Возьмите  кинопленки  в  зале,  через  час  я  бы  хотел  их
посмотреть.

   35

   И когда они увидели Нашу мощь, то
   устрашились, но не отступили...
   Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 83 (82)

   Ягер выглядел так странно, что Фрисснер не удержался от вопроса:
   - Что с вами, Людвиг?
   Ягер растерянно провел рукой по лицу, с удивлением  посмотрел  на  мокрую
ладонь и откинулся на сиденье.
   - Вы, наверное, великолепный солдат, Артур. Но выше вам не подняться.
   - Почему это?
   - Потому что на самом деле вы атеист, а это еще хуже коммуниста.
   - Не бывает атеистов в окопах, - уклончиво ответил Фрисснер.
   Ягер усмехнулся и вдруг заговорил по-арабски.
   Фрисснер покосился на Замке, тот приподнял  одну  бровь  и  с  удивлением
слушал. Артур толкнул его в бок Профессор понял  сразу  и  начал  переводить
вполголоса.
   - И среди людей некоторые говорят: "Уверовали мы в Аллаха и  в  последний
день", но они не  веруют.  Они  пытаются  обмануть  Аллаха  и  тех,  которые
уверовали, но обманывают  только  самих  себя  и  не  знают.  В  сердцах  их
болезнь". Это Коран... Я не знал, что вы так знаете Коран.
   - Вы многого не знаете... - ответил Ягер. - А самое  глупое,  что  вы  во
многое не верите.
   - Ну вас-то я  бы  тоже  не  назвал  особенно  религиозным  человеком,  -
отозвался Фрисснер.
   - Есть разница между неверием и  верой  и  есть  разница  между  верой  и
страхом. Я верующий человек, но я не страшусь  своих  богов.  В  этом  можно
найти отличие  любой  веры  от  христианства  Только  это  еврейское  учение
призывает своих адептов страшиться своего Бога.
   - Христианство не еврейское учение, - тихо сказал Замке.
   - Да? - Ягер удивленно повернулся к нему. - А чье же? Честное  слово,  вы
меня поражаете, профессор, может  быть,  мы  начнем  разбирать  национальные
корни всех христианских пророков? Или  вы  мне  сейчас  заявите,  что  отцом
Иисуса Христа был голубь?
   Боюсь, что спор о национальной принадлежности  христианства  будет  не  в
вашу пользу.  На  самом  деле  к  личности  Христа  не  может  быть  никаких
претензий. Тут дело даже не в нем, дело в том оружии, которое  он  принес  в
этот мир.
   - Что вы имеете в виду?
   - Он отказался от борьбы, сделавшись  мучеником-пророком.  Вместе  с  его
смертью умерла и истина, которую он нес.
   - И в чем же истина? - насмешливо спросил Замке. Фрисснер отметил, что во
время   спора   профессор   утратил   свой   страх   перед   непредсказуемым
штурмбаннфюрером.
   - Напрасно вы иронизируете, - не  поддался  на  провокацию  Ягер.  -  Той
истины, которую нес Иисус, не знает никто. Ни я,  ни  вы,  ни  даже  Римский
Папа! Потому что если она и есть, если где-то есть Евангелие от  Христа,  то
оно похоронено в самом глубоком подвале Ватикана или  где-нибудь  в  пустыне
Палестины потомками первосвященников.
   - А вы думаете, что оно обязательно есть?
   - Не знаю. Но если его нет,  то  нет  и  истины,  есть  только  множество
свидетельств людей, предавших своего пророка.  Неисчислимое  количество  раз
переписанных свидетельств. Переписанных людьми, не всегда чистоплотными,  не
всегда честными, не всегда бескорыстными. Христианство выродилось  в  плеть,
которой  клир  погоняет  свое  стадо.  Орудие  власти,  орудие  давления  на
власть... Что угодно, но это не Вера.
   - Так я не совсем вас понял, почему вы считаете, что Евангелие от  Христа
обязательно не согласуется с церковными догматами? Если принять  мысль,  что
оно все-таки есть...
   -  Потому,  мой  милый  профессор,  что  это  Евангелие  до  сих  пор  не
опубликовано, - ответил Ягер опешившему профессору. - Если, конечно, принять
мысль, что оно все-таки есть. А без него...
   Ягер развел руками. Но Замке сдаваться не собирался:
   - Однако поскольку этого документа нет или он надежно спрятан, почему  вы
так настойчиво считаете, что все известные Евангелия  переписаны?  На  каком
основании? Хотя, конечно, презумпция невиновности вас вряд ли касается...
   - На том основании, что есть  большая  разница  между  тем,  что  говорил
Христос, и тем, что делает церковь,  основываясь  на  тех  самых  догмах,  о
которых вы говорили. - И Ягер снова что-то сказал по-арабски.
   - Горе же им, которые пишут писание своими руками, а потом говорят:  "Это
от Аллаха", - перевел Замке. - Но откуда вам знать, что говорил Христос?
   - Кое-что сохранилось и в Библии...
   - Так вы еще и Библию изучали? - спросил Фрисснер. - Вас надо было  брать
на должность полкового капеллана.
   - Спасибо, - ответил Ягер. - Гордиться собственной безграмотностью  могут
только немецкие солдаты. Невеселое зрелище.
   - Один-один, - подвел итог Богер, до этого момента молчавший.
   Фрисснер сжал зубы, помолчал некоторое время, а потом заметил:
   -  Хорошо,  вы  можете  называть  меня  атеистом  или  как   угодно,   но
пропагандировать собственное бесстрашие перед лицом якобы сверхъестественных
сил я бы на вашем месте не стал.  Вы  же  испугались  чего-то  там,  в  этом
дрянном селении.
   - Испугался. Но на  вашем  месте  я  бы  не  путал  бесстрашие  и  ту  же
необразованность. Никто не знает, как повели бы себя вы...
   Фрисснер усмехнулся:
   - Ну так просветите меня! Ягер покачал головой:
   - Послушайте профессор, что вы знаете о Звере с  сухими  глазами?  Вы  же
арабист, должны же знать содержание легенд местных жителей!
   - Безусловно... - неуверенно начал Замке, - Но поймите,  жителей  пустыни
много. Языковых наречий еще больше, а легенд вообще неисчислимое  множество.
Пустыня порождает их тысячами... Вы и сами видели достаточно всякого. Я хочу
сказать, что невозможно знать все легенды, все мифы и прочее...
   - Но по этому случаю вы же можете что-то сказать?
   - Могу, но не  ожидайте  многого.  Есть  предание  о  Звере  с  высохшими
глазами. Он приходит из пустыни ночью и, мучимый  невероятной  жаждой,  пьет
жизнь из людей.
   - Пьет жизнь? - переспросил Богер, не оборачиваясь.
   - Ну, кровь, может быть... Может  быть,  еще  что-то...  легенда  говорит
именно так. Пьет жизнь. Существует масса описаний, но все они так или  иначе
не заслуживают доверия.
   - Почему же?
   - Видите ли... - Замке замялся. - Описание  этого  существа  таково...  Я
хочу сказать, описание его действий таково,  что  свидетельств  остаться  не
должно. Никаких.
   - Почему? - снова спросил Богер.
   - Потому что не  остается  живых...  -  невозмутимо  сказал  профессор  и
поправил соскочившие очки.
   Повисла пауза. Фрисснер поймал быстрый взгляд Ягера.
   - Вздор какой-то... - Артур кашлянул.  -  Честное  слово,  я  уважительно
отношусь к пустыне, я уважительно отношусь к природе вообще. Но я  далек  от
того, чтобы персонифицировать какие-то ее катаклизмы...
   - А от чего умерли те англичане? - спросил Ягер.
   - Я не специалист по пустыням. Спросите профессора, - ответил Фрисснер  и
подумал, что про англичан Ягеру лучше было бы не вспоминать. Хотя  в  машине
были только Макс да Юлиус, такие разговоры при подчиненных лучше  не  вести.
Его и самого до полусмерти напугали высохшие трупы, а уж  какое  впечатление
они могли оказать на солдат...
   Фрисснер  действительно  не  был  мистиком,  он  был   практик,   который
насмотрелся в лицо смерти в окопах и в боях и понял, что  ничего  особого  в
ней нет. Но в этих высохших англичанах было что-то, что  не  укладывалось  в
привычную картину мира. А уж что Ягера  простой  смертью  не  напугать,  это
Фрисснер понимал хорошо.
   -  Мне  трудно  сказать,  для  точного   ответа   нужно   было   провести
исследования... Но  предположить  можно  несколько  причин.  Например,  укус
неизвестного насекомого, который вызывает безумие... Такие  случаи  известны
науке. К тому же, - Замке обратился к Ягеру, - вы не видели,  что  делает  с
человеческим телом песчаная буря.
   Богер издал звук, похожий на фырканье лошади, но ничего не сказал.
   - Странный приступ мистики, Людвиг, -  сказал  Фрисснер.  -  Вы  же  сами
считали, что англичане умерли от каких-то весьма естественных причин.
   - Вы меня очень ловко переубедили, - хмуро отозвался Ягер. - Странно, что
вы сами об этом позабыли. Вы  не  похожи  на  человека,  который  склонен  к
самоуспокоению.
   "Они думают, что едут по пескам, - думал Ягер. - А на самом деле по  чему
мы едем? Где мы на самом деле? Мы на Земле? В какой мы реальности? Какие тут
действуют законы? Этого не знают ни они, ни я... Этого не знает никто,  и  я
совершенно не удивлюсь,  если  мы  на  этих  грузовиках  въедем  напрямую  в
Валгаллу на очередном повороте. Странно, что никто этого не чувствует".
   Чувство  потерянности,  которое  он  испытал  в  момент,  когда  на   них
надвигалась песчаная буря, снова посетило  его.  Он  ощутил  себя  одиноким,
ответственным перед небом за все грехи человечества. Ягер вдруг увидел  себя
сверху - маленькую букашечку,  двигающуюся  в  огромном  организме  пустыни.
Таком огромном, что, казалось, вся  Вселенная  не  способна  поглотить  этот
песчаный океан. А он, человек, все идет куда-то, все движется...
   Это  не  было  страхом,  -  чувство,  посетившее  штурмбаннфюрера,   было
родственно шаманскому экстазу, трансу, когда  человек  вдруг  осознает,  что
есть нечто большее, чем его тело, есть нечто большее, чем материя.
   Из этого состояния его вывел Фрисснер: -  Людвиг,  вам  не  кажется,  что
дорога...
   Ягер посмотрел вперед.
   Дороги действительно не было. Колеса "фиата" давили пустынный песок  безо
всякого намека на проезжую часть.
   - Черт вас задери, Макс, - вскричал Ягер. - Куда вы нас завезли?!!
   Богер остановился, оглянулся. Удивление на его лице стало еще сильнее.
   - Только что же была... - пробормотал он.
   Все высыпали из машины. Вокруг были одни барханы. Ни впереди,  ни  позади
не было никакого намека на дорогу.
   - Как ты это можешь объяснить? - тихо  спросил  Фрисснер  у  Богера.  Тот
пожал плечами:
   - Секунду назад была дорога...
   - Начинается, - пробормотал Фрисснер и закричал: - Всем приготовиться, от
машин не отходить, смотреть в оба!
   В напряженной тишине слышался только шелест песка, перемещаемого ветром.
   Ягер вытер пот и переступил с ноги на ногу. Ноги утопали в песке.
   - Профессор? - раздался сзади  голос  Фрисснера.  -  Что  вы  можете  нам
сказать?
   - Боюсь, что не особенно много, - донесся слегка блеющий голос Замке.  Он
вызвал у Ягера приступ глухого раздражения. - В дневниках отца  нет  никаких
указаний на этот счет, в дневниках... Может быть, мы съехали с дороги?  Отец
пишет что-то об этом... Я не помню дословно.
   - Черт возьми, яйцеголовый вы сукин сын! - взорвался Ягер.  -  Вы  умеете
говорить по делу, а не мямлить?!
   Замке испуганно сглотнул, покивал головой и кинул  взгляд  на  Фрисснера.
Тот сделал успокаивающий жест рукой:
   - Говорите, профессор. Не волнуйтесь, просто говорите. Что чем написано в
дневниках?
   - Отец пишет об одном странном феномене:  если  на  минуту  отвлечься  от
дороги, можно заехать за барханы и дорога скроется...  Понимаете?  Ошибиться
очень легко... Это чем-то родственно миражу или дорожному  гипнозу...  Богер
кивнул:
   - Про это я слышал. Дорога как будто притягивает... Едешь, едешь, а потом
бац - оказываешься на встречной полосе. Точно гипноз!
   Он говорил и топтался на одном месте.
   Ягер посмотрел вниз и с ужасом увидел, что ноги Богера медленно уходят  в
песок. Тот переступает, вытаскивая ботинки из сыпучего болота, но  с  каждым
движением его затягивает все глубже. До критического уровня еще  далеко,  но
Ягер видел, что положение становится все хуже и хуже. С Фрисснером  и  Замке
происходило то же самое. Да и ноги самого  Ягера  уже  покрылись  песком  по
самые щиколотки.
   - Эй! Артур! Смотрите!
   Это закричал Богер.
   Пустыня словно бы ждала этого крика.
   Испуганные возгласы. Несколько солдат, сдуру  соскочивших  с  грузовиков,
кинулись обратно, но песок буквально взбесился.
   Ягеру показалось, что  на  ближайшем  холме  что-то  сверкнуло!  Миллионы
маленьких песчинок прыгнули в воздух, да так и застыли там, словно  поднятые
несуществующим ветром. Стало трудно дышать, люди проваливались  в  песок  по
колено на каждом шагу.
   - По машинам, задний ход!!! - надрываясь, кричал Фрисснер.
   Последняя машина даже завелась, заурчала, пытаясь вырваться из  песчаного
плена, продвинулась на несколько метров и вдруг  резко  замедлила  движение.
Водитель не сдавался, терзал двигатель. Водитель второй машины  выскочил  из
кабины и кинулся куда  глаза  глядят.  Взбешенный  Ягер  выхватил  пистолет.
Однако стрелять не стал, потому что солдат провалился по пояс  и  беспомощно
заворочался в ловушке. К нему на помощь из  кузова  выпрыгнули  двое,  мигом
провалившиеся по колено... В песчаном  аду  слышался  рев  двигателя,  крики
перепуганных солдат и забивающий все шелест, шипение, сводящее  с  ума!  Это
миллионы песчинок терлись друг о друга своими шершавыми боками,  превращаясь
в массу, подобную воде.
   - Перестань!!! - заорал Ягер. - Не делай этого!!!
   - Назад,  мерзавцы,  назад!  -  надсаживался  рядом  Фрисснер.  -  Заводи
мотор!!!
   Он провалился в песок. Старался ползти. Каким-то невероятным усилием  ему
удалось вырваться. Он побежал к запаниковавшим солдатам.
   По пескам, словно по ровной дороге, метался Муамар. Почва  не  уходила  у
него из-под ног, песок не забивал глаза.
   Однако Ягеру было не до проводника. Сквозь шелест смертоносного песка  он
услышал, как заскрипели автомобили, проваливаясь все  глубже  и  глубже.  За
стеклами заблокированного "фиата" моталось белое  лицо  профессора,  который
оказался заперт в машине. Последний грузовик еще боролся за  свободу,  елозя
взад-вперед.
   Водителя второй машины засосало  по  самое  горло.  Из  песка  беспомощно
торчали  руки  и  голова,  задранная  к  небу.  В  памяти  засел   открытый,
задыхающийся рот.
   Кто-то пытался вытянуть солдата с помощью веревки, но не мог - каждый шаг
топил людей все глубже и глубже. Один Фрисснер упрямо пробирался к солдату.
   - Перестань! - Ягер неподвижно стоял  на  одном  месте,  хотя  песок  уже
поднялся выше колена. - Прекрати!!!
   В  этот  момент  Артур  Фрисснер  понял,  что  остался  один.   Поскольку
штурмбаннфюрер Ягер откровенно сошел с ума. Сквозь сумбур  мыслей,  приказов
пронеслось даже сожаление. Ягер был, конечно, не  самый  лучший  офицер  СС,
но...
   - Не  делай  этого!!!  -  Ягер  орал,  как  заводской  гудок,  размахивая
пистолетом.
   Он один видел то, чего  не  могли  увидеть  другие.  Он  видел  человека,
стоявшего на холме, там, где виделся  какой-то  странный  блеск.  Человек  в
темных, развевающихся в безветренном воздухе одеждах стоял, расставив руки в
разные  стороны  ладонями  вверх.  На  пальце   его   сверкал   полированной
поверхностью крупный черный камень.
   Слезы мешали прицелиться.
   "Вальтер" рявкнул коротко и зло.
   Ягер успел заметить на липе человека с черным  камнем  удивление.  И  еще
тело, падающее на спину и в падении словно  бы  рассыпающееся  на  множество
микроскопических точечек. Песчинок.
   А потом все кончилось.
   Они  откопали  лопатами  грузовики  Освободили  запертого  профессора.  И
похоронили  погибшего  солдата,  от  которого   осталась   только   страшно,
мучительно скрюченная рука, торчащая из песка.
   Все это они делали в молчании.
   Только Муамар что-то бормотал,  сидя  на  коленях  на  песке  неподалеку.
Почему-то Ягеру казалось, что он молится  за  упокой  чьей-то  души,  но  не
погибшего солдата, а другой...
   На том холме, где Ягер  видел  человека  в  темной  одежде,  естественно,
никого не было Муамар собрал горсть песка с того  места,  и  все.  Ни  Юлиус
Замке, ни Ягер не смогли добиться от него вразумительного ответа. Он  только
махнул рукой куда-то в сторону. Взбежавший на бархан в указанном направлении
Богер обнаружил проходящую в нескольких десятках метров дорогу.

   36

   Так совращены и те, которые отрицают
   знамения Аллаха.
   Коран. Верующий. 65 (63)

   - Вам оказано высокое доверие, генерал.
   Командир 11-го воздушно-десантного корпуса Курт Штудент угрюмо  посмотрел
на бригаденфюрера.
   -  Высокое  доверие?  Вы  называете  высоким  доверием  идею  отдать   на
растерзание отличных парней, героев Крита? Бросить их в пустыню и забыть?
   - Это воина, генерал. На войне свои законы, и эти парни - военные люди.
   - Вам ли рассуждать о войне? - с вызовом спросил Штудент.  -  У  СС  свои
понятия о военных действиях.
   - Вражеская пропаганда, - с улыбкой сказал фон Лоос.  Он  взял  со  стола
чашечку с кофе; еще две стояли на зеленом сукне, ни Штудент, ни сидящий чуть
в стороне пожилой штандартенфюрер к напитку не притронулись.
   - Поймите, генерал, - продолжал фон Лоос. - Все  равно  ваши  люди  будут
задействованы. Мы могли бы действовать через вашу голову, как делали не раз.
Но я счел за благо переговорить с вами. Нам нужны лучшие. Трое или  четверо,
остальных возьмем в Африканском корпусе, от Роммеля не убудет...  Нам  нужна
иллюзия настоящего элитного отряда.
   - А если я скажу "нет" или подсуну трех разгильдяев?
   -  Если  скажете  "нет",  мы   решим   вопрос   иначе.   Если   подсунете
разгильдяев... - бригаденфюрер отпил кофе. - Если подсунете разгильдяев,  мы
тут же это узнаем. Генерал,  давайте  закончим.  С  минуты  на  минуту  сюда
прибудет рейхсминистр Шпеер, и я хотел бы сообщить ему все детали.
   - Мне все это не нравится, - упрямо сказал Штудент. - Но я ничего не могу
поделать. Сколько вам нужно?
   - Трое, я же сказал.
   - Записывайте: капитан фон Акстхельм...
   - Не родственник генерал-инспектору ПВО фон Акстхельму? - осведомился фон
Лоос.
   - Дальний. Это что-то меняет, бригаденфюрер?
   - Нет-нет, продолжайте.
   - Обер-лейтенант Кельтен, обер-лейтенант Мирш.
   -  Отлично,  генерал.  Их  необходимо  командировать  в  Триполи.   Сроки
определятся сегодня, поэтому я прошу  вас  остаться.  Что  там  с  четвертым
членом группы? - обратился фон Лоос к штандартенфюреру.  Тот  с  готовностью
доложил:
   -  Доктор  Корнелиус,  в  свое  время  занимался  раскопками  в   Египте,
Абиссинии, Ливии и  Марокко.  Работал  с  Замке-старшим,  известен  как  его
единомышленник. Характеризуется как мистик и человек, склонный к  авантюрным
поступкам.
   - Я думаю, это то, что нужно. Вы побеседовали с доктором?
   - Да, он чрезвычайно заинтересован.
   Штудент слушал их молча, поглаживая бронзовую статуэтку рыбака на  столе.
В этот момент в кабинет бодро вошел Шпеер, отряхивая на ходу капли с плаща.
   - Извините, я опоздал, - сказал он, разделся, бросил плащ на  диванчик  и
уселся в кресло рядом с генералом. - Пропустил все важное?
   - Мы решали вопрос с составом, - пояснил  фон  Лоос.  -  Группа  набрана.
Кофе?
   - Нет, спасибо. - Шпеер отрицательно махнул рукой. - Когда?
   - Я полагаю, они могут вылететь сегодня вечером. Гидросамолетом из  Ниццы
или с Сицилии.
   - Ницца. Пусть будет Ницца. У них... - Шпеер замялся. - У них нет никаких
шансов?
   - Почему же? Я только что пытался объяснить это генералу Штуденту. У  них
полно шансов. Спокойное возвращение, плен, в конце концов... Это отвлекающий
маневр, а не самоубийство.
   - И каков маршрут? Ничего не изменилось?
   - Маршрут прежний. - Бригаденфюрер поднялся, подошел к стене  и  отдернул
занавеску с карты Северной Африки. - Триполи - Эс-Сидер - Дефа -  Эль-Джауф.
Это опаснее, чем маршрут  основной  группы,  но  эта  опасность  как  раз  и
привлечет противника.  Если  привлечет,  разумеется,  -  добавил  фон  Лоос,
оглянувшись на Штудента. Генерал одарил его язвительной ухмылкой.
   - Господин генерал, обещаю вам, что сделаю для ваших людей - или  для  их
семей - все возможное, - сказал Штуденту Шпеер. - Все, что может рейх.
   - Группа состоит из трех офицеров, ученого и  дюжины  солдат  Корпуса,  -
продолжал бригаденфюрер, не отходя от карты. - Плюс проводник - местный  или
из итальянцев, знающих м