то  Ари  сделала  с  тобой.  Я  знаю,  что
произошло. Я знаю, что на меня это так бы  не  подействовало,  -  они  уже
могли это обсуждать. Но обсуждали редко. - Она могла бы  реструктурировать
меня. Она была хорошим специалистом. Но она не  могла  бы  это  сделать  в
отношении тебя.
     - Ей и так много удалось. -  Это  причиняло  боль.  Особенно  в  этот
вечер. Ему захотелось сменить тему.
     - Она не смогла бы. Потому что твой психотип не укладывается  в  одну
книгу. Ты слишком сложен. Ты можешь  меняться.  А  мне  к  переменам  надо
относиться с большой осторожностью. Я могу видеть свое  сознание  изнутри.
Оно очень простое. Делится на отсеки. А вот  у  тебя  -  сплошные  бутылки
Клейна.
     - Господи, - фыркнул Джастин.
     - Я - пьян.
     - Мы оба пьяные. - Он наклонился  вперед  и  положил  руку  на  плечо
Гранта. - Мы оба устроены по Клейну. И поэтому мы вернулись  туда,  откуда
стартовали, и я готов спорить, что мой  психотип  не  сложнее  твоего.  Ты
хочешь заняться этим?
     - Я... - Грант прищурился. - Хочешь пример? Мое сердце дает сбой. Это
приводит меня  в  страшное  замешательство.  Это  тот  самый  страх  перед
инспектором. Я не хочу делать это, потому что не считаю  разумным  вносить
путаницу в твой мозг; а я внутри себя подпрыгиваю, как будто это приказ.
     - Проклятье, я ненавижу, когда ты анализируешь  самого  себя.  Ты  не
хочешь ввязываться в дело, потому что не знаешь, когда подслушивает служба
безопасности; а тут замешано что-то, и ты  -  хорошо  воспитан.  Все  твои
глубокие структуры просто описывают то же самое, что я чувствую.
     - Нет. - Грант поднял палец. Серьезен.  Чуть  не  икнул.  -  Глубокая
причина нашего различия: Эндо... эндо...  дьявол!  Действие  гормонов  при
обучении влияет на химический состав крови. Иногда  адреналин  повышается,
иногда  понижается,  иногда  происходят  другие  вещи.  Разнообразие  -  в
случайном окружении. Ты помнишь, что некоторые вещи правильные,  некоторые
неверные, некоторые легкие, некоторые тяжелые. Мы... - он  опять  чуть  не
икнул, - ...с колыбели связаны с катафориком. А это  вещество  выравнивает
любые пороги лучше, чем кто угодно в природе. Это означает - нет  оттенков
в нашей исходной логической постановке. Все  совершенно  определенное.  Мы
можем доверять тому, что нам дали. А ты строишь свой психотип  посредством
своих  ощущений.  Посредством   естественных   катафориков.   Приобретаешь
информацию посредством лент, но психотип - посредством чувств. То, что  ты
усваиваешь, увидев или услышав - совершенно случайно. Ты учишься  находить
среднее  в  потоке  информации,  поскольку  ты  знаешь,  что  могут   быть
колебания.  А  у  нас  имеются   эксперты,   выделяющие   все   логические
несовместимости. Мы можем разобраться в  каждом  детали;  мы  должны,  это
показывает именно то, как мы работаем. Поэтому  нам  так  здорово  удается
разглядеть специфические  детали.  Поэтому  мы  быстрее  решаем  некоторые
проблемы, которые тебе даже не удержать в голове. Мы  входим  в  состояние
обучения без наркотиков, а  наши  ранние  воспоминания  происходят  не  на
гормональном уровне: для нас правда не имеет оттенков. Ты  берешь  среднее
значение, работаешь с памятью, умеющей различить тысячу оттенков,  и  тебе
лучше  удается  усреднение  оттенков,  чем   запоминание   того,   что   в
действительности  произошло,  так  тебе  удается  обработать   информацию,
поступающую быстро и со всех сторон. И именно в этом наше слабое место. Ты
можешь вырасти, держа в голове две противоречащие друг другу концепции,  и
верить в обе, потому что твое восприятие подвижно. Я так не могу.
     - О, мы снова возвращаемся назад! Черт возьми, ты работаешь  так  же,
как и я. И ты забываешь свою карточку-ключ чаще, чем я.
     - Потому что я обдумываю что-нибудь другое.
     - И я так же. Совершенно нормально.
     - Потому что у меня, как и у тебя, срабатывает рефлекс перегрузки:  я
могу выполнить действия, которые  являются  чисто  автоматическими.  Но  я
общаюсь с людьми, я редко впитываю ленты, и у меня  два  уровня  обработки
информации. Высший уровень  я  освоил  в  реальном  мире;  обучение  через
эндокринную систему. Нижний, в котором располагаются мои  реакции,  прост,
ужасно прост и безж... безжалостно  логичен.  Эйзи  -  это  и  человек,  у
которого нет обязанностей. У него в основе логика, а сверху случайность. А
у тебя наоборот. У тебя вначале случайность.
     - У меня?
     - Да. По отношению к чему угодно.
     - И к Эмори?!
     - Ты проводишь исследования в этом направлении потому, что катафорики
фиксируют так глубоко проложенные пути и действуют  по  линии  наименьшего
сопротивления, и они образуют такую устойчивую структуру,  это  подключает
эндо... эн...до...кринную систему по принципам Павлова так, как  опыт  сам
по себе не сможет. На  любое  исследование,  которое  поддерживает  теории
Эмори, найдется другое, поддерживающее теорию Гауптмана-Поли.
     - Гауптман был  теоретиком  общественных  отношений,  который  хотел,
чтобы его научные результаты поддерживали его политику.
     - Ну, а кем же была Эмори?
     Грант прищурился и вдохнул воздуха.
     - Эмори спрашивала нас.
     Гауптман заставлял своих объектов общаться  с  людьми,  пока  они  не
начинали понимать, что именно он хочет услышать от них. И что  они  должны
подтвердить. А эйзи всегда хочет сделать приятное своему Инспектору.
     - О, это ерунда, Грант. То же делала и Эмори.
     - Но Эмори была права. А Гауптман ошибался. В этом разница.
     - Лента влияет на то, как реагирует твоя эндокринная система. Дай мне
достаточно лент, и мой возраст изменится. И мой пульс будет биться так же,
как и твой.
     - Я - замечательный  разработчик  чертовых  лент.  Когда  в  возрасте
Страссена я буду намного лучше. Я изучу всю  эту  эндокринологию.  Поэтому
некоторых из пожилые эйзи становятся больше похожими на  рожденных  людей.
Поэтому некоторые из нас становятся настоящими пустышками. Именно  поэтому
у старых эйзи больше проблем. Второе  крыло  становится  ужасно  -  ужасно
занятым полным загоном омоложенных старцев.
     Джастин был шокирован. Существовали слова, которые персонал намеренно
избегал произносить.  Рожденные  люди.  Старики.  Загон.  Всегда  говорили
граждане, эйзи, Город. Грант определенно пьян.
     - Еще посмотрим, имеет ли значение, - сказал Джастин, -  что  ела  на
завтрак Ари Эмори в день двадцатилетия, белую рыбу или ветчину.
     - Я не говорил, что считаю,  что  Проект  сработает.  Я  говорю,  что
думаю, что Эмори права  в  том,  кем  являются  эйзи.  Она  не  собиралась
изобретать их. Им просто были нужны люди. Срочно. Поэтому и растили  их  с
колыбели  с  лентой.  Действительно  полезный  случай.  Теперь  мы  эко...
экономичны.
     Теперь - снова как прежде?
     - Дьявольщина.
     - Я не сказал, что возражаю, сир. Нас уже больше, чем вас.  Скоро  мы
построим фермы, где людей  будут  выращивать,  как  овощи,  и  они  смогут
общаться с себе подобными. И их будет полезно ограничить.
     - Пошел ты к черту!
     Грант рассмеялся. Он смеялся. Наполовину  из-за  того,  что  они  уже
спорили десяток раз, наполовину из-за того,  что  Грант  хотел  подразнить
его.  Но,  наконец,  появилась  перспектива.  Дело  заключалось  только  в
развороте памяти. Сделанного не воротишь. Не было способа добыть из архива
те проклятые шантажирующие ленты, поскольку они принадлежали  Ари,  а  Ари
была священна. Но он научился смиряться с перспективой, что все это в один
прекрасный день появится в вечерних новостях.
     Или с тем, что никакие условия не соблюдаются бесконечно.
     Джордан убил  умирающую  женщину  по  причинам,  которые  все  равно,
благодаря Проекту, окажутся сохраненными - если Проект сработает. Если  он
сработает, любая  скрытая  деталь  личной  жизни  Ари  приобретет  научную
ценность.
     Если он в  какой-то  степени  сработает,  и  Проект  станет  известен
общественности, существовал шанс, что Джордан добьется повторного слушания
и возможного освобождения, скажем, на Фаргон  -  через  двадцать  лет  или
около того. Что будет означать,  что  все  те  люди,  которые  сговорились
скрыть  то,  что  сделала  Ари,  и   все   центристы,   которым   угрожало
потенциальное раскрытие связей с радикальным подпольем, станут противиться
этому. Снова ряд репутаций окажется под угрозой. Мерино  и  аболиционисты.
Корэйн. Жиро Най. Резьюн. Департамент  Обороны  со  всеми  его  секретами.
Можно рассчитывать на  справедливость  суда,  но  нельзя  ее  найти  среди
политических дельцов, засадивших  Джордана  туда,  где  он  сейчас.  Стены
секретности  абсолютно  непроницаемы:  надо  заставить  молчать  человека,
которого они больше не могут контролировать. И его сына - тоже.
     Если Проект потерпит неудачу, то  она  будет  равнозначна  неудаче  с
клоном Бок. Та  попытка,  кроме  добавления  трагической  детали  к  жизни
великой женщины - очень дорогой неудачи, такой, которую Резьюн никогда  не
разгласит, так и внешний  мир  слышал  совершенно  иную  версию  убийства,
слышал совершенно иную интерпретацию перестановок  в  Резьюн,  и  не  знал
ничего  о  Проекте:   службы   новостей   сообщили   об   административной
реорганизации, связанной со смертью Арианы Эмори.
     Если случится неудача - появятся политические  проблемы,  особенно  с
администрацией Резьюн и Департаментом Обороны, находящихся  внутри  кольца
секретности. Тогда невозможно предсказать, что предпримет Жиро Най,  чтобы
обезопасить самого себя; Жиро вынужден добиться  успеха,  чтобы  утвердить
себя, а между тем, дразня  Оборону  Проектом,  Жиро  удалось  захватить  в
какой-то степени большую власть, нежели имела Ари.  Власть  затыкать  рты.
Власть использовать тайные службы. Если бы он был вполовину  так  умен,  и
если Проект не рухнет,  полностью  и  явно,  то  прежде,  чем  понадобится
объявить о неудаче, он будет уже старше, чем Джейн Страссен.  Он  даже  не
сможет сделать еще одну попытку, и пригнать все по этой схеме повторно,  и
в этом случае жиро определенно будет  спешить,  чтобы  успеть  насладиться
властью хотя бы в преклонные годы. После Жиро хоть Потоп. Какое дело Жиро?
     Джастин  надеялся  на  неудачу.  Которая  означала  бедного  ребенка,
несущего генотип Ари и в итоге свихнувшегося, со стертой памятью или хуже.
Может быть, бесконечная вереница  младенцев.  Такой  ловкий  человек,  как
Жиро,  обладающий  такой  большой  властью,  не  сдастся  мгновенно.  Нет.
Появятся  изучения  изучений  изучений.  Пока  общественности  не   станет
очевидна неудача.
     Иногда его посещали пугающие мысли. Вдруг обнаружат  одну  из  ариных
вещей на его кровати. Никогда в жизни он не будет  знать,  принадлежат  ли
данные мысли ему самому, что это просто естественные  последствия  глубоко
укрепившегося гнева, собственные мысли его, становившиеся старше,  опытнее
и лучше разбирающегося в том, как в этом мире делаются дела; или  это  Ари
по-прежнему контролирует его.
     Вирус был старой шуткой у них с Грантом.
     Он был вынужден ничего не делать. Потому  что  только  так  удавалось
сохранять изоляцию.


     - Слезь отсюда? - набросилась испуганная Джейн и  внутри  у  нее  все
сжалось  при  виде  двухлетней  девочки,  тянущейся  к  кухонному   столу,
опрометчиво забыв про свой малый вес, кафельный пол и металлические  ножки
стула. Ари среагировала, стул слегка  отодвинулся,  она  схватила  коробку
печенья  и  повернулась;  стул  накренился,  Джейн  Страссен  едва  успела
подхватить ее в падении.
     Ари завопила от обиды. Или от страха.
     - Если хочешь печенья - попроси! - заявила Джейн, пытаясь  встряхнуть
ее. - Ты хочешь снова рассадить подбородок?
     Только "Ари-больно" могла конкурировать с "Ари-хочу". И роль всемирно
известного  ученого-генетика  была  сведена  к   тетешканью   младенца   и
неодолимому  желанию  шлепнуть  по  маленькой  ручке.  Но  Ольга  не  была
сторонницей телесных наказаний.
     И если Ольга была туманна, то Ари вобрала в себя негодование и  обиду
на  окружающую  разочаровывающую  ее  действительность.  Так  же,  как   и
ученый-генетик, желающая отвести девчонку на реку и утопить. Но  Ольга  не
всегда знала, чего хочет. А ученый-генетик мечтала порой отвести  девчонку
на реку и утопить.
     - Нелли? - закричала Джейн на  няню.  И  вспомнила,  что  кричать  не
полагается. Она оставила стул лежащим. Нет. Ольга никогда бы  не  оставила
стул на полу. Она стояла, занятая  борьбой  с  вырывающейся  двухгодовалой
малышкой, и ждала Нелли, которая прекрасно слышала ее. Ари  стремилась  на
пол. Джейн опустила Ари и потянулась взять ее за руку; в этот  момент  Ари
захотела сесть и обидеться.
     - Встань! - Крепко схватила маленькую ручку. Дернула,  как  Ольга.  -
Встань! Что это за поведение?
     Нелли показалась в дверях, с расширенными глазами и встревоженная.
     - Поставь стул нормально.
     Ари дернулась и,  пока  взрослые  отвлеклись,  потянулась  к  коробке
печенья, лежащей рядом со стулом. Черта с  два  она  забудет  то,  к  чему
стремилась.
     Доберется она до печенья или нет? Нет. Плохо. Лучше ей отказаться  от
этой мысли, а то она сломает шею.
     Кроме того, Ольга была мстительной.
     - Стой спокойно. Нелли, положи печенье повыше, где она не сможет  его
достать. Тихо, Ари.
     - Возьми ее. Я пойду на  работу.  И  если  на  ней  будет  хоть  одна
царапина, когда я вернусь...
     Большие глаза эйзи глядели на нее с ужасом и болью.
     - Послушай, наконец... Что я собиралась делать? Я не могу  ежеминутно
следить за ней. Тихо, Ари. - Ари старалась  лечь,  повисая  на  руке  всем
телом. - Ты, Нелли, не понимаешь, насколько она  активна.  Она  обманывает
тебя.
     - Да, сира.
     Нелли была измучена. Она  была  деморализована.  У  нее  имелись  все
ленты, на которых было изображено все,  что  может  сделать  двухгодовалый
гражданин. Или во что попасть. Или  чем  себя  поранить.  Не  подавляй  ее
инициативу. Нелли. Не суетись. Не оставляй ее без присмотра. Эйзи была  на
грани срыва. Эйзи нуждалась в Инспекторе, который обнял бы ее  и  объяснил
ей, что она лучше, чем предыдущая няня. Ольга себе  такого  не  позволяла.
Окрики Джейн в сочетании с ольгиной холодностью  доводили  более  уязвимых
эйзи до отчаяния. А она проводила  половину  времени,  спасая  ребенка  от
смерти, а вторая половина уходила на то, чтобы уберечь  эйзи  от  нервного
срыва.
     - Надо просто поставить замок на дверь кухни, -  сказала  Джейн.  Ари
искричится, если ее закрыть в детской.  Она  ненавидела  детскую.  -  Ари,
прекрати. Maman не может удержать тебя...
     - Да, сира. Должна я.
     - Нелли, ты знаешь свое дело. Возьми Ари и искупай ее. Она вспотела.
     - Да, сира.
     Эйзи приняла Ари на свою ответственность. Ари села, Нелли подняла  ее
и унесла.
     Джейн облокотилась на кухонный стол и  обратила  взор  к  потолку.  В
сторону традиционного расположения Господа, на любой планете.
     И тут появилась Федра и объявила, что дочь Джулия в гостиной.
     Джейн вторично обратилась к потолку. И не закричала.
     - Черт возьми, мне сто тридцать четыре, я не заслужила этого.
     - Сира?
     - Ничего, Федра. Спасибо. - Она оттолкнулась от стола. - Иди,  помоги
Нелли Ари в ванной.
     Она хотела пойти в офис.
     - Нет. Найди Олли. Скажи ему, пусть успокоит  Нелли.  Передай  Нелли,
что я сержусь. Так и передай. Иди!
     Федра ушла. Федра принадлежала к ее персоналу. Федра знала свое дело.
Джейн вышла из кухни и пошла  по  коридору  следом  за  Федрой,  а  затем,
повернув  голову  налево,  по  застекленному  проходу,  мимо  столовой   и
библиотеки к передней гостиной.
     Туда, где на диване сидела Джулия.  А  трехлетняя  Глория  играла  на
пушистом ковре.
     - Что тебе нужно? - спросила Джейн.
     Джулия подняла взгляд.
     - Я водила Глорию к дантисту. Обычный визит. Я решила, что заскочу на
минутку.
     Ты должна понимать, что мне не до тебя.
     Мягкие губы Джулии слегка сжались.
     - Отличный прием.
     Джейн глубоко вдохнула, прошла и села, зажав руки между колен. Глория
приподнялась. Еще один младенец. Примеряется, что бы разрушить. В квартире
вещи были прибраны так, чтобы все  было  вне  досягаемости  двухлетней.  А
Глория была  высока  для  своих  трех.  Послушай,  Джулия.  Тебе  известно
положение вещей. Ты не должна водить сюда Глорию.
     - Мы же не заразим Ари. Я просто проходила мимо. Я подумала,  что  мы
могли бы вместе пообедать.
     - Не в том дело, Джулия. Нас постоянно записывают. Ты знаешь об этом.
Я не хочу, чтобы что-то подвергало опасности успех проекта.  Ты  понимаешь
меня? Ты - не ребенок. Тебе - двадцать два, и уже пора...
     - Я сказала, что мы могли бы сходить пообедать.
     С Глорией. Господи. Ее нервы не выдерживали.
     - Мы сходим пообедать, - Глория была уже около  книжного  шкафа.  Она
тянулась к керамике. - Глория, черт побери!  -  Нет  животного  и  нет  ни
одного трехлетнего ребенка, который отступил бы от  намеченной  цели.  Она
встала,  отдернула  девочку,  потащила  ее  к  дивану,  а  Глория   громко
заплакала. Так  что  будет  слышно  даже  в  конце  коридора,  где  другая
маленькая девочка старается утопить свою няню. Джейн  перехватила  руку  и
заткнула ладонью рот Глории. - Тихо! Джулия,  черт  возьми,  забери  этого
ребенка отсюда!
     - Она же твоя внучка!
     - Мне наплевать, кто она, забери  ее  отсюда!  -  Глория  каталась  в
истерике и била ее по голени. - Вон, черт побери!
     У  Джулии  был  тот  отчаянный,  обиженный  вид,  как  будто  у   нее
перехватило дыхание; она подошла  и  отдернула  Глорию,  а  та,  дав  волю
чувствам, завопила так, как будто ее резали.
     - Убирайтесь! - закричала Джейн. - Утихомирь ее, наконец!
     - Тебе наплевать на собственную внучку!
     - Мы пообедаем завтра! Приводи ее! Только заставь ее замолчать!
     - Она - не из этих проклятых эйзи!
     - Придержи язык! Что это за разговоры!
     - У тебя есть внучка! У тебя есть я, слава Богу,  а  тебе  совершенно
наплевать!
     Истерические рыдания со стороны Глории.
     - Я не собираюсь говорить об этом сейчас! Вон!
     - Ну и черт с тобой! - Джулия заплакала.  Глория  продолжала  вопить.
Джулия схватила Глорию и выволокла ее за дверь.
     Джейн стояла в тишине, ощущая тошноту. У Джулии появился характер.  И
она чуть не нанесла ущерб Проекту. Другой девочке не полагалось находиться
тут. Они по-прежнему старались выдерживать свою линию. Небольшие изменения
в  самовосприятии,  пока  оно  формируется  могут  привести  к   серьезным
результатам. Если  начало  правильное,  Ари  прекрасно  сама  справится  с
отклонениями на дальнем конце.
     Но Ари росла одна.
     Так что теперь этот проклятый  Проект  расстроил  все  планы  Джулии.
Потому что мать  раздражала  Джулию,  в  матери  гнездились  все  проблемы
Джулии, именно в  материнстве  намеревалась  преуспеть  Джулия,  поскольку
знала, что это - единственная область, в которую великолепная и  известная
Джейн Страссен только вносила  беспорядок,  а  Джулия  была  уверена,  что
сможет отлично справиться. Джулия считала себя лишенной детства,  так  что
она склонялась в другую крайность, баловала ребенка подарками: и маленькая
точно знала, как добыть у матери все, что угодно. Ей  нужна  была  твердая
рука и месяц жизни вдали от матери, пока не стало слишком поздно.
     Поразительно, насколько внимателен может быть взгляд со стороны.


     Снова были датчики. Флориан ощущал легкое волнение.  Он  робел  перед
большими зданиями и боялся сидеть на краю стола. Он смог  ответить,  когда
Инспектор  спросил  его,  куда  устанавливать  датчик  номер  один.  Прямо
напротив сердца. Он знал это. У него была кукла, на которую он мог цеплять
датчики. Но для игры их было не так много.
     - Правильно, - сказал Инспектор и потрепал по плечу.  -  Ты  -  очень
хороший мальчик, Флориан. Ты очень умн