дрожала, и он бы не промахнулся, так  что
Грант замер там, где стоял, в дверном проеме; дверь из гаража  отворилась,
и вошли трое мужчин, двое из которых были вооружены и двигались быстро.
     Один из мужчин позади него уже начал вставать. Грант стоял совершенно
неподвижно, пока кто-то не схватил его сзади. Он мог бы сломать руку этому
человеку. Но не сделал этого. Он позволил затащить себя обратно под  дулом
оружия Уинфилда.
     - Так вот как здесь идут дела? - спросил один из прибывших.
     Уинфилду было не до смеха.
     - Ложись, - сказал он Гранту, и тот попятился к кровати и сел. - Ляг!
     Он выполнил требование Уинфилда. Джеффри вытащил из  кармана  шнур  и
прикрутил его правое запястье к раме кровати, пока Ренц стонал на полу,  а
несколько вооруженных мужчин  стояли  рядом,  направив  оружие  в  сторону
Гранта.
     Затем - другое запястье, жестко и бесцеремонно.
     Грант взглянул на прибывших мужчин; двое крупных и сильных, а  третий
постарше, худощавый, единственный не носивший оружия. Но именно его взгляд
вызывал наибольшую тревогу. И ему подчинялись все остальные.
     Кралер, как его называли. Имен других он не знал.
     Они убрали оружие. Помогли Ренцу встать. Все вышли, кроме Джеффри,  и
Грант уставился в потолок, стараясь не думать о том, насколько  его  живот
сейчас не защищен.
     Но Джеффри всего лишь выдвинул ящик из-под тайпирующего устройства  и
достал шприц для подкожных инъекций. Он приставил его к руке Гранта и ввел
препарат.
     Он вздрогнул от укола и закрыл глаза. Очень скоро он уже не  вспомнит
об этом, и вряд ли можно рассчитывать на то, что они ему напомнят.
     Он собрал все душевные силы и сосредоточился на мыслях о Джастине, не
тратя время на отражение физической агрессии, от которой  становилось  все
хуже: на следующем уровне это перерастет в борьбу совершенно иного типа. У
него не осталось сомнений. Оружие стало доказательством.  И  их  намерения
тоже. А он все-таки, хотя и был эйзи, учился в  Резьюн,  в  отделе  Арианы
Эмори: Ариана Эмори создала его, Ари с Джорданом формировали его психотип,
и черта с два кто-то, о ком он и не слыхивал, мог бы справиться с ним.
     Он словно куда-то соскальзывал. Он  чувствовал,  что  начался  распад
психики. Он знал, что они запускают ленту. Он тонул,  он  терял  сознание.
Большая доза. Глубокое тайпирование. На всю катушку. Он этого и ожидал.
     Они спросили его имя. Они спрашивали и о других вещах. Они напоминали
ему, что в их руках его Контракт. Несмотря на наркотик, он помнил, что это
не так.
     Наконец, он очнулся. Они  освободили  его,  чтобы  он  мог  попить  и
облегчиться, они заставили его поесть, хотя пища вызывала у него  тошноту.
Они дали ему небольшую передышку.
     А затем они  все  начали  заново.  И  время  перестало  существовать.
Возможно, что сознание еще несколько раз возвращалось  к  нему.  Страдание
скомкало все воедино. При этом он ощущал  боль  в  руках  и  в  спине.  Он
отвечал на вопросы. Большую часть времени он не знал, где находится, и  не
мог четко вспомнить, чем заслужил такое.
     Затем он услышал глухой удар. Он увидел стены  комнаты,  забрызганные
кровью. Пахло чем-то горелым.
     Он подумал, что уже умер, и пришли люди, и завернули его в одеяло,  а
запах гари становился все сильнее и сильнее.
     Так или иначе, на некоторое время он обезумел. И мир опрокидывался, и
воздух пульсировал.
     - Он приходит в себя, - произнес чей-то голос. - Дай ему еще.
     Он увидел человека в синем комбинезоне. Увидел  спасительную  эмблему
персонала Резьюн.
     Он не был уверен в правильности своих догадок. Он точно не знал, где,
когда началось тайпирование и что происходило на самом деле.
     - Дайте этот проклятый шприц! - заревел кто-то прямо над его ухом.  -
Черт побери, не давайте ему встать! Положите его!
     - Джастин! - вскрикнул он, потому  что  ему  показалось,  что  он  не
покидал Дома, и существовал слабый шанс, что Джастин услышит его,  поможет
ему, вызволит его. - Джастин!..
     Игла воткнулась. Он сопротивлялся, и тела навалились  на  него,  пока
наркотическая тяжесть не пересилила его, и действительность  закачалась  и
перевернулась над ним.
     Он очнулся в белой комнате, в постели, с ремнями, не позволяющими ему
подняться. Он лежал голый, прикрытый простыней.  К  повязкам  на  груди  и
правом запястье прикреплены биодатчики. Левая рука забинтована. Сигнальный
звонок загудел. Он сам  включил  его.  Вернее,  сигнал  дала  участившаяся
скорость его пульса и бесшумный вскрик, который он  пытался  приглушить  и
сдержать.
     Однако дверь отворилась. Вошел доктор Иванов.
     - Все в порядке, - сказал доктор Иванов, подошел  и  присел  на  край
кровати. - Тебя доставили сегодня днем. Теперь все  хорошо.  Они  разнесли
тех подонков к чертям собачьим.
     - Где я был? - спросил он спокойно, очень спокойно. - Где я теперь?
     - В больнице. Все в порядке.
     Монитор снова  засигналил,  учащенно.  Он  попытался  успокоить  свой
пульс. Он растерялся. Теперь он точно не знал, где  находится,  и  что  на
самом деле происходило.
     - Где Джастин, сир?
     - Дожидается, когда ты придешь в себя.  Как  ты  себя  чувствуешь?  В
порядке?
     - Да, сир. Пожалуйста. Нельзя ли убрать эти чертовы штуки?
     Иванов улыбнулся и погладил его по плечу:
     - Послушай, парень, ты знаешь и я знаю, что ты, когда придешь в себя,
будешь нормален, но для твоего же собственного блага мы пока их оставим на
некоторое время. Как твой мочевой пузырь?
     - У  меня  все  хорошо.  -  Еще  одно  унижение,  кроме  прочего.  Он
чувствовал, что его лицо покраснело. - Пожалуйста.  Могу  я  поговорить  с
Джастином?
     - Да, но совсем не  долго.  Тебе,  действительно,  не  следует  долго
беседовать с кем бы то ни было, до того как пообщаешься с полицией - все в
порядке, это просто  формальность.  Ты  ответишь  на  пару  вопросов,  они
подготовят свои рапорты, все этим и ограничится.  Затем  мы  тебе  зададим
несколько тестов. И очень скоро вернешься в Дом. Подходяще?
     - Да, сир. -  Проклятый  монитор  засигналил  и  примолк,  когда  ему
удалось совладать с ускорением сердцебиения. - А Джастин? Пожалуйста.
     Иванов снова похлопал его по плечу, встал, пошел к двери, открыл ее.
     И вошел Джастин. Монитор заволновался и успокоился, и снова замолчал;
а Грант смотрел на него сквозь мерцающую пелену: Джордан тоже  был  здесь.
Оба вместе. И ему стало ужасно стыдно.
     - Ты в порядке? - спросил Джастин.
     - У меня все хорошо, -  ответил  он  и  снова  потерял  контроль  над
монитором, а также за веками, которые, моргая, позволили слезам потечь  по
лицу. - Мне показалось, что я в большой беде.
     - Нет, - сказал Джастин, подошел и сильно стиснул его  руку.  Монитор
затрепетал и снова успокоился. - Все хорошо. Это был совершенно  идиотский
трюк. Но ты снова дома. Слышишь?
     - Да.
     Джастин нагнулся и обнял его  вместе  с  ремнями  и  всем  прочим.  И
отступил. Джордан подошел и сделал то  же  самое,  взял  его  за  плечи  и
сказал:
     - Просто ответь на вопросы. Хорошо?
     - Да, сир, - ответил он. - Ты можешь сделать так, чтобы они отпустили
меня?
     -  Нет,  -  сказал  Джордан.  -  Это  для  твоей   же   безопасности.
Договорились? - Джордан поцеловал его в лоб. Он не делал этого с тех  пор,
как Грант был еще малышом. - Теперь поспи. Слышишь? Какую бы ленту  ты  не
получил, я тебя вылечу. Лично.
     - Да, сир.
     Он лежал и смотрел, как Джордан и Джастин выходят за дверь.
     Монитор в панике засигналил.
     Он погибал. Чего только не пришлось  ему  вытерпеть,  прежде  чем  он
выбрался из этого места. Поверх плеча Джордана он видел  лицо  Джастина  и
прочитал там вполне достаточно.
     Где я был? Что в действительности случилось со мной? Покидал ли я это
место вообще?
     Вошла сестра со шприцем, и невозможно было  возразить.  Он  попытался
утихомирить монитор, попытался протестовать.
     - Это просто успокаивающее, - сказала сестра и ввела содержимое ему в
предплечье.
     Или это был Джеффри. Он шел, качаясь вперед и назад,  видел  кровавые
брызги на белой стене, слышал крики людей.


     - Все хорошо? - спросила Ари Джастина. Они  находились  в  ее  офисе.
Наедине.
     - Когда он сможет уйти оттуда?
     - О, я не знаю, - ответила Ари. - Я в самом деле не знаю. Так же, как
сейчас не знаю о соглашении, которое мы  выработали,  и  в  котором  я  не
вполне уверена теперь, не правда ли? Что еще у тебя осталось?
     - Мое молчание.
     - Милый, ты можешь многое потерять, если нарушишь  свое  молчание.  И
Джордан - тоже. Разве не потому мы играем в эту игру?
     Он дрожал. Он старался скрыть это.
     - Нет, мы делали это потому, что ты не  хочешь,  чтобы  рухнули  твои
прелестные проекты. Потому, что сейчас ты не хочешь огласки.  Потому,  что
это тебе есть, что терять. Иначе ты не была бы столь терпелива.
     Медленная улыбка раздвинула губы Ари:
     - Ты мне нравишься, мальчик. Ты, действительно, мне весьма нравишься.
Преданность - редчайшая вещь в Резьюн. А в тебе ее так много. Что, если  я
отдам тебе Гранта, нетронутого, прежнего? Насколько он ценен для тебя?
     - Вероятно, - произнес Джастин  взвешенным,  спокойным  тоном,  -  ты
можешь ошибиться, оценивая, насколько далеко можешь толкнуть меня.
     - Так насколько же ценен?
     - Ты освободишь его. Ты не тайпируешь его.
     - Милый, он ведь слегка приведен в беспорядок. Он прошел через ад. Он
нуждается в отдыхе и лечении.
     - Я прослежу, чтобы он получил и то, и другое. И Джордан проследит. Я
говорю тебе: не толкай меня на  крайность.  Ты  не  представляешь,  что  я
сделаю.
     - О, милый, я знаю,  что  ты  можешь  сделать.  Большая  часть  твоих
планов, действительно изысканна. И мне совершенно нет нужды договариваться
с тобой по поводу Гранта. У меня ведь есть ленты совершенно  иного  плана.
Твой отец не вынесет, он просто умрет.
     - Может быть, ты недооцениваешь его.
     - Да? А ты рассказал ему? - я думаю, нет. Видишь ли, ты должен понять
ситуацию. Это не просто его сын. И не какая-то "женщина". Ты его  близнец.
И это я, Ари Эмори. Не говоря уже об эйзи, - она мягко усмехнулась. -  Это
изумительно хорошая попытка создать  человека,  действительно  хорошая.  Я
признаю. И она представляется мне достаточно уважительной, чтобы  проявить
к тебе немножко терпения. Иди сюда, мальчик. Иди сюда.
     Она протянула руку. Он помедлил в смущении и, наконец, протянул свою.
Она нежно взяла ее, и его нервы дрогнули, пульс затрепыхался, он  внезапно
покраснел и потерял способность трезво мыслить.
     Он не отдернул руку. Не осмелился. Не мог съязвить. Его мысли слишком
быстро метались сразу в десяти направлениях, как мыши, охваченные паникой.
     - Ты хочешь одолжения? Ты хочешь Гранта  обратно?  Вот  что  я  скажу
тебе, милый: ты немедленно продолжишь сотрудничество и  мы  заключим  нашу
маленькую сделку. Если у нас с тобой будет все хорошо, пока не уедет  твой
отец, и ты будешь держать язык за зубами, я подарю его тебе.
     - Ты применяешь глубокое тайпирование.
     - По отношению к тебе? Не бери в голову. Ты думаешь, что я могу взять
нормальный, здоровый мозг и перестроить  его?  Ты  читаешь  слишком  много
глупых книг. Ленты, которые я применила к тебе - развлекательные. Это  те,
которые получают эйзи мю-класса, когда они, на самом деле,  стараются.  Ты
думаешь, что не сможешь выдержать их?  Ты  полагаешь,  что  они  развратят
тебя? Резьюн  может  сделать  еще  хуже,  милый.  Я  же  сказала:  ты  мне
нравишься. Когда-нибудь ты обретешь силу в Резьюн - здесь или на  Фаргоне,
или где-нибудь еще. У тебя есть способности. Я действительно  хочу,  чтобы
ты уцелел.
     - Это ложь.
     - Так ли? Не имеет значения, - она сжала его пальцы. - До  встречи  у
меня. Когда-нибудь. Слышишь?
     Он потянул свою руку назад.
     - Я предоставляю тебе выбор, - она усмехнулась. - Все,  что  от  тебя
требуется - не проявлять активности. Это немного за то, что ты просишь. Не
докучай мне, милый, я не хочу, чтобы арестовали друзей Джордана,  и  я  не
хочу стирать память Гранту. Я даже не стану к тебе цепляться по работе. Ты
знаешь, какова цена всех кадровых перемещений, которых ты захочешь.
     - Ты перепишешь Гранта на меня.
     - На следующей неделе. Отсрочка -  на  тот  случай,  если  что-нибудь
прояснится. Ты такой  умный  парень.  Ты  понимаешь  меня.  В  22:00  этим
вечером. Я работаю допоздна.



                                    3

                        Дословный текст из: Аспекты выращивания
                        Ленточные образовательные программы по генетике: 1
                        Образовательные публикации Резьюн: 8970-8768-1
                        одобрено для 80+

     Внимание оператору.
     Группа МЛ-8968: Группа БУ-9806: окончание.
     Компьютеры дали сигнал призывающий людей к  вмешательству.  Начальник
смены оповестил соответствующих сотрудников. Процесс рождения начался.
     Все шло как по маслу. Родильные камеры мягко двигались и сокращались,
всевозможные  датчики  показывали  норму.  Две  МЛ-8968,  женского   пола,
мю-класса,  достигли  при  рождении  4,02   кг.   Видимых   нарушений   не
наблюдается. Два БУ-9806, бета-класса, также здоровы. Техники  знают  свое
дело. БУ-9806, очень подвижные, являются любимцами, им уже дали имена,  но
эти имена не сохранятся: техникам не долго осталось общаться с ними.
     Родильные камеры имитировали состояние потуг, и через некоторое время
направили свое содержимое по скользким желобам на мягкие локти и  прямо  в
обтянутые перчатками руки ожидающих техников.  Никаких  кризисов.  Девочки
мю-класса - широколицые,  безмятежные,  с  бесцветными  волосами;  беты  -
длиннее, с тонкими конечностями,  с  копной  темных  волосиков,  не  такие
симпатичные, как Мю. Они состроили гримасы и техники засмеялись.
     Пуповины перевязаны, последы извлечены со дна лотков, и чистая теплая
вода обливает детишек - их первое купание. Техники для порядка  взвешивают
их и присоединяют эти данные к записям, начатым двести девяносто пять дней
назад, дополнения к ним будут делаться все реже по  мере  того,  как  дети
переходят от состояния  непрерывного  контроля  к  первым  самостоятельным
моментам своей жизни.
     Обслуживающие  эйзи  принимают  их,  заворачивают  в   мягкие   белые
одеяльца, нежно заботятся, ухаживают и укачивают на руках.
     В промежутках  между  сменами  пеленок  и  кормлениями  они  лежат  в
колыбельках, которые, как и родильные камеры, слегка покачиваются  в  такт
человеческому сердцебиению  и  отдаленному  голосу,  тому  самому  голосу,
который  разговаривал  с  ними  еще  в   родильной   камере,   мягкому   и
убедительному. Временами голос поет им. Временами просто говорит.
     Придет время и когда-нибудь он  даст  им  инструкции.  Этот  голос  -
ленточная структура. До сих пор все в подсознании, в  недрах  психики.  Но
даже в на этом  уровне  хорошее  поведение  вознаграждается.  Когда-нибудь
голос заговорит с осуждением, но на этой  стадии  нет  никаких  нарушений,
разве что беты доставляют незначительное беспокойство.
     Группа СХОЗ-789Х: тревога, тревога
     СХОЗ-789Х - в  беде.  Экспериментальный  генотип  неудачен,  и  после
совещания обслуживающего персонала  техник  отключает  жизнеобеспечение  и
передает СХОЗ-789Х для вскрытия.
     Эйзи-техники вычищают камеру, снова и снова промывают ее,  и  старший
техник начинает покрывать ее биоплазмой.
     В нее будет помещен  другой  обитатель,  как  только  покрытие  будет
готово. Но не раньше, чем станут известны результаты вскрытия.
     Между тем в вынашивающую камеру поместят клетку СЕЛЬХОЗ-894  мужского
пола, того же вида. Это  не  первая  неудача.  Адаптационная  настройка  -
сложный процесс, и неудачи случались достаточно часто.  Но  СЕЛЬХОЗ-894  -
другая особь с соответствующими отличиями: существовала  вероятность,  что
этот вариант сработает. Даже в случае неудачи можно будет  сделать  ценные
сравнения.
     Переустройства ландшафта и изменения  атмосферы  недостаточно,  чтобы
объявить мир подходящим для жизни человека. Миллионы  лет  приспособления,
которые связали все виды жизни на Земле в сложную  экосистему,  -  слишком
долгий срок для Сайтиин.
     Резьюн заменяет и время, и естественный отбор.  Как  и  природа,  она
теряет отдельные существа, но селекция ускоряется и  управляется  разумом.
Некоторые высказывают мнение,  что  выведение  декоративных  и  фактически
бесполезных видов при подчеркивании одних черт и подавлении других  весьма
важно, поскольку придает земной жизни необходимое разнообразие.
     Однако Резьюн не теряет информацию. Она строит ковчеги  для  дальнего
космоса, простые жестяные банки,  вращающиеся  около  определенных  звезд,
недорогие в изготовлении, корабли без  двигателей,  емкости  для  хранения
генетического материала, размещенные  в  различных  местах,  защищенные  и
экранированные от космического  излучения.  Они  содержат  непосредственно
образцы генотипов, а также их  цифровой  код  и  код  записи,  позволяющие
разумному существу (достаточно развитому, чтобы  догадаться  о  назначении
этих ящиков) прочитать эти коды.
     Для  человечества  оказалось  достаточно  миллиона  лет,   чтобы   от
примитивных предков развиться в разумные существа, совершающие космическое
путешествия. И через миллион лет, благодаря  этим  подвигам,  человечество
сохранит генетические записи своего  прошлого  и  прошлого  каждого  вида,
который проходил через лаборатории Резьюн, наше собственное  наследство  и
генетические  наследства  каждого  мира,  с  которым   мы   соприкасались,
защищенные от случайностей и влияния времени...
     В ковчегах  законсервированы  и  такие  фрагментарные  коды,  которые
удалось извлечь из человеческих останков тысячелетней давности, из  земных
генофондов, предвосхищавших развитие генобанков  двадцатого  столетия,  из
последних перед смешением рас генофондов материнского  мира,  а  также  из
останков людей и животных, сохранившихся в веках  в  мерзлоте  или  других
обстоятельствах, при которых осталась неразрушенной  внутренняя  структура
клеток.
     Представьте себе, какие разительные перемены могли бы произойти, если
бы в подобных ковчегах сохранилась генетическая информация о геологическом
прошлом.   Земля,   до   сих   пор   являющаяся   уникальным    свидетелем
катастрофического исчезновения высших форм жизни,  могла  бы,  посредством
подобных хранилищ, восстановить богатство всех  существующих  эволюционных
линий и разрешить загадку своего прошлого...
     Резьюн никогда не пренебрегала генетическим отбором. Она  следила  за
сохранением  различных  вариантов  в  разнообразии,  беспрецедентном   для
истории человеческого рода, и, хотя работала таким образом на эволюционные
изменения, сохраняла все возможные отклонения...


     Время перестало существовать. Только  прокручивалась  лента,  большей
частью безмятежно, иногда вызывая тревогу. Временами  накатывало  небытие,
но, в основном, состояние не менялось - даже  сейчас,  когда  Грант  почти
пришел в себя.
     - Ну, давай, к тебе пришли, - раздался чей-то голос, и влажная  ткань
коснулась его лица. Обтирание с лица нежно перешло ниже, на шею  и  грудь,
пахло одеколоном. - Просыпайся.
     Он приоткрыл глаза. Пока шло обтирание, он иногда глядел  в  потолок,
мечтая, чтобы его освободили от ремней, но это  была  слабая  надежда.  Он
хотел, чтобы ему снова дали ленту, потому, что страх остался позади, и ему
было приятно, пока это длилось.
     Он озяб под потоком воздуха, обдувающим влажную  кожу.  Ему  хотелось
вновь укрыться простыней. Но он не попросил об этом. Он прекратил  попытки
общаться с людьми, которые удерживали его, и они больше не  причиняли  ему
вреда. Это все, что ему было нужно. Он вспомнил, что надо моргнуть. Он  не
видел ничего. Он старался не обращать внимания