ости,  что
можно достичь своей цели, убивая невинных.
   Я очнулся от своих мыслей.
   - Покажите мне, где стоят все лошади принцессы, - попросил я  Уайкема.  И
мы вместе снова вышли на улицу и пошли в обход конюшен.
   Денники Каскада и Котопакси  по-прежнему  оставались  пустыми,  и  других
лошадей принцессы в первом дворе не было. Во втором  стоял  только  Коль.  В
следующем - Хиллсборо и Бернина, и там же,  в  глубине  конюшни,  в  угловом
деннике стоял Кинли.
   Примерно треть обитателей конюшни сейчас тренировались на Холмах.
   Когда мы выходили  из  двора  Кинли,  они  как  раз  возвращались,  цокая
копытами.
   Вся конюшня наполнилась шумом и движением, конюхи спешивались и  заводили
лошадей в денники, чистили  своих  подопечных,  выгребали  навоз,  наполняли
поилки, набивали кормушки сеном, клали седла  рядом  с  денниками,  запирали
двери и уходили завтракать. Мы с Уайкемом пробирались через сутолоку.
   Я увидел всех старых друзей у них дома: Норт-Фейс, Даулагири,  Айсберг  и
Ледник, и молодой  Геликон,  четырехлетний  конь,  который  сегодня  вечером
отправлялся в Сандаун. Уайкем помнил по имени не больше  половины  и  каждый
раз выжидал, когда я сам назову тех, кого он забыл.  Однако  он  до  мелочей
помнил карьеру каждого и все подробности  биографии:  они  были  так  близки
Уайкему, что ему не требовалось ярлычков с именами. А  его  секретарь  давно
научился угадывать, кого именно Уайкем имеет в виду, когда обсуждает  списки
тех, кого надо послать на скачки.
   Абсайль стоял в последнем дворе. Мы открыли верхнюю половинку его  двери.
Абсайль вышел на свет и выставил голову наружу,  выяснить,  в  чем  дело.  Я
погладил его серую морду, придвинулся лицом и подышал ему в ноздри.
   Он пару раз потерся носом о мою щеку и поднял голову -  поздоровались,  и
будет.
   Уайкем  не  обратил  на  это  особого  внимания.  Он  и   сам   временами
разговаривал так с лошадьми - с теми, с которыми можно так разговаривать.  С
некоторыми не стоит: не успеешь оглянуться, как тебе нос откусят.
   Уайкем угостил Абсайля морковкой, которую достал из глубокого кармана,  и
снова затворил дверь.
   Он хлопнул ладонью по двери следующего денника.
   - Обычно тут стоит Кинли. Сейчас тут никого нет. Не нравится мне  держать
его в угловом - там темно, и он скучает.
   - Надеюсь, это ненадолго, - утешил его я и предложит  сходить  посмотреть
на эти "бонбы".
   Уайкем уже видел их и показал мне. Как я и думал, это  оказались  остатки
квадратных  картонных  коробочек,  дюйма  четыре  в  ширину.  Верхние  части
сгорели. Обе коробочки были одинаковые, на обугленных стенках еще  виднелись
яркие красно-желтые языки пламени, и на той, которая валялась  под  бороной,
надпись крупными разноцветными буквами: "Золотая бомба".
   - Пожалуй, стоит оставить их здесь, для полиции, - сказал я.
   Уайкем согласился, но заметил,  что  петарды  только  еще  больше  убедят
полицию, что это мальчишки хулиганят.
   Мы вернулись в дом. Уайкем позвонил в полицию. Они пообещали приехать.  Я
позвонил Даусону и попросил передать принцессе, что я у Уайкема  и  поеду  в
Сандаун прямо отсюда.
   Мы  с  Уайкемом  позавтракали  и  отправились  на  Холмы  в  его  пикапе,
посмотреть, как тренируют вторую партию лошадей. И тут он меня удивил.  Стоя
на ветру, под высоким куполом холодного неба, он вдруг ни с того ни  с  сего
сообщит, что подумывает снова нанять помощника. Я знал, что раньше он  время
от времени нанимал помощников, но они у него подолгу не  задерживались.  При
мне Уайкем всегда обходился сам.
   - В самом деле? -  удивился  я.  -  А  я  думал,  вы  терпеть  не  можете
помощников...
   - Да, конечно, -  вздохнул  Уайкем.  -  Они  страшно  бестолковые.  Но  я
старею... Надо найти человека, который устроит принцессу. И  чтобы  ты  тоже
мог с ним сойтись. Так что, если что-нибудь придумаешь на этот счет, дай мне
знать. Я нынешних людей плохо знаю.
   - Ладно, - сказал я, хотя мне это было не по душе.  Уайкем,  несмотря  на
все его странности, был незаменим. - Но  вы  ведь  не  собираетесь  уйти  на
покой?
   - Нет, что ты! Ни за что. Я хотел бы так  и  умереть  здесь,  на  Холмах,
глядя на скачущих лошадей... - Он внезапно расхохотался, и в глазах  у  него
вспыхнула былая мощь, которая  некогда,  еще  не  так  давно,  полыхала  там
постоянно, во времена, когда он был титаном. - Я прожил замечательную жизнь,
знаешь ли. Одну из лучших, какие можно придумать.
   - Вы только держитесь, - сказал я.
   Он кивнул.
   - Может быть, на тот год мы выиграем Большой национальный, - сказал он.
   Четыре лошади Уайкема участвовали в первых трех и в пятом заезде.
   Принцессу я увидел только тогда, когда  она  спустилась  в  паддок  перед
скачкой Геликона, третьей по счету.
   С ней были и Беатрис, и Литси, и Даниэль. Даниэль обменялась со мной лишь
коротким приветствием, а  потом  тщательно  игнорировала  меня,  внимательно
разглядывая кружащих по паддоку лошадей. И все-таки она еще здесь,  она  еще
пытается смириться с моей работой... Это уже кое-что.
   - Доброе утро, - сказала принцесса, когда я поклонился ей.
   - Даусон сообщил, что Уайкем звонил рано утром... Что, опять?
   На лице принцессы отражалось беспокойство. Когда она  увидела  мое  лицо,
беспокойство сменилось страхом.
   Она отошла немного в сторону, и я последовал за ней.
   - Опять?! - спросила она, не в силах поверить этому. - Кто?!
   - Только один, - ответил я. - Коль.
   Она опустила ресницы, скрывая свое потрясение.
   - Так же, как... как в прошлый раз?
   - Да.
   - Бедная моя лошадка!
   - Мне очень жаль...
   - Мужу я говорить не буду, - сказала она. - И им тоже. И вы,  пожалуйста,
никому не говорите, Кит.
   - Все равно это будет в газетах, либо завтра, либо в понедельник,  сказал
я. - И, боюсь, еще хуже, чем в прошлый раз.
   - Ох!
   Эта перспектива потрясла ее, пожалуй, не меньше, чем сама смерть Коля.
   - Нет, я не стану содействовать тому, кто давит на моего мужа! решительно
сказала она. - Он не может подписать этот проклятый контракт!
   Знаете, если  он  это  сделает,  он  просто  погибнет!  Он  не  переживет
бесчестья.
   Он захочет умереть...  так  же,  как  все  эти  годы,  несмотря  на  свое
мучительное состояние, он всегда хотел жить. - Она посмотрела мне  в  глаза.
Он... он очень дорог мне. Кит.
   Мне вспомнилось, как моя бабушка говорила о моем задиристом деде:
   "Люблю я этого старого мерзавца, Кит!" А ведь, пожалуй, моего деда любить
было так же трудно, как и инвалида де Бреску...
   То, что принцесса призналась мне в этом, казалось делом почти невозможным
- но все же не настолько невозможным, как до всей этой истории с  Нантерром.
Я понял, что за последние восемь дней наши отношения сильно изменились.
   Спасти его честь, спасти ему жизнь, спасти  их  семью...  Господи,  ну  и
задачка! Ей супермен нужен, а не Кит Филдинг!
   - Не говорите ему про Коля, - еще раз попросила она.
   - Не скажу.
   Она покосилась на Беатрис.
   - Я никому не скажу, - пообещал я. - Но на  ипподроме  все  равно  станет
известно. Дасти и прочие конюхи Уайкема знают и молчать не станут.
   Так что, боюсь, это разойдется.
   Она чуть заметно кивнула  с  несчастным  видом  и  перенесла  внимание  с
Беатрис на Геликона, которого как раз проводили мимо. Несколько  секунд  она
провожала его взглядом.
   - Что вы о нем думаете? - спросила она, машинально включив свой  защитный
механизм. - Чего мне ждать?
   - Он все еще немного горяч, - сказал  я,  -  но,  если  мне  удастся  его
обуздать, у нас будут хорошие шансы.
   - Но не новый Кинли? - спросила она.
   - Пока нет.
   - Вы уж постарайтесь...
   Я, как обычно, ответил, что постараюсь, и мы присоединились к прочим, как
будто только и говорили, что о Геликоне.
   - А Аллардек на тебя опять смотрит, - сказала  Даниэль.  Я  ответил,  что
давно это заметил - он с меня весь день глаз не сводит.
   - И как это тебе на нервы не действует? - спросила Даниэль.
   - Да что вы, какие у него нервы! - усмехнулся Литси.
   - Вы о мистере Аллардеке? - вмешалась Беатрис. - Никак не могу понять, за
что вы его так не любите! Очень приятный джентльмен!
   "Очень приятный джентльмен" неутомимо пялился в мою сторону,  всем  своим
видом демонстрируя, что я "вторгся на его территорию". Мне  снова  сделалось
не по себе. Мозги у него явно не в порядке. "Дурной глаз, - подумал я,  -  и
защититься от него нечем".
   Пришло время садиться в седло, и мы с чересчур горячим Геликоном  выехали
на дорожку. Геликон был конь порывистый и к тому же  нервный  -  короче,  не
подарок.  По  пути  к  старту  я  пытался  заставить  его   хоть   чуть-чуть
расслабиться,  но  проще  было  бы  заставить  расслабиться  моток   колючей
проволоки.
   Принцесса купила его годовичком и возлагала на него большие надежды,  но,
хотя препятствия он брал неплохо, нам с  Уайкемом  пока  так  и  не  удалось
выправить его заскоки.
   Это была барьерная скачка. В ней участвовало около двадцати лошадей, и мы
с Геликоном встали впереди, потому что, если на него  кто-то  наткнется,  он
может  так  напугаться,  что  откажется  скакать.  Однако  мне   все   равно
приходилось держать ухо востро: он мог неожиданно сбросить меня  и  сбежать.
Конечно, он, как обычно, потряс головой и похрапел, протестуя против  такого
насилия, но в конце концов я его урезонил, и скакали мы вполне  прилично.  К
третьему ряду барьеров я уже уверился, что худшее позади  и  скачка  пройдет
сносно.
   Но у Геликона был неудачный день. На четвертом препятствии  шедшая  прямо
перед нами лошадь попала ногой в барьер и рухнула  на  бок,  проехавшись  по
земле. Геликон споткнулся об нее и тоже полетел на землю, сбросив меня.
   Дальнейшего я не видел, но, видимо, эта свалка была из тех, что случается
только в густом тумане на оживленной автостраде. Потом я узнал,  что  в  тот
момент  препятствие  брали  одновременно  еще  пять  лошадей.  Одна  из  них
приземлилась прямехонько на меня. Очень не полезно для здоровья.

Глава 16

   Я лежал на травке и прикидывал, сильно ли мне досталось.
   Я в сознании. Чувствую себя как раздавленный жук, но ноги целы. Я  всегда
больше всего боялся сломать ногу.
   Один из жокеев, тоже угодивших в эту кучу-малу, присел на корточки  возле
меня и спросил, все ли со мной в порядке. Но я пока  не  мог  ему  ответить:
дыхания не хватало.
   - Никак не отдышится, - сказал мой  коллега  кому-то,  кто  стоял  позади
меня. "Ну надо же,  прямо  как  Литси  в  Брэдбери!"  -  подумал  я.  Кто-то
расстегнул мой шлем и снял его, а я даже не мог его поблагодарить.
   Наконец я снова смог дышать. Так  всегда  бывает.  К  тому  времени,  как
подъехала санитарная машина с врачом, я пришел к  утешительному  заключению,
что у меня вообще ничего не сломано  и  пора  вставать  на  ноги.  Встав,  я
обнаружил, что голова у меня кружится и тело в нескольких местах болит, но с
этим надо  было  смириться.  В  целом  можно  было  считать,  что  я  дешево
отделался.
   Одному из жокеев повезло куда меньше. Он лежал пластом, бледный и  тихий.
Санитары первым делом бросились к нему. По  дороге  к  зданию  ипподрома  он
немного пришел в себя и принялся громко стонать. Это тревожило санитаров, но
было отчасти утешительно: раз стонет, значит, живой.
   Когда мы подъехали  к  медпункту  и  санитары  распахнули  заднюю  дверцу
машины, я выбрался первым и увидел жену того жокея, беременную, хорошенькую,
вне себя от тревоги.
   - С Джо все в порядке? - спросила она у меня и тут же  увидела,  как  его
вытаскивают на носилках, и поняла, что с ним далеко  не  все  в  порядке.  Я
увидел, как исказилось и побелело ее лицо... Это была действительно смертная
мука.
   "Вот то же самое произошло и  с  Даниэль",  -  подумал  я.  Вот  что  она
увидела, вот что она чувствовала.
   Я обнял жену Джо за плечи и прижал ее к себе, и сказал,  что  с  Джо  все
будет нормально, честное слово, хотя ни она, ни я не знали, правда ли это.
   Джо внесли в медпункт, дверь за ним закрылась, но через  некоторое  время
вышел сердобольный врач и сказал жене Джо, что его отправят в больницу,  как
только приедет городская машина "скорой помощи".
   - Можете поехать, с ним, если хотите, - сказал он ей, а у меня спросил:
   -Ну а вы собираетесь заходить или как?
   Я вошел, он осмотрел меня и осведомился:
   - Ну-с, что вы от меня скрываете?
   - Ничего.
   - Знаю я вас, жокеев, - сказал он. - Где ни дотронешься, вы морщитесь.
   - Ну тогда ой! - сказал я.
   - Где именно "ой"?
   - В основном в лодыжке.
   Он стянул с меня сапог, и я сказал "ой" еще громче, но, как  я  и  думал,
переломов не оказалось. Доктор прописал мне тугую повязку и покой и добавил,
что в понедельник я могу участвовать в скачках, если смогу ходить и  если  у
меня хватит дури.
   Доктор снова взялся за Джо. В дверь постучали. Одна из сиделок  вышла  на
стук, вернулась и  сказала,  что  меня  спрашивают.  Я  снова  надел  сапог,
пригладил взъерошенные волосы и вышел. Меня ждали Литси и Даниэль.
   Литси обнимал Даниэль за плечи, а у нее был такой вид, словно она мечтала
очутиться за тысячу миль отсюда.
   Я сразу вспомнил, что вид у меня сейчас довольно жалкий,  что  я  заметно
прихрамываю, одежда в пятнах зелени и бриджи на левом бедре порваны.
   Литси оценил мой внешний вид. Я чуть заметно улыбнулся.
   - Грубая реальность!
   - Вижу-вижу... - Литси выглядел задумчивым. - Тетя Касилия  прислала  нас
посмотреть... посмотреть, как вы тут.
   Я подумал, что Даниэль понадобилось немало мужества, чтобы снова решиться
встретиться лицом к лицу с тем, что так потрясло ее тогда, в январе.
   - Пожалуйста, передайте ей, что со мной все в порядке, - сказал я.
   Обращался я к Литси, но смотрел  на  Даниэль.  -  В  понедельник  я  буду
участвовать в скачке.
   - Как же ты будешь скакать? - с ужасом спросила Даниэль.
   - Ну, как "как"? Сяду в седло, суну ноги в стремена, возьму повод...
   - Не валяй дурака! Как ты можешь шутить?.. Нет, не надо, не отвечай.
   Я наперед знаю, что ты скажешь. "Легко" либо "с трудом" - смотря что тебе
покажется забавнее!
   Она внезапно  рассмеялась,  но  смех  был  отчасти  истерический,  и  она
уткнулась лицом в могучее плечо Литси.
   - Я приду в ложу, - сказал я ему, и он кивнул,  но,  когда  они  оба  уже
собрались уйти, дверь медпункта отворилась, и на крыльцо вышла жена Джо.
   - А, Кит! - с облегчением сказала она, увидев, что я  еще  здесь.  Мне  в
туалет надо... у меня все нутро наизнанку выворачивается... мне сказали, что
я могу поехать с Джо в больницу, но, если они приедут, пока меня  не  будет,
его могут увезти без меня... Ты не мог бы подождать тут и сказать им,  чтобы
без меня не уезжали?
   - Ладно, - сказал я.
   Она с трудом  выдавила  "спасибо"  и  почти  бегом  бросилась  в  сторону
туалета. Даниэль смотрела ей вслед большими глазами.
   - Но ведь она же... точь-в-точь как я! А ее муж... он сильно пострадал?
   - Сейчас, пожалуй, наверняка ничего сказать нельзя.
   - Ну как она может выносить все это?!
   - Не знаю, - сказал я. - Правда, не знаю. С точки зрения Джо... и с  моей
тоже... все куда проще.
   - Пойду посмотрю, может, ей помочь  надо,  -  сказала  вдруг  Даниэль  и,
оторвавшись от Литси, направилась велел за женой  Джо  -  Нет,  серьезно,  -
спросил Литси, - как вы можете над этим смеяться?
   - Серьезно? Если серьезно, я не могу смеяться над Джо или над его  женой,
а над собой - почему бы и нет?
   - Но... стоит ли игра свеч?
   - Скажите, если бы вы могли рисовать  так,  как  вам  хочется,  разве  не
смирились бы вы с мелкими неудобствами?
   Он улыбнулся, приподняв брови.
   - Да, пожалуй.
   - Ну вот, и у меня то же самое. Самовыражение.
   Мы находились в тихой  заводи.  Трибуны  бурлили,  готовясь  к  очередной
скачке, а здесь все было спокойно. Прибежал Дасти и с подозрением  уставился
на меня.
   - Я лодыжку растянул, - сказал я ему.  -  Попроси  Джейми  участвовать  в
пятой скачке, я знаю, что он свободен. Но в понедельник я смогу ехать.
   Геликон в порядке?
   Он пару раз резко кивнул и, не тратя лишних слов, убежал.
   - Удивительно, что вы так легко отделались, - сказал Литси. - Со  стороны
это выглядело ужасающе. Тетя Касилия смотрела в бинокль и очень тревожилась,
пока не увидела, как вы встаете. После этого она сказала, что вы готовы идти
на риск и что время от времени такое бывает.
   - Она права, - сказал я.
   Литси, в своем приличном цивильном костюме, окинул взглядом грязные пятна
на куртке цветов принцессы, мои порванные бриджи,  посмотрел,  как  я  стою,
стараясь не опираться на поврежденную ногу...
   - И как вы решаетесь идти на такое,  снова  и  снова?  -  спросил  он  и,
увидев, что я улыбаюсь, добавил:
   - "Легко" или "с трудом", смотря что покажется забавнее.
   Я рассмеялся.
   - Ну, для начала, я этого никогда не жду. Это  всегда  бывает  неприятным
сюрпризом.
   - А когда это все-таки случается?
   -  Думаю  о  чем-нибудь  другом.  Принимаю  кучу  таблеток   аспирина   и
сосредоточиваюсь на том, что надо как можно быстрее снова прийти в форму. Не
люблю я, когда другие жокеи ездят на моих лошадях, вот как  сейчас.  Я  хочу
ездить на них сам. Я их учил, я их знаю, они мои.
   - И вам нравится побеждать.
   - Да, мне нравится побеждать.
   "Скорая  помощь"  приехала  всего  за  несколько  секунд  до  того,   как
возвратились Даниэль с женой Джо. Мы с Литси и Даниэль стояли вместе с женой
Джо и смотрели,  как  его  загружают  в  машину.  Он  все  еще  находился  в
полубессознательном состоянии, все еще стонал, все еще был бледно-сероватого
цвета.
   Медики помогли его жене забраться в  машину  вслед  за  носилками,  и  мы
напоследок еще раз увидели ее лицо,  юное  и  перепуганное.  А  потом  двери
захлопнулись, и машина медленно уехала.
   Литси и Даниэль посмотрели на меня, я посмотрел  на  них...  Сказать  нам
было нечего.
   Литси обнял Даниэль за плечи, они развернулись и пошли прочь. Я  похромал
в весовую, принял душ, переоделся... Еще  одно  падение,  еще  один  обычный
день...
   Когда я вышел из  весовой,  чтобы  идти  в  ложу  принцессы,  дорогу  мне
преградил  Мейнард  Аллардек.  Как  всегда,  одетый  с  иголочки,   истинный
английский  джентльмен,  от  модельной  шляпы  до  пошитых  вручную  туфель.
Шелковый галстук в полосочку, перчатки свиной кожи, а глаза - безумнее,  чем
когда бы то ни было.
   Я остановился. Сердце у меня упало. Перед весовой была крытая веранда, на
которой  мы  сейчас  и  стояли.  Три  широкие  ступени  вели  к  месту,  где
расседлывают  лошадей,   занявших   призовые   места.   Через   газон   вела
асфальтированная дорожка.
   Лошадей, участвовавших в пятой скачке, расседлали и  увели.  Вокруг  было
несколько человек, но не сказать чтобы толпа.
   Мейнард преграждал мне путь к ступенькам, и, чтобы не столкнуться с  ним,
мне нужно было свернуть и обойти его.
   - Ф-филдинг!  -  прошипел  он.  Это  звучало  не  как  обращение,  а  как
проклятие. Уже многие поколения Аллардеков произносили это имя именно так.
   Он  проклинал  моих  предков  и  само  мое  существование,  средневековая
ненависть кипела желчью у него на губах, он  целиком  поддался  безрассудной
злобе.
   Он был выше меня дюйма на четыре и тяжелее фунтов на пятьдесят,  но  зато
на двадцать лет старше и в плохой форме. Если бы не растянутая лодыжка, я бы
легко от него увернулся, но сейчас, стоило мне сделать  шаг  в  сторону,  он
шагнул вместе со мной.
   - Мистер Аллардек, -  сказал  я  ровным  тоном,  -  меня  ждет  принцесса
Касилия.
   Он сделал вид, что не слышит, но, когда я снова шагнул в сторону,  он  не
шевельнулся. Я спокойно прошел мимо, но, когда  я  сделал  еще  два  шага  и
оказался на краю верхней ступени, он сильно толкнул меня в спину.
   Я потерял равновесие, пролетел по ступенькам  и  с  размаху  грянулся  на
асфальтовую дорожку. Я перекатился, ожидая, что Мейнард бросится на меня, но