ленники покинули корабль и отправились в трудное сухопутное путешествие. В последующие дни события сменялись так быстро, что у измученных Люка и Тремер просто в голове мутилось. Кнеф буквально не ведал усталости и заставлял их двигаться с ужасающей скоростью, хотя путь, по которому он следовал, был какой-то странный: они петляли из стороны в сторону, а нередко им и вообще приходилось возвращаться назад на значительное расстояние. Они ехали в каретах, колясках, дилижансах, на баржах, на телегах, верхом и даже шли пешком, когда почтовая карета, в которую они сели в Луу, угодила в канаву.
     По мере того как они продвигались на север, местность становилась все более дикой, болотистой, иногда дорога шла по настилу над землей, потому что вокруг была вода. Холодный ветер с моря морщил гладь прудов по обе стороны от дамбы, по которой они ехали, гуси и чирки плавали там, где вода была поглубже. Если не считать небольших городов на побережье, где шла оживленная торговля и процветала контрабанда, в остальном эти места населяли пастухи и земледельцы, которые пополняли свои скудные запасы охотой на птицу и рыболовством. Это были медлительные, молчаливые, сдержанные люди, они жили в невысоких хижинах, крытых тростниковыми крышами, где над дверьми были нарисованы или вырезаны оберегающие знаки - звезды, сердца и диковинные птицы. Мужчины носили большие сапоги из непромокаемой кожи, пропитанной рыбьим жиром, а женщины питали слабость к нижним юбками цвета ржавчины и ярким шелковым платкам, которыми они повязывали уложенные в тугие узлы темные волосы, по два-три платка разных цветов одновременно. В тех редких случаях, когда кто-то из них заговаривал с путниками, они говорили на таком неразборчивом диалекте, что Люк почти ничего не понимал.
     Изредка Кнеф соглашался остановиться в каком-нибудь доме, или на одиноком постоялом дворе, или в таверне у дороги. Он и его пленники везли еду и питье с собой и спали по большей части в пути; Тремер обычно засыпала, положив голову на плечо Люка или свернувшись калачиком в углу повозки или телеги; Люк отключался, уступая неожиданно накатывающей сонливости, которую, по его подозрениям, на него насылал Кнеф, чтобы самому поспать хоть несколько часов.
     Случались неожиданные и удивительные препятствия.
     Однажды, когда они ехали верхом, им пришлось сойти с большой дороги и пробираться по зыбкой трясине, потому что на дороге лежало целое стадо овец - мертвые все до единой, сраженные какой-то загадочной болезнью.
     В другой раз они задержались, чтобы помочь трем женщинам с застывшим взглядом вытащить из канавы мокрые тела десяти мужчин, которые там утонули.
     - Как это случилось? - спросил Кнеф.
     Но женщины не хотели ему отвечать, а мужчины - не могли.
     Иногда они останавливались ненадолго в пустынных местах, где левеллер придерживал лошадей, спускался на землю с телеги или повозки и начинал творить поисковые заклинания.
     Похоже, он знал их великое множество и к тому же использовал немало занятных приспособлений - жезлов, маятников-подвесок, намагниченных иголок. Не раз им доводилось видеть, как он писал тайные знаки на мягкой земле или выводил их в воздухе.
     - Это колдовство? - спросил Люк однажды вечером, когда они остановились на поросшем камышом берегу какого-то озера. Он спрыгнул с повозки, чтобы получше рассмотреть, что там делает Кнеф. - Да, похоже на то.
     Был предзакатный час, над водой Собирался туман, и видны уже были только верхушки камышей. Над их головами пролетела стая лебедей. Люк сам удивился, когда у него по спине пробежал суеверный холодок.
     - Это пентаграмма, - спокойно отвечал Кнеф, - ее используют как маги, так и колдуны.
     Люк посмотрел на него недоверчиво.
     - Ты так говоришь, как будто между ними есть какая-то серьезная разница.
     Левеллер продолжал чертить на влажной земле свои таинственные знаки.
     - Колдовство - это всегда работа невежественных деревенских жителей, зачастую довольно топорная, нацеленная скорее на немедленный результат, чем на длительные последствия. И потому, какие бы благие намерения колдуном ни владели, его действия неизбежно приводят к плачевным результатам, рано или поздно. Я же, напротив, ученый маг. Во всем, что я делаю, присутствует точный расчет.
     В невидимом озере квакали лягушки. Туман пробирался за пазуху к Люку, и его одежда отяжелела и стала влажной.
     - Ученый маг, - передразнил он Кнефа, - но ты же еще и антидемонист - отлученный.
     - Это правда,- отвечал Кнеф, доставая и внимательно изучая очередное странное приспособление - оно очень походило на компас, только с двумя стрелками и знаками зодиака на циферблате. - Если колдуны в Риджксленде, Херндайке и Кэтвитсене - дело обычное, то и антидемонисты тоже. Но, к сожалению, такое соседство привело к стойкому неприятию любой формы магии. Эту антипатию я, понятно, не разделяю.
     - Но разве что-то из этого действительно подсказывает тебе, где сейчас лорд Флинкс? - Люк намеренно старался быть назойливым, а кроме того, ему действительно временами казалось, что они движутся наобум.
     - Не то, где он сейчас. Я могу узнать, где он был, а где - нет, и это тоже может оказаться полезным, хотя, конечно, таким путем мы долго будем его ловить. - Глаза у Кнефа запали, вокруг них лежали тени, кожа посерела, и все-таки в его голосе ничто не выдавало усталость.- Но рано или поздно мы догоним лорда Флинкса. И когда это случится, мне остается только надеяться, что Сокровище у него с собой. Если он передал его кому-то, все путешествие может оказаться бесполезным.
     - Передал его... Зачем ему передавать Сокровище,- презрительно рассмеялся Люк, - если вся история с похищением Сокровища задумана для того, чтобы власть досталась ему?
     Приспособление в руке Кнефа начало тихо жужжать. Стрелки некоторое время быстро вертелись, а потом резко замерли, одна указала на рака, другая на скорпиона.
     - Я же не говорю, что он отдаст его кому попало. Но он может быть связан с людьми еще более беспощадными, чем он сам.
     - Но кто это может быть? - спросила Тремер, подходя сзади. Она появилась из тумана, как призрак утонувшего ребенка. - Вы же не хотите сказать нам, сэр, что мой дядя всего лишь пешка в чьей-то игре, которая только начинается?
     - Именно это я и хочу вам сказать. Неужели я заставил вас двигаться настолько быстро, что вы не заметили, что происходит в мире? Когда в Луу мы садились в дилижанс, разве вы не слышали тревожных новостей, которые обсуждали другие пассажиры?
     Люк обдумал все это, пока они садились обратно в повозку и размещались на холодных красных кожаных сиденьях. Он был чрезмерно поглощен собственными несчастьями, но все же не слеп и не глух - он просто не хотел задумываться над теми странными и пугающими вещами, которые они видели сами или о которых слышали по дороге.
     - Действительно похоже, что в каждой деревне или городе, через которые мы проезжаем, свирепствует болезнь, - медленно ответил он. - Или что люди только-только приходят в себя после какого-то загадочного бедствия. Но что это все может что-то значить - мне в голову не приходило.
     - Тогда задумайся сейчас, - сказал Кнеф, беря в руки изношенные кожаные поводья.- Дай волю своему воображению. Не думаю, что твои догадки будут более невероятны, чем правда. Если когда вам, господин Гилиан, и имело смысл подозревать существование темного заговора - то именно сейчас.

46

На границе Брайдмора и Кэтвитсена.
8 пастораля 6538 г.

     Генерал Пендженнис прибыл на рассвете. Долговязый джентльмен, чуть старше пятидесяти, с хорошей военной выправкой; в его длинных светлых волосах виднелась седина. Очевидно, он отлично себя чувствовал в новой форме с ярким золотым галуном, огромными медными пуговицами, погонами и старинными знаками отличия.
     - Если вы сможете мне предоставить удовлетворительные доказательства, что вы ни в коей мере не связаны с короной Лихтенвальда, я выдам вам пропуск. В противном случае, боюсь, вам придется повернуть назад.
     Вилл машинально потянулся за отсутствующим документом, как вдруг Блэз, к его удивлению, выступил вперед и протянул генералу пачку документов.
     - Блэз Кроусмеар-Трефаллон, - четко сказал он.- Вот назначение на пост лейтенанта, недавно подписанное Родариком Маунтфальконским, и письмо, где говорится, что меня и капитана Блэкхарта направили за границу по особо важному поручению.
     Генерал взял бумаги и внимательно их изучил.
     - Блэкхарт, - сказал он, бросив острый взгляд на Вилла. - Мне кажется, я имел честь встретиться с вашей женой. Она внучка сэра Бастиана?
     Вилл натянуто поклонился, предпочитая не подтверждать это заведомо ложное предположение.
     - Странно, что вы путешествуете одной дорогой, но порознь и по разным делам.
     Вилл снова поклонился, еще более натянуто. Генерал продолжал несколько минут хмуро его разглядывать, потом покачал головой и повернулся к Блэзу. Он задал несколько сухих вопросов и, казалось, был совершенно удовлетворен ответами, потому что выписал пропуск на обратной стороне письма и отдал все бумаги обратно Трефаллону. И покинул палатку, еще раз внимательно взглянув на Вилрована.
     - Ну и зачем разыгрывать такое безразличие и гордо молчать? - раздраженно спросил Блэз. - Или ты нарочно хотел его убедить, что ты изверг, бьешь свою жену, а теперь еще и гонишься за несчастной, когда ей наконец удалось сбежать со своим дедушкой?
     Вилл пожал плечами.
     - Какая разница, что он подумал, пропуск он все равно выписал. Но если мы перешли к вопросам, лейтенант, может быть, вы объясните мне, откуда у вас эти бумаги?
     Блэз последовал за ним к выходу из палатки, качая головой.
     - Вилл, ну не надо дуться только потому, что Родарик отдал их мне. Я, конечно, должен был раньше о них сказать, но, по правде говоря...
     - По правде говоря, - бросил Вилл через плечо, взлетая в седло, - было решено, что я могу их случайно потерять.
     - Ничего подобного, - терпеливо ответил Блэз, отвязывая повод и взбираясь на гнедого. - Было решено, что ты - ходячая цель для любого заговорщика. А меня они, мы искренне надеемся, пока не знают - ведь горбач, который мог меня опознать, сейчас всего лишь горстка пепла, несомая ветром по улицам Фенкастера.

***

     Они пересекли горы и спустились в долину Кэтвитсена, направляясь на запад, в болотистую равнинную местность у слияния трех рек - Кэткина, Ила и Виндля. В этих местах свирепствовала лихорадка, и летом она уносила немало людских жизней. Но в такое время, как сейчас, в начале года, там обычно бывало приятно. И все же, несмотря на то что фенхель и водяной болиголов уже зацвели, казалось, эта земля в трауре. По крайней мере раз в день Блэз и Вилл проезжали мимо похоронной процессии: десяток черных барж, чередой проплывающих по заросшей камышом реке, или странная процессия женщин и детей в черных покрывалах, медленно бредущая по поросшему осокой ветреному склону холма. На каждом кладбище под серебристыми ивами виднелись свежие могилы.
     В течение следующих двух недель Вилл все больше и больше мучился от бессильного раздражения. Дважды, когда они с Блэзом останавливались в таверне или на постоялом дворе, чтобы навести справки о пожилом джентльмене и юной леди, путешествующих в ландо, их отправляли в каком-нибудь новом направлении, но лишь для того, чтобы конце концов они обнаружили, что это совсем не те люди.
     Однажды вечером, когда они прибыли в Руммени, их никуда не пустили на ночь под тем предлогом, что все постоялые дворы и дома были на карантине по случаю желтой чумы. За то время, пока они, желая только одного - поесть и отдохнуть, доехали до следующей деревни, их четыре раза за три часа остановили военные патрули и потребовали пропуска.
     Даже погода обернулась против них. Целую неделю лил проливной дождь. Реки бушевали, заливали дороги, сносили мосты, в результате им постоянно приходилось искать дорогу в объезд. Когда дождь перестал, наступило недолгое затишье, а потом поднялась такая сильная буря, что ветер выламывал ветви деревьев, срывал крыши и даже выдирал из земли камыши и рогоз.
     Чем дальше они ехали по Кэтвитсену, тем хуже становились постоялые дворы. Кровати жесткие, еда приготовлена отвратительно, хозяева, официанты и горничные грубили наперебой. Однажды им на ужин не досталось ничего, кроме сардин. На следующее утро на завтрак была горелая каша. Их сапоги были давно не чищены, белье мечтало о стирке - постепенно Вилл и Блэз стали такими же грязными и озлобленными, как местные жители.
     А хуже всего, по крайней мере для Трефаллона, было переменчивое состояние духа его спутника. То он был весел и бодр, то угрюм до невозможности, настроение Вилла казалось непостояннее местной погоды.
     Мир менялся, тот порядок вещей, к которому он привык, рушился на глазах, и он чувствовал свою ответственность за это. Старый порядок, конечно, нельзя было назвать идеальным, но он, по крайней мере, был безопасным, предсказуемым. Вилрован всегда презирал тех своих приятелей, кто предпочитал спокойный, оседлый образ жизни. Но сейчас он начинал понимать ему цену - как раз тогда, когда уже, казалось, никто не смог бы почувствовать себя в безопасности в этом мире.
     Когда Виллу казалось, что его поиски увенчаются успехом, он воспарял духом. Стоило им столкнуться с очередной неудачей, он впадал в бешенство. В тот день, когда стало очевидно, что они окончательно сбились со следа, Вилл и Блэз чуть не подрались.

***

     Но однажды поздно утром они приехали в небольшую деревушку на берегах Кэткина. Трефаллон поехал наводить обычные справки в полуразвалившейся таверне на той стороне лужайки, а Вилл остановился в более респектабельной таверне и неожиданно застал Лили и сэра Бастиана прямо за завтраком в столовой.
     Он окаменел на пороге, удивленный, что в его душе поднялась такая буря эмоций. Хотя он с самого начала знал, что Лили путешествует не одна, но, увидев, как она сидела там спокойно и ела тосты и селедку с другим мужчиной, Вилл почувствовал, что кровь закипает у него в жилах.
     Но ярость прошла. Он быстро пересек комнату и поклонился сэру Бастиану.
     - Сэр,- сказал он холодно,- мне кажется, вы должны мне все объяснить.
     Лили протянула к нему руку, то ли приветствуя, то ли протестуя.
     - Нет, Вилл, это я...
     Но она больше ничего не успела сказать, Вилл поднял ее со стула, крепко обнял и уткнулся лицом в ее волосы.
     - Ты ничего мне не должна, - страстно сказал он, - что бы ты ни сделала, я этого, несомненно, заслуживаю. Но остальные... этот твой сэр Бастиан, и все твои остальные маги Спекулярии, у них нет никакого права становиться между мужем и женой.
     Он мягко отпустил ее и отодвинул в сторону.
     - Я повторяю, сэр. Вы должны мне все объяснить, и я ожидаю этого с нетерпением.
     Сэр Бастиан встал с места.
     - Вполне возможно, капитан Блэкхарт, что мне неверно описали ваш характер. По крайней мере, вы ясно выразили ваши чувства, и ваше отношение к вашей жене произвело на меня очень благоприятное впечатление. - Он слегка нахмурил свой высокий лоб. - Но полагаю, что мне излишне объяснять вам, что Лиллиана и я здесь делаем. Вас ввели в заблуждение, это правда, но для этого были серьезные причины. Но я должен вам сказать, что госпожа Блэкхарт с самого начала очень хотела открыться вам.
     Высвободившись из объятий Вилла, Лили обернулась к сэру Бастиану.
     - Сэр, но сейчас-то нам совершенно необходимо ему довериться. Просто глупо пытаться продолжать в том же духе, учитывая, сколько Вилровану уже известно.
     Сэр Бастиан кивнул, хотя и несколько неохотно.
     - Да, события сейчас дошли до такого отчаянного положения, - сказал он со вздохом, - что, боюсь, нам уже не приходится особо тщательно выбирать себе союзников.
     Вилл насмешливо улыбнулся, и в его поклоне сквозила ирония.
     - Я надеюсь, сэр Бастиан, что настанет день, когда я смогу вернуть вам этот комплимент.
     Но все же напряжение в комнате несколько спало. По настоянию Лили, они все трое сели за стол, и она налила Виллу горького чая из черничного листа и наполнила чашку сэра Бастиана.
     - Я надеюсь, капитан Блэкхарт, что ваше пребывание в Хойле вас не слишком... стеснило? - сказал старик, передавая Виллу тарелку слегка обуглившихся тостов.
     Вилл удивился.
     - Мне там пришлось совсем не по вкусу, - отвечал он, машинально принимая тарелку и ставя перед собой.- Но должен ли я понимать это так сэр, что именно вам я обязан своим заключением?
     Лили со стуком поставила слегка побитый чайник на стол, так резко, что звякнула крышка.
     - Заключением? Что ты имеешь...
     Но Вилрован не обратил на нее внимания, сосредоточившись на сэре Бастиане.
     - А мне сказали, что бумагу предъявила некая леди.
     Наставник Лили сделал небольшой глоток. Затем он откусил кусочек горелого тоста, прожевал, проглотил и только потом ответил.
     - Как известно, деньги говорят сами за себя. Они могут при случае и приврать. Вы удивлены, что констеблю в Хойле было велено вам солгать?
     - Совсем нет, - Вилл поднес чашечку к губам и подул на горячий чай. - Если бы вы ему достаточно заплатили, думаю, он придушил бы меня во сне. Но я не понимаю, зачем вам понадобилось меня обманывать.
     - Я подумал, что это немного сбавит ваш пыл, если вы подумаете, что Лили в этом замешана. Теперь я вижу, что эффект был прямо противоположный. Мои поздравления, капитан Блэкхарт. Никогда бы не подумал, что вам удастся нас догнать после такой серьезной задержки.
     Дальнейший разговор принял более приятный оборот, и они вполне дружелюбно завтракали вместе, когда вошел Блэз, с тем чтобы сообщить Виллу, что в таверне ему ничего не удалось узнать. С первого взгляда оценив ситуацию, Трефаллон кивнул сэру Бастиану, поцеловал руку Лили и уселся рядом с Виллом.
     - Если бы я знал, что ты их здесь найдешь, ни за что не отпустил бы тебя одного, - шепотом сказал он. - Ты меня удивляешь, Вилл, такая цивилизованность. Я, скорее, ожидал бы кровавой резни и горы трупов.
     После завтрака они сняли комнату, чтобы спокойно поговорить. Это была маленькая комнатка в задней части дома, окна выходили во двор. Сэр Бастиан и Блэз сели на стулья, Лили и Вилл устроились у окна.
     Вилрован взял Лили за руку и крепко держал, пока она говорила. Он с удивлением узнал, что она и сэр Бастиан уже не преследуют чародейку.
     - Похоже, - сказала Лиллиана, - она передала Машину Хаоса другому заговорщику. И хотя мы слышим о нем везде, куда ни приезжаем, такое впечатление, что он заранее знает о нашем приближении и всегда уезжает за час или два до нашего приезда.
     - Но как он выглядит, этот заговорщик? - спросил Вилл, мрачно уставясь на свои сапоги. То, что леди Софрониспа провезла Машину Хаоса так далеко только для того, чтобы отдать ее кому-то, казалось ему чрезвычайно странным.
     - Джентльмен лет сорока или около того, - ответил сэр Бастиан. - У него любезная речь и приятные манеры, что внушает симпатию к нему всем владельцам трактиров, конюхам и официантам, куда бы он ни поехал.
     - Джентльмен? Вы уверены, что это не один из этих воскресших чародеев, что это не грант или горбач?
     - Мы вполне уверены, - отвечал сэр Бастиан. - Он путешествует с дипломатическими бумагами, что вряд ли подобает гоблину. Мы даже начали подумывать, уж не вы ли это переоделись, если бы только по описаниям он не был значительно выше.
     - И если бы, конечно, не любезные манеры, - прошептал Блэз, вспоминая последние недели и все бури, которые между ними бушевали.
     Наставник Лили хмуро улыбнулся.
     - И это тоже. И хотя любезность этого человека, несомненно, значительно упрощает ему путешествие, нет причин подозревать, что он не отбросит ее, если загнать его в угол. И если нам удастся догнать его, он вполне может оказаться таким же опасным, как и та чародейка.

47

     Вилл проснулся посреди ночи и почувствовал, что Лили нет с ним рядом. Протянув руку на ощупь, он обнаружил, что вторая половина кровати пуста.
     - Лили! - резко позвал он в темноте. В друго