ловы моей не выхо-
дила та самая задача о пространстве с его измерениями. Я знал, что эфир - не
миф,  что он, служит средой для распространения колебаний, волн. Фотон - это
возбужденный участок эфира, или пространства, передающий возбуждение дальше.
Я знал,  что частицы,  и электроны в том числе, прогибают наше пространство,
искривляют его.  Электроны образуют лунки,  а вместе с ядрами атомов создают
настоящие  узоры.  Когда электрон освобождает лунку - она и возбуждает эфир,
как мембрана.
     И так далее.  Такое бесследно не проходит. Не удивительно, что от одной
картины возбуждения пространства этими лунками я захотел спать. Уже на грани
сна я припомнил светящиеся объекты,  наверное, похожие на электронные лунки.
О них сейчас пишут в газетах, но никто ничего не понимает. У меня нет ориги-
нальной точки зрения на происхождение этих объектов,  и я согласен с инопла-
нетной версией.  И опять, как давным-давно, я вздрогнул, потому что одновре-
менно с мыслью о светящихся шарах и летающих блюдцах я мысленно увидел круг-
лый белый экран. Я рассматривал его, не открывая глаз. Он был как воображае-
мый.  Но это не так, не так! Я знал: На этом экране я видел человека. Плечи.
Голова.  Шея, артерия пульсирует едва заметно. Темные сосуды, кости, мозг. И
это был я сам.
     Как рентген.  Дремота исчезла.  Но я и не бодрствовал в точном значении
этого слова.  Состояние неуправляемости,  что ли, когда нельзя пошевелить ни
рукой, ни ногой, нельзя даже открыть глаза. Но все понятно.
     За мной  наблюдали.  Экран  - поле этого наблюдения.  Вот куда я угодил
после неосторожных воспоминаний о летающих объектах.  Я захотел увидеть один
из них.  И тотчас по экрану пробежали россыпью искры.  Он потемнел. Я открыл
глаза.  На стекле иллюминатора я увидел объект. Шарик. И лепестки, тоже све-
тящиеся. Как цветок.
     Когда-то я не знал назначения этих лепестков.  Говорил о них с Феликсом
Зигелем,  знавшим о посадках объектов,  в том числе под Москвой, в Шараповой
Охоте.  Там он нащупал эти лепестки с помощью рамки.  Лозоходцы обнаруживают
их на местах посадки,  хотя они невидимы. Круг - как круг ведьм из средневе-
ковых сказаний.  И лепестки.  Круг иногда виден - примята или выжжена трава.
Так вот шарик совершил посадку на стекло иллюминатора! И все было по-настоя-
щему - и круг,  и лепестки. Он полз, пока я приветствовал его посадку. Сполз
к краю иллюминатора и пропал.  Но я успел загадать желание. Это мое открытие
- загадывать, что хочешь, если рядом привидение или объект.
     В полудреме я думал,  как несправедливы слова о наивности древних егип-
тян,  знавших о загробном существовании. И какими глубокими казались мне те-
перь их представления о душе, даже о трех душах - Ах, Ба и Ка. То есть имен-
но то,  что вызывало и вызывает насмешки. Буду искренен: я не мог рассказать
все Ире и Оле.  Не потому, что дал священную клятву хранить тайны египетских
пирамид. А потому, что сложно и трудно объяснить, что такое Ах, что такое Ба
и  как  представить  сущность Ка.  Нет данных.  Никто не может рассказать об
этом. Я подозревал, что все написанное на эту тему имеет мало общего с дейс-
твительностью, да и с загробным миром тоже.
     Ба - это дух, чистый дух, который свободно передвигался.
     Ах - то,  что теснее связано с телом,  быть может, посредник между Ба и
телом.
     Ка - это второе "я" человека,  духовный двойник с его характером и жиз-
ненной силой, индивидуальность, судьба.
     К этим трем выводам я пришел, читая древние тексты и комментарии. Но во
многом я расходился с другими.  Расхождения начинались с того момента, когда
субстанция Ба покидала тело.  За ней следовала душа Ах, Ба перелетала в дру-
гое пространство.  Для нее нет преград, она и вызывала появление светящегося
туннеля.  Как электрон,  попадая в другую среду, дает светлую трубку или ко-
нус.
     Они проносились по тоннелю, попадали в иной мир, в другие измерения.
     Но я не рискую подтвердить свою точку  зрения  даже  самой  беспомощной
ссылкой  или просто намеком.  Я ничего похожего не нашел в книгах.  Только в
Ведах есть указание на незначительную массу души умершего,  но  что  дальше,
после смерти? Нет ответа.


                                 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

                                  ЗАКОНЫ МАГИИ

                              ПЕРЕСТРЕЛКА НА ШОССЕ

     В отличие от многих своих коллег-историков Михаил Иванович Шуйский изу-
чал магию.  Искал свой подход к зарождению культуры. Было время, мы встреча-
лись с ним только для споров об Асгарде. Мне кажется, из-за этого он в конце
концов укатил на месяц в Исландию. Когда вернулся, сказал:
     - Ну что ж, мы квиты.
     - Не совсем понимаю ход мысли уважаемого мной профессора.
     - Друг мой,  вы побывали в Асгарде,  а я в Рейкьявике.  Я видел  пещеру
Сурта, того самого Сурта, который сожжет мир во время битвы с богами. Прогу-
ливался по улицам Тора и Фрейи,  переулку Локи,  площади Одина, заглядывал в
велосипедную мастерскую Бальдр", исключительно из-за ее божественного назва-
ния, видел вывеску курсов иностранных языков "Мимир", запросто заходил в ка-
фе того же Тора.  Так что все эти и другие имена богов-асов и героев саг мне
известны не понаслышке.
     - Выходит, столица Исландии почти копия небесного города богов?
     - В некотором роде.  На уровне, так сказать, этимологии, имен и отдель-
ных слов.
     Слова. Имена богов остались в названиях кафе,  улиц,  площадей. Все ос-
тальное там, в Исландии, другое, не такое, как в Асгарде. Я украдкой разгля-
дывал профессора,  ожидая,  что он сейчас докурит сигарету,  извлеченную  из
пачки явно со скандинавской этикеткой, и продолжит в том же духе. Вот он ос-
тавил недокуренную сигарету в нефритовой пепельнице,  которая  предназначена
для почетных гостей, а таковыми являются для меня только те, кто знает имена
двенадцати асов или хотя бы первых трех;  вот он расстегнул пуговицу вельве-
тового пиджака песочного цвета. Но тут в его серых глазах метнулась искра, и
он без всякого перехода спросил:
     - Скажите, друг мой (это обращение "друг мой" он освоил после Рейкьяви-
ка,  и я уже привыкал к нему),  скажите,  не ощущали ли вы  противодействия,
когда искали город богов?
     - Противодействия?  Ощущал, и сколько угодно. Это и собственная лень, и
рассеянность, и вообще. Ну что можно сказать о человеке, который нашел город
богов,  а первую статью об этом написал только в восемьдесят  восьмом,  нес-
колько лет спустя?
     - Да нет,  я не о том. Я говорю о магическом противодействии. О врагах,
о случайностях, о происшествиях, срывах, причины которых вам неизвестны. Обо
всем необъяснимом. Понятно?
     - Кажется,  да.  Но при чем тут магия?  (Тут я постарался придать моему
тону некоторую наивность - пусть уж говорит попроще.)
     После нескольких реплик,  примерно таких же по тону,  я стал свидетелем
любопытной сцены:  профессор,  крупный,  в меру бородатый, чем-то похожий на
моего польского знакомого Конрада Фиалковского,  тоже профессора, но и писа-
теля, - так вот, мой профессор нащупал не глядя пальцами правой руки все еще
дымившуюся в пепельнице из нефрита сигарету и скомкал ее, скатал из нее эта-
кий серый шарик, а затем щелчком направил этот шарик в противоположную стену
комнаты  и  попал прямо в голову черной птицы па латунной индийской тарелке,
висевшей там. Великолепный результат. Думаю, что это действо лучше разъясне-
ний профессора иллюстрировало силу практической магии, к которой я относился
уважительно еще ранее.  Он встал, прошелся по комнате, вернее, попытался это
сделать, как будто бы не знал, что любое измерение жилища его друга не боль-
ше пяти шагов.
     Вынужденная остановка у окна.  Он показывает на мой амулет, висящий над
стеклом.
     - Что это?
     - Это крест.
     - Я вижу, что крест.
     - И еще окружность. Кельтский символ.
     - Он вам так нравится, что вы решили сделать его и своим символом?
     - Нет,  он помог мне решить одну загадку.  Этот крест в круге означал у
разных  племен не то Солнце,  не то Землю.  Чаще всего его считали солярным,
солнечным знаком.  Так что же это такое,  Михаил Иванович?..  Ну вот, и я не
мог  ответить  на этот вопрос.  Пока не присмотрелся к древнейшим фракийским
знакам. Там были крест и целых три окружности. И я вдруг понял: это, же план
столицы атлантов.
     - Атлантов? Не слишком ли далеко от Фракии?
     - Далеко.  Атлантида,  по Платону, была в Атлантике. Даже если считать,
что древняя культура Средиземноморья,  то есть Фракии и Трои,  Крита и побе-
режья,  создана потомками атлантов-колонистов,  когда-то высадившихся на ко-
раблях или лодках далеко на востоке от своей  родины,  то  тоже  далековато.
Другая эпоха.  Потомков и атлантов разделяют тысячи лет. Но это как раз при-
дало мне смелости. Трудные задачи интересней. Представьте, столица атлантов,
по Платону,  была окружена водными кольцами каналов,  а два канала пересекли
ее крест-накрест.  Это ведь та же фигура!  И вот я понял, что это чертеж не-
бесного города вообще.  Правители восточных стран старались строить небесные
города на Земле. Так была построена Экбатана. Именно на территории нынешнего
Ирана.  Но ей больше трех тысяч лет. Ныне это Хамадан. Конечно, от небесного
прообраза уже ничего давно не осталось, но когда-то были те же кольца. Валы,
укрепления, каналы, просто рвы - и нечто вроде перекрестия улиц или набереж-
ных. Чертеж небесного города, коллега, универсален!
     - Далеко от темы, друг мой. От вашей темы.
     - Нет! Лагерь викингов Треллеборг в Дании создали по тому же чертежу. И
укрепление Фюркат, и лагерь Аггерсборг, и даже знаменитое кольцо-ринг аварс-
кого каганата на Дунае,  в Паннонии,  и кольцевые укрепления славян тоже.  И
однажды я с интересом прочитал у одного автора, что прототипом датских лаге-
рей была Валгалла, обитель избранных воинов. Ну а это главный дом в Асгарде.
А прототип один - небесный.  Я видел его,  видел!  Только я не хочу обвинять
тех,  кто считает крест в круге знаком земным,  и знаете, почему? Да потому,
что  на небе,  как на земле.  Это самый древний закон.  Сейчас он забыт.  Но
раньше, в древности... тогда знали эту связь. И боги приходили на помощь по-
тому же!  И столица Атлантиды дала начало кельтскому кресту,  или, точнее, у
них один образец - на небе!  А тот город в Копетдаге не совсем похож на иде-
ал. Линии стерты жизнью, как всегда. Даже скандинавские мифы не сохранили их
в чистоте, ведь у Валгаллы пятьсот сорок дверей, из каждой на битву с врага-
ми выйдут восемьсот воинов. Но значение чисел ускользает от меня.
     - Друг мой, примерно столько же воинов было в древней Персии у царя Да-
рия, даже больше. Об этом сообщает Геродот. А Дарий воевал со скифами, но не
смог их покорить.  Не смог - с семисоттысячным  войском,  превосходящим  всю
мощь  Асгарда!  Зато  позднее  скифы овладели именно землей древней Персии и
построили Асгард.
     - Это  интересно:  даже численность войска осталась у исландцев той же,
что в древней Персии,  эта почти сказочная цифра понравилась скифам. И дошла
до Исландии.
     Было два часа ночи,  когда я проводил профессора до стоянки такси.  За-
частил мелкий дождь.  Он молодцевато вспрыгнул на сиденье машины.  Я возвра-
щался домой. Пахло сырой землей. Плечи мои стали мокрыми. Дома я сжал голову
ладонями и вспоминал все, что я мог бы рассказать Шумскому в ответ на вопрос
о магии,  - но так и не сказал ни слова.  Проявил осторожность? Нет, не так.
Пусть  это  останется пока со мной.  Я еще не во всем разобрался.  Такой был
настрой.
     Ключ к  нерассказанному  - кельтский крест.  Просто так я не повесил бы
его у самого окна.  Повинуясь неожиданному импульсу, я снял телефонную труб-
ку. Набрал номер. Он был уже дома. Во мне что-то изменилось.
     - Я позвонил вам не только для того, чтобы узнать, как вы добрались.
     - Спасибо.  Спать не хочется. Расскажите что-нибудь такое, о чем я даже
догадаться не смогу.
     - Одну минуту. Мне не хотелось... об этом, но так и быть, пусть это вам
будет сниться в ваших магических снах. Я раскрыл большую тетрадь с моими за-
писями  и вырезками из газет.  Дождь освежил меня.  Так я объяснил возникший
импульс. Я прочитал ему для начала кое-что из дорожной хроники. Вот это:
     "Наша патрульная  машина возвращалась после рабочего дня.  Вдруг откуда
ни возьмись выскочил "опель" и через сплошную осевую  пошел  на  обгон.  Его
скорость ошеломила нас.  Подрезая путь другим машинам, он едва не столкнул в
кювет встречный "Москвич".
     - Да  что  тут происходит!  - вырвалось у моего напарника,  и он тут же
прибавил газ, включил маячок и сирену. - Это или опасный преступник, или пь-
яный.
     Мы оба понимали это.
     Мотор нашей патрульной "канарейки" надсадно завыл,  но "опель" как хищ-
ная птица несся, казалось, не касаясь колесами шоссе. Он с каждым мгновением
уходил все дальше.  Разрыв между машинами так увеличился,  что и номер расс-
мотреть не удалось.  Я связался по рации с ближайшим постом. Треск, шипение,
отдельные слова.  В общем,  сплошной шум. Нас не поняли. Настойчивый мой на-
парник продолжал преследование, хотя машина уже скрылась из виду. Наш расчет
строился  на  новом сеансе связи - с любым из окрестных постов.  Вот наконец
это удалось.  Волнуясь,  сообщаю о своих впечатлениях,  довольно незаурядных
способностях нарушителя,  высказываю догадку,  что это очень опасный рециди-
вист.  Чуть ли не приписываю ему способность заглушать радиопередачу в нашем
канале  с  помощью контрабандной аппаратуры.  Напарник разворачивает машину,
останавливает меня: "Хватит, мы сделали свое дело! Я выключаю рацию".
     - Интересно, - слышу я в трубке голос Шумского. - Что же дальше?
     - Почему вы не спросите, когда это произошло?
     - В год открытия Асгарда, разумеется.
     - Не совсем так. В год смерти.
     - ...несостоявшейся, к счастью.
     - Нет,  состоявшейся.  В том году,  то есть в семьдесят третьем,  погиб
один  человек.  И случилось это в тот же день и в тот же почти час,  когда я
увидел небесный город.  И у него,  представьте, рулевое колесо машины было в
виде кельтского креста.  Он сам сделал его,  точнее, оно было изготовлено по
его чертежам.  Вы,  профессор,  со свойственной вам проницательностью можете
тут же предположить,  что он верил древним предсказаниям, гороскопу друидов,
которые были хранителями кельтской мудрости и вообще магии.  И будете правы.
Помимо этого, он верил также в Атлантиду, в то, что она погибла в срок, наз-
ванный египетскими жрецами и с их слов Платоном,  а также в то,  что двенад-
цать тысяч лет,  прошедшие с тех пор, это магический срок, когда события мо-
гут повторяться.  Какие события - могу пояснить.  Они  связаны  с  поверьями
древних этрусков.  Действительно они утверждали, что все возвращается как бы
к истоку,  и мера этого цикла - именно двенадцать тысяч лет. Ну вот, человек
этот  знал,  что  столица  атлантов планом своим сходна с магической фигурой
кельтов. Жрецы египетского города Саиса рассказали когда-то, что главный го-
род Атлантиды был уничтожен небесным огнем. Это, конечно, астероид или очень
крупный метеорит.  Тут и разгадка. Двенадцать тысяч лет назад небесный огонь
поразил город. А в семьдесят третьем пуля попала почти в самый центр рулево-
го колеса, выполненного в виде той же магической фигуры. Но вот тот человек,
зная в общем-то законы повторения событий,  не мог,  разумеется, допустить и
мысли,  что этот повтор будет буквальным,  по всей форме, и произойдет это с
его машиной и с ним самим. Ведь он во время перестрелки прижался лицом имен-
но к рулевому колесу, словно ища защиты. И был убит.
     - Это трагедия.  Я верю. И причина мне ясна. Пуля была лишь уменьшенной
копией метеорита, угодившего тогда в творение рук атлантов. События повтори-
лись. Но почему он?
     - Он единственный,  кто верил.  И доказал эту веру.  Колесо и крест. Но
если бы даже ему кто-нибудь предсказал бы такой конец,  он, вероятнее всего,
улыбнулся бы в ответ. Так ведь не бывает. Но в тот раз это было. Было!
     - И  вы,  разумеется,  не зря прочитали мне отчет о дорожном происшест-
вии...
     - Не зря. Машина преступников ушла от первой погони, но не ушла от вто-
рой.  На шоссе завязалась перестрелка.  Этот человек попал,  образно говоря,
между  двух  огней.  Пуля рецидивистов оказалась смертельной.  Произошло это
ближе к вечеру, в тот осенний день, когда далеко-далеко море не пускало меня
к берегу.  Но потом все же само вынесло на гальку,  перебросив через камень.
Что это?  Подумайте. Жду вашего анализа случившегося. Не спешите. Это магия,
о которой вы спрашивали.  Если,  конечно,  вы не считаете сам Асгард имеющим
отношение к той же магии. А может быть, на ваш взгляд, и он тоже имеет к ней
отношение?
     - Теперь моя очередь,  друг мой, сообщить нечто подобное. Молодой Шаля-
пин жил на чердаке в каморке.  Ни он сам,  ни его знакомые не смогли бы даже
предположить,  что он будет великим певцом. Это и присниться не могло. Тогда
будущий  король  оперной сцены еще не спел ни одной арии даже во сне.  Более
того,  он вообще не пробовал еще петь.  На хлеб он зарабатывал рассказами  и
сказками в трактирах. Да читал по памяти сказки. Все. Однажды шел мимо мага-
зина,  в витрине которого красовалось позолоченное кресло. И вот, неожиданно
для себя,  на немногие свои рубли Шаляпин покупает это кресло,  пристраивает
его на своем чердаке.  И по ночам - по ночам! - пробуждаясь ото сна, садится
в кресло,  и ему кажется,  что он в театре,  ему рукоплещут и звучит музыка.
Магия. Конкретно: симпатическая магия, подобное вызывает свое подобие к жиз-
ни.  А вот трагедия, о деталях которой мало кто знает. Молодой писатель Вам-
пилов на лодочной прогулке у истока Ангары,  берущей начало, как известно, в
Байкале.  В лодке с ним приятель. Приятель снимает сибирского писателя кино-
камерой. Но только переворачивает камеру так, что на будущих кадрах и лодка,
и  Вампилов  тоже  переворачиваются.  Молодому сибирскому писателю эта шутка
приятеля правится. Он улыбается. Несчастье происходит в следующий раз. Каме-
ры уже нет.  Но есть лодка и Байкал. Лодка переворачивается - теперь уже без
камеры. Саша Вампилов тонет. Магия. Конечно, это моя точка зрения, друг мой.
Была и реальная причина - бревно,  оставшееся после сплава,  топляк.  Но это
лишь видимое, поверхностное... На самом деле и топляк, на который наткнулась
лодка,  и камера - только звенья одной цепи. Главный закон магии сформулиро-
вал я.  Он звучит так: чудес не бывает, по крайней мере, с точки зрения объ-
ективного наблюдателя.

                                 ШАМАНИЙ КАМЕНЬ

     К истории с Вампиловым я добавил бы мои личные впечатления. В восемьде-
сят четвертом я летел в Иркутск с Владимиром Тендряковым. Мы сидели рядом, в
салоне,  даже хлебнули по двести пятьдесят граммов водки.  Я рассказывал ему
об этрусках,  об их трояно-фракийской первой родине, о том, как они и венеды
пришли в Италию,  но не все,  а только их часть,  а другая часть дала начало
русам и славянам.
     В Иркутске  бродили вечерами по берегу Ангары.  Тендряков рассказывал о
войне, о замысле фантастической повести: на Венере люди и роботы строили ли-
нии связи, в конце концов доходя до противостояния. Это была последняя в его
жизни весна.
     В погожий день нас повезли, как гостей, в ресторан на сопке, над Байка-
лом.  Там недалеко исток Ангары,  огромная полынья не замерзает,  потому что
река тянет воду и из глубин озера подходят вместо нее довольно теплые струи.
Тут зимуют десять тысяч уток.
     - Что это? - спросил я, увидев черную глыбу посреди полыньи.
     - Шаманий камень, - был ответ сопровождавшего нас сотрудника этнографи-
ческого музея.
     Владимир Тендряков подарил, помнится, ему свою книгу.
     Я же  невольно оглядывался на эту глыбу,  с которой связаны поверья,  и
невольно потом, особенно после разговора с профессором, задавал себе вопрос:
уж не магия ли в