был
совсем не похож на охранника: это был шустрый парнишка лет двадцати, который
чуть ли не с колыбели занимался карате.
   Беатрис, разумеется, не одобряла как саму идею нанять  охранника,  так  и
этого парнишку лично, особенно после того, как он едва не сшиб ее с  ног  на
лестнице, доказывая, что  может  добежать  с  цокольного  этажа  в  мансарду
быстрее лифта.
   Он сказал мне, что на этой неделе его зовут Робби. Принцесса произвела на
него неизгладимое  впечатление.  Он  упорно  называл  ее  "ваше  королевское
высочество", над чем она втихомолку добродушно посмеивалась.
   - Вы уверены, что он?.. - осторожно  спросила  принцесса  у  меня,  когда
Робби не мог нас слышать.
   - Ему дали самые лучшие рекомендации, - заверил я. - Его шеф говорит, что
Робби способен выбить у человека пистолет прежде, чем тот успеет выстрелить.
   Полтергейст по имени Робби слегка развеселил принцессу, и она  решительно
объявила, что все мы - и  Беатрис,  разумеется,  тоже  -  непременно  должны
поехать на скачки в Аскот. Ленч в Аскоте уже  заказан,  а  месье  де  Бреску
останется на попечении Робби. Принцессу  охватило  веселье,  которое  иногда
появляется у людей, идущих на риск. И она  сумела  заразить  своим  весельем
Литси и Даниэль. Беатрис угрюмо ныла, что терпеть не может скачек.
   Когда она узнала, что я профессиональный жокей, ее мнение обо  мне  упало
ниже  Марианской  впадины.  Я  слышал,  как  она  с  негодованием   говорила
принцессе:
   - Но это же чернорабочий! Что у вас, нет комнат в мансарде?
   В мансарде была расположена детская, холодная, пыльная и  заброшенная,  с
мебелью в чехлах. Я обнаружил это во время своих ночных  обходов.  На  самом
деле меня могли бы поселить в комнате, расположенной рядом  с  "розовой".  У
нее была общая ванная с "розовой" комнатой,  и  мебель  там  тоже  стояла  в
Чехлах.
   - Беатрис, дорогая, мы же не знали,  что  вы  приедете,  -  напомнила  ей
принцесса. -А он - жених Даниэль.
   - Но, на самом деле...
   Однако Беатрис отправилась на скачки, хотя и  неохотно.  Видимо,  на  том
основании, что, если бы даже ей и удалось прорваться к брату и  довести  его
до изнеможения, подписать контракт он  все  равно  бы  не  смог,  во-первых,
потому, что у него не было бланка (он теперь хранился  в  комнате  Литси  на
случай, если Беатрис возьмет "бамбуковую" комнату приступом), и,  во-вторых,
оставалось еще трое людей, которых тоже  надо  было  убедить.  После  звонка
Нантерра, перед тем как я вернулся из Девона, осторожный  Литси  сказал  ей,
что бланка контракта у нас нет.
   - А где же он? - осведомилась Беатрис.
   - Дорогая моя Беатрис, - сказал ей Литси с самым честным  видом,  понятия
не имею! "Дипломат" нотариуса и сейчас в холле, ждет, когда его заберут,  но
никаких бумаг в нем нет.
   Он рассказал мне об их беседе перед тем, как мы отправились  спать,  и  я
решил отнести бумагу к нему, от греха подальше.
   Беатрис поехала в  Аскот  в  "роллс-ройсе"  принцессы.  Даниэль  и  Литси
отправились со мной.
   Притихшая Даниэль сидела на заднем сиденье. Вчера, когда я вез ее домой с
работы, она всю дорогу молчала и изредка вздрагивала,  хотя  в  машине  было
тепло. Я рассказал ей о звонке Нантерра и о решении ее дяди.  Глаза  Даниэль
расширились от страха, но она сказала только:
   - Пожалуйста, будь осторожен... Будьте осторожны оба...
   В Аскоте Литси взял ее под руку и повел в сторону ложи принцессы,  а  мне
надо было идти, так сказать, на работу. Я смотрел  им  вслед  с  неприкрытой
ревностью.
   Мне предстояло четыре скачки: одна лошадь принцессы,  две  лошади  других
владельцев Уайкема и  одна  -  тренера  из  Ламборна.  Дасти  был  в  дурном
настроении, распорядителем  опять  оказался  Мейнард  Аллардек,  а  помощник
сообщил, что на моем любимом седле полетела  лука.  Вдобавок  стоял  собачий
холод, и в довершение всего я  обнаружил,  что  каким-то  образом  ухитрился
набрать лишний фунт. Вероятно, из-за того вокзального сандвича.
   Первая из лошадей Уайкема была  четырехлетним  жеребцом,  который  раньше
участвовал в гладких скачках. Это было его первое выступление в стипль-чезе.
Я несколько раз тренировал его, но вселить в него храбрость было  выше  моих
сил. Он всю дорогу упрямо сообщал мне, что прыгать ему не нравится, и я  так
и не смог сообщить его владельцам ничего утешительного. Лошадь,  которой  не
нравятся скачки, - это пустая  трата  времени,  денег  и  нервов.  Лучше  ее
продать и купить другую. Я сказал это владельцам как можно тактичнее, но они
покачали головой и ответили, что спросят у Уайкема.
   Второй из скакунов Уайкема тоже пришел в хвосте - на этот  раз  не  из-за
того, что не старался. Это был добросовестный и твердый на ногу конь, но  он
сильно уступал соперникам в резвости.
   В следующей скачке участвовала лошадь принцессы. Я был донельзя мрачен. И
вид смеющейся Даниэль, вышедшей в паддок под руку с Литси, моего  настроения
ничуть не улучшил.
   Принцесса, которая спустилась в паддок раньше их, как только увидела, что
ее лошадь седлают, проследила направление моего взгляда  и  мягко  похлопала
меня поруке.
   - Она сейчас сама не знает, чего хочет, - внятно сказала  она.  Дайте  ей
время разобраться в своих чувствах.
   Я взглянул в голубые глаза принцессы, как всегда, полускрытые  ресницами.
Видимо, она очень остро  почувствовала,  что  я  нуждаюсь  в  совете,  иначе
никогда бы его не дала.
   - Хорошо, - ответил я сквозь зубы. Принцесса коротко кивнула и обернулась
к остальным.
   - А где Беатрис? - спросила она; - Она что, не пришла?
   - Беатрис говорит, что сейчас слишком холодно. Она  осталась  в  ложе,  -
ответил Литси и спросил у меня:
   - Ну что, стоит ли нам ставить на вашу лошадь?
   Коль, жеребец принцессы, бродил  по  паддоку  в  своей  синей  с  золотом
попоне. Ему явно было скучно.  Коль  не  обладал  пламенным  энтузиазмом,  и
ездить на нем было трудно: вырвавшись вперед слишком рано, он терял  интерес
к скачке и замедлял ход. А если промедлить на финишной  прямой  и  не  выйти
вперед во- время, проиграешь скачку и будешь выглядеть  и  чувствовать  себя
полным идиотом.
   - Не надо, - сказал я. Сегодня был неудачный день.
   - Ставьте-ставьте! - неожиданно сказала принцесса.
   - Ну и что же нам делать? - рассмеялся Литси.
   Коль был темно-рыжим с белой проточиной на морде и тремя белыми  чулками.
Как и большая часть лошадей, от которых Уайкем ожидал победы  в  Челтенхеме,
Коль достигнет пика формы не раньше, чем к Национальному охотничьему  призу,
через две недели. Но к Аскоту он должен был быть более или менее готов:  там
дистанция менее сложная. На скачках в Челтенхеме он должен был участвовать в
Золотом кубке, главной скачке дня. Он не был одним из главных фаворитов, как
Котопакси в Большом национальном, но тем не менее у него были реальные шансы
на призовое место.
   - Постарайтесь сделать все возможное, - как обычно, сказала принцесса,  и
я, как обычно, обещал, что постараюсь. Дасти подсадил  меня  в  седло,  и  я
направил Коля к старту легким галопом, пытаясь хоть чуть-чуть разогреть  его
и себя самого. Мрачному жокею и унылой лошади можно вообще  не  выходить  на
старт.
   К тому времени, как мы стартовали, я успел сказать ему, что впереди у нас
серьезная работа  и  что  этим  надо  гордиться.  Эти  увещевания  опять  же
предназначались не только Колю, но и мне самому. И к  третьему  из  двадцати
двух препятствий мы оба действительно ощутили слабый прилив  сил,  обещавший
вырасти в нечто большее.
   Один из главных секретов стипль-чеза состоит в том, чтобы подвести коня к
препятствию так, чтобы он мог взять его, не замедляя скорости. Коль был один
из тех редких коней, которые сами умеют  рассчитывать  расстояние,  так  что
жокею остается  позаботиться  лишь  о  тактике.  Но  зато  Коль  никогда  не
прибавлял скорость, если его не заставлять. Не было в нем спортивного духа.
   Я достаточно часто ездил на нем и нередко выигрывал, так что я знал,  что
ему нужно, и понимал, что под конец мне придется увлечь его  диким  порывом,
который, быть может, сумеет пробудить его флегматичную душу.
   Головой ручаюсь, что с трибун этого заметно не было.  Мне  казалось,  что
Коль еле тащится, но на самом деле скакал он довольно резво.  Большую  часть
трехмильной дистанции мы  прошли  четвертыми  или  пятыми,  а  к  последнему
повороту двое из лидеров устали, и мы оказались третьими.
   Впереди было еще три  препятствия  и  еще  двести  сорок  ярдов  финишной
прямой. Одна из идущих впереди лошадей все еще  была  полна  сил  и  энергии
чтобы выиграть, Колю придется ее обогнать. Жокей другой лошади уже схватился
за хлыст - видимо, почувствовал, что лошадь  начинает  выдыхаться.  Я  самую
малость придержал Коля, чтобы первое из трех препятствий на прямой линии  он
миновал по-прежнему третьим. Препятствие он взял чисто,  следующее  тоже,  а
перед третьим, и последним, мы обошли жокея с хлыстом.
   "Слишком свободно", - подумал я. Коль идеально  брал  препятствия,  когда
впереди  еще  оставалось  два-три  соперника.  Однако  он   взял   последнее
препятствие мощным прыжком. После этого будет не так уж трудно  пробудить  в
нем волю к победе и убедить его, что вот сейчас -  именно  сейчас!  -  самое
время...
   Коль коснулся ногой земли, и внезапно она подломилась. Он ткнулся  мордой
в землю. Я отпустил повод на всю длину, откинулся назад и  отчаянно  стиснул
коленями бока лошади, стараясь не упасть. Каким-то чудом его вторая передняя
нога твердо встала на землю, и, навалившись всем своим полутонным  весом  на
эту хрупкую опору, Коль поднялся и продолжал скакать.
   Я подобрал  повод.  Мы,  конечно,  проиграли.  Но  укротить  боевой  дух,
разбуженный с таким трудом, было не так-то просто. "Скачи, скачи, скотина!
   - говорил я ему. - Пора! Давай, борись! Вперед!  Покажи  мне,  покажи  им
всем, на что ты способен!"
   И Коль, словно поняв каждое слово, вытянул шею и  понесся  вперед  в  том
удивительном финишном рывке, благодаря которому иногда в  последнюю  секунду
одерживаются самые невероятные, невозможные победы.
   И на этот раз мы почти выиграли - почти... Коль сумел отыграть потерянные
ярды. Я гнал его почти так же, как Каскада, но без той ярости, что тогда. Мы
поравнялись с крупом лидера, с седлом, с шеей... Еще бы три скачка! Но  мимо
уже промелькнул финишный столб.
   Принцесса сказала, что спустится туда, где расседлывают лошадей, только в
том случае, если мы выиграем, а то из ее ложи очень далеко идти.
   А вот Мейнард был уже тут как тут.  Когда  я  соскользнул  на  землю,  он
злобно уставился на меня. Глаза его были полны ненависти. Я не  мог  понять,
зачем он явился сюда. Если бы я так кого-то ненавидел, как он  меня,  я  бы,
наоборот, постарался как можно реже встречаться  с  этим  человеком.  Сам  я
испытывал к Мейнарду отвращение за то, что он промывал мозги своему  родному
сыну, пытаясь заставить его убить человека.
   Дасти накрыл поводящего боками Коля попоной,  подчеркнуто  не  высказывая
своего мнения о результатах скачки,  и  я  пошел  взвешиваться.  Сегодняшнее
уныние никуда не делось и по-прежнему окутывало меня тяжелым облаком.
   В следующей скачке я ехал на лошади тренера  из  Ламборна  и  финишировал
третьим, сильно отстав от лидеров. Я переоделся в уличную  одежду  с  тяжким
чувством, что день прошел впустую.
   Когда я вышел из весовой, по дороге к ложе принцессы меня окликнули.
   Я обернулся и увидел догоняющего меня Бэзила Клатгера.
   - Вы по-прежнему разыскиваете Анри Нантерра? - спросил  он,  поравнявшись
со мной.
   - Разыскиваю.
   Я остановился. Он тоже остановился, но все время переминался  с  ноги  на
ногу, точно стоять ему было неловко.
   - Роквили сегодня здесь - их лошадь участвовала в первом заезде. И с ними
женщина, которая хорошо знает Нантерра. Они говорят, может, вам стоит с  ней
пообщаться.
   - Да, пожалуй. Он взглянул на часы.
   - Я обещал сейчас зайти к ним в бар  для  владельцев  и  тренеров  выпить
рюмочку. Идемте вместе.
   - Спасибо большое, - сказал я.
   Мы пришли в бар, я  взял  рюмку  портвейна  и  подсел  к  Роквилям.  Меня
представили  их  знакомой  -  невысокой   женщине,   типичной   француженке,
одевающейся под сорванца, хотя в ее возрасте это  уже  смотрелось  несколько
неуместно. На мальчишеской рожице появились морщинки,  в  стриженных  ежиком
волосах пробивалась седина. На ней были черные сапоги на высоких каблуках  и
брючный костюм  из  блестящей  черной  кожи,  с  шелковым  платком  на  шее,
повязанным на ковбойский манер.
   Однако говор  у  нее  был  вполне  наш,  за  версту  отдающий  английским
ипподромом.  Ее  представили  мне  как  Мадлен   Дарси,   англичанку,   жену
французского тренера.
   - Анри Нантерр? - с отвращением переспросила она. - Знаю я этого ублюдка!
Еще бы мне его не знать. Мы тренировали его лошадей, а он вдруг ни с того ни
с сего забрал их и отправил к Вийону!

Глава 10

   Говорила она со всей откровенностью задетого  самолюбия,  довольная  тем,
что ей внимает столь обширная аудитория.
   - Он петух, которому непременно надо кукарекать громче всех. Мы его давно
знаем, еще с тех пор, когда лошади принадлежали его отцу, Луи. Это был очень
приятный человек, настоящий джентльмен.
   - Так Анри получил лошадей по наследству? - спросил я.
   - Ну да, конечно. Вместе со всем остальным. Луи был  придурок:  он  свято
верил, что его сыночек не способен сделать ничего плохого. Идиот!
   Этот Анри - жадная скотина, и хам к тому же. Поделом Вийону.
   - Жадная скотина? А в чем это проявляется? - спросил я.
   Она вскинула свои выщипанные бровки.
   -  Мы  купили  годовалую  кобылку  с  хорошей  родословной.  Рассчитывали
выставить ее на скачки от себя, а потом пустить на племя. Анри увидел  ее  в
загоне - он вечно шлялся по конюшням - и сказал, что  хочет  ее  купить.  Мы
ответили, что лошадь не продается, и тогда он пригрозил, что  заберет  своих
лошадей. У него было восемь лошадей, мы не хотели их терять. Мы были  просто
вне себя! Он заставил нас продать кобылку по той же цене, за которую  мы  ее
купили... а мы ее держали уже несколько месяцев!  А  через  пару  недель  он
вечером звонит и говорит, что утром прибудет коневозка за его лошадьми.  Вот
так просто!
   - А что стало с кобылкой? - спросил я.
   Мадлен торжествующе улыбалась.
   - У нее начался костный шпат, и пришлось ее забить, бедняжку.  И  знаете,
что сделал этот ублюдок?
   Она выдержала паузу. Человека четыре, включая меня, нетерпеливо спросили:
   - Что?
   - Это Вийон нам рассказал. Он был в возмущении. Нантерр  сказал,  что  не
доверяет живодерам, что они могут накачать лошадь болеутоляющими, продать  и
нажиться за его счет, и потребовал, чтобы лошадь забили в  его  присутствии.
Это сделали на земле Вийона, и Нантерр смотрел.
   Миссис Роквиль побледнела. К тому же она явно была разочарована.
   - Надо же! А когда мы встречались с ним в Лонгшаме и потом в Ньюбери,  он
произвел такое приятное впечатление!
   -  Наверно,  маркиз  де  Сад  на  ипподроме  тоже  показался  бы   весьма
обаятельным, -  вкрадчиво  заметила  Мадден.  -  На  ипподроме  любой  может
выглядеть джентльменом.
   Наступило продолжительное молчание. Наконец я спросил:
   - Вы ничего не знаете о его предпринимательской деятельности?
   - Предпринимательской деятельности? - Мадден наморщила  нос.  -  Какая-то
там строительная компания "Бреску и Нантерр". Я ничего не знаю о его  делах,
только о его лошадях. Но я бы  с  ним  дела  вести  не  стала.  Как  человек
относится к тренеру своих лошадей, так же он будет вести себя и с партнером.
Честный человек всегда честен. А сквалыга и хам так и останется сквалыгой  и
хамом.
   - А... а вы не знаете, где его можно найти в Англии?
   - На вашем месте я бы не  стала  его  разыскивать.  -  Мадлен  дружелюбно
улыбнулась мне. - От него ничего, кроме неприятностей, не дождешься.
   Я поднялся в ложу принцессы и передал наш разговор Литси и Даниэль.
   - А что такое шпат? - спросил Литси.
   - Костное заболевание, поражающее суставы. Лошадь просто не может ходить.
   - Этот Нантерр - настоящий дикарь! - с отвращением сказала Даниэль.
   Принцесса и Беатрис стояли у выхода на  балкон  и  беседовали  с  высоким
плотным мужчиной с добродушным лицом и очень светлыми глазами.
   - Лорд Вонли, - сказал Литси, увидев, куда направлен мой  взгляд.  Пришел
выразить тете Касилии сожаление по поводу того, что Коль не стал первым.  Вы
с ним незнакомы? Он, кажется, имеет какое-то отношение к издательскому делу.
   - Угу, - сказал я безразличным тоном. -Он владелец газеты "Глашатай".
   - Вот как? - Литси мгновенно сопоставил известные ему факты. - Эта не  та
газета, которая развязала кампанию против... против Бобби?
   - Нет, то было "Знамя".
   - А-а... - Литси был несколько  разочарован.  -  Значит,  он  не  из  тех
газетных баронов, с которыми вы воевали?
   - Из тех, из тех.
   В это время лорд Вонли обернулся в мою сторону.
   - Я вам как-нибудь потом расскажу, - сказал я Литси.
   Лорд Вонли, как всегда, колебался, не  зная,  стоит  ли  протягивать  мне
руку. Но он ведь не мог не знать, что  я  здесь  буду:  ему  было  прекрасно
известно, что после скачек я всегда захожу в ложу к  принцессе.  Наконец  он
набрался смелости.
   - Великолепная скачка. Кит, - выдавил он. - Жаль, что вам не повезло...
   - Бывает, - сказал я.
   - Ну, будем надеяться, что на Золотом кубке вам повезет больше.
   - Это было бы хорошо.
   - Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
   Литси  страшно  удивился  -  я  заметил  это  краем  глаза,   но   ничего
удивительного в этом не было: лорд Вонли задавал мне этот вопрос при  каждой
встрече. Обычно я отвечал:  "Спасибо,  нет",  но  на  этот  раз  решил,  что
закинуть удочку не повредит. В конце концов, если не спрашивать, так  ничего
и не узнаешь.
   - На самом деле, нет, - сказал я, - разве что... Имя  Анри  Нантерра  вам
ничего не говорит?
   Он задумался. Все выжидающе смотрели на  него:  принцесса  -  с  внезапно
пробудившимся интересом, Литси и Даниэль - просто с любопытством, Беатрис  -
с тревогой. Лорд Вонли оглядел всех нас, застывших в ожидании, нахмурился  и
наконец ответил на вопрос вопросом:
   - А кто это такой?
   - Деловой партнер моего мужа, - сказала принцесса. - Дорогой лорд  Вонли,
вы о нем ничего не слышали?
   Лорд Вонли озадаченно покачал своей большой головой.
   - Не припоминаю...
   - А не могли бы вы... э-э... узнать, нет ли в "Глашатае" досье на него? -
спросил я.
   Он безропотно улыбнулся и кивнул.
   - Напишите имя, - сказал он. - Печатными буквами.
   Я достал из кармана ручку и блокнотик, написал имя  Нантерра  и  название
строительной компании печатными буквами, как просил лорд Вонли.
   - Он француз, - сказал я. - Держит лошадей. О нем  могли  писать  либо  в
колонке спортивных новостей, либо в новостях бизнеса.  А  может  быть,  и  в
колонке сплетен.
   - Вы хотите узнать что-то конкретно? - спросил лорд Вонли все  с  той  же
улыбкой.
   - Сейчас он в Англии. Идеально было бы выяснить, где он остановился.
   Беатрис открыла было рот - и решительно захлопнула его. "Она  знает,  как
его найти, - подумал я. - Это точно". Быть может, мы сумеем  воспользоваться
этим, когда составим план.
   Лорд Вонли сунул листок с именем во внутренний  карман  и  пообещал,  что
сегодня  же  запустит  имя  Нантерра  в  компьютер  и  посмотрит,   нет   ли
каких-нибудь материалов по нему, если принцессе это действительно нужно.
   - Очень! - с чувством сказала она.
   - Любая мелочь может пригодиться, - сказал я.
   - Хорошо.
   Лорд Вонли поцеловал руку принцессе, простился со всеми остальными  и  на
прощание спросил у меня:
   - Что, вы снова отправились в крестовый поход?
   - Боюсь, что да.
   - Ну, тогда да поможет бог этому вашему Нантерру!
   - Что он имел в виду? - осведомилась Беатрис, когда лорд Вонли вышел.
   Принцесса мягко ответила, что эт