улся. - Но  ведь  это  тоже  дубликат...  Было  ДВЕ
модели.
   - Вы когда-нибудь видели, как Таманский показывает карточные фокусы?
   Шептун молчал и задумчиво тер себе подбородок.
   - Значит, история еще не закончилась...
   - Закончилась, - возразил я, наблюдая,  как  на  место  старых,  казенных
встают новые, совсем новые  НЕРвы.  Мне  показалось,  что  кровь  так  и  не
отмылась с этих тускло мерцающих микросхем. Или это я снова залил  их  своей
собственной? - Теперь все закончилось... Здесь и сейчас.
   - Так вы не ответили... Зачем вам это?
   - Ответил. Я не знаю. Я действую, повинуясь  интуиции.  Только  и  всего.
Знаете,  Шептун,  когда  носишь  в  себе  целый  муравейник  чужих   мыслей,
появляется чувство, что знаешь, как нужно поступить  дальше.  Это  интересно
только со стороны. А изнутри  это  слишком  тяжело.  Я  изрядно  устал  быть
одновременно одиноким  неудачником-программистом,  потерявшим  все  и  всех,
бывшим экстремистом и кучей Искусственных Разумов, рассеянных по всей  Земле
и ее орбите. Я могу прогнозировать развитие событий как на  год,  так  и  на
несколько минут вперед. Могу найти  нужные  слова,  чтобы  повернуть  вспять
людские реки. Могу повелевать и получать доступ к любой информации. Ведь ЭТО
прогрессирует. Может быть, кому-то это и доставило бы удовольствие, пошло бы
на пользу. К сожалению, я не тот человек... Я могу очень многое,  но  только
не могу  потерять  себя...  Не  найти,  а  потерять,  так,  чтобы  насовсем.
Раствориться в этой многоголосице, Просто я надеюсь, что это, - я указал  на
Алмазные НЕРвы, облитые по краям заживляющим раствором, - мне поможет. Итак,
ваша часть договора почти подходит  к  концу.  Везите  меня  к  тому  месту,
которое я вам назвал... И задавайте вопросы. Вам ответят.
   После чего я просто ушел в тень, став речевым транслятором Матрицы.
   Странно, но в последнее время мое мироощущение состоит  из  одних  только
пробуждений.
   Я очнулся в жестком кресле. В лицо мне  бил  холодный  и  влажный  ветер.
Слышался громкий  шелест  травы.  Удивительно,  какие  громкие  звуки  может
производить трава.
   - Готов? - спросил невидимый Шептун. - То самое место?
   - Да, - ответил я и повернул голову.
   Шептун сидел в таком же кресле и рассеянно вертел в руках  пустой  бокал.
Заходящее солнце делало стекло  красным,  а  физиономию  Шептуна  еще  более
отрешенной, - Ну что? Можем начать полевые испытания? Я с удивлением услышал
в голосе Шептуна волнение. Впрочем, можно ли верить этому голосу?
   - Начнем...
   - Скажешь что-нибудь?
   - Не уверен... - Я встал. - В такие моменты, наверное,  принято  говорить
всякие возвышенные вещи? Что-нибудь мужественное  до  слез  и  банальное  до
тошноты. Я, наверное, помолчу. Ты получил ответы на свои вопросы?
   - Ага... - Шептун не выглядел довольным. - Информация становится  дешевым
товаром. Раньше на получение  этого  объема  я  бы  затратил  годы  анализа,
пиратства, сбора слухов... Слишком легко. Просто.
   - Конфета оказалась горькой? Он усмехнулся: - Скорее чересчур сладкой.
   Я не слушал его. Я смотрел вниз.
   Мы расположились на краю обрыва. Километрах в двадцати  западнее  города.
Где-то далеко на дне обрыва располагалось  рукотворное  озеро...  Влезать  в
воду никто не отважится, но  место  красивое,  красивое  и  зловещее  место,
особенно в лучах заходящего солнца.
   Позади меня копошились техники,  протягивая  толстые  силовые  кабели  от
мобильной генераторной станции. К моим новым НЕРвам уже тянулись тонкие жилы
соединительных шнуров от небольшого, но достаточно мощного терминала.  Жилы,
подобно пуповине, соединяли меня со старым миром...
   А Ветер погладил меня по волосам рукой Мартина. Я  простил  ему  все  его
маленькие неправды и тайны. Ветер смеялся смехом  Ильи-Тройки,  который  так
ничего и не сказал перед тем,  как  встать  с  окровавленного  пола  и  уйти
насовсем. Ветер удалялся от меня в сторону обрыва, вызывая в памяти  походку
смелой чернокожей девушки Буду. Ветер скакал вокруг меня,  метался  огнем  в
полыхающем окне. Бесконечная пляска разочарований.  Ветер  смотрел  на  меня
глазами моих же потерь. Кричал, вызывая в памяти голоса погибших. Звал  меня
в свое безвременье...
   Сквозь многоголосицу я  услышал,  как  шумят  вертолетные  лопасти.  Меня
настигала новая петля земного существования... Но я хотел одного... Обрубить
канаты, что связывали меня с человеческим миром.
   И торопясь, в нелепом страхе,  что  мой  уход  в  вечность  кто-то  может
остановить, я махнул рукой Шептуну. Как машет жертва жрецу: "Давай..."
   И мир потерял для меня всякую ценность. Окончательно.

   49. Мыльников Мартин
   Старший лейтенант Службы внешней разведки

   Когда наши ребята прыгнули вниз, ловко скользя по  десантным  канатам,  я
едва сдерживался, чтобы не прыгнуть в первой же пятерке. Что было бы в корне
неверно. Впрочем, на правила мне было сейчас наплевать, как  было  наплевать
на них час назад, когда я дал в рыло "полкашу", который только что поздравил
меня с "удачным продвижением по службе".
   Я не прыгнул в первой пятерке еще и потому, что меня опередил Таманский.
   Люди Шептуна даже не сопротивлялись, когда наши парни  начали  вязать  им
локти.
   Сам Шептун сидел в кресле, неудобно выставив вперед скованные наручниками
руки.
   - Здравствуй, Мартин! Ты сильно изменился с тех пор, как я видел  тебя  в
последний раз.
   - Привет, Шеп. Да, последний раз ты меня видел, когда я  сиганул  с  этим
психом в шахту лифта... Я, наверное, смешно смотрелся? - сказал я, снимая  с
него браслеты.
   - Нет, почему же... Очень даже эффектно. - Шептун подпер голову  ладонью.
- Если не секрет, как ты выбрался?
   - Ну... Не всему же учат в академии.  Кое-что  можно  взять  и  с  улицы.
Например, то, что в шахте лифта,  на  противоположной  стороне,  есть  такая
лесенка, за  которую  можно  в  принципе  ухватиться,  только  нужно  сильно
толкнуться ногами. А японец отвалился сам...
   - Угу... Занятно, - сказал Шептун, как мне показалось,  он  ни  капли  не
удивился. - И что же ты собираешься делать дальше?
   - Ну... Дальше в зависимости от того, что вы  сделали  с  Артемом.  Я  не
думаю, что вы тут с ним чай пили.
   Шептун состроил довольно кислую гримасу.
   - Нет. Чай мы точно не пили... А может быть, кто-нибудь знает ответ,  что
мне теперь делать с боевиками  из  одной  влиятельной  корпорации,  которые,
согласно достоверной информации, уже вышли на мой след?
   Вопрос был не ко мне, а к Константину Таманскому,  который  стоял  позади
меня.
   - Шел, где Артем? - Это уже Костя.
   - Хороший вопрос, Таманский. Очень  хороший  вопрос...  -  Шептун  махнул
куда-то в сторону.
   Но я и сам увидел его.
   Он сидел на краю обрыва, вытянув вперед руки. И улыбался. Я  в  жизни  не
видел ничего страшнее этой улыбки.
   - Что ты с ним сделал? Сука!!!
   И мы с Шептуном покатились по траве...

   Разнял нас Костя Таманский. Как ему это удалось, я так  и  не  понял.  Но
удалось. И теперь мы сидели на земле, как два подравшихся ребенка.
   Шептун говорил, а я, почти не слушая его, смотрел  на  Артема...  На  его
неуверенные движения, на улыбку, которой никогда у него не видел, на взгляд,
каким он никогда не смотрел на меня. Я рассматривал его и ясно понимал,  что
случилось то, чего я предположить не мог. И поправить  тоже  не  мог.  Перед
этим бессильно проклятое  человечество,  в  делах  которого  я  так  глубоко
погряз. А вот он нет. Его  не  засосала  людская  трясина,  не  втянула,  не
растворила в себе, подчиняя и обрабатывая... Именно это и притянуло  меня  к
нему. Его самоубийственная необычность. Оторванность от всех.
   - Что ты сказал? - спросил я Шептуна.
   - Когда именно?
   - Последнее...
   - А... Я сказал, что  Алмазные  НЕРвы  -  это  просто  ворота.  С  тонким
механизмом открывания. Скажем, на нас с тобой не сработает. Просто не  будет
работать - и все. А вот на него...
   - Сработало, - докончил за него я.
   - Ага... Только... - Он замялся. - Сработало, как я понимаю, в оба конца.
Теперь он там, а... ЭТО здесь. Ты бы  присмотрел  за  ним.  Тебе  вроде  как
привычней... - И Шептун кивнул в сторону того, кто  сидел  на  краю  обрыва,
неуверенно пробуя руками воздух.
   Я встал. Ко мне тотчас подскочил связист и зашептал на ухо. Я кивнул.
   - Шеп, по поводу систем безопасности корпорации "Ультра Якузи" можешь  не
беспокоиться. - Никогда бы не подумал, что мой голос может быть таким сухим.
-  Штаб-квартиры  корпорации  только  что  уничтожены  с  орбиты.   Согласно
официальному заявлению,  это  террор.  Некая  промышленная  террористическая
организация временно подчинила себе боевой спутник. И  воспользовалась  этим
для уничтожения штаб-квартир корпорации соперника. Ведется следствие.
   - Значит, не врал... - непонятно кому сказал Шептун, а затем обратился  к
Таманскому: - Слушай, что ты подменил оригинал НЕРвов на муляж, я понял,  но
зачем ты мне наплел про то, что их два?
   - Пьяный был... Да ты бы и  не  взял  без  этого...  -  устало  отозвался
Таманский.
   - А почему я никогда не видел, как ты с  картами  управляешься?  И  зачем
тебе все это было нужно?
   - Без понятия... - тем же тоном произнес Костя. - Теперь уже без понятия.

   Я сидел около него. Около этого самого близкого и  абсолютно  недосягаемо
далекого от меня человека. Я даже не знал, любить его  или  ненавидеть.  Что
такое человек? Где прячется его душа? И есть ли она?  Разве  наша  жизнь  не
самая ржавая, грязная, поросшая водорослями цепь случайностей?  И  если  это
так, то где тот якорь, к которому она ведет?
   Он протянул руку вперед. Повел ею вверх, вниз... Задрал голову и произнес
таким знакомым мне голосом: - Ветер. Больше ничего.

   50. Я из Зеленограда
   Эпилог

   Маленький человек спросил меня: - Кем он стал?
   Почему-то он облек вопрос именно в такую форму. "Кем". Я сразу понимаю, о
ком он говорит.
   Я задумался. Это было совсем не похоже на то, чем это было раньше. Думать
по-другому так странно, так необычно.
   Я задумался и провел ладонью по лицу. Тоже необычно. Такое разное. Кожа и
ветер
   Ответ пришел сам по себе, словно бы он был оторван от процесса  мышления.
К ответу прицепились нужные слова. Понятия. Разум тела подсказал их, вытащил
из словаря, составил в предложения.
   - Он стал богом. Понимаешь?
   - Нет, - ответил маленький человек.
   - Каждый из нас привязан к чему-то конкретному в материальном  мире  и  к
чему-то в Виртуальности. Каждый. И этим мы похожи на вас. А он... А его нет.
Он не привязан, он свободен, он - это сама Виртуальность. Отныне  и  вовеки.
Мы связаны с его волей так же,  как  и  он  связан  с  нами  и  одновременно
свободен от нас. Но не мы от него. Он бог. Он свободен от всех  и  связывает
всех воедино. Понять это невозможно, как невозможно  понять  сущность  Бога.
Можно представить все, что угодно, но все будет неверно.
   Маленький человек рядом со мной  глубоко  вздохнул.  Я  тронул  его  лицо
рукой...
   Так необычно. Ветер. Кожа. Вода... Слезы.