глаза. Вилл продолжал над чем-то мрачно размышлять в углу. Бродяга-ветерок, кружа, спустился по улице и принес с собой всепроникающий звериный запах, который тут же наполнил экипаж. До Волари, известного своими садами, обсерваториями и зверинцем, было еще довольно далеко, но ветер был восточный и запах хищников усиливался по мере продвижения.
     Неожиданно Вилл протянул руку и похлопал Блэза по колену.
     - Вели кучеру высадить меня у школы танцев.
     Трефаллон широко раскрыл глаза.
     - Демоны тебя забери, Блэкхарт, что еще ты задумал?
     Но он все-таки постучал по крыше и, когда панель отодвинулась, приоткрыв окошко, повторил приказ.
     - Ничего особенного, не волнуйся. Я хочу навестить... друга.
     - А королева? Брейкберн сказал, она хочет видеть тебя немедленно.
     - Скажешь Дайони, что я скоро появлюсь, примерно наказанный и готовый, если потребуется, припасть к ее ногам в глубочайшем раскаянии. Не хочешь? - Вилл ухмыльнулся ужасу благовоспитанного Трефаллона. - Тогда скажи, что я прибуду в течение часа.
     Как только повозка остановилась, Вилл выпрыгнул на улицу и стал пробираться сквозь толпу. Едва не столкнувшись со здоровым носильщиком портшеза, он нырнул в темный переулок. Дома нависали над мостовой, так что звезд было не видно. Через два дома переулок преградили ржавые железные ворота, освещенные синим газовым фонарем. Толкнув створку, он очутился у подножия крутой лестницы.
     Вилл взобрался на несколько пролетов вверх, пока на шестом этаже не подошел к огромной двери с медной ручкой и потемневшим молотком.
     Вытащив из кармана большой железный ключ, Вилл отпер дверь и смело ступил через порог. Он пошарил в темноте и нащупал огарок сальной свечи и помятую жестяную коробочку на столике у двери. В коробочке были кремень, кресало и кусочки трута. Он высек искру, зажег свечу и огляделся.
     Вилрован стоял в маленькой комнате, окна которой были закрыты ставнями. К стенам было пришпилено несколько карт, на дощатом потолке намалевана углем карта звездного неба. На изрезанном столе в углу были в беспорядке навалены колбы и жаровни, бутыли с эликсиром, эссенции, минеральные соли, а также телескоп, компас, разнообразные призмы и линзы. Окинув все это беглым взглядом, он понял, что в его отсутствие здесь ничего не трогали, хотя его удивил сильный запах дыма в комнате.
     Поставив свечу на блюдо, уже залитое свечным салом, Вилл сбросил кричаще-красный плащ и, нетерпеливо швырнув шляпу на стул, на котором уже была навалена опасно накренившаяся гора книг, подошел к окну и открыл одну пару ставень. Распахнув их, Вилрован прислушался, не раздастся ли снаружи шум крыльев.
     Тишина. Блэкхарт подождал несколько минут, потом закрыл ставни. Он запирал задвижку, когда кто-то резко постучал в дверь.
     Нахмурившись, Вилрован направился к двери, но на полдороге передумал. То, что он снял эти комнаты, хранилось им в глубокой тайне, он был известен соседям под вымышленным именем, а приходил и уходил обычно по ночам. А кроме того, его никогда раньше не арестовывали, и никогда еще попытки его убить не были так близки к успеху. Нынешние обстоятельства требовали повышенной осторожности. Он открыл шкаф, достал пистолет с ореховой ручкой и черненым серебряным дулом, удостоверился, что пистолет заряжен и курок взведен. Затем приоткрыл дверь на пару дюймов, держа пистолет вне видимости, но наготове.
     Снаружи стояла стройная молодая женщина.
     - Вилоби Кулпеппер, это ты?
     Вилл вздохнул с облегчением, узнав дочь хозяина комнат.
     - Юлали, с тобой есть кто-нибудь?
     - Нет, я одна. Но...- она не договорила, потому что он открыл дверь пошире, втащил ее внутрь и захлопнул дверь. Девушка поднесла руку к волосам и одернула муслиновую юбку в цветочек.- Незачем было меня так дергать. Смотрите-ка! Да ты никак соскучился?
     Юлали, как Вилл заметил значительно раньше, была на редкость хорошенькая. И особенно привлекательна она была сейчас, раскрасневшаяся и запыхавшаяся от подъема по лестнице.
     А Вилл никогда не умел сопротивляться женской красоте.
     - Вилли,- начала она, но он опять не дал ей продолжить. Бросив пистолет на стол, Блэкхарт порывисто обнял ее и приник к ее губам в страстном поцелуе.
     Юлали ответила на поцелуй с энтузиазмом, прижимаясь к нему своим стройным телом. Но потом, как будто вспомнив, зачем пришла, она ахнула и вырвалась из его объятий.
     - Здесь опасно. Внизу был пожар, и некоторые балки ослабли, дом может в любой момент рухнуть.
     Вилл отпустил ее в то же мгновение.
     - Пожар? Здесь? - Это объясняло сильный запах дыма. Он грубо схватил ее за плечи.- Это была случайность, или кто-то пытался поджечь дом?
     Она вывернулась и отошла к двери.
     - Только не сейчас, Вилли. Я же сказала, здесь опасно.- Будто подтверждая ее слова, здание конвульсивно покачнулось.
     Убедившись, что по крайней мере часть ее слов - правда, Вилрован подхватил плащ и шляпу, взял со стола пистолет и вышел вслед за ней из комнаты, вниз по лестнице и на улицу.
     - Теперь,- сказал он, когда они стояли на твердой земле, - рассказывай подробно, что произошло. Она пожала плечами.
     - Из печи выскочил уголек, не успели мы опомниться, как вся комната была в огне. - Юлали поморщилась. - Ты не мог бы убрать эту штуковину, она мне не нравится. И что это тебе в голову пришло, будто кто-то хотел поджечь дом?
     Он сунул пистолет в карман.
     - Потому что я законченный пессимист, уж тебе-то это Должно быть хорошо известно. - Это была чистая правда. Он стал настолько подозрительным, что задумался, а не врет ли она ему сейчас.
     Хотя он должен бы доверять ей. Они вот уже около года время от времени оказывались в одной постели: это приятное положение дел, похоже, устраивало ее не меньше, чем его. Приятное и выгодное, напомнил себе Вилл, вспомнив некоторые ценные подарки, которые он ей преподнес.
     - Юлали... ты меня любишь? - еще не договорив, он уже захотел взять свои слова обратно. Она приподняла одну бровь.
     - Тебе именно это нужно? Разве так будет лучше? - В неверном свете вспыхивающего газового фонаря ему было трудно решить, что выражало ее лицо - гнев, задумчивость или просто удивление.
     - Нет. Конечно, так будет только хуже.
     Ведь если Юлали любит его, то он негодяй: соблазнил девушку подарками и лестью, обманул, скрыв свое имя, положение и происхождение.
     Если, конечно, ему удалось ее обмануть. Вилл иногда спрашивал себя, настолько ли умно он себя вел, насколько ему бы хотелось. Кроме того, что ее отец был домовладелец, он еще делал парики для знати. Время от времени Вилл между прочим рекомендовал его своим друзьям. Возможно, этим он нечаянно выдал себя. А может быть, Юлали все знала с самого начала и поощряла его ухаживания только ради связей при дворе.
     Она подошла к нему ближе, ее руки скользнули под плащ и соединились у него за спиной. Сквозь тонкую батистовую рубашку он чувствовал жар ее тела. Вилл был грязен, от него пахло, но, похоже, это ее ничуть не волновало. Он нагнулся к ней и поцеловал, правда, без особого желания.
     Потому что неожиданно, когда Вилли стоял здесь, крепко обнимая другую женщину, ему до боли захотелось Лили. Это было бессмысленно, глупо - Блэз, наверное, назвал бы это извращением, - но что было, то было.
     Вот только Лили сейчас за сотню миль от Хоксбриджа, и все равно она никогда его не любила. С этой мыслью он сильнее обнял Юлали и крепче ее поцеловал. А Юлали была умная девочка, она точно знала, как его зажечь. Его руки скользили по ее телу, а она тихо постанывала.
     Прижав одну женщину к стене дома, Вилл отчаянно выбросил другую из головы и полностью отдался минутному наслаждению.

***

     Три четверти часа спустя Вилрован опять направлялся в Волари. Он избегал освещенных широких улиц и пробирался извилистыми переулками, потайными лестницами и другими окольными путями, которые, несмотря на свою неприметность, так же верно вели вверх на холм, ко дворцу.
     Наконец он вышел на широкий бульвар. Сложное нагромождение домов, башен, куполов и несимметрично выступающих балконов возвышалось перед ним. Древние правители Маунтфалькона, дети своего века, для которого была характерна жажда познания, были учеными: естествоиспытателями, исследователями, изобретателями, коллекционерами. Приспосабливая полуразрушенный дворец чародеев под свои собственные нужды, они пристроили к нему застекленную обсерваторию, планетарий, десяток теплиц, два музея, зверинец, большой птичник, полный диких птиц, а также многочисленные галереи и обзорные площадки для наблюдения за звездами. Многие из этих построек постепенно разрушились настолько, что уже не подлежали ремонту, - теплицы и садовые лабиринты заросли сорной травой, сотни стекол в обсерватории потрескались и потускнели от времени и непогоды, - но в зверинце и птичнике все еще было немало обитателей. Приближался вечер, время кормления, так что нетерпеливый львиный рев и крики голодных ястребов и сов были слышны за четверть мили.
     Вилл вошел в южные ворота и пересек Двор Фонтанов, где возвышались мраморные люди и чудовища, а струи воды взмывали на сотни футов в небо и иногда долетали даже до темной массы самого дворца, стоявшего посередине.
     Смесь дворца, музея и зоопарка - вот что представлял из себя Волари, по крайней мере, так заявила Дайони, когда первый раз его увидела три года назад, сразу после обручения. Она морщила прелестный носик над всем философским богатством, каким располагал Волари, с плохо скрываемым смятением осматривала потускневшую роскошь холодных парадных залов, с их сводчатыми потолками и научными настенными росписями. Через месяц после свадьбы она попросила разрешения переделать свои комнаты, и король (чьи апартаменты находились в другом крыле, чтобы его драгоценный покой не нарушали строители) дал согласие, запретив только каким-нибудь образом вредить историческому наследию дворца.
     Таким образом, исчезли изъеденные молью бархатные занавеси, затемнявшие окна, осыпающиеся фрески затянули шелком, толстые ковры укрыли холодные мраморные полы. Дайони безжалостно изгнала из покоев старомодную и изящную мебель: лаковые чайные коробки, позолоченные столики, стулья из золота и слоновой кости. Она приказала принести статуи, цветущие растения в мраморных горшках, маленьких певчих птичек в изящных клетках из серебряной проволоки. Когда все было готово, Родарик покачал головой, сожалея о безрассудном мотовстве молодой жены, но ничего не сказал.
     Прибыв, наконец, к дверям этих не похожих на остальной дворец комнат, Вилрован кивнул стражникам в зеленой униформе, стоявшим по сторонам двери в спальню Дайони, поскребся в раскрашенные панели, чтобы объявить о своем присутствии, и, не ожидая приглашения, смело вошел в комнату. Королева одевалась к ужину, ее окружали хорошенькие юные служанки, и здесь же находилось с десяток офицеров и светских щеголей, ее воздыхателей.
     Вилрован прошел через комнату, и стайка моноклей взметнулась, чтобы проследить его путь. Но один жест королевы, несколько слов на ухо одной из фрейлин, и вот уже дамы присели в реверансах, мужчины замысловато поклонились, и все один за другим вышли из комнаты, хотя самые пылкие из мужчин все-таки успели смерить Вилрована мрачными взглядами. Последний многозначительно оставил дверь приоткрытой.
     Не обескураженный таким приемом, Вилл сдернул с головы свою ужасную шляпу, элегантно опустился на одно колено и поднес белоснежную ручку Дайони к своим губам. Все это было проделано довольно изящно, но его кузина отступила назад, содрогнувшись от отвращения.
     - Вилл, негодник, ты выглядишь просто омерзительно! Я уже не говорю о том, как ты пахнешь!
     Вилрован, не вставая с колен, ухмыльнулся без тени раскаяния.
     - От меня пахнет тюрьмой... или борделем.- Запах духов Юлали смешался с миазмами Виткомбской тюрьмы и остался на его коже.- Прошу прощения. Я бы привел себя в порядок прежде, чем досаждать тебе своим присутствием, но мне показалось, ты хотела видеть меня немедленно.
     Она принялась ходить по комнате, брала в руки какую-нибудь безделушку, рассеянно ее разглядывала и ставила в другое место. Спрашивая себя, что же это Дайони не решается ему сказать, он присел на корточки и стал ждать, когда она заговорит.
     Через несколько минут она уселась перед туалетным столиком с козлиными ножками.
     - Думаю, я должна предупредить тебя. Ты впал в ужасную немилость, и мне страшно подумать, что будет, если Родарик тебя увидит. Он просто в бешенстве по поводу твоей последней выходки.
     - Выходки? - Вилрован резко вскинул брови. - Дайони, но я не сделал ничего плохого. Это была всего лишь глупая ошибка неопытных стражников.
     - Барнаби и Пайекрофт рассказывают совсем другое. Они сказали Родарику, что это все ты, что ты настаивал, чтобы сэр Руфус с тобой дрался. Они утверждают, что говорили тебе, что это нечестно, ведь тебе можно было участвовать в дуэли без письменного разрешения, а им - нет.
     Вил постарался вспомнить.
     - Может быть, кто-то что-то подобное и говорил. Это бы меня не остановило. В тот момент я мог думать только о том, как я хочу убить Маккея.- При этом воспоминании он помрачнел.- А Барнаби и Пайекрофт рассказали Родарику, что Маккей весь вечер нарывался на ссору, пока наконец не нанес оскорбление, которое я не мог игнорировать?
     - Да,- сказала Дайони.- Не думаю, чтобы они пытались втянуть тебя в неприятности. Они даже сказали, что ты почти не пил. Хотя, думаю, в конце концов это обернулось против тебя.
     Вилрован угрюмо кивнул. В его пользу никогда не говорило то, что все свои безрассудства он неизменно совершал абсолютно трезвым.
     - И они, конечно, были слишком сдержанны, чтобы назвать имя женщины.
     Вилрован застонал и ударил себя ладонью по лбу.
     - Но не настолько сдержанны, чтобы не упоминать, что в этом замешана женщина?
     Дайони саркастически рассмеялась.
     - Думаешь, кто-нибудь предположил бы что-то другое, что бы там они ни сочинили?
     Он посмотрел на королеву со злостью. Приподнятое настроение, с которым он покидал Юлали, испарялось. Вилл потихоньку скатывался в депрессию, очень знакомое ощущение. Слушая Дайони, он думал, неужели его имя действительно стало синонимом распущенности? Или, еще хуже, - символом шута? Между человеком, легко завоевывающим женские сердца, и бессердечным развратником есть неприятная разница. Неужели, сам того не заметив, он переступил черту? Он уже открывал рот, чтобы задать вопрос, но Дайони его опередила.
     - Посмотри, Вилрован, - она взяла в руки бутылочку из синего стекла, вытащила пробку и понюхала содержимое. - Ну не прелесть ли? Это подарок от твоей бабушки. Подумай только, как ловко придумано: это не совсем духи, хотя пахнет божественно. Угадай, что это.
     Вилл отказался угадывать, покачал головой, и у него сжалось сердце. Леди Кроган была единственной бабушкой, которая у них с Дайони не была общей. Верная своим предкам Рованам, она вечно присылала ему подарки в виде порошков и зелья, но он и не думал, что она присылает подобные подарки и его кузине.
     - Ну ладно, я тебе скажу, раз ты сам не можешь догадаться, глупый. Это невидимые чернила. Ну разве не умно?
     - Очень умно, - сказал Вилрован, в глубине душе вздохнув с облегчением. Ему бабушка редко дарила такие невинные подарки.
     Он поднялся и стал мерить пол шагами.
     - Но Дайони, как ты думаешь, как долго мне избегать Родарика? И как глубоко я должен залечь? Насколько он на меня зол?
     - Он сильно не в духе. Последние два дня только и делает, что читает мне нотации о твоих и моих прегрешениях. Едва согласился подписать письмо, чтобы тебя отпустили, и сказал, что минимум недели две и видеть тебя не хочет.
     - Две недели? - Вилл только раз в жизни видел короля настолько разгневанным, что ему понадобился целый день, чтобы успокоиться. - Что ты натворила в мое отсутствие, чтобы довести его до такого состояния? Ты опять кокетничала, наверное, и это приписали моему дурному влиянию. Хотя Родарик должен знать...
     - ...что ты отчитываешь меня еще чаще, чем он,- закончила за него Дайони.- Скорее всего, он об этом вспомнит, только дай ему время. Сейчас его, судя по всему, больше волнует, что из-за тебя чуть не арестовали Финна и Пайекрофта.
     Вилл призадумался. Он никогда до конца не понимал Родарика: король то считал его своим союзником, потому что он имел влияние на королеву, то негодовал на него по той же причине. Но потом он вспомнил, что Пайекрофт и Финн - сыновья двух членов кабинета министров короля. Ему нетрудно было представить себе потрясение и ужас этих двух уважаемых людей, если бы их сыновьям пришлось присоединиться к нему в Виткомбской тюрьме.
     - Но для меня, дружочек, твой отъезд ужасно некстати, так не хочется отпускать тебя именно тогда, когда ты мне так нужен.
     Вилл остановился и резко обернулся к королеве, мгновенно заподозрив неладное.
     - Почему некстати? Зачем я тебе нужен?
     - Ты что, забыл, что обещал пойти со мной на праздник по случаю дня рождения посла? - Она взяла в руки веер из раскрашенной куриной кожи и начала обмахиваться им с легкостью, выдающей долгую практику. - Будет пикник на крыше посольства, фейерверк на закате... я-то надеялась, мы так хорошо проведем время!
     Ах да, он совсем забыл об этом под влиянием последних событий, но теперь, когда она ему напомнила, он вспомнил о том, что его постоянно беспокоило.
     - Ты слишком много времени проводишь с лордом Волтом и этими нордфджоллцами. Ты вообще слишком много внимания уделяешь всем послам. Если ты не остережешься, тебя начнут подозревать в заговоре с иностранцами.
     Дайони в ответ только рассмеялась.
     - Ну и зачем тогда существуют иностранные послы, если с ними нельзя ни знакомиться, ни общаться, чтобы не вызвать подобных разговоров?
     - Все это замечательно, но одно дело быть знакомой с этими людьми и иногда их навещать, а другое - жить буквально у них за пазухой. Гром и молния, Дайони! Как бы я хотел сопровождать тебя, только для того, чтобы удержать от озорства. Но мое место придется занять Коффину и Пальмарику.
     Дайони скривилась, прикрывшись веером, и он резко спросил:
     - Кого мне еще послать из моих лейтенантов?
     - Коффин совсем старик. А Пальмарик - в жизни не видела такого невзрачного юноши, и совершенно не умеет поддержать разговор. - Она уронила веер, и он остался лежать на столике, между лентами и безделушками.- Я с ними от скуки помру.
     Вилл осознал, что ему надоело слушать, как критикуют его людей. Сначала Блэз упрекнул их в отсутствии дисциплины, теперь Дайони не нравится их скучная добропорядочность. Его уже почти радовала перспектива покинуть город.
     - Ты хочешь сказать, что я должен отбирать себе офицеров за остроумие и смазливую внешность, а не по способностям?
     - Ну а почему бы и нет? - Дайони взяла в руки хрупкое хрустальное зеркальце, украшенное стеклянными розами, рассмотрела свое отражение и поправила один серебристый локон. - Говорят, гвардейцы Ее Величества Королевы Тольи все, как один, рослые красавцы, обходительные и хорошо воспитанные, потому что она сама их набирает.
     - Тогда король Тольи невероятно снисходителен. Ты лучше не делись этими сведениями с Родариком, он и так вне себя от ревности.
     Дайони промолчала, продолжая перераспределять локоны, сводя на нет долгую и кропотливую работу своего парикмахера. Прошло несколько минут; казалось, она забыла о его существовании.
     Вилл подождал, сколько выдержало его терпение, потом громко кашлянул.
     - Я свободен? Я могу идти?
     - Да, конечно.- Дайони царственно махнула рукой, но тут же испортила весь эффект, спросив: - А ты сейчас куда?
     - Домой, наверное, - не раздумывая ответил Вилл. Его кузина приподняла брови в наигранном удивлении.
     - Домой к отцу? Ты оторвешь его от книг, если тебе это вообще удастся, а ты знаешь, как это его обычно раздражает.
     - Я имел в виду, что поеду в Брейкберн навестить Лили, - сказал Вилрован с ледяным достоинством. Дайони начала его раздража