководство
экспедицией.
   По  лицу  Ягера  пробежали  стремительные  желваки.  Он  жестко   щелкнул
каблуками и ничего не ответил.  А  Фрисснер  онемел.  Онемел  от  удивления,
потому что понял причину такого странного поведения бравого  штурмбаннфюрера
СС Людвига Ягера.
   Страх. Элементарный  страх  перед  незнакомой,  пугающей  и  смертоносной
местностью. Это уже было в военной практике Фрисснера. Солдаты, обстрелянные
и опытные, вдруг начинали вести себя как  зеленые  курсанты.  Это  адреналин
взломал барьеры, пограничное  состояние,  равновесие,  в  котором  находился
человек, вдруг качнулось, и страх овладел сознанием наперекор воле. У солдат
такое проходило, пройдет и у Ягера, как  только  караван  тронется  в  путь.
Штурмбаннфюреру известно больше, чем он хочет показать,  и,  видимо,  знания
эти весьма неутешительны, хотя причин бояться Эш-Шувейрефа Фрисснер не видел
- город на побережье, наряду с итальянскими там стоят немецкие войска...
   Пока шло утверждение полномочий между двумя  высокими  чинами,  остальная
часть команды с интересом таращилась на  Муамара.  Тот  рассматривал  карту,
делал какие-то пометки взятым у Замке карандашом. Он был довольно высок,  на
полголовы выше самого высокого человека  в  команде,  Эмиля  Кау-нитца,  его
одежда, казалось бы, ничем  не  отличалась  от  одежды  остальных  встречных
арабов, но было и еще что-то... Тот же Каунитц, весьма неплохо разбиравшийся
в одежде и имеющий вкус к вещам красивым, отметил почти идеальное  сочетание
цветов и оттенков в одежде Муамара.  Темные  тона  как  будто  подчеркивали,
углубляли друг друга, гармонично взаимодействовали с окружающей обстановкой,
и от этого фигура араба казалась особенно  внушительной,  таинственной.  Вся
внешность проводника была картинной, он смотрелся как  выходец  из  арабской
сказки, мифа или легенды о могучем герое. Замке вертелся  вокруг  него,  как
заинтересованная собачка. Он подходил то  справа,  то  слева,  заглядывал  в
лицо, смотрел в карту. Что-то говорил  на  арабском  языке,  Муамар  отвечал
скупой мимикой.
   Наконец проводник закончил возиться с картой, передал ее Фрисснеру.
   - Осталось согласовать оплату? Вы больше в этом разбираетесь, Людвиг... -
сказал Артур.
   Ягер вышел вперед и сказал пару слов. Однако в горле пересохло, и он  был
вынужден прокашляться, сбившись на  середине  предложения.  Удивительно,  но
Муамар все равно понял его. И  раскрытой  ладонью  сделал  жест,  словно  бы
несколько раз подкидывал в воздух что-то.
   - Он хочет больше, - шепотом перевел Замке Фрисснеру смысл жеста.
   Ягер покачал головой и снова что-то  сказал,  сделав  отрицательный  жест
рукой.
   Муамар скрестил руки, словно закрываясь, потом махнул куда-то за горизонт
и провел рукой по горлу.
   - Говорит, что дорога очень опасная, - снова раздался шепот профессора. -
Я думаю, что он прав...
   Ягер произнес короткую фразу, потом резко махнул рукой.
   Фрисснер слегка наклонил голову в сторону Замке.
   - Ягер говорит, что это решение окончательное... Проводник развел руками,
словно показывая на пространство вокруг.
   - Если не ошибаюсь, он предлагает нанять  кого-то  другого,  хитрец...  -
профессор уже говорил для самого себя. -  Понимает,  что,  кроме  него,  нам
никто не нужен.
   - Я не понимаю, о чем  говорит  Ягер,  -  вполголоса  обратился  к  Замке
Фрисснер. - Он не наломает дров?
   - Нет-нет, - профессор внимательно вслушивался в речь штурмбаннфюрера.  -
Он прирожденный либо оратор, либо торговец. Что, впрочем, не  имеет  слишком
большой разницы...
   Фрисснер бросил на него косой взгляд. Профессор смешался и замолчал.
   "С таким языком можно и до Бельзена дойти, - подумал  Артур.  -  Впрочем,
почему можно? Его оттуда и вытащили. Неужели некоторые люди так ничему и  не
могут научиться?"
   Это был диковинный диалог. Ягер говорил  что-то  на  странном,  будто  бы
изломанном языке, его собеседник молчал и только делал  разнообразные  жесты
руками, которые Людвиг  безошибочно  понимал  и  отвечал  очередной  порцией
лающих слов и жестик