ь  стану
командовать полком или просто отрядом, я назову его  "Ди  шварце  катцен"  -
"Черные кошки". Я даже эмблему придумал. Она у меня вот тут, -  он  постучал
согнутым мизинцем по виску. - Кстати, сегодня купил у старика занятную цацку
- смотрите...
   Он  с  еле  слышным  стуком  поставил  на  стол  фигурку  кошки,  искусно
вырезанную из черного ноздреватого  камня.  Зверек  словно  бы  настороженно
замер, приподняв лапу и изогнув спину.
   Кот,  лежавший  на  коленях   у   Богера,   отреагировал   на   появление
искусственной кошки странновато. Он вскочил и спрятался за  Макса.  Потом  с
округлившимися глазами высунул из-за  его  ноги  свою  мордочку.  Подошел  к
фигурке ближе и осторожно тронул ее мягкой лапкой. И только убедившись в  ее
безопасности, вернулся в свое исходное положение.
   - Безделушка, - оценил Каунитц.
   - Красиво, - сказал Фрисснер. - Зачем она тебе?
   - Старикан сказал, что пригодится. Талисман. Буду таскать в кармане, мало
ли что.. Всякое бывает. Он чего-то тараторил по-своему, я не понял толком...
Но ребята рассказывали, такая штука иногда спасает.
   - Ага. Спасает не такая штука,  а  хорошая  артподготовка  или  появление
парней Толстого Германа, - хмыкнул Каунитц.
   - Ну вот и жди их, а я купил себе вот эту кошечку. - Макс полюбовался  на
фигурку и спрятал ее в карман. - А что там поделывает наш профессор?
   - Полагаю, спит, - сказал Фрисснер. - Хотя... Пойду навещу его.
   Он обулся и направился к  Замке,  которому  выделили  маленькую  комнатку
напротив. Дверь была не заперта, ученый сидел за столом и что-то  читал  при
свече, набросив куртку на плечи.
   - Извините, - сказал Фрисснер, когда тот оглянулся на скрип половиц.
   - Ничего страшного... Который час, господин капитан?
   - Около двенадцати.
   - Пора спать... Мы ведь завтра выезжаем?
   - Наверное. Полковник Боленберг завтра в девять ждет меня,  надеюсь,  все
уже будет готово. Кстати, я хотел бы взять вас с собой. Оцените технику...
   - А что он нам предлагает?
   - Итальянские машины. Такие тупорылые грузовики и легковушку,  о  которой
сказал, что ее делали специально для Африки...
   - Ну и берите. Господин капитан, я не механик, разбираюсь  в  этом  очень
слабо... Но мы с отцом использовали именно такие.  Если  я  вам  понадоблюсь
утром, будите меня безжалостно. А сейчас я, с вашего разрешения, посплю...
   Но поспать в эту ночь им не совсем удалось.  Британская  авиация  бомбила
Триполи, бомбы рвались в нескольких кварталах от дома, но казалось, что  все
они летят прямо сюда. Фрисснер, не раз попадавший под бомбежку и  в  полевых
условиях, и в городе, вывел всех в сад и загнал  в  вырытую  еще,  наверное,
итальянцами щель. Она была накрыта листами фанеры. Вглубь Фрисснер  поместил
ученого, закутанного в одеяло. Замке прихватил с собой рукопись, и  Фрисснер
не стал возражать. Богер тут же, по обыкновению,  уснул,  а  Каунитц  ворчал
что-то по поводу "проклятых томми", которые не дают спать и отдыхать.
   Бомбежка длилась с четверть часа, однажды  над  самым  домом  на  бреющем
прошел чей-то самолет - то ли немецкий,  то  ли  британский  истребитель  из
сопровождения "бомбеев" и "уитли". Закончилась она в три часа ночи,  но  еще
минут пятнадцать они просидели в щели. Потом Фрисснер разбудил Богера, и все
четверо вернулись в дом.
   Поднимаясь по темной лестнице, Фрисснер подумал, что их тройка,  кажется,
опять превратилась в четверку, как в  благословенные  времена  "Эббингауза".
Вместо Хоффмана - Замке. Кощунственно, но в  ближайшие  месяцы  им  придется
жить, работать, а может быть, и воевать вчетвером.
   Вчетвером против всех.

   15
   Брось, что у тебя в правой руке,
   пожрет оно то, что они создали;
   Но не страшись и будь решителен.
   Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 11(17)

   Над столом вилась муха.
   Альберт Шпеер1 хотел было прихлопнуть ее ладонью, но не стал этого делать
- кто знает, как среагировал бы фюрер... Муха -  не  слон,  и  пусть  о  ней
заботятся люди из обслуги.
   (1 Шпеер, Альберт - рейхсминистр вооружения и военной промышленности.)
   Муха,  словно  прочитав  мысли  Шпеера  и  догадавшись  о  полной   своей
безопасности, уселась на бювар и принялась чистить крылышки. Шпеер с  трудом
отвел от нее взгляд, и вовремя: Гитлер смотрел на него  и,  казалось,  готов
был что-то спросить.
   Но фюрер ничего не спросил.
   - Этот человек мне очень понравился, - сказал он решительно. - Я назначаю
его своим статс-секретарем.
   Речь шла о докторе Ганценмюллере, молодом советнике имперского управления
железных  дорог,  которого  Шпеер  только  что  представил  Гитлеру.   Фюрер
давненько подумывал - вернее, ему внушил это тот же Шпеер, - что неплохо  бы
заменить старого шестидесятипятилетнего статс-секретаря кем-нибудь  помоложе
из подающих надежды. Рейхсминистр транспорта  Дорпмюллер  был  категорически
против, чему не приходилось удивляться - Дорпмюллеру самому  было  семьдесят
три, но кто, в конце концов, прислушивался к его мнению?
   "Дорпмюллер, Ганценмюллер...  Интересное  совпадение,  -  подумал  Шпеер.
Старик будет недоволен, подумает, что я издеваюсь. Это нехорошо, нужно  было
подумать раньше. Теперь уже поздно. После слов фюрера  ничего  не  изменишь,
ну, оно и к лучшему. Разбираться с железными дорогами все равно надо  -  то,
что  сегодня  творится  на  занятых  нами  русских  территориях,  никуда  не
годится".
   Накануне Шпеер предложил Гитлеру вначале посоветоваться с  рейхсминистром
транспорта, но Гитлер был категоричен:
   - Ни в коем случае! Никто из них не должен ничего знать. Я просто  вызову
вас, господин Шпеер, вместе с вашим кандидатом в ставку. А имперский министр
транспорта пусть приедет отдельно от вас.
   Сейчас старик Дорпмюллер околачивался в приемной,  прекрасно  понимая,  о
чем тут идет речь и зачем Шпеер привел с собой  молодого  советника.  А  вот
Ганценмюллер о присутствии рейхсминистра не знал и потому держался молодцом.
Не робел, беседовал с фюрером спокойно и деловито, показал прекрасное знание
проблем   железной   дороги.   Другие   участники   совещания   одобрительно
переглядывались, фельдмаршал Мильх задумчиво кивал.
   "Не исключено, что Гитлер принял решение заранее, еще когда ознакомился с
российскими подвигами Ганценмюллера, где тот наладил практически  безнадежно
парализованное движение поездов между Минском и  Смоленском.  Это  вполне  в
духе фюрера".
   - В прошлую зиму мне пришлось решать  проблемы,  -  продолжал  между  тем
Гитлер, - с которыми я никогда в жизни  не  сталкивался.  И  так  называемые
специалисты, и люди, занимающие ответственные посты, то и дело твердили: это
невозможно, это не  получится.  Больше  я  не  потерплю  подобных  суждений!
Истинные руководители всегда решали и решают любые  проблемы.  И  ни  с  кем
особенно не церемонятся. И меня совершенно не интересует мнение  потомков  о
моих методах. Мы должны выиграть войну, в противном случае Германию  ожидает
гибель. Вот единственное, что меня волнует.
   Новоиспеченный  статс-секретарь,  порозовев,  слушал   Гитлера   и   явно
воспринимал его слова как руководство к действию.
   "Надо бы поговорить с министром, - подумал Шпеер, вновь заметив муху,  на
сей раз севшую на  подлокотник  соседнего  кресла.  -  Старик  очень,  очень
обидится. А специалист он  все-таки  отличный,  зачем  ссориться  с  ним  по
пустякам?"
   - Прошлой зимой я  сумел  предотвратить  катастрофу  только  потому,  что
успешно противостоял натиску генералов, которые настаивали на отступлении, -
продолжал Гитлер. Наверное, он говорил это скорее для себя, но  Ганценмюллер
и Шпеер слушали внимательно. - А вы... - фюрер повернулся к советнику. -  Вы
своим поведением на  фронте  доказали,  что  обладаете  должной  энергией  и
способны навести порядок на транспорте. Шпеер, рейхсминистр в приемной?
   Шпеер кивнул.
   - Пусть войдет, с кем он там еще пришел...
   Шпеер подошел к двери кабинета и открыл ее. Старик  сидел  на  диванчике,
вполголоса беседуя со своим министериаль-директором Лейбрандтом.
   - Фюрер приглашает вас, - сказал Шпеер.  Дорпмюллер  колюче  взглянул  на
него, пропустил вперед министериаль-директора.
   - Я намерен своим личным вмешательством изменить сложившуюся ситуацию!  -
заявил Гитлер, как только они вошли. - Я в свое время тоже начинал  с  нуля,
был просто солдатом Первой мировой войны и пришел в политику, когда все, кто
считал себя истинными вождями, оказались далеко не на высоте. Железная  воля
- вот что помогло мне одержать победу. Весь мой жизненный путь подтверждает,
что я никогда не отступаю перед  трудностями.  Война  поставила  перед  нами
новые задачи, и мы просто  обязаны  решить  их.  Я  повторяю,  для  меня  не
существует  слова  "невозможно".  Он  сверкнул  глазами  и  крикнул:  -   Не
существует - и все!
   "Очень удобный момент для рукоплесканий, - подумал Шпеер. - Зал встает  и
кричит: "Хайль!". Вот  только  зала  нет,  а  участники  совещания  -  народ
привычный".
   Выдержав паузу, Гитлер сказал уже вполне спокойным голосом:
   - Я, господин Дорпмюллер, назначаю вашего советника, вот  этого  молодого
человека, на пост статс-секретаря.
   Рейхсминистр промолчал. Он лишь  кивнул  и  покосился  на  Ганпенмюллера,
который явно чувствовал себя не совсем удобно. Тем не менее факт  свершился,
и совещание продолжалось как ни в чем не  бывало.  Проблема  железных  дорог
муссировалась еще  некоторое  время,  после  чего  Мильх  и  Шпеер  получили
временные чрезвычайные полномочия на транспорте. Завершая совещание,  Гитлер
с металлом в голосе заявил:
   -  Транспортная  проблема  не  может  стать  причиной  нашего  поражения.
Следовательно, она должна быть разрешена.
   Чиновники и генералы поднимались из-за стола, складывали бумаги в папки и
портфели. Гитлер поманил пальцем Шпеера,  который  подошел  к  рейхсминистру
транспорта  и  хотел  было  заговорить  с  ним  в  надежде  как-то  смягчить
неприятный момент.
   - Останьтесь на пару  минут,  -  сказал.  Гитлер.  -  Я  хочу,  чтобы  вы
присутствовали при разговоре.
   Каком разговоре, с кем, фюрер не сказал. Шпеер сел на  свободное  кресло,
дожидаясь, пока участники совещания покинут кабинет. Наконец все  удалились.
Гитлер, не обращая внимания  на  Шпеера,  поправил  воротник,  откашлялся  и
посмотрел на часы.
   - Довольно долго мы говорили о таких банальных вещах, - досадливо  сказал
он. - Почему я всегда все должен делать сам? Почему у меня много советчиков,
которые  не  в  силах  сделать  что-то  реальное,  как  только  тому  придет
надобность?
   Шпеер пожал плечами:
   - Хорошие советчики - не всегда хорошие специалисты...
   Фюрер посмотрел на него, ничего не сказал, потер лицо руками.
   - Ах, было б у меня здоровье покрепче... - пробормотал он чуть слышно.  И
Шпеер вспомнил: именно эти слова, именно так же устало сказал ему  Гитлер  в
тридцать  девятом,  когда  стоял  возле  огромного  макета  новой  застройки
Берлина. Тогда он взял Шпеера за руку и произнес:
   - Теперь вы поняли, почему мы делаем  это  с  таким  размахом?  Это  ведь
столица германского рейха - ах, будь у меня здоровье покрепче...
   Отняв ладони от лица, Гитлер вновь выглядел бодрым и готовым к делам.
   - Итак, - сказал он громко, - я попросил вас остаться. Сейчас сюда войдут
два человека. Вы их, наверное, знаете. Прошу вас, внимательно выслушайте то,
что они будут говорить, а потом скажете мне свое мнение.
   Шпеер не удивился. Фюрер считался с его мнением, и не только в  том,  что
касалось архитектуры, вооружений или  транспорта.  Кто  бы  там  ни  ждал  в
приемной, Гитлер не был уверен в них или их идее до конца и потому  надеялся
на стороннего объективного слушателя.
   Первого из вошедших Шпеер действительно знал, хотя и не очень  хорошо,  -
это был Вольфрам Зиверс, шеф "Анненербе". К этой организации Шпеер относился
не совсем серьезно, хотя, конечно же, пользу они  тоже  приносили,  и  порой
немалую. В то же время сугубый материалист Шпеер не мог не веселиться в душе
при мысли о черных магах  в  эсэсовских  мундирах,  корпевших  над  древними
рунами в поисках ужасного заклинания,  которое,  к  примеру,  загонит  в  ад
Сталина или Черчилля вместе с их армиями.
   За ним вошел достаточно молодой бригаденфюрер СС с лицом бывшего боксера.
По крайней мере, его сломанный нос об этом говорил красноречиво.
   Гитлер не стал представлять их друг другу, полагаясь на то, что  и  Шпеер
знает их, и они знают Шпеера. Усадив всех за стол, Гитлер сказал:
   - Я надеюсь, присутствие рейхсминистра не помешает нашей беседе?
   "Попробовал бы ты сказать что-то против", - улыбнулся про себя Шпеер  при
виде недовольной мины шефа "Анненербе".
   - Я недоволен, - без  обиняков  начал  Гитлер.  -  Когда  Дарре  создавал
общество  по  изучению  древней  германской   истории,   он,   возможно,   и
довольствовался этим. То бишь тем, что  вы  переписываете  старые  труды  по
расовой доктрине. Больше, чем Мюллер, Вагнер или даже этот  француз  Гобино,
вы все равно не  сделаете!  Мне  нужны  другие  результаты,  совсем  другие.
Осязаемые результаты! Я правильно сделал, что переподчинил вас Гиммлеру,  но
Гиммлер, я вижу, очень мало требует от вас!
   Шпеер с удовлетворением заметил, что муха уселась на нос Зиверса,  а  тот
не осмеливается ее согнать. Фюрер привстал, повысил голос:
   - Мы тратим на содержание общества огромные средства, которые  с  большей
пользой пригодились бы рейху в десятке других мест! Раскопки -  это  хорошо,
но бытовые подробности жизни викингов не помогут нашим солдатам на Восточном
фронте! Только что мы обсуждали  вопросы  транспорта,  который  оказался  не
готов к сегодняшним тяжелым условиям, и я обещаю вам, мы решим эти  вопросы.
Решим, потому что не решать их нельзя. А вот как вы  решаете  свои  вопросы,
Зиверс? Что вы можете рассказать мне сегодня?
   Зиверс молчал, глядя в одну точку. Он  не  был  трусливым  человеком,  но
сейчас лучше было не встревать, пусть фюрер выговорится.
   Гитлер и в самом  деле  выговорился.  Он  опустился  в  кресло  и  сказал
ворчливо:
   - У вас на носу муха, Зиверс. Могли бы ее и  сами  согнать,  а  не  ждать
моего указания.
   Бригаденфюрер с трудом сдержал улыбку,  а  покрасневший  Зиверс  поспешно
смахнул насекомое.
   - Что у вас? - спросил Гитлер. Прозвучало это вполне миролюбиво, и Зиверс
начал:
   - Я не буду сейчас делать развернутый доклад о деятельности общества, мой
фюрер. Скажу только об операции "Тангейзер".  Пока  никаких  накладок,  ядро
группы прибыло в Триполи точно к указанному сроку. У нас есть все  основания
полагать, что и в дальнейшем не произойдет  ничего  непредвиденного.  Состав
группы вы знаете: проверенные люди из "Бранденбурга", мастера  своего  дела,
убежденные национал-социалисты. Научный консультант,  как  и  оговаривалось,
доставлен из Бельзена, состояние удовлетворительное,  даже,  можно  сказать,
хорошее. Бригаденфюрер фон Лоос беседовал с ним.
   - Пожалуйста, бригаденфюрер, - кивнул Гитлер.
   -  Доктор  Замке   относится   к   экспедиции   скептически,   -   сказал
бригаденфюрер. - Это лучшее, чего можно желать. Фанатичный поклонник научных
идей  покойного  отца   мог   бы   наделать   глупостей,   а   Замке   будет
руководствоваться трезвым рассудком. Насколько я знаю, даже после знакомства
с работой отца он не  верит  в  конечную  цель.  Что  касается  офицеров  из
"Бранденбурга", вернее, бывших офицеров  из  "Бранденбурга",  то  в  них  мы
уверены полностью.
   - Что значит "бывших"? - осведомился Гитлер.
   - Мы перевели их в войска  СС.  Официально  прикомандированы  к  аппарату
Гейдриха, но это ровным счетом ничего не значит, мой фюрер.
   - Опытные люди?
   - Одни из лучших. Работали в Норвегии, Бельгии, Дании,  Франции,  Польше,
Югославии, Греции.
   - Кто будет им придан?
   - У Роммеля знают об экспедиции ровно столько, сколько должны знать.  Они
выделят транспорт и все необходимое. Правда, произошла  небольшая  накладка,
офицер, ведавший этими вопросами, едва не погиб накануне прибытия  группы  в
Триполи...
   "Честный бригаденфюрер, - отметил Шпеер. - Эту информацию  Гитлеру  можно
было и не давать.
   Он любит честность, но иногда подобные откровения выходят  говорившим  их
боком..."
   Но фюрер был настроен иначе.
   - Что случилось? Кто он?
   - Подполковник Рудольф  Рике.  Его  автомобиль  наехал  на  старую  мину.
Подполковник в очень тяжелом состоянии.
   - Рике... - Гитлер задумался. - Он не служил  в  Баварском  кавалерийском
полку?
   - Совершенно верно, мой фюрер!
   Гитлер улыбнулся, довольный. Память не подвела, хотя этого Рике  он  явно
видел  мимоходом,  на   каком-нибудь   торжественном   мероприятии   или   в
инспекционной поездке.
   - Что мы можем для него сделать?
   - Зауэрбрух, мой  фюрер,  -  сказал  Шпеер.  -  Он  спас  полковника  фон
Штауффенберга после ранения в Тунисе.
   - Да-да, конечно, - оживленно кивнул Гитлер. - Зауэрбрух. Решите вопрос с
самолетом, обязательно решите. Кто сейчас занимается обеспечением?
   - Полковник Боленберг. Никаких сложностей не будет, - заверил фон Лоос.
   - Приятно видеть людей, которые не обещают сложностей. А ведь сейчас  все
только и говорят о сложностях. Сложности тут, сложности  там...  -  ворчливо
произнес фюрер. Тем не менее он явно пребывал в отличном настроении.
   Бригаденфюрер, воодушевленный этими словами, продолжал:
   - К сожалению, мы вынуждены отказаться от  радиосвязи,  чтобы  обеспечить
полную  секретность  операции.  Как  только  они  выедут  из  контролируемой
войсками зоны, никакой информации поступать не будет. Это вынужденная  мера,
и...
   - Все ясно, бригаденфюрер, - перебил  Гитлер.  -  Давайте  пожелаем  этим
отважным людям успеха и будем помнить, какова истинная ценность этой  акции.
Обо всех  чрезвычайных  происшествиях,  если  таковые  будут,  сообщать  мне
немедленно. Мне... или Шпееру. Да,  пожалуй,  Шпеер  как  раз  тот  человек,
который должен об этом знать. Зиверс, у вас что-нибудь еще?
   У Зиверса явно была пара вопросов, но Шпеер незаметно для фюрера  показал
ему глазами на дверь. Лучше оставить Гитлера таким вот благодушным, он и без
того слишком много работал сегодня - чего  стоило  одно  совещание.  Офицеры
поднялись и покинули кабинет.
   - Вот, Шпеер, еще одно направление войны. И я не знаю, что сейчас  важнее
- Восточный фронт или эта маленькая экспедиция в Африку...
   Сказав это, Гитлер встал из-за стола и прошелся взад-вперед, заложив руки
за спину.
   - Я правильно отругал Зиверса, не так ли?  -  спросил  он  и,  не  ожидая
ответа, продолжал: - Они слишком много внимания уделяют бутафории,  ненужной
бутафории, в то время как рейху надобны маленькие, но  нужные  и  конкретные
дела. Вы, конечно, не в курсе событий, и весь разговор для вас был  странным
спектаклем, но я хочу спросить вас как вы думаете, Шпеер, они  верят  в  то,
что делают?
   - Трудно сказать. Зиверс, по крайней мере, чересчур циник,  чтобы  верить
во что-то. А вот бригаденфюрер, кажется, верит.
   - А я? Я - верю?
   - Вы, мой фюрер? - вопрос поставил Шпеера в тупик.
   - То-то и оно, Шпеер. То-то и оно. Но пусть все идет так, как  идет,  мой
дорогой Шпеер.

   16

   Каждый выжидает, выжидайте и вы, а
   потом вы узнаете, кто обладатель ровного
   пути и кто шел по прямой дороге!
   Коран. Та Ха 135 (135)

   Звезды дрожат. Звездам холодно там, в темноте. Звезды далеко,  и  поэтому
тепло костра до них  не  достает.  И  даже  жар  пустыни,  остывающей  после
раскаленного дня, не  в  силах  справиться  с  холодом,  который  испытывают
маленькие светящиеся точки во мраке.
   Вокруг костра сидят четверо, и ночной ветер осторожно гладит языки  огня,
где-то в темноте вода ведет разговор с дном ручья. Четверо собрались в одном
месте.
   Оазис Фарх. Где-то на полпути между Суртом  и  Мисуратой.  Песок  вокруг.
Повсюду, куда достигает глаз, до самого горизонта и дальше. На всем пути  из
Сурта - л