немного знакомых, но я могу найти двух сек...
     - Нет-нет, господин Гилиан, я уверяю вас, уверяю вас...- Ду сильно покраснел.- Я только хотел совсем по-дружески вас предостеречь. Но конечно же, вы правы. Мы почти не знакомы. В своем стремлении оказать вам добрую услугу я перешел границы. Я искренно прошу вашего прощения.
     Гнев Люка остыл почти так же внезапно, как вспыхнул. Ему не особенно хотелось вызывать на дуэль ни господина Ду, ни кого бы то ни было. Он жалко смотрелся с короткой шпагой, еще хуже с пистолетами и только разве что удовлетворительно умел управляться с рапирой. Острый ум и ядовитый язык всегда были его любимым оружием.
     - Я вас, несомненно, неправильно понял. Вам не за что извиняться.
     Они пошли дальше.
     - Но если вы склонны говорить со мной начистоту, сэр, я бы очень просил вас объяснить мне одну вещь, которая совершенно ставит меня в тупик.
     - С величайшим удовольствием,- сказал господин Ду, который, казалось, считал, что легко отделался.
     - Тогда объясните мне, почему такого человека, как лорд Флинкс, не только выносят, но перед ним лебезят, ищут его расположения, а юную особу, которую вы упомянули, открыто презирают. Я видел, как люди отворачиваются, когда она проходит по улице, а когда принцесса Марджот навещает отца, она очень искусно и, я бы сказал, с большими неудобствами для себя притворяется, что эта леди вовсе не существует. Если это не лицемерие, то хотел бы я знать, что это.
     Господина Ду вопрос явно озадачил.
     - Не может быть, чтобы в Винтерскаре дела обстояли настолько иначе, чем у нас. Я уверен, что даже на севере мужчине позволено вести себя с определенной свободой, в то время как женщина, которая открыто свернула с пути добродетели...
     - Но не тогда, - нетерпеливо перебил его Люк, - когда эта женщина является или считается любовницей влиятельного человека. Тогда такой женщине льстят и ищут ее расположения. А если кто-то полагает, что это оскорбляет нравственность, что вполне возможно, учитывая возраст юной леди и возможное кровное родство с королем, то почему этой связи разрешают продолжаться? Если бы король был в здравом уме, если бы он был свободен, кто бы его остановил? Но в том положении, в котором он находится, мне кажется, одного слова наследной принцессы было бы достаточно. В любом случае, не понимаю, почему принцесса не вмешалась в самом начале, учитывая, что ей самой эта молодая женщина тоже, может быть, приходится родственницей.
     - Но вы же понимаете, что эта юная особа задолго до того, как привлекла внимание короля, уже перестала существовать для таких женщин, как принцесса. А что до ее юного возраста, - Ду пожал плечами, - другие, более подходящие, женщины были представлены королю, но он не выказал никакого интереса, пока ему не привели Тремер Бруйяр.
     Люк снова резко остановился.
     - Ему представляли других женщин? Вы хотите сказать, больному человеку привели целый выводок шлюх на выбор? Да еще и безутешному вдовцу, чьи чувства следует уважать?
     - Но как раз из-за состояния здоровья короля ему необходима женщина. Его врачи...- Ду наморщил лоб.- Я не очень хорошо понимаю все эти медицинские термины, но там что-то связано с неравновесием мужских и женских начал в его четырех стихиях, отчего семя загнивает. Поэтому было решено, что он должен совершать эя...- Ду остановился и поднял руку, заметив, что на лице Люка опять появляется опасное выражение. - Ну, я предоставлю вам самостоятельно сообразить, что он должен ежедневно делать и насколько рациональным является подобное лечение.
     - Рациональным? Учитывая обстоятельства, я считаю его абсолютно омерзитель... - Люк прикусил язык. Весь этот разговор выводил его из себя, но Вариан Ду рассказывал ему то, что никто не желал раньше обсуждать.
     - Но вы уверены, что эти... процедуры... выполняются буквальным образом? Что юная леди для короля Изайи больше, чем просто сиделка, подруга, товарищ в играх? Что он обращается с ней или к ней как-нибудь иначе, нежели с заботой и уважением?
     Ду отчаянно покраснел.
     - Сэр, я вижу, вы находите предмет нашего разговора болезненным. Прошу прощения, что завел с вами этот действительно неприятный разговор. Но, зайдя так далеко, я чувствую, что должен сказать еще немного. Даже если то, что вы утверждаете, правда, то и раньше репутацию этой девицы сложно было назвать безупречной. Я мог бы познакомить вас с несколькими мужчинами, которые расскажут, что пользовались ее благосклонностью, когда она была еще в очень нежном возрасте. Я мог бы...
     Теперь уже Люк остановил его жестом.
     - Нет, спасибо. Мужчины, которые развращают детей, вызывают у меня тошноту. А что до человека, который в состоянии купить благосклонность ребенка, а потом этим хвастаться - хуже того, открыто встречаться с дядей, который организовал всю эту непотребную сделку, да еще уважительно к нему относиться, - я уверен, что прекрасно могу обойтись без подобного знакомства!
     Разгорячившись, Люк заговорил громче, чем намеревался. Прохожие оглядывались на него, некоторые с любопытством, другие - с одобрением. Однако он вовсе не собирался выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, поэтому заговорил потише.
     - Благодарю вас, сэр, за то, что вы ответили на мои вопросы. А теперь, если разрешите, мне хотелось бы откланяться.
     Он уже повернулся, чтобы уйти, но господин Ду слегка дотронулся до его руки.
     - Простите меня, господин, Гилиан. Но, боюсь, я наговорил вам слишком много - и в то же время совсем недостаточно. Потому что мы еще не дошли до темы, которую мне хотелось обсудить с самого начала.
     - Да? - резко сказал Люк. Он сейчас от всего сердца желал, чтобы этого разговора вообще не было. Даже его любопытство имело свои пределы. И их они уже давно перешли.
     Ду замялся.
     - Теперь, когда мы уже дошли до этого, мне кажется, что... но обратной дороги уже нет. Все, что вы говорите, все больше убеждает меня, что вы испытываете сильную, можно даже сказать опасную привязанность. Прошу вас, задумайтесь: даже если юная леди совершенно не виновна и находится в большой беде, какие бы рыцарские чувства вы к ней ни питали, как бы ни снедало вас желание отомстить за все ее страдания, именно вы и не можете ее спасти. Вы - кузен короля Винтерскара, а она, возможно, внучатая племянница короля Изайи. Уже само ваше знакомство с ней едва ли приемлемо, но если вы задумали какой-то опрометчивый или романтический поступок, одумайтесь - это приведет вас обоих к гибели!

***

     Три дня Люк угрюмо размышлял над разговором с Варианом Ду. На четвертый день его природное любопытство - эта всепоглощающая страсть отыскать разгадку к каждой головоломке - побороло его нежелание дальше разбираться в этой истории, которая так болезненно затрагивала его чувства. Наконец, решив непременно узнать правду, чего бы ему это ни стоило, он подумал, что давно пора навестить своего самого старого риджкслендского друга.
     Переодевшись, он схватил шляпу и лаковую трость и отправился в путь. Ему не очень хотелось появляться в доме наследной принцессы, куда его никогда не приглашали, но, к его величайшему облегчению, он вскоре обнаружил, что подобного вторжения и не потребуется. Шагая по направлению к сумасшедшему дому, он встретил пятерых детей принцессы Марджот на прогулке, в обществе их худого длинноногого наставника и телохранителя, который широкими шагами следовал за ними.
     Люциус не мог не улыбнуться, глядя на эту картину: королевские дети, такие изнеженные, такие обычные, и их мрачный учитель-антидемонист. Пока Люк наблюдал, один из детей споткнулся, и левеллер мгновенно нагнулся, будто спикировала большая ворона, взял ребенка в свои мощные руки и, не останавливаясь, продолжил путь с розовощекой девчушкой, удобно устроившейся на его широком плече.
     - Дорогой Кнеф, какая удача! - сказал Люк, поборов смех. - Именно вас я и хотел видеть.
     - Для меня это тоже большое удовольствие. - Со своей обычной педантичной вежливостью Кнеф одного за другим представил ему своих подопечных. Когда вся компания двинулась дальше, Люк пристроился рядом с левеллером.
     - Я хотел спросить вас кое о чем. Но это... довольно конфиденциальный разговор, и мне кажется... придется отложить его до другого раза.
     - Можете не волноваться, что ваши слова услышит кто-нибудь еще. - Преподаватель указал сначала на девчушку у себя на плече, потом на тех, что шли в десяти шагах впереди. - Малышка еще не умеет говорить, а остальные, как видите, заняты собственными разговорами.
     - Ну, тогда...- Люк на мгновение смутился.- Мне сказали, что если человеку нужна информация, он приходит к вам.
     Левеллер улыбнулся.
     - Вы удивляете меня, господин Гилиан. Я думал, мы уже давно договорились, что я слишком заметен для шпиона.
     - Но не для главы шпионской сети. Какая разница, насколько заметны вы сами, если вы только отправляете шпионов, организуете их действия и сопоставляете информацию, которую они вам приносят.
     Кнеф продолжал улыбаться.
     - Давайте предположим, шутки ради, что вы угадали верно. И что тогда?
     Люк глубоко вздохнул.
     - Тогда я попросил бы вас рассказать мне все, что вы знаете о некой молодой особе. Думаю, вы догадываетесь, о ком я говорю.
     Улыбка погасла, темные глаза посуровели.
     - Мне кажется, я сразу понял, когда познакомился с вами, что вы найдете с ней общий язык.
     - Но вы ничего об этом не сказали, по крайней мере я ничего такого не помню, когда мы говорили о ней в прошлый раз.- Люк на ходу рассекая воздух тростью.
     - Но я же понимал, - сказал Кнеф, - что даже самая невинная дружба серьезно потревожит ваш покой. Кроме того, я не мог не видеть, что любое предостережение только подстегнет ваш интерес.
     Они пришли в один из многочисленных городских парков, и дети убежали далеко вперед. Земля еще была голая, на деревьях ни одного листочка, но в парке имелись бронзовые статуи, трехъярусный фонтан и самшитовый лабиринт, и дети тут же бросились все это исследовать.
     - Мне хотелось бы рассказать вам одну историю, господин Гилиан. Спешу добавить, что я узнал ее не через свои таинственные шпионские источники, ее мне рассказала сама мадмуазель Бруйяр.
     - Одну из ее сказок?
     -- Возможно. Я оставлю это на ваше усмотрение. Она действительно начинается, как сказка. Жила-была на свете девочка, она жила с отцом...
     - Знаю, - раздраженно вмешался Люк, - Она жила в лунном дворце.
     - Нет, - покачал головой левеллер, - она жила, как я как раз собирался сказать, в Монтсье. Это была самая обычная девочка, не более порочная - или добродетельная, - чем вот эти маленькие принцессы. К сожалению, ее мать умерла, а отец предавался пороку азартной игры. И у него была привычка брать деньги в долг, чтобы отдать старые долги, а потом проигрывать их и снова занимать деньги. Когда он умер, то оставил своей дочери значительные долги и ни гроша на жизнь. Она была тогда лет двенадцати от роду и уже обещала стать красавицей. Некоторые из друзей ее отца - а все они, к моему большому сожалению, были очень плохими людьми - пришли к ней и предложили свое покровительство, но даже в том юном возрасте у нее хватила ума отказаться. Но был и еще один человек, который сказал, что был когда-то женат на сестре ее матери. Он казался более достойным доверия, чем все, кто приходил к ней до этого, поэтому она приняла его приглашение и переехала жить к нему.
     Они остановились у фонтана, где Люк, опершись на палку, стал уныло смотреть в бассейн. На воде лежала тонкая корочка льда, испещренная тысячами пересекающихся трещинок.
     - Не самый подходящий выход для юной девушки, - сказал он без выражения.
     - Сперва он казался вполне безопасным. Девочка была неопытна, и она очень не скоро поняла, что за человек ее предполагаемый дядя. И даже тогда - ее саму никто не обижал, а идти ей было все равно некуда. Но затем она стала на год или два старше, ее красота расцвела, дядя попросил ее быть хозяйкой на его званых обедах, развлекать его гостей и... дальше вы можете догадаться сами. Она, конечно же, отказалась.
     - Пока он не пригрозил вышвырнуть ее на улицу, на произвол судьбы? - Люк сжимал и разжимал пальцы на рукояти трости.
     - Он угрожал, но девушка была непреклонна, даже когда он пытался заставить ее слушаться, уверяя, что она его родная дочь. Она сказала, что лучше погибнет от голода в канаве, что лучше умрет. Тогда он ее выгнал, и она провела две недели на улице, попрошайничая в середине зимы, отбиваясь от преследований разных мужчин, которых она там встречала. Через две недели она решила, что бывают вещи похуже смерти и бесчестия, и вернулась в дом своего дяди.
     - Я слышу сочувствие в вашем голосе. - Сам он просто разрывался от жалости, но от Кнефа ожидал совсем другой реакции. - Ведь вы, с вашими высокими моральными принципами...
     - Вы забываете, что я слишком хорошо знаю, каково это - быть маленьким и одиноким и полностью зависеть от доброты незнакомых людей. Если бы меня не приютили добрые люди, кем бы я стал, кто знает?
     Дети оставили фонтан в покое и побежали в лабиринт, Кнеф и Люк пошли вслед за ними.
     - Мадемуазель Бруйяр противилась злу так долго, как могла, и я считаю, что это достойно восхищения. Но грех есть грех. Однажды ее призовет к себе судия более мудрый, чем я. И он будет знать, насколько она достойна осуждения, - мне же это неведомо.
     Они долго молчали.
     - Но думаете ли вы, что... что она и сейчас ведет такую же жизнь? Что она, как говорят все, любовница короля?
     - Господин Гилиан, ничего подобного я не думаю. Эта девушка и король Изайя - как два ребенка. Мне приятно думать, что пусть и ненадолго, но к ней вернулось детство, которое закончилось для нее слишком рано. И мне не хочется думать о том, что с ней станет, если по той или иной причине ей придется вернуться к прежнему образу жизни.
     Люк внутренне сжался, потому что он и сам старался об этом не думать.
     - Но ведь пока она с королем, она в безопасности, пока она под его защитой...
     - Мне кажется, вы давно не были в сумасшедшем доме. Говорят, самочувствие короля продолжает ухудшаться. Ему бывает лучше, бывает хуже, но хуже ему становится все чаще и чаще, и его слабоумие приняло опасный характер.
     У Люка упало сердце.
     - Но это ужасно. То есть то, что замечательный человек теряет рассудок, - это само по себе ужасно, но что станет с Тремер, если король станет опасен - для себя и для других?
     - Неизвестно, - сказал левеллер. - Но, мне кажется, последствия будут просто чудовищны, для мадемуазель - определенно, а возможно, и для всех нас.

36

     Весна пришла в Люден. Лед на каналах треснул, черная вода потеплела, и уже давно по всему городу аромат каналов вытеснил все другие запахи. Но постепенно люди привыкли и к этому.
     Люк как раз занимался изучением кладбищ. Его попытки расшифровать книги навели на мысль, что послания могут еще быть сокрыты в виде анаграмм на надгробиях и кенотафах по всему городу. К сожалению, он понятия не имел, на каких именно надгробиях надписи могут содержать скрытый смысл, поэтому решил переписывать все интересные эпитафии, какие попадались.
     Однажды он стоял на коленях на кладбище протодеистов среди свежей весенней травки у подножия покосившейся могильной плиты, отмечая что-то в кожаной записной книжке. Когда он случайно поднял взгляд, то увидел, к своему великому удивлению, женщину небольшого роста в длинном алом плаще и широкополой соломенной шляпке, украшенной перьями и атласными бабочками, которая задумчиво смотрела на него с низкого мраморного постамента.
     - Тремер, - сказал он, быстро вставая на ноги и отряхивая колени. Он никогда раньше не обращался к ней по имени - всегда только "Герцогиня" и "Ваша Наследная Милость",- но это слово соскользнуло с языка так естественно.
     - Я вас отвлекла? Простите... Я не хотела.
     - Нет-нет, - заверил он ее,- я... я собирался к вам зайти, но эти мои глупости меня отвлекли, к сожалению.
     Ее лицо было необычайно бледным под полями соломенной шляпы, страусиные перья трепетали на ветру.
     - Пожалуйста, не считайте, что вы должны мне что-то объяснять. Я все понимаю. Вы слишком много слышали обо мне и о моем скандальном прошлом.
     Люк резко вдохнул. Он как-то не подумал, что она может истолковать его продолжительное отсутствие таким образом.
     - Вы совершенно не правы. Вы мне слишком дороги. И я льщу себе мыслью, что и вы начинаете неравнодушно ко мне относиться, а это принесет нам обоим только боль. - Он положил книжку и карандаш в карман и сделал два шажка, в ее сторону.- Если бы дело было только в этом! Но, зная меня хоть немного, вы должны понимать, что меня мало волнует, что подумают люди.
     Ее лицо тут же засияло от радости. Но улыбка быстро пропала, и темно-синие глаза опять потемнели.
     - Я должна была догадаться: что бы вы ни делали, у вас будут на это необычные причины.
     В свою очередь Люк невесело рассмеялся.
     - Хотел бы я быть обычным человеком, а не молочным братом короля Винтерскара. Будь я простым человеком, я бы знал, что делать. - Потом, вспомнив слова левеллера, он поспешно спросил: - Король Изайя... как он себя чувствует? Я слышал, ему нехорошо.
     - Ему очень, очень плохо, и иногда он пугает меня.
     Тремер соскользнула с мраморного выступа, и Люка тронуло до глубины души, что она такая маленькая.
     И он вспомнил всех этих честолюбивых девиц на выданье и их хитроумных мамаш, которые столько лет стремились заманить его в свои сети не из-за личного его обаяния, но из-за его денег и высокого положения, - какая горькая, горькая ирония судьбы, что его чувства разбудила эта хорошенькая, хрупкая и столько в жизни претерпевшая девушка.
     - Люк, он меня даже не узнает. В какие бы мы игры ни играли, какие бы титулы он мне ни давал, между нами все время было некое... взаимопонимание. А теперь он ведет себя так, будто совсем меня не знает. И даже хуже...
     - Да? - поддержал Люк, потому что она замолчала. Она отвернулась и заговорила совсем тихо.
     - Они все обвиняют меня, доктора и остальные. Они говорят ужасные вещи. Что он был бы здоров, если бы я лучше... угождала ему. И они требуют, чтобы я сказала, сколько раз в день... сколько раз мы...
     - Это переходит всякие границы! - Люк в порыве чувств протянул было к ней руку, но замер в нерешительности, сжал руку в кулак и опять сунул в карман.- Уже одно то, что они хотят использовать вас в своих целях, что им кажется, они уже добились от вас этого,- отвратительно, но что вы еще вынуждены подвергаться их расспросам и выслушивать их мерзкие предположения! - Он постарался успокоить обуявший его приступ гнева и отвращения.- Я, конечно, не имею права вам указывать, но, мне кажется, вы должны немедленно покинуть сумасшедший дом.
     Она скользнула от него подальше, обошла постамент так, чтобы низкий квадратный кусок мрамора оказался между ними.
     - Если я покину сумасшедший дом, если уеду из Людена, лорд Флинкс просто пошлет людей, и они приведут меня обратно. Он мой законный опекун, и у него есть на это право.
     - Но почему? Я никак не могу понять. Король Изайя - больной человек, совершенно лишенный политического влияния. Что выигрывает лорд Флинкс, держа вас здесь?
     Тремер отрицательно взмахнула маленькой ручкой в перчатке.
     - Изайя беспомощен. Я беспомощна. Но другая женщина, приближенная к королю, может добиться многого. Уважаемая женщина из честолюбивой семьи. Она даже может заявить, что она жена короля, - чего я никогда не смогу сделать. Моему дяде хватает борьбы с принцессой, а если появится еще и третья сторона, тогда еще не известно, кто победит.
     - Но почему ему самому не найти такую женщину и не поставить на ваше место? Думаю, это вполне в его силах. - Люк ухмыльнулся.- Или ему мешают моральные принципы?
     - Но разве другая женщина будет, как я, его творением и его оружием? Он никогда не сможет ей доверять, как доверяет мне, потому что у него не будет над ней власти. Кроме того, - добавила она с улыбкой, - король