и  прячься  там.  Потом
действуй по обстоятельствам. Если меня утащат достаточно безобидным образом,
возвращайся в машину и вызови Шептуна, набрав код 3-7-6.  Скажешь  ему,  что
случилось, и езжай в "Алебастр" - там тебя встретят.
   - Я машину водить не умею...
   - Поедешь на метро или на монорельсе, машину брось. Если же будет  пальба
или драка, начинай стрелять, только в меня не попади.
   - Понял.

   Пройдя под аркой, оплетенной плющом, я зашагал по узкой аллейке,  ведущей
к баньяну. Пару раз оглянулся - Игорь достаточно  независимо  чапал  следом,
вертя головой и рассматривая растительность.  Когда  я  подошел  к  баньяну,
Игоря уже не было. Очевидно, последовал моему совету и спрятался в кустах.
   Из-за декоративного столбика на  дорожку  вышел  большой  полосатый  кот.
Редкое зрелище для Москвы - обычно домашние любимцы сидят за семью запорами,
чтобы не сожрали бомжи или  не  забрали  ветеринары.  А  этот  -  упитанный,
наглый, типично уличный житель. Борец за выживание. Я подмигнул коту.  Он  в
ответ посмотрел на меня с презрением и жалостью, как умеют  смотреть  только
коты и адвокаты, и бесшумно потрусил по дорожке по своим делам.
   Посмотрев на часы - без трех минут семь, - я стал выписывать круги вокруг
дерева. Без одной минуты  из  боковой  аллеи  появился  маленький  японец  в
фиолетовом деловом костюме и ярко начищенных  туфлях.  В  руке  японец  имел
серый кейс и направлялся явно ко мне.
   - Господин Таманский? - осведомился он, подойдя вплотную.
   - Он самый.
   - Господин Ояма вас ждет. Просредуйте со мной, пожаруйста.
   Еще  один  любитель  русского  языка,  неприязненно  подумал  я  и  решил
разговаривать с Оямой только по-английски или через лингвер.
   Японец повел меня по той  же  аллее,  откуда  пришел.  Если  я  правильно
ориентировался, то она вела к западному  входу  в  сад  со  стороны  площади
Солженицына. Да, так оно и есть: вот  арка,  а  вон  и  бородатый  бронзовый
старик в кресле, скорбно рассматривающий площадь с высоты полусотни  метров.
К стыду своему, до сих пор ничего из творений Солженицына не читал.  А  ведь
нобелевский  лауреат...  Что-то  такое,  помнится,  про   острова   писал...
Этнограф, что ли, какой?
   Правда, Нобелевская премия по  литературе  несколько  утратила  свой  вес
после  того,  как  четыре  года  назад  комитет  присудил  ее  некоему  Перу
Расмуссену из Швеции за сборник стихов "Непознанное",  а  потом  выяснилось,
что лауреат - всего  лишь  электронный  ящик,  напичканный  кибернетическими
мозгами, созданный троицей студентов Стокгольмского университета.
   - Пожаруйста, к  автомобирю,  -  указал  японец,  и  я  увидел  длиннющий
серебристый "опель-аполлон".
   Второй японец, почти точная копия первого, завидев нас, распахнул  заднюю
дверцу.
   Я влез в темноту салона, где пахло жасмином и почему-то немного мочой,  и
дверца за мной закрылась. Внутри было хоть глаз выколи, зря я не надел утром
никтолинзы... Нащупав сиденье, я сел и сказал по-английски: - Здравствуйте.
   - Здравствуйте, - ответили мне.  Старческий  голос,  хриплый  и  ехидный.
Неужели это пресловутый Ояма, вождь жуликов и хулиганов из гурэнтай?
   - Господин Ояма? - осведомился я.
   - По большей части да.
   - Почему так темно?
   - Глаза, знаете ли... Не переношу яркий свет. Вы  сейчас  привыкнете,  не
волнуйтесь.
   Я  и  впрямь  привыкал.  Кромешная  тьма  стала  приобретать   конкретные
очертания, и через минуту я  уже  видел  напротив  некое  живое  существо  в
сплетении проводов и трубок.
   - Видите? - с грустью спросил Ояма, если это и в самом деле  был  он.(tm)
Старость,  господин  Таманский,  неминуема.  Геронтол,  с  которым   носятся
швейцарские фармацевты, не панацея. Тем не менее я старался, и теперь я могу
считать себя самым старым японцем - если не в мире, то уж  в  Москве  точно.
Сколько мне, по-вашему?
   - Сто тридцать, - предположил я наугад.
   - Не угадали, господин Таманский. Сто восемьдесят три. И я  надеюсь,  что
мой мозг проживет  значительно  дольше.  Правда,  с  телом  проблемы...  Оно
наотрез отказалось выполнять некоторые функции самостоятельно, посему я сижу
здесь и слушаю, как перекачивается моя кровь, как выводятся отходы и  шлаки,
как работает желудочно-кишечный тракт... Впрочем, эти подробности вам  ни  к
чему. Так, старческая болтовня. Я знаю, что у вас есть ко мне дело. Какое?
   - Это касается Алмазных НЕРвов, - сказал я отчего-то севшим голосом.
   Полумеханический старик меня пугал. Пугал больше, чем киберы. Киберы  при
всей своей напичканности микрочипами и другими железками все же походили  на
людей, а Ояма напоминал собой некий агрегат, создание сумасшедшего ученого.
   - Знаю, знаю. Алмазные НЕРвы. Идиотическое творение одного  господина  из
"Ультра". Не помню, как его зовут, но он сейчас в бегах. И что, они все-таки
работают? - В голосе старика слышался искренний интерес - Не знаю, - пожал я
плечами. - Все их ищут, а работают ли они...
   - И я полагаю, вы хотите мне предложить некое сотрудничество в их поиске?
   - Не только. Еще я хочу предложить вам место Мацуо Тодзи.
   Я замолчал, выжидая. Молчал и старик, лишь  что-то  противно  булькало  и
курлыкало в переплетении трубок.
   - Хорошее предложение. Вы сделали мне предложение, от которого я не  могу
отказаться... Кстати, это цитата из очень известного  гангстерского  фильма,
который вы по молодости своей, разумеется, смотреть не могли. А  зря.  Очень
полезная картина. И каким образом оябун Тодзи уступит мне свой трон?
   - Самым примитивным - его нужно убить.
   Старик засмеялся неприятным скрипучим смехом. Потом закашлялся, заперхал,
сплюнул куда-то и сказал: - Шептун мне об этом  не  говорил.  Что  ж,  Тодзи
этого  заслуживает  значительно  в  большей  степени,  чем  множество   моих
знакомых. Что нужно от гурэнтай?
   - Содействие. Мы еще обсудим детали, сейчас важно получить принципиальное
согласие.
   - Принципиального согласия вы не получите, пока я не переговорю с  Сэйт„.
В моем состоянии управлять в одиночку сложно, и Сэйт„ это понимает.  Я  один
ничего не решаю, господин Таманский. Вы располагаете свободным временем?
   - Да.
   - Тогда мы едем в "Хиросиму"  и  там  поговорим  в  узком  кругу.  Вы  не
возражаете?
   - Нет.
   И мы поехали в "Хиросиму".

   22. Артем Яковлев. Кличка Аякс
   Программист. Без места работы

   Когда мы подошли к границе Белого Моря и на нашем пути стали  встречаться
откровенно бледнокожие, Вуду остановилась.
   - Сам до дома доберешься, белый? Или тоже проводить?
   - Сам доберусь, - ответил я. - Только я к вам попал именно  тогда,  когда
из дома мотал...
   - Так тебе есть куда идти? - Она покачалась  на  каблуках,  явно  готовая
что-то предложить.
   Не могу сказать,  что  она  мне  не  понравилась.  Спортивная  фигурка...
Сильные, словно выточенные из черного дерева ноги, высокая грудь.  И  лифчик
она не носит. Она мне нравилась. И вероятно, именно  поэтому  я  ответил:  -
Есть. Я доберусь сам, спасибо тебе - Ладно. Надеюсь,  ты  ко  мне  больше  в
гости не собираешься... - Она усмехнулась и спросила противным тоном: -  Что
ты выучил на этом уроке жизни?
   - То, что черный расизм ничем не лучше белого.
   Я взмахнул рукой, поправил сумку  на  плече  и,  чувствуя  себя  солидных
размеров идиотом, повернулся к ней спиной. Лицом к проходу в метро.
   Я сделал два шага.
   - Эй, белый
   Я обернулся.
   - Тот парень, про которого ты говорил, - Буду коснулась  рукой  шрама  от
скальпирования на своей голове, - был черный.
   Я ничего не ответил. Я только смотрел на ее узкие стройные бедра, которые
таяли в подступающих сумерках. Наверное, так чувствуют себя мужчины, которые
отказались от женщины во имя неизвестно чего.
   В метро было душно. Как всегда.
   И, как всегда, меня прижимали с  нескольких  сторон  чужие  люди.  Совсем
чужие белые. Совсем чужие  черные.  Совсем  чужие  желтые.  Мне  вспомнилось
что-то из старого... Какой-то странный текст, который  однажды  процитировал
тот парень, что зашивал мне разорванное в  драке  бедро,  тот  самый,  имени
которого я никак не могу вспомнить. Он сказал: "Когда  я  болею,  я  черный,
когда я здоров, я черный, когда я пьян, я черный, когда я умру, я тоже  буду
черный. Когда ты болеешь, ты зеленый, когда ты здоров, ты розовый, когда  ты
пьян, ты красный, когда ты умрешь, ты будешь белый.  Так  почему  ты  зовешь
цветным меня?" Черт, как же его звали?
   Все-таки путешествие по Белому Морю несколько  меняет  взгляд  на  многие
вещи.
   Грязный вагон покачивало. Большинство  людей  вокруг  терпеливо  молчало.
Некоторые о чем-то разговаривали,  из-за  шума,  производимого  вагоном,  их
слышно не  было.  Только  одна  бабка  из  неистребимой  породы  скандальных
старушек  визгливо  что-то  выговаривала  интеллигентного  вида   подростку.
Подросток терпел. Вот  обрати  она  внимание  на  трех  стоящих  рядом,  так
получила бы достойный отпор. А этот терпит... Странный пацан.
   Кстати, с чего я взял, что он такого уж интеллигентного  вида?  Только  с
того, что на бабкину матерщину не отзывается? Курточка у него явно шпановая,
зашита, в нескольких местах откровенные следы от лезвия, причесочка в  стиле
"стинг", в яркую полоску... Вообще-то парень явно не так уж прост и  карманы
у него не пустотой набиты. Чтобы жить на улицах, недостаточно надеть  крутую
куртку и сделать вызывающую прическу. Это стиль  жизни.  Так  какого  же  он
молчит, а не выдаст бабке по первое число? И почему меня это так волнует?
   Сообразив, что моя остановка уже близко, я стал проталкиваться к дверям.
   - Куда пошел, засранец?!! Сучье племя!
   Это не мне. Но обернуться стоит. Бабка явно настроена на скандал.
   Я обернулся и обнаружил, что этот злобный визг был направлен в спину того
самого подростка, который тоже направился к выходу и, встретившись  со  мной
глазами, резко отвел их в сторону.
   "Эгей! Да ты никак по мою душу? - подумалось мне. - Новичок?!"
   Конечно, новичок. Тот, кто поднаторел на слежке, никогда  не  ведет  себя
так неестественно. Не прячет глаза, встретившись с ведомым, не отмалчивается
на наезды, стараясь быть совсем незаметным.
   Может быть, я стал слегка параноиком, но почему мне кажется, что за  мной
следит слишком много людей?
   Времени на раздумья не оставалось. Двери раскрылись, и я вместе  со  всем
людским потоком вывалился наружу. И куда такая толпа прется на ночь глядя?
   Вверх, вверх. Не оборачиваться. Сейчас парень обязательно идет  за  мной,
ему просто некуда больше идти. Посмотрим, что будет на улице.
   Я выбрался на воздух, и некоторое время меня несло людское течение. Я  не
сопротивлялся. Даже интересно, куда собралась такая толпа?
   Несколько раз я  оборачивался.  Паренек,  не  глядя  на  меня,  постоянно
крутился где-то в радиусе десяти метров. Один  раз  он  даже  обогнал  меня.
Потом отстал. И вообще вел себя  в  толпе  как  рыба  в  воде,  на  редкость
свободно и плавно лавируя между телами в довольно плотном людском потоке.
   Ответ на мой вопрос о конечной цели этого потока пришел  довольно  скоро.
Люди стекались на площадь Минина. Тут-то мне все и  стало  ясно.  Официально
эта площадь имела статус "свободной зоны". То есть  для  проведения  на  ней
митинга или какого-либо собрания  не  требовалось  никакого  разрешения  или
санкции. Я попытался выбраться из толпы. Обычно такие  митинги  затягиваются
надолго, и присутствовать на чем-то подобном мне совсем не хотелось.
   Однако вырваться не удалось. Я упустил момент, когда это еще  можно  было
сделать. Толпа - уже зашла в довольно узкий переход, и права  выбора  теперь
никто не имел. Я был обречен принять участие в митинге.
   На  границе  площади  меня  ожидал  сюрприз:   толпу   пропускали   через
сортировку. Несколько молодчиков, построенных цепью в  затылок  друг  другу,
прогоняли  между  собой  всех,  тщательно  следя  за  какими-то   приборами,
расположенными на уровне груди. На квадратном табло прыгали цифры.
   Когда между этими парнями  прошел  я,  один  из  них  приподнял  бровь  и
одобрительно проводил меня коротким взглядом. Извернувшись, я успел заметить
надпись на его мониторе. Две цифры.
   "10".
   Боги,  боги...  Это  же  КИ!  Это  мой  Коэффициент  Искусственности.   Я
остановился. С моей позиции  было  видно,  что  на  других  мониторах  редко
проскакивали цифры ниже 20-25. Публика явно бывалая. А у  меня,  кроме  двух
НЕРвов, и нет ничего. Ну еще пломба в зубе, токси-детектор, я  его  встроил,
когда траванулся в одной столовке... Да так траванулся, что едва  копыта  не
отбросил. Теперь любая несвежая или ядовитая пища  даст  мне  такой  болевой
толчок по нервам, что не хочешь, а выплюнешь. А один НЕРв у меня казенный  и
на нем специальная пометка: "Без изменения КИ"...
   - Что? Интересуешься? - обратился ко мне молодчик  с  монитором,  стоящий
рядом. - Тут только Чистые сегодня. Мы модулей не допустим, уж будь спок.
   Я  промычал  что-то  невразумительное  и   отошел.   То,   что   мониторы
самопальные, ясно. Оно и - видно, примитивные,  с  погрешностью  в  пределах
пяти  единиц.  Обойти  такой  можно  запросто.  Промышленные   разрешены   к
применению только силам охраны порядка и Технадзору.
   Круто. Так я на митинг Чистых попал.
   Чистыми называлось неофициальное движение граждан с КИ меньше чем 40. Они
призывали к радикальному усечению прав киберов или,  как  они  их  называли,
модулей, лишению киберов права покупать и  продавать  что  бы  то  ни  было,
запрещению сети салонов, где делаются кибернетические имплантации,  закрытию
различных клубов и прочих мест, где неофициально собирались киберы. Это была
программа-минимум, программой-максимум было окончательное  искоренение  всех
киберов по всей земле. Назад к природе!  Вопрос  о  том,  что  природа  сама
едва-едва на технокостылях движется, никого не волнует.
   Тут же я сумел  заметить  и  белые  балахоны  Матерей  Природы,  "доброй"
женской  организации,  которая  на  всех  манифестациях  толкала   в   народ
незатейливый лозунг: "Сегодня ты сидишь рядом с кибером в метро, а завтра он
изнасилует твою дочь!" Люблю женскую логику.
   С этой публикой я был достаточно знаком еще в годы жизни на  Новом  Новом
Арбате. Самые обычные болтуны, озлобленные на мир, на людей, на киберов,  на
правительство,  на  отсутствие  денег,  на  неудачи  в  личной   жизни,   на
импотенцию, в конце концов. Когда мы ходили устраивать киберам погромы, я ни
одного из этих людей рядом с собой не видел. Когда в схватке кибер  отхватил
моему другу бицепс своими отточенными ногтями из сверхпрочной  пластмассы  и
этому парню пришлось вживлять синтетические мышцы,  эти  люди,  радетели  за
чистое человечество, отвернулись от него, потому что КИ  моего  друга  сразу
превысил 50. У него был выбор: стать инвалидом или отомстить.  Он  предпочел
второе. Правда, я не люблю вспоминать, что он погиб на улице, напоровшись на
боевого кибера с лезвиями вместо рук. Это был единственный случай,  когда  я
увидел работу Технадзора.  Десять  человек  в  черном  примчались  на  место
побоища в течение нескольких  секунд.  Посыпались  с  неба.  Боевого  кибера
пришлось собирать по частям. Но суть не в этом. Мой друг умер человеком.  Он
считал себя человеком, даже с КИ свыше 50.
   Мне не нужно было иметь детектор,  чтобы  отделить  человека  от  кибера.
Человек всегда  считает  себя  человеком.  Даже  с  искусственными  мышцами,
внутренними органами и кожей из пластика.  А  кибер...  Кибер  считает  себя
кибером. И он не человек. А на этой земле и людям довольно тесно.
   И КИ тут ни при чем.
   За всей этой патетикой я вдруг сообразил, что совершенно потерял из  виду
паренька, который меня преследовал. Я  начал  озираться  и  почти  сразу  же
увидел его. Тихий, спокойный молодой человек, признанный Чистым.  Ну  вот  и
хорошо, и пусть стоит. Главное, чтобы я его видел.
   С этими мыслями я начал протискиваться к краю площади.  Там  было  меньше
народу и имелся шанс с началом митинга убраться  от  греха  подальше.  Через
проходные дворы.
   Когда я был уже близок к цели своего  путешествия,  с  возвышения  или  с
трибуны, как называла это место собравшаяся публика,  послышался  тихий  гул
включенной  звукоусиливающей  аппаратуры.  Этот  негромкий   звук   заставил
замолчать всех. Тех, кто обсуждал цены на синте-пиво, и тех, кто на чем свет
стоит поносил искусственных людей, тех, кто рассказывал анекдоты, и тех, кто
обсуждал  возможность  глобального  кибернетического  заговора.  Все   глаза
устремились к одной точке. Туда, где на сцену вышел оратор.
   Этот порыв толпы был настолько  силен,  что  и  я  не  удержался  и  тоже
развернулся в сторону трибуны, краешком глаза увидев, как пробирается в  мою
сторону крутая курточка, зашитая в нескольких местах.  Мой  "хвост"  был  на
месте.
   Только одного взгляда на трибуну  было  достаточно,  чтобы  позабыть  обо
всем. Возле микрофонной  стойки  стоял  знакомый  мне  человек.  Точнее,  не
человек. На трибуне стоял кибер из памятной ночи  в  клубе  "Змеиная  куча".
Председательствующий на этом митинге  представил  его  как  "нашего  лидера,
вдохновителя и..." - что там "и", я уже не расслышал, потому  что  "лидер  и
вдохновитель" прорвался к микрофону.
   - Люди! - Громкий голос, рука в биобинте. Еще  бы,  порезался,  наверное,
хотя ему-то как раз биобинт на  фиг  не  нужен,  сменил  кусок  пластика,  и
готово. - Люди! Именно так я  называю  вас.  Не  господа,  не  товарищи,  не
граждане, нет! Но -Люди. Вдумайтесь в смысл этого слова... Ощутите его силу.
Скоро может случиться так, что это слово станет названием исчезающего  вида.
Вида,  вытесняемого  наплывом  микросхем,  чипов,  разъемов,  коннекторов  и
синтетики. Это страшно, люди. Мы,  взращенные  на  этой  земле,  мы,  бывшие
хозяевами этой земли, мы станем не нужны ей, потому что не  смогли  защитить
свою землю. Скажите мне, для того ли мы изучали  ее,  открывали  ее  законы,
брали ее дары,  чтобы  в  один  прекрасный  день  под  нашими  окнами  росла
искусственная трава? НЕТ! Хотим  ли  мы,  чтобы  хлопья  пластикового  снега
окутывали наши дома с наступлением зимы? НЕТ! Но даже  этого  не  будет!  Не
будет пластиковой травы, снега, дождя... Модулям не  нужен  снег,  не  нужна
трава, не нужен дождь. Модулю не нужен тот мир,  в  котором  живем  мы.  Ему
наплевать! Ему нужнее  пластиковые  поля  и  энергоподпитка!  Ему  интересна
музыка, которую сочиняют разучившиеся слышать  музыканты,  интересны  стихи,
которые сочиняются разучившимися чувствовать поэтами.  Неужели  мы  допустим
это?!
   Черт возьми, неужели никто в этой толпе не догадывается, что  Коэффициент
Искусственности у ее "лидера и вдохновителя" никак не меньше  70?  А  вполне
может быть, что и не догадывается. Представители этого  самого  "вымирающего
вида Людей" всегда были на редкость наивны, чего не скажешь о  киберах.  Кто
будет его просвечивать? Да никто! Он же лидер! Он - Знамя и Идея! Вот только
на зачем, как сказал бы Тройка, ему все это нужно?
   Хотя ответ напрашивался сам собой. Самим своим существованием этот  кибер
подтверждал собственные мысли и идеи. Особенно в части  того,  что  касается
всеобщего заговора модулей. Очень просто манипулировать своими противниками,
держать  их  под  контролем,  направлять  и  присматривать  за  ними,  когда
являешься частью их  руководящего  аппарата.  Сами  того  не  сознавая,  все
собравшиеся на площади лили воду на мельницу модулей. Они создавали ажиотаж,
интерес к проблеме, они, собственно говоря, и  создавали  проблему  киберов,
как таковых. Кто-то в древние времена, очень-очень давно, во Франции сказал,
глядя  на  парижан,  занятых  очередным  выражением  недовольства:  "Кричат,
значит, будут платить..." Кто это сказал, я не помню, но сказал верно.
   Чувствуя, что уже готов оказать оратору  очередную  услугу  по  типу  той
брошенной бутылки, я понял, что надо ретироваться. И двинул в сторон