орьбой стихий. Он стоял у поручня, его длинный плащ развевался по ветру, а на его обычно строгом лице сияло выражение восторга.
     - Это и есть обещанный конец света? - насмешливо спросил Люциус. Море тяжело ударяло о борта, паруса бились на ветру с громоподобным звуком, со всех сторон звучали и выполнялись команды, которых из-за грохота было не разобрать. Пока Люк говорил, волна накрыла корабль и промочила их обоих до колен.
     - Я не сказал, что миру наступит конец. Я только сказал, что он будет разрушен и построен заново. Когда настанет День Гнева, будет совсем не так, как сейчас. Хотя я должен признать, что в такой день, как сегодня...
     Он бы сказал и больше, но в этот момент корабль накренился и почти лег на бок на воде. Кнеф ухватился за поручень, и его почти смыло в море, а Люка отбросило назад. Корабль выпрямился, и в этот момент сверху раздался возглас, что-то промелькнуло у них над головами, послышались всплеск и крик:
     - Человек за бортом!
     Встав на ноги, Люк поспешил к борту. Он увидел, как между волнами мелькнула голова, две руки показались над водой и исчезли, накрытые волной. Зная, что очень немногие моряки умеют плавать, и будучи сам неплохим пловцом, Люк действовал почти не раздумывая. Он сбросил обувь, сорвал камзол и взобрался на поручень.
     - А разумно ли это, господин Гилиан? - услышал он слова Кнефа, перед тем как оттолкнуться.
     Люк вошел в воду с громким всплеском. От удара и леденящего холода его на мгновение оглушило. Поднявшись к поверхности, он еще несколько секунд не мог ни вздохнуть, ни открыть глаз. Затем воздух вошел в его легкие, сознание прояснилось, и он, сильными ударами загребая воду, поплыл в том направлении, где, как ему казалось, находится тонущий моряк.
     Довольно скоро он заметил слева трепыхающуюся фигурку, которая появлялась и исчезала над волнами. Он слегка изменил направление и прибыл на место как раз вовремя, чтобы схватить за волосы моряка, который опять погружался под воду, возможно, уже в последний раз.
     Люк ухватился поудобнее и смог вытащить моряка из воды за воротник. Моряк вдохнул, а потом чуть не вышиб дух из Люка в отчаянных попытках остаться на плаву.
     - Спокойно, не дергайся. Я пытаюсь тебя вытащить, но если ты будешь так отбиваться, то утопишь нас обоих.
     К сожалению, моряк был глух к доводам Люка, и тому пришлось для достижения взаимопонимания безжалостно подержать голову спасаемого под водой, пока моряк не перестал сопротивляться. Люк вытащил его обратно. Тот кашлял и отплевывался, но вел себя тихо.
     Но теперь у Люка появилась другая проблема. Он не видел корабля и не знал даже, спустили ли шлюпку, чтобы его спасти. Люк очень плохо представлял, сколько времени прошло, да это было и не важно: вряд ли они с моряком долго продержатся в смертельно холодном море.
     Большая волна накрыла их. С нечеловеческим и изнуряющим усилием он вытащил себя и свой груз обратно на поверхность. Вынырнув, Люк подумал: интересно, сколько раз он еще сумеет повторить этот подвиг? Ему начало казаться, что к его ногам привязаны тяжелые гири.
     Наконец он услышал знакомый голос. Мгновение спустя из воды рядом с ним вынырнула гладкая от воды темноволосая голова, сильная рука помогла ему поддержать находящегося в полубессознательном состоянии моряка. С чувством большого облегчения Люк принял помощь.
     - Кнеф, а разумно ли это? - не удержался он.
     - Я так и думал, что вы это скажете. Я просто последовал вашему героическому примеру. Корабль бросил якорь, и они спускают баркас. Он должен скоро за нами приплыть.
     Ветер донес невнятные крики, и Люк понял, что он каким-то образом развернулся и корабль находится у него за спиной.
     С помощью Кнефа Люк сумел отбуксировать моряка по направлению к приближающемуся баркасу. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он услышал звук ударов весел по воде. Наконец баркас приблизился и всех троих втащили на борт.
     Левеллер тут же упал на дно лодки, и его скрутила жестокая рвота. Слабый и изможденный, Люк позволил завернуть себя в кусок парусины, и в горло ему влили что-то спиртное. После этого он мог лишь беспомощно наблюдать, как Кнеф сгибается, сотрясаясь всем телом.
     Наконец последний болезненный приступ рвоты закончился, и Кнеф пришел в себя настолько, что смог сесть.
     - Морская вода - вещь для желудка неприятная, - сочувственно сказал Люк и содрогнулся.- Но как вы умудрились наглотаться ее в таком количестве?
     Действительно, глядя на то, с какой силой его рвало, можно было подумать, что Кнеф проглотил половину Тройта.
     Лодка ударилась о высокую волну и провалилась вниз, к подошве волны, с громким ударом, обдавая гребцов и пассажиров пенистой водой. Море отступило, а Кнеф прислонился к одной из скамеек.
     - Я больше привык к спокойной воде, а не к той, что так неожиданно поднимается и бьет в лицо. Я раньше никогда не был в море, - он сделал протестующий жест. - И хотя я довольно силен, меня нельзя назвать хорошим пловцом.
     Люк глядел на него с нескрываемым восхищением.
     - Тогда вы совершили невероятно смелый поступок. Я в своей самонадеянности верил, что смогу бороться с волнами, хотя и переоценил свои силы, но вы, вы - герой! Позвольте мне пожать вашу руку.
     Кнеф слабо улыбнулся, едва соприкоснувшись с ним пальцами.
     - Вы мне льстите. Я должен сообщить вам, что мои мотивы были глубоко эгоистичными. - Он закрыл глаза и откинулся назад.- Мне вдруг подумалось, когда я стоял у поручня и смотрел вам вслед, что смерть от воды, да еще при попытке спасти чью-то жизнь, могла бы смыть множество грехов.

10

Брейкберн-Холл - в восемнадцати часах пути
от Хоксбриджа. 9 нивиоза 6538 г.

     Был суровый день: мороз трещал, а ветер дул неумолимо. За ночь выпал снег; в низинах, куда ветер его смел, дорога была занесена на два фута. Это замедляло бег лошадей. Сидя в черном экипаже, Лили гадала, попадут ли они когда-нибудь домой.
     Она посмотрела на противоположное сиденье. Глаза Аллоры были закрыты, и она тихо посапывала, и все же тетушка сидела очень прямо, аккуратно поставив маленькие ножки вместе, - даже во сне она оставалась истинной леди.
     Будто в ответ на мысли Лили, Аллора резко открыла глаза.
     - Терпение, Лиллиана.
     Лили вздохнула и переменила позу уже в десятый раз за десять минут.
     - Я тебя потревожила? Прости, пожалуйста. Я понять не могу, почему мне так неспокойно.
     Лошади брели дальше. Солнце садилось в ярко-красное зарево за лесистым холмом. Лили попыталась не ерзать, она закрыла глаза, но сон не приходил, а ноги сильно затекли.
     Наконец экипаж въехал в ворота Брейкберна, со скрипом прокатился по длинной дубовой аллее к дому и резко остановился у подножия большой каменной лестницы.
     Кучер открыл дверцу, Лили выскочила и взлетела вверх до середины лестницы, и только тогда заметила, что на верхней ступеньке ее ждет отец.
     Она сделала положенный реверанс.
     - Ты скучал без меня, папа?
     Он не ответил, но подставил щеку в седой щетине для поцелуя.
     - У нас гости, Лили.
     Слишком усталая, чтобы его расспрашивать, Лили вошла под каменные своды и направилась в гостиную. Она откинула капюшон и уже снимала перчатки, как вдруг застыла на пороге гостиной, так и не сняв второй перчатки.
     В большом каменном камине ревел огонь, спермацетовые свечи горели в кованом канделябре. В этом еще не было ничего необычного, раз в доме гости. Но вот чего Лили не ожидала увидеть, так это сурового мужчину невысокого роста, тщательно одетого в серый, мышиного цвета бархат и старинные кружева, беспокойно прохаживающегося из стороны в сторону по паркетному полу. Лицо его было мрачно, в движениях сквозило нетерпение, и только мгновение спустя она узнала в этом безукоризненно одетом незнакомце своего беспечного мужа.
     Заметив Лили, Вилл встрепенулся. Он пересек комнату, чопорно поклонился и запечатлел на той руке, что была без перчатки, холодный поцелуй.
     - Ты могла бы написать мне, что собираешься уезжать.
     Лиллиана была поражена, она просто потеряла дар речи. Вилл в непривычной роли оскорбленного супруга - это было неслыханно. И что вообще Вилрован здесь делает, да еще хмурый, как туча?
     - Я бы, конечно, написала, если бы только могла предположить, что тебя это в какой-либо степени заинтересует, - наконец согласилась она.- Но... как приятно тебя видеть, Вилл. Ты здесь давно?
     Он опять поклонился, еще более официально, его волосы были перевязаны черным бархатным бантом. И от него пахло лавровишневой водой, на одной скуле красовалась маленькая черная мушка. Вилл был одет, как человек, собравшийся ухаживать за дамой, но он никогда так для нее не одевался, поскольку очень неохотно ухаживал за женой.
     - Для меня тоже удовольствие видеть вас, мадам. Хотя этому предшествовало длительное ожидание. Мы с вашим отцом провели время не очень... в общем, не как друзья.
     У Лили подогнулись колени, и она села на дубовую скамью у камина. Она чувствовала, что ее всю распирает от смеха при мысли о том, что Вилл и лорд Брейкберн были вынуждены выносить общество друг друга три долгих дня.
     - Вилл, мне уж-жасно жаль. Это, наверное, было просто не-невыносимо для вас обоих.
     Слегка смягчившись, Вилл немного расслабился. С особенной учтивостью он подвинул расписной экран между Лили и огнем и сел рядом с ней на жесткую дубовую скамью.
     - Довольна ты своей поездкой? - вежливо спросил он.- Где ты была, что видела? Твой отец не побеспокоился сказать мне... а может быть, это я не побеспокоился спросить.
     Лили развязала тесемки плаща, все еще не понимая, что это на него нашло. Она много слыхала о его изменчивом темпераменте, но никогда не видела мужа в таком настроении.
     - Нечего рассказывать, честное слово. Большую часть времени я провела, выхаживая больного.
     Вилл опять напрягся.
     - Что ж, повезло вышеупомянутому джентльмену. Я осмелюсь предположить, что он на диво быстро поправился, при таком уходе и заботе очаровательной сиделки.
     "Ах вот оно что, - подумала Лили. - И как он только может так нелепо себя вести?"
     - Всегда настораживает, когда человек заболевает в таком почтенном возрасте, - семьдесят лет все-таки, - чопорно ответила она. - Но это был особенно серьезный случай.
     - А-а...- выдохнул Вилл,- так это был пожилой джентльмен.- Он снова расслабился, и теперь перед ней был тот Вилрован, которого она знала. - Бедняжка Лили, - сказал он с кривой усмешкой, - неужели ты никак больше не развлекаешься, кроме как навещая больных стариков?
     Лили задумалась перед тем, как ответить.
     - Ну... да. Ничего более интересного, да это и не всегда особенно приятно, но я неплохо справляюсь. - И ей вдруг очень захотелось рассказать ему, каким увлекательным было ее путешествие, но, вспомнив о предостережении Аллоры, она удержалась. Он ведь, и правда, такой непредсказуемый, что разумнее проявить осторожность.
     - А ты... надеюсь, ты неплохо развлекался в Хоксбридже?
     - Довольно сносно, - признал он с робкой ухмылкой. - Забавно, что ты спрашиваешь. Твоя тетушка, несомненно, уже ознакомила тебя со всеми моими проступками, всеми безумствами.
     Лили вздохнула. Аллора хоть и удалилась на покой в поместье, но вела оживленную переписку; как только до нее доходила какая-нибудь сплетня про Вилла, она тут же докладывала обо всем племяннице. Лили внимательно вгляделась в лицо Вилрована, может быть, он проделал весь этот путь, чтобы сказать ей что-то... но хватит ли у нее сил, если он объявит сейчас о существовании другой женщины?
     - Но ты же знаешь, что мы обе были в отъезде. Тетушке потребуется несколько дней, чтобы разобраться в своих письмах, она их так много получает, - Лили постаралась свести все в шутку. - Может быть, ты лучше сам признаешься, что ты там натворил, и избавишь Аллору от трудов?
     На мгновение ей показалось, что муж сейчас все расскажет. Он начал говорить, но затем его глаза потемнели, он покачал головой и стал разглядывать свои туфли.
     - Какое неуместное предположение, - сказал он еле слышно. - Рассказать тебе обо всем или хотя бы половину? Как жалко я буду выглядеть, выложив перед тобой мои грехи.
     К своему удивлению Лили почувствовала укол разочарования. Но ведь это нелепо. Могло ли доверие Вилла уменьшить хоть немного унижение от его неверности? Она искренне сомневалась в этом.

***

     В тот вечер ужин в освещенной свечами столовой оказался еще более унылым, чем обычно; ели в неловком молчании, только иногда прерываемом отдельными чопорными замечаниями. Большую часть времени единственными звуками были "динь-динь-динь" - позвякивание серебряных ложек и вилок - и легкие шаги слуг, ходивших вокруг стола. Лили думала о своем, лорд Брейкберн и Аллора держались официально и отстраненно. Что касается Вилрована - он лишь едва прикоснулся к супу, баранине и красному вину.
     Он не мог понять, что он здесь делает. Он прибыл в Брейкберн со смутным намерением объясниться, рассказать про дуэль, Маккея, Юлали...
     Вилл хмуро посмотрел на Лили, которая сидела на другом конце стола, отделенная от него широким простором батистовой скатерти, стеклянными бокалами и расписным фарфором. Она перестала есть и слушала что-то, что ей тихо рассказывала Аллора, так тихо, что мужчины ничего не слышали. Лили улыбнулась, покачала головой. Она переоделась в красно-коричневое шелковое платье и тонкую черную кружевную шаль; несмотря на долгое путешествие, она выглядела спокойной, невозмутимой, безмятежной. Каким негодяем нужно быть, каким паршивым псом, чтобы разрушить эту безмятежность своими грязными признаниями!
     Когда дамы удалились, Вилл не задержался за портвейном. Он извинился перед лордом Брейкберном, покинул столовую и вышел прогуляться по морозному саду. Там он и бродил около часа в компании голых деревьев и зимних звезд, пока мысль о Лили, которая ждет его наверху, в спальне, не согрела его кровь и не позвала обратно в дом.
     "Надеюсь, что это не будет еще одна ночь мягкой снисходительности и благовоспитанной покорности",- думал он, взбираясь по лестнице.
     Но она сидела в кровати и читала, и Вилл почувствовал знакомый холодок, входя в комнату.
     Эта кровать с пологом была просто олицетворением респектабельности - ее идеально чистое белье, белоснежное покрывало, бесчисленные валики из конского волоса и перьевые подушки, на которых возлежала Лили. Да и сама его жена казалась высеченной из льда, в пышной белой ночной сорочке, сдержанно украшенной лентами и кружевом.
     Тут не могло быть никакой ошибки, эта большая кровать была именно Супружеским Ложем - освященным обычаем, окропленным целомудренными ароматами лаванды и флердоранжа, где Лили выполняла свои супружеские обязанности, а Вилл был вынужден обуздывать свои неукротимые страсти. Здесь просто невозможно было неистово и несдержанно предаваться любви... или возможно?
     Сбросив плащ на стул у двери, Вилл кашлянул. Лили подняла глаза от книги.
     - Я надеюсь, - сказал он, - ты не слишком утомлена и не откажешься составить мне компанию сегодня вечером.
     - Конечно, нет, - она тепло и дружелюбно улыбнулась, но ничего приглашающего в этой улыбке не было.
     Он почувствовал, как на нее начала пульсировать вена.
     - Что ты читаешь?
     - Это всего лишь Мандевиль. Тебе он, наверное, надоел еще в университете. - Лили закрыла книгу и отложила в сторону, и Вилл - скорее чтобы заполнить неловкую паузу, чем потому, что ему было действительно интересно, - взял ее в руки.
     Он разглядел обложку. Книга была переплетена в акулью кожу и закрыта на застежку из полированной рыбьей кости. Не найдя названия, он расстегнул застежку и наугад открыл книгу. С удивлением Вилл обнаружил, что читает знакомый абзац.
     - Но это не "Всемирная Энциклопедия Мандевиля", это его "Философия магии", значительно более редкая и чрезвычайно сложная.- Он с искренним удивлением посмотрел на Лили. - Никогда бы не подумал, что тебя это может заинтересовать.
     Лили слегка приподняла одну бровь.
     - Так ты ее читал? Теперь моя очередь удивляться.
     Он закрыл книгу и твердо отложил ее в сторону.
     - Да, я ее читал. Даже, скорее, изучал. Будь я проклят, Лили, я же в Малахиме, в университете, не только распутничал.
     Ее каштановые кудри были еще слегка влажными после ванны, и от нее доносился легкий аромат мыла. Легкий румянец на мгновение окрасил ее щеки, потом она вновь побледнела. Никогда Лили не казалась такой желанной.
     - Ты восхитительно выглядишь. Не могу понять, что держало меня в Хоксбридже все эти месяцы.
     Лили озадаченно ему улыбнулась.
     - Очень неплохо сказано. Нет, правда, Вилрован, ты стал таким галантным, мне начинает казаться, что ты чего-то от меня хочешь.
     Под белой ночной сорочкой ее грудь вздымалась и опускалась, он знал на ощупь каждую пядь ее тела, которое скрывалось под этими целомудренными складками льна.
     "Я хочу сорвать с тебя это чертов пеньюар, - подумал он.- Хочу пригвоздить тебя к кровати, заниматься с тобой любовью, пока мы оба не выбьемся из сил, хочу заставить тебя кричать от страсти".
     Но, увы, он не мог сказать этого вслух. Она была такой же жертвой махинаций лорда Брейкберна, как и он сам. Она даже в большей степени, потому что интриги ее отца связали ее с человеком, чьи ласки оставляли ее холодной.
     - Приезжай навестить меня на месяц или два во дворец весной. А если тебе покажется несносным жить в Волари, мы можем снять дом. Я хочу... я хочу попробовать обзавестись семьей.
     Лиллиана широко открыла глаза.
     - Но разве мы не пытались? То есть... я делала все, что обычно приводит к появлению детей, хотя, честно говоря, я не знала, что ты серьезно хочешь завести детей. Если это так, я должна сказать, что ты проявил потрясающее терпение. Ведь уже шесть лет прошло.
     Вилл нахмурился - она намеренно говорит так саркастически?
     - Будь я проклят, Лили, я тебя не виню. Разве я имею на это право? Я должен навещать тебя чаще.
     - По-моему, никто из нас не виноват. Ты ясно дал мне понять, что я всегда могу тебя навестить. Я сама решила проводить здесь большую часть года. Хотя, должна признать, твои приглашения были не особенно настойчивыми.
     - Я и сейчас не хотел бы на тебя давить. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты это обдумала. - Он поймал ее ладонь и поднес к губам.- Ты мой лучший друг, Лили, и мне бы хотелось уделять тебе должное внимание, но это очень... трудно, когда мы живем так далеко друг от друга.
     Ее это явно тронуло.
     - Это очень мило с твоей стороны, Вилл. Я вовсе не против того, чтобы навестить тебя в Хоксбридже, но ты не подумал, что месяц или два моего общества могут тебя... утомить. Ты так легко начинаешь скучать.
     Вилл покачал головой и недоумевающе на нее посмотрел.
     - Соскучиться с тобой? Ты практически единственный человек, чье общество меня никогда не утомляет.
     Казалось, настал момент действовать, он наклонился к ней, обнял и поцеловал в губы. Он ощутил, как она затрепетала в его руках, она откликнулась. На мгновение голова его закружилась от наслаждения, он уже решил было, что на этот раз все будет по-другому.
     Но она отстранилась, вздрогнула и отвернулась.
     - Вилрован, - сказала она, тяжело дыша, - ты ведь задуешь свечи перед тем, как ложиться?
     - Конечно,- он разочарованно вздохнул. Это почти - но не совсем - остудило его пыл.- Боги не простят мне, если я оскорблю твою стыдливость, дорогая.

11

     Поздно утром Вилл и Лили завтракали, держась подчеркнуто вежливо. Они были избавлены от общества лорда Брейкберна и Аллоры, которые оба вставали рано, поэтому чай, отбивные, тосты и шоколад они поглощали в тишине.
     Вилл предавался невеселым размышлениям в окружении расписных фарфоровых чашек. Нет ничего более нелепого, чем ухаживать за своей собственной женой. У него осталось неприятное ощущение, что вчера он свалял дурака. "Спасибо, Вилл, это было очень мило", - объявила Лили перед тем, как уснуть. Это причинило ему боль тогда и жгло до сих пор, в холодном свете