время они ехали молча, и только копыта постукивали по мощенной камнем дороге. В конце концов Вилрован не выдержал.
     - И что тебе известно об этом деле?
     - Все, - отвечал Блэз. - Про Машину Хаоса, про весь этот невероятный замысел и про то, почему ты на самом деле вел себя так непотребно последнее время.
     Вилл глянул на него искоса.
     - Я хотел тебе все рассказать, но Родарик был непреклонен. Интересно, что заставило его изменить мнение?
     И снова Блэз помолчал, наматывая поводья на руку, наклонился вперед и похлопал коня по мускулистой каштановой шее.
     - Официально ничего объявлено не было, но пропажа Сокровища Маунтфалькона уже ни для кого не тайна, так как все шахты пришлось заколотить. В Хоксбридже были беспорядки, я не обращал внимания на настроения и на то, что болтают в тех местах, где мне случалось останавливаться по дороге. - Блэз горестно покачал головой. - Я понимаю, на тебя там, в Хойле, пялились все эти простаки и тебе это было отвратительно, но что до меня - я завидую их неведению. Мир меняется, Вилрован, и не в лучшую сторону.
     Он вспомнил еще о чем-то и засунул руку глубоко в карман плаща.
     - Я получил это от констебля, - сказал он, отдавая Виллу пистолет. - А вместе с этим несколько занятных пузырьков и флакончиков. Это напоминает мне о том, что, когда я говорил с королем, там была леди Кроган. Думаю, она имеет какое-то отношение к тому, что меня посвятили в эту тайну, она приняла довольно активное участие в разговоре.
     - Бабушка? - Вилл почти не удивился. - А она сказала тебе, что моя жена тоже по уши замешана в этом деле?
     - Да. Но ты даже не упомянул про Лили в письме Родарику. Интересно, почему?
     Вилл почувствовал, как кровь прилила к его лицу.
     - Потому что не знал наверняка, как и почему Лили в этом замешана. Мне стыдно признаться, но какое-то время я даже думал, что она может быть связана с теми, кого мы ищем. Я знаю, это нелепо, но, пока я не узнал про ее связь со Спекуляриями, я немного сомневался в ней. И даже сейчас, - Вил порывисто вздохнул, - я не знаю, уж не она ли украла мою бумагу и устроила так, что меня арестовали.
     - Мы спросим у нее, когда увидим, - предложил Блэз. - И кстати, может быть, ты расскажешь мне, куда мы едем?
     Они подъехали к ручью, прозрачная вода струилась по мелкой гальке. Ручей оказался неглубоким, и его легко удалось перейти вброд. Вилл на своем мерине поехал первым.
     - В Кэтвитсен, я думаю. Я туда как раз направлялся. Если у тебя нет идей получше.
     - Я знаю не больше тебя или даже меньше, - сказал Трефаллон, когда они перебрались на другой берег. Вилл оценивающе на него взглянул.
     - И все-таки ты знаешь нечто, что мне было бы интересно узнать. Почему король и моя бабушка выбрали именно тебя мне в провожатые?
     Блэз вздрогнул, как будто надеялся избежать этой темы.
     - Не уверен, что хочу тебе об этом рассказывать.
     Вилрован скрипнул зубами, у него было неприятное ощущение, что ответ на этот вопрос он знает сам.
     - Не пытайся меня щадить. Зная бабушку, я легко могу себе это представить. Думаю, она сказала, что мне не стоит шастать где попало без заботливой няньки.
     - Ну, - замялся Блэз, - в той метафоре, которую использовала она, было что-то про лунатиков и санитаров, но смысл ты уловил. - Теперь он в свою очередь выглядел сконфуженно. - Так ты знал, что я пишу о тебе твоей бабушке? Ты ведь не в обиде?
     - Дорогой мой Трефаллон,- легкомысленно ответил Вилл, - рано или поздно почти каждый пишет моей бабушке. Она знает множество разных способов, как людей к этому склонить.
     Дорога разделилась, на север она шла через равнину, поросшую редким кустарником, а на запад - по каменистой пустоши. Вилл повернул лошадь на запад.
     - Но я расскажу тебе нечто, чего бабушка не знает. Незнакомка, за которой гонялись мы с Лили, выглядит совсем как человек, как ты или я, но у меня есть причины предполагать, что это гоблинка, - и ты можешь сам делать выводы!
     - Чародейка? - Блэз изумленно посмотрел на Вилла. - Как и когда ты об этом узнал? Ты об этом ничего не писал Родарику.
     Вилл пожал плечами.
     - Довольно будет сказать, что и я знаю некоторые способы добывать информацию. Хотя, в отличие от моей многоуважаемой родственницы, - угрюмо добавил он, - у меня, похоже, отменный дар узнавать обо всем слишком поздно.

***

     Один день пути, и они прибыли на травянистое взгорье. Козы паслись здесь среди ободранных кустов вереска и утесника, золотистые ржанки кружили над головой, бекасы и куропатки вспархивали из высокой травы. Впереди возвышалась гряда гор с вековыми снегами на вершинах, высоких и неприступных.
     Попасть в Кэтвитсен оказалось сложнее, чем ожидал Вилрован. На границе поперек дороги были поставлены свежевыкрашенные белые ворота, и глубокий каменистый ров, все еще сырой от свежевскопанной земли, тянулся, насколько хватало глаз. Границу охраняли люди в синих мундирах и с военными кокардами на шляпах. Когда Вилл и Трефаллон подъехали к барьеру, два солдата взяли оружие на изготовку, а третий, со знаками отличия лейтенанта, потребовал пропуск.
     - Пропуск? - Вилл негромко рассмеялся, не зная, как это понимать. - Брайдмор и Кэтвитсен воюют, что ли?
     - Нет, сэр, Кэтвитсен и Лихтенвальд, - ответил лейтенант. - И ничего смешного. Уже было несколько сражений, и погибло очень много народу.
     Вилл и Трефаллон ошеломленно молчали, этого они никак ожидали.
     - Прошу прощения,- наконец выговорил Вилрован,- я сказал, не подумав. Я и предположить не мог...
     - Ничего сэр, мало кто мог такое предположить. Половина из тех, кого мы здесь остановили, сказали то же самое.
     - В любом случае, мы не из Лихтенвальда, - сказал Блэз, с трудом сдерживая длинноногого гнедого, который нетерпеливо переступал с ноги на ногу у ворот. - Мы граждане Маунтфалькона. Как нам получить пропуск?
     Лейтенант махнул рукой в сторону холщовой палатки у дороги.
     - Подождите там, пока мы пошлем за генералом. Только он сможет выдать вам пропуск.
     Генерал? На мгновение Вилл и Блэз решили, что ослышались. В мире, где звания выше капитанского человек мог добиться только при самых чрезвычайных обстоятельствах, этот архаичный титул прозвучал зловеще. В Маунтфальконе доживали свой век несколько древних майоров и полковников, которые получили свои звания еще во время голодных бунтов шестьдесят лет назад, но генералы принадлежали совсем другому времени: эпохе армий, завоеваний и оккупации. Вилл и Блэз спешились и повели лошадей к палатке, все это время пытаясь представить себе, что где-то сейчас сражаются огромные толпы людей.
     - Боже правый, - прошептал Трефаллон, - я сказал, что мир меняется, но такого я и предположить не мог.
     - Я тоже,- серьезно отозвался Вилл. Это было почти немыслимо, похоже на кошмар из эпохи правления чародеев.

***

     Солнце клонилось к закату, а они все еще ждали прибытия генерала. Лейтенант подошел к палатке с зажженным бронзовым светильником. Вилл поднял на пришедшего взгляд; вот уже больше получаса он просидел на низком табурете, предаваясь молчаливым тягостным размышлениям.
     - Скажите мне, пожалуйста, если вам не запрещено, проезжал ли кто-нибудь по этой дороге за последние две недели?
     Лейтенант повесил светильник на ивовый шест, поддерживающий своды тента.
     - Пытались многие, но только сэр Бастиан Джосслин-Мазер и его внучка получили разрешение на проезд. Это было десять дней назад.
     - Сэр Бастиан Мазер! - хором воскликнули Вилрован и Блэз. Вилл - потому что вспомнил это имя из отчета Марздена, а Блэз - потому что вспомнил наконец, как звали "почтенного пожилого джентльмена", с которым он видел Лили.
     - А кто такой этот сэр Бастиан Мазер и почему ему разрешили проехать, если всем остальным отказали? - пробормотал Вилл.
     - Сэр Бастиан - гражданин Кэтвитсена, - ответил лейтенант, решив, что вопрос адресован ему. - Он много лет прожил в Маунтфальконе, но родился в Кэтвитсене, где Джосслины и Мазеры - два самых старинных и уважаемых семейства. Генерал знал его в лицо и немедленно выдал сэру Бастиану и юной леди пропуска.
     - Как удобно, - сказал Вилл, садясь снова на свой табурет. - Как чертовски удобно! - Скрестив ноги, он сердито уставился на лейтенанта.- Я даже, кажется, знаю эту... внучку. Каштановые кудри, серые глаза, светлокожая?
     - Да, сэр, это точно она. Довольно привлекательная юная особа, позволю себе добавить.
     Вилл заскрипел зубами.
     - А они ехали в карете... или в открытой коляске?
     Лейтенант покачал головой.
     - В ландо, запряженном парой черных лошадей. Очень хорошая пара, позволю себе...
     - И больше вы никого не пропускали? - настаивал Вилл. - Точно?
     - Всех остальных развернули обратно. И мне кажется, сэр, вас ждет та же участь. - Коснувшись своей шляпы с кокардой, лейтенант вышел из-под тента, оставив светильник.
     Вилл посмотрел на Блэза.
     - Все остальные повернули назад... или проскользнули незамеченными ночью. Возможно, и нас ждет та же участь.
     - Но это ли нам нужно? - спросил Трефаллон, пересекая палатку и заглядывая за полог, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. - Мы следуем за чародейкой, а не за Лили или этим сэром Бастианом. Откуда нам знать, что она вообще в Кэтвитсене?
     Вилрован вскочил и подошел к нему. В желтом свете фонаря его лицо хранило серьезное выражение, которое было так для него нехарактерно, в карих глазах в кои-то веки не блестело озорство.
     - Мы следуем за Машиной Хаоса, у кого бы она ни находилась. Но Лили пока лучше меня удается выследить Сокровище, и поэтому нам нужно идти за ней. Мне остается только надеяться, что эта "леди Софрониспа" задержалась в пути. Она очень опасна, Блэз, я бы предпочел поймать ее до того, как ее найдет Лили.
     Вспомнив невинных людей, которых разнесло в клочья в "Круа-Руж", он опять почувствовал тяжесть на сердце.
     - Может быть, уже слишком поздно. Возможно, кто-то из них уже... погиб.

45

На пассажирском корабле, отчалившем от берегов
Риджкселенда. Месяцем ранее. 4 флореаля 6538 г.

     Корабль был роскошный - огромный трехпалубник из Монте-Луна, который возил путешественников по делам и удовольствия ради вдоль всего побережья. Но для одного из своих пассажиров он ничем не отличался от тюрьмы с высокими стенами и решетками. Удобные каюты, обильные трапезы, подаваемые каждый день, позолоченное великолепие палубного юта, бушприта и гакаборта - все это мало значило для человека, лишенного свободы, который уже много дней изнывал в невидимых оковах.
     Каюта, которую занимал Кнеф вместе со своими двумя пленниками, была длинная, с низким потолком. Близость резных балок над головой немало поспособствовала тому, что Люк чувствовал себя совершенно подавленным, но длина каюты оставляла достаточно места для того, чтобы он мог прохаживаться, чем он и занимался большую часть времени, когда не спал. Взад и вперед, из угла в угол ходил он, как помешанный, и его раздражение, казалось, с каждой минутой растет, а не утихает.
     - Никогда, - рычал он, - никогда еще со мной не случалось ничего более унизительного и постыдного, и сколько, по-твоему, это может продолжаться?
     Левеллер отвечал, слегка покачивая головой:
     - Порой горький опыт может принести душе благо.
     Люк обошел его кругом.
     - То есть это все делается для моего же собственного блага? Чтобы возвысить разум и укрепить характер? - и хотя он изрек все это с определенным жаром, но все равно старался говорить потише, чтобы не разбудить Тремер, спавшую на одной из коек розового дерева.
     - Что ты вынесешь из этого происшествия, зависит только от тебя, - сказал Кнеф, - что до меня, я бы предпочел всего этого избежать. Если ситуация кажется тебе отвратительной, то, может быть, тебя немного утешит то, что мне она не менее неприятна. Но как бы то ни было, это меньшее из зол, и избежать этого было невозможно.
     Люк взглянул на свою спящую невесту: она уснула одетая, завернувшись в простой серый плащ, который купила на юге. Нет, не уснула - это слишком мягкое описание, она рухнула под тяжестью огорчения и крайней усталости, проведя здесь несколько бессонных ночей, и теперь спала уже шестнадцать часов подряд.
     Когда спал Кнеф - оставалось загадкой. Возможно, только тогда, когда спал сам Люк, что случалось нечасто, причем все равно меньше, чем Люк, потому что к тому времени, как Гилиан открывал глаза, Кнеф уже был на ногах. Видела ли Тремер левеллера спящим, Люк не знал. С того самого момента, как он появился в Шато-Руж с пистолетом в руке, у них не было возможности поговорить наедине. Вспомнив о том дне, Люк вдруг захотел узнать правду.
     - А ты бы выстрелил тогда, в Вуардемаре? Если бы я попытался сбежать до того, как ты связал меня этим своим адским заклятьем, ты бы нажал на курок? - Кнеф молчал, что натолкнуло Люка на неизбежный вывод.- Черти и рогоносцы! - Он ударил себя ладонью в грудь.- Да ты пристрелил бы меня, как собаку, несмотря на то что так долго притворялся моим другом.
     Левеллер уселся в алое кресло, обитое камчатой тканью, которое было прикручено к доскам пола, чтобы не ездило по комнате во время качки.
     - Мне не хотелось бы говорить что-либо, что вызвало бы у тебя еще большее беспокойство. Но если ты так настаиваешь - я взял с собой пистолет исключительно для того, чтобы защитить тебя. Есть в огнестрельном оружии что-то отрезвляющее. Оно представляет собой угрозу, которую мало кто решается игнорировать. Если б я вошел в комнату безоружным, твоя гордость могла подтолкнуть тебя к сопротивлению. - Он крепко сжал подлокотники. - В пылу любой физической борьбы мне часто очень тяжело воздержаться от причинения большего ущерба, чем это необходимо.
     - Ну как же, твоя хваленая сила, - саркастически усмехнулся Люк, хотя он хорошо помнил, с какой легкостью этот риджкслендец однажды поднял тяжелый чемодан. - Левеллер, которому трудно удержаться от человекоубийства? Сколько секретов в тебе еще таится?
     Кнеф не ответил, но Люк настаивал.
     - И еще твое магическое общество - как же ты вообще туда попал, если находился в суровых рамках своей антидемоннстской доктрины?
     - Дело в том, что я чувствовал, что самим Божественным Провидением я предназначен для какой-то высокой цели и что в рядах Спекулярии я буду к ней ближе. Кстати, мне, наверное, стоит тебя предупредить, - с мрачной улыбкой добавил Кнеф, - что это имя ты не сможешь ни произнести, ни написать, если попытаешься.
     Люк воздержался от экспериментов: он уже обнаружил, что, сколько ни пытается, не может противостоять заклятию левеллера. И он не собирался унижаться еще больше, демонстрируя это лишний раз.
     Хотя, во имя справедливости - к которой как раз в тот момент Люк был совсем не склонен, - следует заметить, что у Кнефа хватило деликатности использовать свою силу только при крайней необходимости. Он, например, не попросил Люка перестать ходить из угла в угол, хотя по многим признакам можно было догадаться, что его эта привычка порядком раздражала. Понимая это, Люк иногда продолжал ходить, даже когда ему уже и не очень-то хотелось. Он понимал, что это мелкая месть, но ему это было необходимо.
     - А зачем ты тогда вообще упомянул это имя, если я никогда не смогу произнести его вслух?
     - Сам не понимаю, - отвечал Кнеф, доставая что-то из кармана. Это была шкатулка из рыбьей кожи, шириной около пяти дюймов, он открыл ее движением большого пальца, и внутри отказался маленький глобус из раскрашенной слоновой кости. - Мне, несомненно, не следовало этого делать. Но тебе каким-то образом удается вытягивать из меня сведения, возможно, как раз из-за этой странной дружбы, которую я к тебе испытываю.
     Люк скрипнул зубами и продолжал ходить туда-сюда. Он предпочел бы сохранять гордое молчание, но любопытство взяло верх.
     - Ты говорил о высокой цели, о высшем предназначении. А можно спросить, в чем это предназначение заключается?
     Кнеф помолчал, прежде чем ответить, вынул из шкатулки крошечный глобус и притворился, что внимательно его изучает.
     - Это вы у нас - историк, господин Гилиан, и, кроме того, очень хорошо умеете раскрывать заговоры. Может быть, вы сами мне скажете?
     Люк всерьез и надолго задумался над собственным вопросом.
     - Ты и твои друзья-маги назвали себя в честь древнего общества, - сказал он наконец, - которое должно было освободить человечество от власти чародеев. Но мне трудно представить, какую цель вы можете преследовать сейчас, когда - как вам скажет каждый школьник - чародеев давно уже не существует.
     Тень улыбки промелькнула в темных глазах левеллера.
     - Не существует? Ну, тогда все становится на свои места - члены общества, которого давно не существует, в поисках представителей народа, который давно исчез с лица земли.
     Люциус злобно на него посмотрел.
     - Ты мне еще скажи, что ты сам - чародей!
     И опять левеллер едва заметно улыбнулся одними глазами и перекинул глобус с руки на руку.
     - Ну, господин Гилиан, вот в этом я бы вам ни за что не признался - особенно если бы это было правдой.
     Корабль качнуло, он зарылся носом в волну, потом его подбросило вверх, и Люк схватился за верхнюю койку, чтобы не упасть. Тремер заметалась во сне, но не проснулась. Когда корабль выровнялся, Люк сердито посмотрел на левеллера.
     - Если бы мы были друзьями, как ты утверждаешь, ты бы поверил мне на слово, что я никакого отношения не имею к исчезновению твоих чертовых часов. Если бы мы были друзьями...
     - Дело не в том, соглашусь ли я поверить твоему честному слову или нет. Мои собственные симпатии легко могут толкнуть меня на неверный путь. Я не смею прислушиваться к ним. Я не знаю, многого ли стоит моя уверенность - наверное, очень немногого, но в душе я искренне верю в твою невиновность. К сожалению для нас обоих, мне не кажется, что я имею право действовать, исходя из этой уверенности. - Он вернул крошечный глобус на место и захлопнул шкатулку.
     - И поэтому ты выставляешь меня слабым и беспомощным перед собственной женой.
     - Естественно, - слегка воодушевившись, ответил Кнеф, - если я не намерен щадить собственных чувств, не стоит ожидать, что я стану щадить твои.- Его взгляд остановился на спящей, выражение лица смягчилось.- Если это тебя успокоит, я не думаю, что твое нынешнее положение умаляет тебя в глазах госпожи Гилиан. Более того, ее признательность только возрастает от всех тех тягот, что выпадают из-за нее на твою долю.
     Люк посмотрел на него со злобой, развернулся и снова прошелся по каюте. Его не успокаивало, что Тремер не разочаровалась в нем. Он был унижен в собственных глазах. Он хотел сыграть в героя, подхватить ее и унести в далекие края, к новой, прекрасной, лучшей жизни - и только посмотрите, до чего он теперь жалок!
     В порыве любви и нежности Люк присел на край койки и импульсивно потянулся, чтобы погладить невесту по щеке, но вспомнил, что Кнеф видит каждое его движение, и его рука замерла в на полдороге.
     Резко встав на ноги, он пересек комнату и сел на стул. Невозможность уединиться, то, что ему приходилось воздерживаться от любого физического проявления своих чувств, - это было хуже всего. В первые благословенные дни их союза ему легко было проявлять великодушие, забыть все отвратительные подробности ее скандального прошлого, но теперь Люку казалось оскорбительным, что столько мужчин пользовались ее благосклонностью, а ему отказано в малейшей близости.
     В другом конце каюты Кнеф кашлянул. Как часто случалось, он, казалось, прочел мысли своего пленника.
     - Если тебе необходимо кого-то обвинить, мне бы хотелось привлечь твое внимание к лорду Флинксу. В конце концов, именно он в ответе за сложившуюся ситуацию, и, похоже, это далеко не самое страшное его преступление.
     Люку вообще иногда казалось, что единственное, что удерживает его в здравом рассудке,- это мысли о том, как он отомстит премьер-министру, когда наконец его поймает.

***

     Когда они миновали Риджксленд и пристали в Херндайке, Кнеф и его п