ания дополнительных лабораторий просто потому, что ее
интересы в первую очередь наука, и  потому,  что  расширение  деятельности
требует обширных резервов  для  производства  и  обучения.  Однако  Резьюн
никогда не уступала лидерства в создании и отборе новых генотипов: никакая
другая лаборатория не имеет  прав  на  формирование  нового  генетического
материала.
     Пока ты еще спокоен, позволь мне указать  на  два  важных  положения.
Первое - Резьюн надеется, что все генотипы эйзи объединятся как граждане в
любой части Союза. В идеале их основной целью является не труд, а открытие
колонизированной территории, освоение ее и создание потомства,  которое  в
достаточном количестве вольется  в  генофонд  граждан.  С  другими  целями
следует изготавливать только таких эйзи, которые генерируются  в  качестве
средства-затычки для обороны  или  для  решения  других  экстренных  задач
национального назначения: тех,  которые  заняты  на  работах  связанных  с
риском, и тех, которые генерируются  для  соответствующих  исследований  в
специфических лабораториях.
     Второе - Резьюн станет противодействовать любым стремлениям закрепить
эйзи как экономическую необходимость. Очень неразумно превращать родильные
лаборатории в чисто доходные предприятия. Они  создавались  совершенно  не
для этого.
     В: Ты говоришь, что у тебя есть общие интересы с аболиционистами?
     А: Совершенно верно. У нас всегда были общие интересы.


     Флориан бежал по дорожке, пересекающей третий квартал бараков,  когда
встретил несколько взрослых, идущих навстречу. Он вспомнил  о  вежливости,
остановился, отошел в строну, тяжело дыша, и  слегка  наклонился,  на  что
взрослые ответили едва заметными кивками головы. Потому  что  они  старше.
Потому что Флориану - шесть лет, и потому  что  для  мальчика  естественно
бегать, также как для взрослых естественно думать о серьезных делах.
     Но и у Флориана на этот раз было дело. Он был свободен от  ленточного
обучения. У него имелось Назначение, настоящее, ежедневное назначение. Это
являлось самым важным из того, что когда-либо случалось с ним, все в  этом
ему нравилось, и он был настолько возбужден, что дважды умолял  Инспекторы
позволить ему отправиться работать, а не в зал отдыха, куда ему полагалось
пойти после тайпирования.
     - Как, - сказала Интор с улыбкой и с ласковым взором который  означал
(он не сомневался!), что ему  разрешат.  -  Без  отдыха?  Работа  и  отдых
одинаково важны, Флориан.
     - У меня отдых был раньше, - возразил он. - Пожалуйста.
     Тогда она дала ему записку и увольнительную записку "на  потом",  как
сказала она. И протянула руки:
     - Обними Интора, твоего милого Интора, и не бегай по коридорам,  иди,
иди до двери, иди шагом по дорожке, пока не доберешься до дороги с  холма,
уж потом - бегом во всю прыть.
     Это получилось, потому что он не только толковый альфа, но и  хороший
бегун.
     По короткой тропинке между четвертым и пятым бараками, молнией  через
дорогу, снова по тропинке на аллею, ведущую к зданию СХ. Наконец, темп его
замедлился, потому что у него закололо в боку.  Он  ожидал,  что  судя  по
обстановке, в следующем месяце его переселят его поближе к СХ: это было  в
стороне от четвертого квартала.
     Взрослые, в первую очередь, имели право на жилье  вблизи  от  работы.
Это он слышал от взрослого, который был каппа: тот всегда  жил  в  том  же
квартале, где и трудился.
     Флориан перевел дыхание, уже подходя к  СХ-100.  Он  и  раньше  бывал
поблизости. Он видел загоны. Ему нравился запах. Он был похож на запах СХ,
вот и все. И ничто другое не имело похожего запаха.
     Перед ним находилось строгое здание. Белое,  с  запирающейся  дверью.
Полагалось вначале зайти в административное здание. Он знал это по лентам.
Он потянул за ручку двери, и попал  в  деловую  приемную,  где  находилась
стойка, к которой ему полагалось подойти.
     С недавних пор уже он мог дотянуться на стойку. Едва-едва. Он был  не
так высок, как другие шестилетки. Однако повыше  некоторых.  Он  подождал,
пока служащая не обернется и не подойдет спросить, чего он хочет.
     - Я - Флориан АФ-9979, - сказал он и  протянул  красную  карточку.  -
Меня направили сюда.
     Он приветливо кивнула  ему  и  взяла  карточку.  Он  ждал,  облизывая
пересохшие губы, и не беспокоился, пока она запускала ее в машину.
     - Все хорошо, - сказала она. -  Ты  знаешь,  как  ориентироваться  по
цветам?
     - Да? - сказал он без тени сомнения.
     И не задал ни единого вопроса,  потому  что  она  были  Специалистом.
Вероятно, она сама все скажет. Если ты прослушав до конца не узнаешь всего
что нужно, тогда спрашивай. Таким образом, ты не заставишь людей совершать
ошибки.
     Она села  перед  клавиатурой,  напечатала  что-то,  и  машина  выдала
карточку, к которой она  добавила  специальную  застежку.  Он  завороженно
глядел, потому что знал, что это - карточка-ключ, и по всей вероятности  -
для него, поскольку она работала по его Делу.
     Она  передала  карточку  и  перегнулась  через  стойку,   чтобы   все
объяснить; он стоял на цыпочках и повернулся так, чтобы видеть.
     - Здесь твое имя, вот это - твои цвета. Это - карточка-ключ. Прикрепи
ее к своему карману. Всякий раз, когда будешь менять одежду, прикрепляй ее
к карману. Это очень важно. Если потеряешь ее, немедленно приходи сюда.
     - Да, - сказал он. Все это совпадало с тем, чему учила лента.
     - У тебя есть вопросы?
     - Нет. Спасибо.
     - Спасибо тебе, Флориан.
     Небольшой поклон. Теперь нужно идти обратно через дверь, по дорожке и
взглянуть на угол здания, откуда начинаются путеводная маркировка, хотя он
мог прочитать все слова по карточке и на здании.
     Пешком. Теперь никакой беготни. Это было Дело, и он стал важным.  Его
цвета синий  вокруг  белого,  и  с  зеленым  внутри  белого,  так  что  он
отправился в синем направлении, пока не оказался внутри синей, а затем - и
внутри белой зоны. Кварталы словно вели его. Возбуждение  все  возрастало.
Это были загоны. Наконец, он  увидел  зеленую  маркировку  на  табличке  у
пересечения посыпанных гравием дорожек и пошел в том направлении, пока  не
увидел зеленое здание, на котором было написано СХ-899. Так и должно  было
быть.
     С общей стороны находилось своего рода ферма. У  одного  из  эйзи  он
поинтересовался, где Интор, и эйзи  указал  на  крупного  лысого  мужчину,
разговаривающего с кем-то через огромный дверной проем, он  пошел  туда  и
постоял, ожидая, пока Интор освободится.
     - Флориан, - произнес Интор, посмотрев на карточку. - Хорошо.  Окинул
его взглядом. И  позвал  эйзи  по  имени  Энди,  чтобы  тот  отвел  его  и
познакомил с работой.
     Флориан и это знал из ленты. Ему полагалось кормить цыплят,  следить,
чтобы у них была чистая вода, проверять температуру в поросячьем питомнике
и в инкубаторе, где выводили птенцов. Он знал, как это важно.
     - Ты очень юн, - сказал Энди, - но похоже, что ты понимаешь.
     - Да? - сказал мальчик. Он не сомневался, что это так. Так  что  Энди
показал как нужно кормить животных и как надо отмечать это каждый  раз  на
табличке. Энди рассказал, что пугать цыплят нельзя, а то они поранят  друг
друга. Флориану нравилось смотреть,  как  все  птенцы  собираются  вместе,
словно пушистый поток, и все перебегают то в одну, то в другую сторону;  а
поросята повизгивают и могут  сбить  с  ног,  если  позволить  им  подойти
близко; поэтому Флориану полагалась небольшая палочка.
     Он все выполнял так хорошо, как только мог, и Энди было весело с ним,
и от этого он был так счастлив, как никогда в жизни.
     Он носил ведра и чистил лотки для воды, и Энди разрешил ему подержать
поросенка. И тот похрюкивал, и повизгивал, и топтал его своими  маленькими
остренькими  копытцами,  и  убежал,  пока  мальчик   смеялся   и   пытался
защититься; Энди рассмеялся и сказал, что есть способ удержать  поросенка,
но как - он покажет позднее.
     Тем не менее, это было чудесное ощущение. В его руках был  поросенок,
теплый и живой. Хотя Флориан и знал, что свиньи существуют для еды  и  для
того, чтобы появлялись другие свиньи, и что об этом следует помнить  и  не
относиться к ним, как к людям.
     Он весь перепачкался, вышел из загона  на  минутку,  чтобы  перевести
дыхание, и встал, опираясь на ограду в стороне от фермы.
     В этом загоне он увидел животное, какого он никогда не  видел,  такое
великолепное, что он просто стоял с разинутым ртом не  мигая.  Рыжее,  как
корова, но с блестящей шкурой, и сильное, с длинными  ногами,  двигавшееся
так, как никакое другое из существ, которых  он  видел.  Оно  не  шло,  он
шествовало. Оно двигалось так, как будто играло всем телом.
     - Что это? - спросил он, слыша, что Энди подошел к нему.  -  Что  это
такое?
     - СХОЗ-894Х, - ответил Энди. - Это конь.  Он  -  первый  из  живущих,
первый в мире.


     Ари нравилась игровая школа. Они выходили на  воздух  каждый  день  и
играли в песочнице. Ей нравилось сидеть босиком и делать дороги грейдерам,
а Томми, или Эми,  или  Сэм,  или  Ренэ  гоняли  бы  по  ним  грузовики  и
разгружали их. Иногда считалось, что приближается ураган и все  игрушечные
рабочие бежали по  своим  грузовикам.  Иногда  появлялся  платифер,  и  он
разгружал дороги, и им приходилось восстанавливать  их.  Так,  по  крайней
мере, говорил Сэм. Мама Сэма  имела  отношение  к  машиностроению,  и  Сэм
рассказал им о платиферах. Она спросила у  маман,  так  ли  это,  и  маман
сказала  "да".  Маман  видела  их,  больших,   как   диван   в   гостиной.
По-настоящему большие водились далеко на западе. Большие,  как  грузовики.
Тот, который был у них, имел  средние  размеры,  и  он  был  злобный.  Ари
нравилось изображать его. Ты разрушаешь дороги и стены, прямо сметаешь  их
и сравниваешь с песком - так это и происходит.
     Она взяла платифера и стала толкать, и  песок  пересыпался  через  ее
руки.
     - Глядите, - сказала она Сэму и Эми. - Вот он приближается.
     Ей надоело, что Эми строит свой дом. У Эми получился большой дом,  на
который ушло много песка, и она проделывала двери и  окна  в  Доме  и  все
возилась и возилась с ним. Это раздражало, потому что Сэм  водрузил  башню
на ее Дом, а Эми разрушила ее и велела ему проложить дорогу  к  ее  двери,
что она строим дом, а у ее дома нет башен. Эми  взяла  совок  и  проделала
углубления за окнами в вставила в отверстия пластик, так, чтобы можно было
заглянуть вовнутрь. Перед домом она соорудила стену и устроила в ней  арку
для дороги. И им обоим прошлось сидеть и ждать, пока Эми  строила.  И  Ари
глядела на эту арку, где должна была пройти дорога, и решила,  что  это  -
подходящее место, где песок весь обрушится.
     - Глядите!
     - Нет! - вскричала Эми.
     Ари ринулась прямо в арку. Бац! Рухнула стена. Песок засыпал ее руку,
а она неотвратимо двигалась, потому что платиферы так двигались,  несмотря
ни на что. Даже несмотря на то,  что  Эми  схватила  ее  руку  и  пыталась
остановить.
     Сэм помог ей все разрушить.
     Эми закричала и толкнула ее. Она  в  ответ  толкнула  Эми.  Появилась
Федра и сказала им, что драться нельзя и что все они уходят в дом.
     Рано.
     И виновата эта противная Эми Карнат.
     На следующий день Эми не появлялась. Так всегда происходило с теми, с
кем она дралась. Жаль, конечно. Ты дерешься с ними, и их уводят  насовсем,
и ты потом встречаешь их  только  по  праздникам.  Раньше  были  Томми,  и
Энджел, и Жерри, и Кейт - всех их увели, и  они  больше  не  могли  с  ней
играть. Так что когда Эми на следующий день не пришла, у  нее  испортилось
настроение, она рассердилась и сказала Федре, что  она  хочет,  чтобы  Эми
вернулась.
     - Если ты не будешь драться с ней, - сказала  Федра.  -  Мы  попросим
сиру.
     Так что Эми вернулась. Но после этого  она  была  какая-то  странная.
Даже Сэм был странным. Так случалось всякий раз, когда она делала  что-то,
что они позволяли ей.
     Это на интересно, подумалось ей. Так что она начала дразнить их.  Она
утащила у Сэма грузовики и все их  перевернула.  И  Сэм  позволил  ей  это
сделать. Он просто сидел в стороне и хмурился, преисполненный печали.  Она
разрушила дом Эми до того, как та его закончила. Эми только надулась.
     Сэм снова перевернул свои грузовики и придумал, что у  них  произошла
авария. Это была отличная игра. Она тоже играла и ремонтировала грузовики.
Но Эми продолжала дуться, так что она наехала грузовиком на нее.
     - Перестань, - набросилась на нее Эми. - Перестань!
     И тогда она ударила ее машиной.  Эми  упала,  а  Ари  встала,  и  Эми
встала. И Эми толкнула ее.
     Тогда она толкнула ее сильнее и ударила ногой. Эми тоже ударила.  Ари
ударила снова. И они  били  друг  друга,  пока  Федра  не  вмешалась.  Эми
плакала, и Ари успела ей еще  здорово  врезать  ногой  прежде,  чем  Федра
растащила их.
     А Сэм просто стоял.
     - Эми вела себя как сосунок? - сказала Ари в тот вечер,  когда  маман
спросила ее, зачем она ударила Эми.
     - Эми не сможет больше проходить, - сказал маман. -  Если  вы  будете
продолжать драться.
     Так что пришлось пообещать жить мирно. Но сама Ари в этом  не  видела
необходимости.
     Эми  не  появлялась  пару  дней,  а  затем  вернулась.  Но  она  была
обиженная, держалась особняком, и от нее не было никакой радости. Она даже
не стала разговаривать, когда Сэм старался порадовать ее.
     И тогда Ари подошла и сильно лягнула ее, несколько раз;  Сэм  пытался
остановить ее. Федра схватила ее за руку и сказала, что она - плохая,  что
она должна сидеть и играть сама с собой.
     Этим она и  занималась.  Она  взяла  грейдер  и  делала  печальные  и
сердитые дороги. Сэм, наконец, подошел и стал по ним ездить грузовиком, но
чувство обиды не проходило. Эми сидела в дальнем  углу  и  ныла.  Так  это
называла маман. Эми не будет больше играть. Ари  ощущала  в  горле  комок,
который было невозможно проглотить, но она уже на  такой  младенец,  чтобы
плакать, и у нее вызывали отвращение всхлипывания Эми, это раздражало ее и
уничтожало любую возможность радости. Сэм тоже был грустным.
     После этого дня Эми появлялась не слишком часто. А когда  появлялась,
играла отдельно, и Ари сильно стукнула ее один раз в спину.
     Федра взяла Эми за руку и увела ее в дом.
     Ари вернулась к Сэму и села. Валери почти никогда не бывал  здесь.  И
Пит - тоже. Они оба нравились ей больше всех. Оставался только Сэм, но Сэм
- это только Сэм, ребенок с невыразительным круглым лицом.  С  Сэмом  было
все в порядке, но он мало разговаривал, разве что разбирался в  платиферах
и в починке грузовиков. Он ей вполне нравился.  Но  она  потеряла  многое.
Если тебе что-то больше всего нравится, то оно и пропадает.
     Она потеряла не Эми, а Валери. Сиру Шварц перевели, а  это  означало,
что и Валери - тоже. Она спрашивала его, приедет ли он обратно  повидаться
с ней. Он говорил, что да. Маман говорила, что это слишком далеко. Так что
она поняла, что он в самом деле уехал и никогда не вернется. Она  на  него
очень сердилась за то, что он уезжает. Но он не был виноват. Он подарил ей
свой космический корабль с красными огнями. Вот  насколько  он  сожалел  о
разлуке. Маман сказала,  что  ей  следует  вернуть  корабль,  так  что  ей
пришлось это сделать до того, как она сказала "до свидания" и ушла из дома
Шварцев.
     Она не понимала, почему это было несправедливо, но Валери  плакал,  и
она - тоже. Сира Шварц сердилась на нее. Она это заметила, несмотря на то,
сира Шварц была с ней любезна и сказала, что ей будет не хватать Ари.
     Маман увела ее домой, и она проплакала весь вечер,  пока  не  уснула.
Несмотря на то, что маман сердилась и велела ей  прекратить  плакать.  Она
ненадолго  прекратила.  Но  еще  в  течение  нескольких  дней  она   будет
всхлипывать. А маман потребует прекратить  и  это,  прошлось  подчиниться,
потому что маман становилась все более встревоженной, и  вокруг  дома  все
сгущалось - только так она и  могла  выразиться.  От  этого  все  делалось
ужасным. Так что она знала, что расстраивает маман.
     Иногда она пугалась. И не могла сказать, почему.
     Она грустила по Эми и старалась хорошо относиться  к  Сэму  и  Томми,
когда тот приходил, но при этом думала, что  если  Эми  вернется,  то  она
снова ее ударит.
     Она бы стукнула и Сэма и Томми тоже,  но  ели  она  так  сделает,  то
останется совсем одна. Федра сказала, что ей надо быть  хорошей,  а  иначе
никто из детей не захочет с ней играть.


     - Это - та самая Комната? - сказал Инструктор.
     - Да, сир? - откликнулась Кэтлин. Она была взволнована и обеспокоена.
От Старших она слышала о Комнате. Она слышала  о  том,  что  в  ней  может
происходить что-то типа внезапного включения и выключения света, а  иногда
бывает вода по полу. Однако ее  Инструктор  всегда  произносил  Правильное
Слово. Ее Инструктор сказал ей, что ей надо пройти туннель и  сделать  это
быстро.
     - Ты готова?
     - Да, сир.
     Он открыл дверь. За  ней  находилось  маленькое  помещение  с  другой
дверью. Вход закрылся, и свет погас.
     Холодный сырой сквозняк ударил ее в лицо. И еще там было эхо.
     Она пошла, не представляя  даже,  куда  ведет  туннель,  и  вообще  в
туннеле ли она.
     - Стой? - вскрикнул голос. И красная точка обожгла стену, и  раздался
хлопок.
     Это был выстрел. Она знала  это.  Ее  тело  знало,  что  делать;  она
бросилась на пол, намереваясь перекатиться и  найти  укрытие,  однако  пол
целиком накренился вниз, и она покатилась вниз  по  трубе,  и  плюх!  -  в
холодную воду.
     Она замолотила руками и ногами и встала  в  воде,  доходившей  ей  до
колен:
     - Ты никогда не верила в отсутствие угрозы. Кто-то стрелял. Ты бежала
и добралась до укрытия.
     Но: надо пройти туннель, говорил ей Инспектор. Как можно быстрее.
     И она отправилась, быстро, насколько могла,  пока  не  наткнулась  на
стену, и поспешила вдоль нее, снова вверх, выбираясь на сухое  место.  Пол
звенел под ее подошвами. Шум ей мешал. Было темно, но она хорошо  видна  в
темноте из-за светлой кожи и волос. Она не знала, должна ли  она  красться
или бежать, но быстро - значит, быстро, раз сказал инспектор.
     И вот она бежала легко и быстро, пальцами одной руки  касаясь  стены,
чтобы сохранять в темноте ощущение пространства, а другую выставив вперед,
чтобы не наткнутся на что-нибудь.
     Туннель  сделал  поворот.  Она  преодолела  подъем  и  снова   спуск,
по-прежнему в темноте.
     Опасность! - почувствовала она за миг  перед  тем,  как  чья-то  рука
схватила ее.
     Она  ударила  локтем  и  вывернулась,  когда  почувствовала,  что  ее
хватают, зная, что это был Враг;  зацепили  только  за  одежду,  и  резким
поворотом  она  освободилась,  и  быстро,  быстро,  как  могла   усерднее,
пустилась бегом, с колотящимся сердцем.
     Она ударилась в стену на повороте - бац... и почти потеряла сознание,
но поднялась снова на ноги и рванулась вперед, вперед...
     Впереди открылась дверь, белая и ослепляющая.
     Что-то заставило ее нырнуть и вкатиться через нее, и он оказалась  на
полу в маленькой комнате, с рассеченной губой и кровоточащим носом, ощущая
во рту вкус крови.
     Одна дверь закрылась, другая открылась, и  там  был  мужчина,  но  не
Инспектор. На нем была коричневая одежда Врага, и у него было оружие.
     Она попыталась лягнуть его,  но  он  был  проворнее  и  она  услышала
жужжание.
     Дверь снова закрылась и открылась, и она стала подниматься,  сердитая
и смущенная.
     Однако, на этот раз там находился ее Инструктор.
     - Враг всегда коварен, - сказал он. - Давай обсудим,  что  ты  делала
правильно, что - нет.
     Кэтлин вытерла нос. Ссадины болели. И она по-прежнему была сердита  и
смущена. Она прошла путь. Она надеялась, что в конце схватит врага. Но тот
оказался Старшим. Это тоже было нечестно. И нос не переставал кровоточить.