весть откуда взявшимся у него оружием.
     Через день, когда страсти немного улеглись, эта версия показалась экипажу слишком драматичной и не правдоподобной, посему большинство охотно поверили официальному сообщению, что у пилота Гарсии просто случился нервный срыв на почве переутомления и он не подчинился приказу командира. К моему облегчению, почти никто не связывал происшедшее со мной, а если и связывали, то только опосредствованно: мол, надо же, от зависти к успехам пилота-новичка у парня совсем крыша поехала.
     Сам Гарсия находился под охраной в медицинском изоляторе. Психиатр диагностировал у него сильное нервное истощение. Многие считали, что теперь на летной карьере Гарсии можно ставить большой жирный крест. Несмотря на искренние заверения друзей и коллег, я все же чувствовал себя отчасти виноватым в том, что он так глупо и бессмысленно испоганил свое будущее.
     Спустя несколько дней жизнь на корабле вернулась в прежнее русло, и "Марианна" как ни в чем не бывало продолжала свой путь. Сокращение состава летной службы на одного человека почти не отразилось на нашей работе. В принципе для бесперебойного полета нам вполне хватило бы и трех летных групп, но Астроэкспедиция, в отличие от ВКС, подпадала под юрисдикцию профсоюзов, которые выдвигали жесткие требования насчет максимального количества рабочих часов и наличия выходных.
     Пилота Козинца перевели обратно в его "родную" Третью летную группу, а наша Первая осталась недоукомплектованной. Шкипер Томассон составил специальный график, согласно которому каждый из летчиков раз в пятнадцать дней должен был отработать лишнюю смену вместо выбывшего Гарсии, и это решило все проблемы. Тем не менее буквально с первого же дня мной овладела одна навязчивая идея, которую я обыгрывал в мыслях и так и этак, но не решался высказать ее вслух. И только через неделю я набрался смелости, чтобы поговорить об этом с капитаном Павловым.
     Он принял меня в рубке командующего и, не дав мне даже рта раскрыть, произнес:
     - Если вы по поводу суб-лейтенанта Гарсии, то можете не беспокоиться. Старший помощник Крамер заверил нас с командором Томассоном, что вы вели себя достойно, не допускали со своей стороны никаких провокаций и делали все от вас зависящее, чтобы погасить конфликт. Соответствующая запись внесена в ваше личное дело.
     - Нет, сэр, я по другому поводу, - ответил я. Хотя, должен признать, слова Павлова заметно успокоили мою совесть. Одно дело, когда в моей невиновности меня уверяли Топалова, Вебер и остальные летчики; совсем другое - услышать это из уст начальника экспедиции.
     - Так что же у вас? - спросил Павлов.
     - Отчасти это все же касается Гарсии, - осторожно начал я. - В том смысле, что в нашей летной группе образовалась вакансия.
     - Эту проблему мы уже уладили.
     - Да, сэр, конечно, но... Дело в том, что в экипаже есть человек с дипломом пилота-навигатора.
     Капитан кивнул:
     - Вы говорите о капрале Тернер из инженерной службы?
     Ага! Стало быть, он знает. Все знает... Ну, разумеется, он должен все знать.
     - Да, сэр, о ней.
     - Понятно, ваша подруга. Гм-м. Хотя, помнится, вы сказали, что она вам не подруга, просто вы живете вместе.
     Я смутился.
     - Тогда я неточно выразился. Мы, конечно, друзья, но... просто...
     - Интимные подробности меня не интересуют. Ситуация ясна. У вас есть друг, бывшая сокурсница, и вы просите зачислить ее на место Гарсии. Так?
     - Ну... нет, не совсем. Я прошу испытать ее. Дать ей шанс, какой вы дали мне.
     - Вы уверены, что она справится? Она так же хороша, как и вы?
     Вопрос поставил меня в затруднительное положение. Но я не стал хитрить и уворачиваться.
     - Нет, сэр, капрал Тернер хуже меня. Я не обещаю от нее никаких чудес. Но она талантлива, хорошо подготовлена и со временем...
     - Вот именно, что со временем, - перебил меня Павлов. - с ней нужно работать. А мы не берем стажеров.
     - Руководство Корпуса решило взять одного, - напомнил я. - В порядке эксперимента. Но со мной не получилось - вы зачислили меня штатным пилотом без всякой стажировки.
     Павлов слегка улыбнулся:
     - Все-таки нашли зацепку, да? В хитрости вам не откажешь. Но почему вы просите именно за Тернер? Она что, была лучшей на курсе после вас?
     - Нет, были лучше ее. Но их нет на борту "Марианны".
     - Это всего лишь отговорка. Скажите честно: вы попросили бы за кого-нибудь другого?
     - Вряд ли, сэр. Сомневаюсь.
     - Значит, все дело в вашей близости. А вам не кажется, что это несправедливо?
     Мысленно я согласился с ним. Да, конечно, несправедливо. Со мной в колледже учились и более способные ребята, чем Элис. Их было немного, но такие были. Большинство из них были связаны договорами с космическими компаниями и сейчас стажируются на пассажирских или грузовых кораблях. Несколько человек, оказавшихся в такой же ситуации, как я, записались в военный флот. И только у Элис хватило дури пойти работать по сопутствующей специальности.
     - Если мыслить глобальными категориями, то вы совершенно правы, сэр. Но мир огромен, людей слишком много, чтобы я мог в равной степени переживать за судьбу каждого человека. Я забочусь о своем ближнем и не вижу в этом ничего плохого.
     Павлов ненадолго задумался.
     - Что ж, принимаю ваш аргумент. Однако замечу, что вы обратились не совсем по адресу. Летный состав находится в компетенции шкипера.
     - Вы командир бригады, сэр.
     - Сейчас нет. Сейчас я просто начальник экспедиции. А исполняющий обязанности командира бригады занимает мой кабинет в штабе Корпуса. - Павлов поднялся. - Следуйте за мной, суб-лейтенант.
     Мы вышли в коридор и направились к капитанской рубке, которая соседствовала с рубкой управления. Для удобства она имела два входа - из коридора и непосредственно с мостика.
     В капитанской рубке находились трое человек - ее хозяин, командор Томассон, первый пилот Топалова и старший навигатор Вебер. Когда мы вошли, они стояли у большого экрана с навигационными схемами и что-то обсуждали.
     После обмена приветствиями Томассон объяснил Павлову:
     - Мы как раз анализируем пройденный путь. По расчетам Вебера, суммарная эффективность курса составляет девяносто два с половиной процента.
     - Вполне удовлетворительно, - сказал капитан. - У вашей летной команды, шкипер, неплохой запас прочности. Это очень кстати, так как предложение, с которым явился ко мне пилот Вильчинский, грозит резким снижением эффективности.
     - А, - произнесла Топалова, взглянув на меня с одобрением. - Значит, он все-таки решился.
     - Да, лейтком. Вы были правы.
     По выражению лиц Томассона и Вебера я понял, что они все знали. И ожидали, что я попрошу за Элис.
     Командор отошел от экрана, взял со стола чашку и отпил глоток кофе.
     - Ситуация такова, суб-лейтенант, - обратился он ко мне. - Всю эту неделю я думал, что вам ответить. Но так и не придумал.
     - Я за то, чтобы попробовать, - заявила Топалова. - В любом случае угробить корабль мы ей не позволим.
     Томассон повернулся к старшему навигатору:
     - А вы что скажете?
     Вебер выдержал паузу, затем пожал плечами:
     - А почему бы и нет. Я согласен.
     Шкипер снова отпил кофе.
     - Ладно, попробуем, - кивнул он. - Ваша вахта начинается завтра утром в восемь ноль-ноль. Я распоряжусь, чтобы старший помощник предупредил капрала Тернер... Хотя нет, никаких предупреждений. Пусть это будет частью испытания. Так что держите рот на замке.
     Я с трудом спрятал улыбку. Томассон слукавил: он понимал, что за время ожидания Элис вся изведется, плохо будет спать, если вообще сумеет заснуть, и решил не нервировать ее заранее. Славный все-таки человек, наш шкипер!..
     Покинув капитанскую рубку, я сразу бросился на поиски Элис. Но не для того, конечно, чтобы предупреждать ее, а чтобы помочь ей приятно провести вечер и накопить побольше положительных эмоций. Завтра они ей очень пригодятся.

4

     На следующее утро ровно в восемь часов мы втроем заступили на вахту. Кресло помощника штурмана оставалось свободным. Этот пост был наименее функциональным из всех четырех, он не предполагал никаких отдельных обязанностей, просто в отсутствие помощника возрастала нагрузка на штурмана, а оператор погружения лишался подстраховки. Но за своим капитанским пультом сидел командор Томассон и в случае чего мог оказать нам помощь.
     По решению шкипера Элис не участвовала в передаче вахты; это было сделано для того, чтобы избежать ненужного ажиотажа. Лишь через несколько минут, когда наши коллеги из предыдущей смены удалились, старпом Крамер привел на мостик Элис.
     Лицо ее было бледным от волнения, глаза лихорадочно поблескивали, но она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и уверенной в себе.
     - Капрал Тернер, - будничным тоном произнес Томассон. - Приступайте к обязанностям помощника штурмана.
     Единственным человеком в рубке, кого это распоряжение застало врасплох, была дежурная стюардесса. К счастью, не Лина - сегодня Крамер перенес ее смену, чтобы во время вахты Элис не отвлекало присутствие подруги.
     Подчиняясь распоряжению шкипера, Элис осторожно, словно с опаской, подступила к креслу помощника штурмана и села в него. Топалова постепенно начала передавать ей контроль над вспомогательными системами управления.
     Спустя полчаса я убедился, что в целом Элис справляется со своей работой, выполняет ее старательно, но слишком неуклюже, сказал бы даже - топорно. Только теперь, наблюдая за ее действиями, я в полной мере осознал, насколько труднее управлять тяжелыми кораблями по сравнению с катерами и звездными шаттлами, на которых нас учили летать в колледже. Тогда разница в классе между нами почти не чувствовалась - а сейчас она была налицо. Компьютер не мог исправлять все допускаемые Элис погрешности, и причина тому была объективная: современная наука не располагала законченной и исчерпывающей теорией вакуума, наши знания о происходящих в инсайде процессах зачастую носили эмпирический характер, поэтому нельзя было составить программу для полностью автоматизированного управления кораблем. Человек-пилот являлся необходимым дополнением к бортовому компьютеру; человеческий разум, хоть и обладал сравнительно невысоким быстродействием, по сей день являлся самым совершенным компьютером в мире. Там, где самые лучшие программы не могли понять происходящего, пилот, опираясь на опыт и интуицию, принимал верные и наиболее оптимальные решения.
     С интуицией у Элис было все в порядке, однако это не компенсировало нехватку у нее опыта и сноровки. Она старалась, старалась, как могла, выкладывалась полностью, но все равно ей было далеко до любого из штатных пилотов "Марианны". Тем не менее Элис не падала духом от неудач, не позволяла себе расклеиться, с достойным восхищения упорством продолжала делать свое дело, и в результате к концу восьмичасовой вахты, при множестве мелких огрех, за ней не числилось ни одной значительной ошибки.
     Впрочем, меня это мало утешало. Стараясь быть объективным, я не мог не признать, что она не годится для такой работы. Пока что не годится - ей нужна практика. Но где она получит эту практику, если ее отправят обратно в реакторный отсек?.. Вопрос был чисто риторическим.
     За несколько минут до 16.00 явились наши сменщики из Четвертой группы. Вместе с ними пришла, чтобы заступить на дежурство, и Лина. Увидев свою подругу за пультом помощника штурмана, она потрясенно ахнула. Четвертый пилот Михайлов тихо пробормотал: "Чтоб я сдох!" - выразив тем самым мнение трех остальных летчиков.
     Элис не оборачивалась, но явно чувствовала на себе их взгляды. Безусловно, эти последние минуты были для нее самыми трудными, но она достойно продержалась до конца вахты и по всем правилам сдала пост помощника штурмана своему сменщику.
     Когда Четвертая группа приступила к своим обязанностям, шкипер распорядился:
     - Капрал Тернер, вы свободны. Топалова, Вебер, Вильчинский - за мной.
     Мы прошли с мостика прямиком в капитанскую рубку, где застали Павлова. По-видимому, он провел здесь все восемь часов, или большую часть из них, наблюдая за действиями Элис.
     - Плохо, - без всякого вступления сказал капитан.
     - Да, паршиво, - согласился с ним командор. Сердце мое замерло в ожидании окончательного вердикта "хуже быть не может", но Павлов выразился иначе:
     - У вашей группы всегда были самые лучшие показатели. Собственно, на то вы и Первая группа. Но сегодняшняя вахта оказалась худшей за все время полета.
     - Какова оценочная эффективность? - поинтересовался Вебер.
     - Лишь чуть более семидесяти пяти. Прямо как у линкора.
     - Я ожидала от Тернер худшего, - заметила Топалова. - А ведь нужно еще сделать поправку на волнение. Это была ее первая настоящая вахта - учебные катера и шаттлы не в счет, виртуальные тренажеры тоже. У девочки есть потенциал.
     - Бесспорно, есть, - не стал возражать Томассон. - Но его нужно еще реализовать.
     - Мы об этом позаботимся, шкипер. Мы докажем, что для талантливых выпускников - а Тернер, без сомнений, талантлива, - не требуются годы стажировки.
     - Имейте в виду, - предупредил Павлов, - это отразится на ваших показателях.
     - Не беда, кэп, справимся. У нас отличная группа: я - первый пилот, Вебер - старший навигатор, Вильчинский - лучший на корабле оператор погружения. - (Черт побери, Топалова говорила об этом совершенно серьезно!) - Мы совладаем с неопытностью Тернер. Если хотите, я возьму на себя персональную ответственность...
     Томассон перебил ее:
     - Ответственность лежит на мне, лейтенант-командор. Это мой долг и моя привилегия. - Он вздохнул, выдвинул ящик стола и достал оттуда нагрудный значок летно-навигационной службы. - У начальника экспедиции нет возражений?
     - Командир корабля вы, - пожал плечами Павлов. - Вам решать.
     - Что ж, я решил. Берем стажера - первыми во всей Эриданской Астроэкспедиции. Остается лишь утрясти вопрос со званием. Мичман - слишком много, Тернер должна еще отстоять свое место в летной команде. Звание кадета нашим уставом не предусмотрено, а уорент-офицер, как принято в таких случаях у военных... Нет, только не это! Прапорщик - ошибка природы. Несостоявшийся сержант и недоделанный офицер. Так что пусть стажер Тернер пока удовольствуется сержантскими нашивками. По категории Е6. А дальше видно будет. - С этими словами командор Томассон вручил мне значок. - Передайте ей это, пилот Вильчинский. И чтобы через час она явилась к старшему помощнику. К тому времени я отдам все необходимые распоряжения.
     Когда мы втроем покинули капитанскую рубку, Элис дожидалась нас в коридоре, неподалеку от стоявших на посту десантников. Она устремила на меня взгляд, исполненный надежды и одновременно выражающий готовность смириться с неблагоприятным для нее решением.
     Я молча подступил к ней, снял с ее рубашки значок инженерной службы, а на его месте укрепил золотые крылышки летчика. Тем временем Вебер взял под козырек:
     - Поздравляю, сардж. Добро пожаловать в нашу команду.
     Элис тихо вскрикнула от восторга и пошатнулась. Она, конечно, не собиралась падать, однако я не упустил случая обнять ее. Вебер добродушно подмигнул мне и направился к лестнице. Топалова задержалась.
     - Спасибо тебе, Яна, - искренне поблагодарил я. - Ты нам здорово помогла.
     - Но не за ваши красивые глазки, - коротко улыбнувшись, ответила она. - Хотя вы оба мне ужасно симпатичны. Я поступила так из принципа - мы должны доказать штабному начальству, что Корпусу по силам воспитывать собственных летчиков, а не только вербовать их на стороне.

5

     Весь остаток дня был заполнен приятными хлопотами. Элис побывала у старшего помощника, который оформил все необходимые для перевода документы, потом в канцелярии интенданта ее поставили на довольствие по категории Е6 - с пометкой "на правах младшего офицера", выдали положенное сержанту обмундирование и вручили ордер на новое жилье. Хотя Гарсия был фактически отчислен из летной команды, старпом Крамер распорядился не трогать его каюту, но ради такого случая Топалова освободила свою, переселившись наконец в отсек для старшего командного состава, где, собственно, и было ее место после получения звания лейтенанта-командора - в компании Томассона, Павлова, Крамера, главного инженера, главного интенданта, начальника медсанчасти, командира десантного отряда и профессоров из научно-исследовательской группы.
     Процедура переселения и обустройства на новом месте затянулась до позднего вечера, поскольку к Элис то и дело заглядывали знакомые, чтобы поздравить ее с продвижением по службе. Почти в каждом таком случае провозглашался тост, и Элис, хотя и пила буквально по капельке, под конец порядком захмелела. Да и я, признаться, был на добром подпитии, а Топалова, наравне с нами принимавшая участие во всех мероприятиях, и вовсе не ограничивала себя в выпивке. Мы могли себе это позволить - завтра наша группа отдыхала, у нас был плановый выходной.
     Примерно к одиннадцати вечера, когда паломничество к нам прекратилось, у нас, как это бывает в пьяной компании друзей, завязался душевный разговор, и мы с Элис, неожиданно для самих себя, поделились с Топаловой своими проблемами. Не знаю, что на нас нашло, раньше никогда такого не случалось; быть может, все дело в том, что Яна держалась с нами на равных, без всякого превосходства, но в то же время была на десять лет старше нас и обладала гораздо большим житейским опытом.
     - Ах, ребятки, даже не знаю, что вам посоветовать, - сочувственно сказала она. - Никогда не попадала в подобную ситуацию. У меня-то и личной жизни почти не было. У нас, летчиков Астроэкспедиции, редко складываются благополучные семьи. Или хотя бы пары. Идеальный вариант - чтобы оба служили на одном корабле. Как вот вы... Но у вас другая проблема. Вы дорожите своей дружбой, и вам действительно есть чем дорожить. Такая дружба бывает раз в жизни, и то не у всех, А когда расстаются супруги или любовники... да, часто можно услышать: "они остались добрыми друзьями", но это, как правило, означает, что порой они созваниваются, а изредка обедают вместе. И я понимаю ваши опасения. На твоем месте, Элис, я бы до дрожи в коленках боялась потерять такого друга, как Алекс. Ведь ради тебя он не побоялся сунуть голову в волчью пасть. Если бы сегодня ты провалила испытание, то... нет, конечно, его бы не понизили, он по-прежнему оставался бы на хорошем счету, но в его личном деле появилась бы запись: "проявляет субъективность в оценке профессиональных качеств". В будущем это здорово затруднило бы ему получение должности старшего пилота, а тем более - шкипера.
     - Ну, до этого еще далеко... - возразил я.
     - Время бежит быстро. А ты, Алекс, поверь мне на слово, еще до своего тридцатника будешь зачислен в программу подготовки капитанов... Но ладно, что толку от нашей болтовни. Лучше потанцуйте. Мне нравится смотреть, как вы танцуете.
     В каюте было тесновато, но для хороших танцоров это не может быть серьезным препятствием, при необходимости они должны довольствоваться и крохотным пятачком. В танцах Элис была хороша, я - если в паре с ней - тоже. Мы танцевали под тихую медленную музыку, а Топалова, забравшись с ногами на койку, с меланхоличной улыбкой смотрела на нас. Не знаю, чем была вызвана ее меланхолия - то ли она думала про нас, то ли вспоминала свою юность.
     - Саша, - прошептала мне на ухо Элис. - А может, попробуем? Всего один раз.
     - А потом будет еще и еще, - напомнил я ее собственные слова. - Пока не войдет в привычку.
     - Думаю, нам понравится эта привычка.
     - Мне кажется, мы поменялись ролями, - заметил я. - Давай лучше остановимся. Сейчас мы пьяные и можем совершить глупость, о которой потом пожалеем.
     У Элис хватило благоразумия согласиться со мной.
     Вскоре после полуночи поприветствовать нового члена нашей команды явилась в полном составе Четвертая группа, которая только что сменилась с вахты. Вместе с ними, как я и ожидал, пришла Лина. В ее взгляде, устремленном на Элис, я прочел нечто новенькое