оя машина? - спросил я.
   Она вспомнила не сразу - это и неудивительно,  принимая  во  внимание  ее
паническое бегство.
   - По-моему, я не успела проехать и двух миль, как  обнаружила,  что  шина
спускает. Я  свернула...  Наверно,  если  мы  поедем  к  телецентру,  мы  ее
увидим... Но на самом деле я не помню...
   - Ничего, найдем, - сказал я. - Ты не могла убежать далеко.
   И мы в самом деле довольно легко нашли "Форд": он стоял  к  нам  задом  в
каком-то зачуханном переулке.
   Я оставил Даниэль в машине и вышел посмотреть. Пальто и сумочка  пропали,
вместе с "дворниками" и радиоприемником. Самое странное, что сама машина все
еще была на месте. Правда, у нее были спущены две шины, но ключи  торчали  в
зажигании. Я вытащил их, запер дверцы и вернулся к Даниэль,  чтобы  сообщить
ей две новости, одну хорошую, другую плохую.
   - Машина цела, но, если ее оставить здесь, к утру ее "разденут", а  могут
и вообще угнать.
   Даниэль равнодушно кивнула. Мы нашли круглосуточный гараж. Я снова вышел,
а она осталась в машине. Я попросил  их  прислать  аварийку.  "Ага",  лениво
ответили мне, взяв ключи от машины и записав номер  и  местонахождение.  Все
будет  в  порядке.  Они  привезут  машину,  поменяют  шины,  поставят  новые
"дворники". К утру все будет готово.
   Только по дороге на Итон-сквер Даниэль согласилась рассказать подробнее о
человеке, который пытался на нее напасть. И то говорила очень неохотно.
   - Ты думаешь, это был насильник? - напряженно спросила она.
   - Н-ну... по крайней мере, похоже на то.
   Я попытался представить себе этого человека.
   - Во что он был одет? Что это был за капюшон?
   - Я не заметила... - начала  было  Даниэль,  но  обнаружила,  что  помнит
больше, чем думала. - Он был в костюме. В обычном костюме. И в  лакированных
ботинках. Они блестели в свете фонарей, и  я  слышала,  как  они  топают  по
тротуару. Так странно... А капюшон... Это был не  капюшон.  Темная  шляпа  с
опущенными полями и с дырками для глаз и для рта.
   - Жуть какая! - сочувственно сказал я.
   - Наверно, он ждал, когда я выйду из студии... - Ее передернуло.  Как  ты
думаешь, это он проколол мне шины?
   - Две шины одновременно лопнуть не могли. - И что мне теперь делать?
   - Может, обратиться в полицию? - предположил я. - Нет, только не  это!  В
полиции считают, что молодая женщина, которая ночью ездит  по  городу  одна,
сама напрашивается на неприятности. - И все-таки...
   - Ты знаешь, подруга моей подруги, тоже американка, ехала  по  Лондону  и
абсолютно ничего такого не делала, как вдруг ее останавливает полицейский  и
отводит в участок. Ее раздели  и  обыскали!  Можешь  себе  представить?  Они
сказали, что ищут наркотики или бомбы... тогда как раз был разгар  борьбы  с
терроризмом, и им не понравился ее акцент. Ей  пришлось  среди  ночи  будить
своих  знакомых,  которые  могли  бы  подтвердить,  что  она   действительно
возвращалась домой с работы. После этого у нее нервы сделались ни к черту, и
ей пришлось уйти со службы.
   - Не может быть!
   - И тем не менее.
   - Ну, не все же полицейские такие, - мягко заметил я.
   - Мне очень жаль, что я заставила тебя тащиться  в  такую  даль,  сказала
Даниэль. Но по ее голосу не было заметно, что она об этом жалеет.
   - Но в полицию мне обращаться не хотелось, а  иначе  пришлось  бы  будить
Даусона и вызывать кого-нибудь из дома... Я была совершенно не в  себе...  Я
знала, что ты приедешь.
   - Угу.
   Она вздохнула. Голос у нее наконец-то перестал дрожать.
   - Хорошо еще, что кошелек был почти пустой.  Губная  помада,  расческа  и
немного денег. Кредитных карточек там не было. Я никогда не ношу их с  собой
на работу.
   - А ключи?
   - Ой...
   - Ключ от входной двери дома на Итон-сквер?
   - Да... - Даниэль была расстроена. - И  от  задней  двери  студии,  через
которую входят служащие. Надо будет позвонить им утром, когда дневная  смена
придет на работу.
   - Там было что-нибудь с адресом дома на Итон-сквер?
   - Нет, - уверенно сказала Даниэль. - Я вечером убрала  все,  что  было  в
машине, - на самом деле я просто искала предлог отвязаться от тети  Беатрис,
- и поменяла кошелек. При мне не было ни писем, ничего такого.
   - Уже кое-что, - сказал я.
   - Ты такой практичный!
   - Я бы все-таки обратился в полицию, - сказал я ровным тоном.
   - Нет. Ты не женщина, тебе не понять.
   На это отвечать было нечего. Я не  стал  ее  уговаривать.  Я  подъехал  к
особняку на Итон-сквер, как делал уже много раз,  привозя  Даниэль  домой  с
работы. И только остановившись у подъезда, я подумал, что, возможно, человек
в шляпе был вовсе не насильник, а Анри Нантерр.
   Верилось  в  это  с  трудом,  но,  принимая  во  внимание   сопутствующие
обстоятельства, над этим стоило поразмыслить. Если это было частью  кампании
по организации неприятных сюрпризов и несчастных случаев, то мы об этом  еще
услышим. И о лошадях  тоже.  Террор  не  имеет  смысла,  если  террорист  не
похвалится содеянным.
   Даниэль никогда прежде не видела Анри Нантерра и не могла его узнать.
   Но и он не мог появиться в Чизике, если не знал, что она в Англии. Он мог
вообще не подозревать о ее существовании.
   - Что-то ты вдруг замолчал, - сказала Даниэль. Голос у  нее  был  уже  не
испуганный, а сонный. - О чем ты думаешь?
   Я посмотрел на ее смягчившееся лицо. Следы  напряжения  сгладились.  Раза
три-четыре, в минуты сильного душевного  подъема,  нам  случалось  угадывать
мысли друг друга - такое бывает между  людьми,  которые  хорошо  друг  друга
знают. Но это случалось редко, а в последнее время и вовсе прекратилось.
   Сейчас я был рад, что она не может знать, о чем  я  думаю.  Вряд  ли  мои
мысли ее бы успокоили.
   - Пусть завтра вечером Томас отвезет тебя на работу, - сказал я. В  Девон
он все равно не едет. А с работы я тебя заберу.
   - Но ведь ты будешь в Девоне, на скачках.
   - Я поеду туда и обратно поездом. К девяти буду на Итон-сквер.
   - Ну, тогда ладно... Спасибо.
   Я поставил машину там, где обычно стоял ее "Форд",  достал  из  багажника
сумку и вместе с Даниэль, которая куталась в плед, точно  в  огромную  шаль,
поднялся на крыльцо особняка.
   - Надеюсь, у тебя есть ключ? - спросила она, зевая. - А то будем ломиться
в дом, как цыгане...
   - Да, есть. Даусон мне одолжил.
   - Это хорошо... Ой, я прямо на ходу засыпаю!
   Мы вошли в дом и тихо поднялись по лестнице. Когда  мы  очутились  на  ее
этаже, я обнял ее прямо поверх пледа и снова прижал к себе. Но на  этот  раз
она не прижалась ко мне в ответ, и когда я  наклонился  поцеловать  ее,  она
подставила щеку, а не губы.
   - Спокойной ночи, - сказал я. - Ты как, в порядке?
   - Да... - Она избегала моего взгляда. - Я тебе действительно благодарна.
   - Ты мне ничем не обязана, - сказал я.
   - Но...
   Она удивленно посмотрела мне в глаза.  Потом  сбросила  с  плеч  плед,  в
который куталась, точно защищаясь от меня, обняла меня за шею и поцеловала.
   Это хоть отчасти напоминало былые времена, хотя  поцелуй  пришелся  не  в
губы, а куда-то в подбородок.
   - Спокойной ночи! - сказала и ушла по коридору не  оборачиваясь.  Я  взял
свою сумку и плед и пошел  наверх,  чувствуя  себя  значительно  лучше,  чем
накануне. Отворяя дверь "бамбуковой" комнаты,  я  почти  ожидал  увидеть  на
кровати храпящую Беатрис. Но постель была свободна, и я на  целых  два  часа
погрузятся в мир сновидений.

Глава 9

   На следующее утро, примерно в  четверть  восьмого,  я  постучал  в  дверь
комнаты Литси на первом этаже. Сонный голос спросил:
   - Кто там?
   - Кит.
   Пауза, потом:
   - Ну, входите.
   В комнате было темно. Литси  приподнялся  на  локте  и  включил  лампу  у
кровати. Свет озарил просторную комнату,  отделанную  дубовыми  панелями,  с
огромной кроватью, парчовыми занавесками и портретами предков на стенах.  "В
самый раз для Литси", - подумал я.
   - А я думал, вас нет, - сказал Литси, протирая  глаза.  -  Какой  сегодня
день?
   - Вторник. Я приехал ночью, в пятом часу. Собственно, из-за этого я к вам
и пришел.
   Слушая мой рассказ, Литси постепенно поднимался и наконец сел прямо.
   - Вы в самом деле думаете,  что  это  Нантерр?  -  спросил  он,  когда  я
закончил. - Если да, то, возможно, он хотел только поймать и напугать  ее...
сказать ей, что будет, если ее дядя не уступит. Наверно, этот человек -  кто
бы он ни был - не ожидал, что она  побежит  так  быстро.  Даниэль  ходит  на
работу в кроссовках... и к тому же она  в  хорошей  форме.  Может  быть,  он
просто не сумел ее догнать.
   - Ну, если он хочет нам что-то сообщить, он еще объявится.
   - Да. И насчет лошадей тоже.
   - Если это действительно он, то у него не все дома, - сказал Литси.
   - Во всяком случае, - сказал я, - я счел нужным вас предупредить.
   Я рассказал ему и о том, что у Даниэль пропала сумочка.
   - Если это был обычный вор, тогда еще ничего: он не знает адреса; но если
это был Нантерр, то теперь у него есть ключ от входной двери особняка.
   Наверно, стоит сказать об этом принцессе и попросить поменять замок,  как
вы думаете? Я сейчас еду в Девон, у меня там  несколько  заездов.  К  вечеру
вернусь сюда. Я заберу Даниэль с работы, но, если я вдруг опоздаю на поезд и
не приеду, не могли бы вы привезти ее домой? Если нужна машина, можете взять
мою.
   - Вы все-таки постарайтесь не опоздать на поезд.
   - Конечно, но...
   Он приподнял и опустил брови.
   - Ну, давайте ключи.
   Я отдал ему ключи от машины.
   - И попробуйте узнать, не говорила  ли  Даниэль  тете  Беатрис,  где  она
работает и во сколько уходит с работы.
   Литси недоумевающе поморгал.
   - У Анри Нантерра в этом доме есть шпион, - напомнил я.
   - Ладно, идите. Ни пуха, ни пера!
   Я улыбнулся, вышел и поехал на вокзал. Глупо, конечно,  доверять  Даниэль
Литси, но она нуждается в защите, а одна поездка в моем "мерседесе", который
будет вести Литси, ничего не решит.
   Несмотря на высокие скорости и  постоянный  риск  падения,  жокеистиплеры
гибнут сравнительно редко - мытье окон, к примеру, куда опаснее. И  все-таки
бывают дни, когда  тебя  с  ипподрома  увозят  в  госпиталь,  и  всегда  это
случается в самый неподходящий момент. Нельзя сказать, чтобы в  тот  день  в
Ньютон-Абботе я ездил с особой осторожностью, но все же и не с той отчаянной
отвагой, что в последние две недели.
   Может быть, в конце концов Даниэль вернется ко мне, а может быть, и  нет;
но, во всяком случае, у меня будет больше шансов, если я буду рядом с ней, а
не в больнице за две сотни миль от Лондона.
   На ипподроме со мной весь день только и говорили, что об убийстве Каскада
и Котопакси. Я прочел заметки об этом на спортивных  страницах  двух  газет,
пока ехал в поезде, а в раздевалке увидел еще две.  Во  всех  этих  заметках
было больше эмоций и домыслов, чем конкретных фактов. Все, с кем я  говорил,
забрасывали меня  любопытными  и  сочувственными  вопросами.  Но  я  не  мог
сообщить им ничего нового. Да, я  своими  глазами  видел  убитых  лошадей  в
денниках. Да, конечно, принцесса была очень расстроена. Да, я  надеюсь,  что
буду участвовать в Большом национальном на другой лошади.
   Судя по тому, что Дасти был мрачнее тучи, к нему  приставали  с  теми  же
расспросами. Когда одна из лошадей принцессы выиграла, он слегка смягчился.
   Наша победа была встречена аплодисментами и  восторженными  криками,  что
говорило о популярности принцессы. Директор ипподрома и председатель  совета
директоров пригласили меня в директорский кабинет - на этот  раз  не  затем,
чтобы устроить мне выволочку, а затем, чтобы выразить сочувствие и попросить
передать их соболезнования  принцессе  и  Уайкему.  Меня  грубовато-дружески
похлопали по плечу и налили шампанского. Мейнарда Аллардека на горизонте  не
наблюдалось.
   Я успел на лондонский поезд, пообедал сандвичем в вокзальном буфете  и  к
девяти вернулся на Итон-сквер.  Меня  впустил  Даусон:  замок  действительно
поменяли. Я отправился в гостиную. Там сидели  принцесса,  Литси  и  Беатрис
Бэнт. Все трое напряженно молчали, словно были накрыты вакуумными  колпаками
и не могли слышать друг друга.
   - Добрый вечер! - сказал я. Мой голос показался неуместно громким.
   Беатрис Бэнт подскочила: она сидела спиной к двери и  не  видела,  как  я
вошел. Лицо принцессы просветлело. Литси  тоже  ожил,  словно  по  мановению
волшебной палочки.
   - Вы вернулись! - воскликнул он. - И на том спасибо!
   - Что случилось? - спросил я. Но отвечать никто не торопился.
   - С Даниэль все в порядке?
   Принцесса несколько удивилась.
   - Да, конечно! Томас отвез ее на работу...
   Она сидела на диване выпрямившись, высоко держа голову, вся  напряженная,
точно приготовилась к обороне.
   - Присаживайтесь, - она похлопала по дивану рядом с собой. -  Расскажите,
как там мои лошадки.
   Я знал, что это было ее единственным убежищем  от  жизненных  невзгод:  в
самые тяжелые моменты она всегда говорила о своих лошадях, цепляясь за  них,
точно за единственную надежную опору в рушащемся мире.
   Я сел рядом с ней и принялся добросовестно подыгрывать.
   - Бернина была в самой лучшей форме  и  выиграла  барьерную  скачку.  Ей,
похоже, нравится в Девоне - она там уже в третий раз выигрывает.
   - Расскажите,  как  она  скакала?  -  сказала  принцесса.  Она  выглядела
довольной и в то же  время  по-прежнему  какой-то  растерянной.  Я  подробно
рассказал ей о скачке, но выражение ее лица так и не изменилось. Я покосился
на Литси и увидел, что он слушает с  таким  же  рассеянным  видом.  Беатрис,
похоже, вовсе не слушала.
   Я передал принцессе соболезнования директоров и рассказал,  как  довольна
была публика тем, что ее лошадь выиграла.
   - Они так добры... - пробормотала принцесса.
   - Так что все-таки случилось? - снова спросил я. И Литси наконец ответил:
   - Анри Нантерр звонил. Час назад. Он хотел поговорить с Роланом, но Ролан
отказался, и тогда он спросил меня. По имени.
   Я вскинул брови.
   - Он сказал, что я - один из тех троих, которые должны теперь подписывать
все деловые документы вместе с Роланом. Он сказал, что  двое  других  -  это
Даниэль и принцесса. Его нотариус это вспомнил.
   Я нахмурился.
   - Он мог вспомнить это только в том случае, если кто-то сообщил ему  ваши
имена. Услышал и вспомнил.
   Литси кивнул.
   -  Нантерр  сказал,  что  его  нотариус  забыл  в  гостиной  Ролана  свой
"дипломат". И что в "дипломате" лежит бланк контракта со свободными  местами
для подписей сторон и свидетелей. Он говорит, что мы,  все  четверо,  должны
подписать этот контракт в присутствии его нотариуса, в том месте, которое он
укажет. Сказал, что будет звонить нам  каждое  утро,  пока  все  четверо  не
согласятся.
   - А в противном случае?.. - спросил я.
   - Он заметил, - продолжал Литси ровным тоном, -  что  будет  очень  жаль,
если принцесса  так  по-глупому  потеряет  еще  нескольких  лошадей,  и  что
девушкам опасно ходить по ночам одним. Еще он  сказал,  -  Литси  насмешливо
вскинул бровь, - что принцы тоже не застрахованы от несчастных случаев и что
некоему жокею стоит убраться из этого дома и не лезть не в свое  дело,  если
он, жокей, хочет остаться целым и невредимым.
   - Так и сказал? - с интересом спросил я.
   Литси покачал головой.
   - Он говорил по-французски.
   -  Мы  спрашивали  у  Беатрис,  -  сказала   принцесса   с   подчеркнутой
вежливостью, - не разговаривала ли она с  Анри  Нантерром  с  тех  пор,  как
приехала сюда в воскресенье, но она говорит, что понятия не имеет, где он.
   Я  посмотрел  на  Беатрис.  Та  ответила  мне  враждебным  и  решительным
взглядом.  На  самом  деле  совершенно  не  обязательно  знать,  где  именно
находится человек, чтобы позвонить  ему  по  телефону,  но  вряд  ли  стоило
заставлять Беатрис переходить от уклончивости к откровенной лжи. Ее  дерзкий
взгляд убедил меня в том, что солгать она не постесняется.
   Принцесса сказала, что ее муж хотел поговорить со мной, когда я  вернусь,
и предложила сходить к нему сейчас. Я встал и вышел, чувствуя, как все  трое
снова напряглись и застыли в своих вакуумных колпаках. Я поднялся  наверх  и
постучал в дверь де Бреску.
   Он пригласил меня входить и садиться и с искусно  изображаемым  интересом
спросил о том, как прошел  день.  Я  ответил,  что  Бернина  выиграла.  "Это
хорошо", - машинально сказал он, явно  соображая,  что  говорить  дальше.  Я
заметил, что сегодня он выглядел уже не таким хрупким, как в пятницу  или  в
субботу, но зато и не таким решительным.
   - Мне потребуется время на то, чтобы организовать свой уход на пенсию,  -
сказал он. - А как только я предприму какие-либо шаги  в  этом  направлении,
Анри Нантерр об этом узнает. Джеральд Грининг полагает, что,  когда  Нантерр
узнает о моих намерениях, он потребует отменить мое решение и снова пустит в
ход угрозы и насильственные  действия...  -  Де  Бреску  помолчал.  -  Литси
рассказал вам о звонке Нантерра?
   - Да, месье.
   - Лошади...  Даниэль...  моя  жена...  Литси...  вы  сами...  Я  не  могу
подставить вас всех  под  удар.  Джеральд  Грининг  советует  мне  подписать
контракт, а потом, как только Нантерр получит лицензию, продать  свой  пакет
акций. Нантерр должен согласиться. Я поставлю такое условие перед  тем,  как
подписать контракт. И все поймут, что я продал свои акции из-за оружия.  Так
мне удастся хотя бы отчасти спасти  свою  репутацию...  -  Его  губы  горько
скривились. - Этот контракт внушает мне величайшее отвращение, но иного пути
я не вижу.
   Он умолк, но в этом молчании чувствовался невысказанный вопрос, и, выждав
некоторое время, я на него ответил:
   - Не подписывайте, месье.
   Он задумчиво посмотрел на меня, и на его лице впервые появился  намек  на
улыбку.
   - Литси предупреждал, что вы так скажете.
   - В самом деле? А что сказал сам Литси?
   - А вы как думаете?
   - "Не подписывайте".
   - Вы и Литси... - На его губах опять промелькнула улыбка. - Такие  разные
- и такие похожие! Он про вас сказал, что вы "крепкий орешек и  с  головой".
Это он сказал, а не я! И еще попросил дать вам с ним  время  придумать,  как
избавиться от Нантерра  раз  и  навсегда.  Он  просил  меня  не  подписывать
контракт, пока вы оба не сдадитесь и не признаете своего поражения.
   - И вы... вы согласились?
   - Ну, если вы сами того хотите, я соглашусь.
   Я подумал, что нападение - лучшая защита. Подумал о лошадях, о принцессе,
о Даниэль... Отступать было некуда.
   - Да, - сказал я.
   - Очень хорошо... Впрочем, надеюсь, ничего страшного больше не  случится.
Я сказал, что мы сделаем все возможное, чтобы это предотвратить, и  спросил,
не хочет ли он нанять человека, который  будет  охранять  дом  в  отсутствие
Джона Гренди.
   - Охранять дом? - нахмурился де Бреску.
   - Нет, месье, не ваши комнаты. Он будет просто находиться в доме. Вы  его
даже видеть не будете. Но он даст вам рацию, чтобы вы в случае  нужды  могли
его  позвать.  И,  пожалуй,  стоит  еще  поставить  телефон  с  записывающим
устройством.
   Он приподнял исхудалую руку и снова уронил ее на подлокотник.
   - Делайте что сочтете нужным, - сказал он. Потом улыбнулся, почти  лукаво
- это был первый проблеск более светлой стороны его  личности,  который  мне
довелось увидеть, - и спросил:
   - Ну что, Беатрис еще не выжила вас из "бамбуковой" комнаты?
   - Нет, месье, - я тоже улыбнулся.
   - Сегодня утром она явилась ко мне и потребовала, чтобы я вас выселил,  -
сказал он, продолжая улыбаться. - Она требовала также, чтобы  я  предоставил
Нантерру управлять предприятием как он сочтет нужным, но я так и  не  понял,
чего она хочет больше: она то и дело перескакивала с одной темы на другую. -
Он помолчал. - Если вам удастся переупрямить  мою  сестру,  с  Нантерром  вы
справитесь легче легкого!
   На  следующее  утро  я  отправился  покупать   телефон   с   записывающим
устройством. Кроме того, в доме появился  охранник,  который,  впрочем,