елка вышла довольно честная.
   Вскоре Литси, зевая, отправился наверх, а я дождался Даниэль и  вышел  ей
навстречу. Она с улыбкой прижалась ко мне.
   - Я так и думала, что без меня ты не ляжешь, - сказала она.
   - Впредь я постараюсь ложиться один как можно реже.
   Мы тихо поднялись наверх, в "бамбуковую" комнату, и, памятуя о  том,  что
за стенкой спит Беатрис, тихо легли в постель и тихо занялись любовью.
   Утопая в наслаждении, я думал, что  истинная  страсть  далеко  не  всегда
бывает шумной и в шепоте тоже  есть  своя  прелесть.  Правда,  мы  не  могли
говорить все, что нам хотелось, но  зато  мы  заново  открывали  друг  друга
молча, и страсть наша от этого лишь усиливалась.
   Мы  спали   обнявшись,   а   глубокой   ночью   проснулись,   снова   ища
удовлетворения.
   - Люби меня еще сильнее! - шепнула она мне в ухо. - Я тебя всегда  любил.
- Но не так...
   Потом мы снова уснули, утомленные. Даниэль поднялась, когда не было еще и
семи, приняла душ, накинула вчерашнюю  одежду  и  спустилась  к  себе,  дабы
соблюсти приличия. Она сказала, что тетя Касилия имеет  право  требовать  от
своей племянницы, чтобы та хотя бы сделала вид, что ночевала у себя.
   - А что, она предпочла бы, чтобы это так и было?
   - Да нет, по-моему, скорее напротив...
   Мы с Литси уже пили кофе в комнате для завтраков, когда Даниэль появилась
снова, одетая на этот раз в синее и зеленое. Она налила себе соку,  положила
кукурузных хлопьев, сделала мне пару тостов... Литси задумчиво созерцал  нас
обоих, и наконец до него дошло.
   - Мои поздравления, - сухо сказал он мне.
   - Свадьба все-таки будет иметь место, - хладнокровно сообщила Даниэль.
   - Я так и понял, - сказал Литси.
   Чуть позже мы с ним поднялись к Ролану де  Бреску,  чтобы  вручить  им  с
принцессой готовые контракты.
   - Я был уверен, что Нантерр никогда не согласится распустить компанию,  -
проговорил Ролан. - Ведь без нее он не сможет делать оружие... Это так?
   - Даже если и сможет, - сказал я, - это никак не будет  связано  с  вашим
именем.
   Новое акционерное общество было названо "Гасконской  компанией"  в  честь
старинного названия французской провинции, где находилось  Шато  де  Бреску.
Ролан был и обрадован, и огорчен нашим выбором.
   - Как вам удалось убедить  его,  Кит?  -  спросила  принцесса,  глядя  на
подпись Нантерра так, словно не верила своим глазам.
   - Ну... У него были связаны руки...
   Принцесса взглянула на меня.
   - Пожалуй, лучше не спрашивать...
   - Он остался цел и невредим.
   - А полиция? - спросил Ролан.
   - Полиция ни при чем. Нам пришлось пообещать не сдавать его в полицию  за
то, что он подпишет контракт.
   - Сделка есть сделка, - кивнул Литси. - Пришлось его отпустить.
   Принцесса и ее муж прекрасно понимали, что такое держать слово.  Когда  я
вышел из комнаты Ролана, принцесса спустилась в гостиную вместе со мной.
   Литси остался наверху.
   - Не знаю, как вас и благодарить... Как мы можем отблагодарить вас?
   - спросила она, разводя руками.
   - Не беспокойтесь. Еще мы с Даниэль поженимся в июне.
   - Я очень рада! сказала она, и видно было, что  она  действительно  рада.
Она крепко расцеловала меня в обе щеки. Я вспомнил, как мне иногда  хотелось
ее обнять. Возможно, в один прекрасный день я это и сделаю - но только не на
ипподроме.
   - Лошадей ваших очень жалко, - сказал я.
   - Да... Когда будете в следующий раз говорить с  Уайкемом,  скажите  ему,
чтобы подыскивал замену. Нового Котопакси нам, конечно, уже  не  найти,  но,
быть  может,  на  будущий  год  мы  все  же  будем  участвовать  в   Большом
национальном... И не забывайте, на той неделе в Челтенхеме у нас  будет  еще
Кинли.
   - Триумфальная барьерная, - кивнул я. Позднее я отправился  на  скачки  в
Фолкстон на поезде, с легким сердцем, хотя и без Даниэль:  ей  надо  было  к
зубному.
   У меня было четыре заезда, из  которых  два  я  выиграл.  Я  ощущал  себя
здоровым, сильным, крепким, уверенным в себе и впервые за  несколько  недель
ни о чем не тревожился. Ощущение было великолепное.
   Банти Айрленд, корреспондент "Глашатая", писавший о скачках, передал  мне
большой конверт от лорда Вонли.
   - Только что из компьютера! - сказал Банти. На ощупь  конверт  опять  был
очень  тонким  -  видимо,  материалов  там  было  довольно  мало,  -  но   я
поблагодарил Банти и взял, думая о том, что, слава богу, теперь мне все  это
уже не нужно. Так конверт и доехал со мной до Лондона нераспечатанным.
   Ужин в тот вечер был почти праздничным, хотя Даниэль не было - она уехала
на работу, снова на своем "форде".
   - А я думала, вчера у нее  был  последний  день,  когда  она  работала  в
вечернюю смену, - простодушно заметила Беатрис.
   - А у них снова поменялось расписание, - объяснил я.
   - Ох, какая неразбериха!
   Беатрис собиралась на следующий день вернуться в Палм-Бич.  Она  сказала,
что ее милые собачки,  должно  быть,  ужасно  по  ней  соскучились.  Видимо,
принцесса сообщила ей, что дело Нантерра проиграно, и Беатрис  утихомирилась
как по волшебству.
   Я даже успел привыкнуть к ней: к  ее  бледно-оранжевым  волосам,  круглым
глазам, кольцам, больше напоминающим кастеты, и флоридской манере одеваться.
Пожалуй, без этой старой перечницы жизнь станет куда  скучнее.  К  тому  же,
когда она уедет, мне тоже придется убираться... Интересно, надолго ли  здесь
задержится Литси?
   Ролан спустился к обеду и предложил выпить шампанского. Он приподнял свой
бокал, приветствуя нас с Литси. Беатрис была  несколько  угрюма,  но,  когда
Ролан сказал, что благодаря  деньгам,  вырученным  за  продажу  акций,  ему,
возможно, удастся увеличить сумму, положенную на  ее  имя,  расцвела,  точно
роза. "В общем-то, она этого не заслуживает, - подумал я. - Хотя,  с  другой
стороны, без нее у нас, возможно, ничего бы и не вышло".
   Ролан, принцесса и Беатрис ушли спать довольно рано. Мы с Литси  остались
в гостиной. Было уже поздно, когда  я  наконец  вспомнил  о  конверте  лорда
Вонли, который, вернувшись в дом, положил на столик.
   Литси равнодушно смотрел,  как  я  распечатал  конверт  и  достал  оттуда
содержимое: глянцевую черно-белую фотографию, такую же, как и в прошлый раз,
и маленькую вырезку из газеты. И еще короткую записку: "К сожалению,  больше
ничего, имеющего отношение к Нантерру, у нас нет".
   На фотографии был Нантерр в белом вечернем костюме, в компании точно  так
же одетых людей, на  палубе  яхты.  Я  передал  фотографию  Литси  и  прочел
вырезку:
   "Торговец оружием Ахмед Фуад  отмечал  свой  пятидесятилетний  юбилей  на
борту собственной яхты "Фелисия" в гавани Монте-Карло, в пятницу вечером.
   На  праздник  съехались  гости  даже  из  таких  отдаленных  краев,   как
Калифорния, Перу и Дарвин в Австралии. Фуад не пожалел  расходов.  Он  щедро
угощал икрой, гусиной печенкой и прочими деликатесами  своих  великосветских
друзей, имеющих отношение к трем хобби юбиляра: триктраку, ночным  клубам  и
скачкам".
   Литси вернул мне фотографию, и я передал ему вырезку.
   - Вот чего хотел Нантерр, - сказал я. - Принимать гостей  на  собственной
яхте в Средиземном море, в белом костюме, угощать всех изысканными  яствами,
наслаждаться  лестью  и  подхалимством...   Вот   чего   он   хотел:   стать
мультимиллионером  и  обрести  власть.  Я  перевернул  фотографию  и  прочел
сопровождающую информацию на полупрозрачной бумажке: список имен и дата.
   - Странно... - недоумевающе заметил я.
   - Что странно? - Эта тусовка происходила вечером в прошлую пятницу.
   - Ну и что? Нантерр мог слетать туда на самолете, как  и  все  прочие,  а
потом вернуться обратно.
   - Ночью в пятницу был убит Коль.
   Литси уставился на меня.
   - Нантерр этого сделать не мог, - сказал я. - Он был в Монте-Карло.
   - Но он же сам признался! Он хвастался этим Беатрис!
   Я нахмурился.
   - Хвастался, да.
   - Наверно, он кого-то нанял... - предположил Литси.
   Я покачал головой.
   - Он все делал сам. Угрожал  принцессе,  преследовал  Даниэль,  устраивал
ловушку для вас, подкладывал бомбу в мою машину. Видимо, не мог доверить это
никому другому. Он разбирается в лошадях, он хотел  видеть,  как  пристрелят
его кобылу, он мог бы убить Коля - но Коля убил не он.
   - Но ведь он признался в убийстве всех трех лошадей! - настаивал Литси.
   - Да. Но предположим, что он вычитал об  этом  в  газетах...  узнал,  что
гибель их загадочна и неизвестно, кто их убил...  Он  хотел  любым  способом
запугать Ролана и принцессу. Предположим, что он только сказал, что убил их,
а на самом деле не убивал?
   - Но тогда кто же мог это сделать? - недоумевающе спросил Литси. Кому еще
надо убивать лучших лошадей принцессы, если не Нантерру?
   Я медленно поднялся на ноги, чувствуя, что близок к обмороку.
   - В чем дело? - с тревогой спросил Литси. - На вас лица нет!
   - Он убил лошадь, на которой я мог бы выиграть Большой национальный, -  с
трудом выговорил я. Во рту у меня пересохло. - И лошадь, на которой я мог бы
выиграть Золотой кубок...
   - Кит...
   - Есть только один человек, -  продолжал  я,  -  который  настолько  меня
ненавидит, что способен пойти на такое. Который просто не мог вынести  того,
что я могу выиграть эти скачки... который отнял у меня призы, которые я ценю
больше всего, потому что я лишил его собственного приза...
   Я задыхался, у меня кружилась голова.
   - Сядьте! - с тревогой сказал Литси.
   - Кинли!
   Я рванулся к телефону и набрал номер Уайкема.
   - Я только лечь собрался! - пожаловался он.
   - Вы отослали сторожей с собаками? - спросил я.
   - Да,  конечно.  Ты  ведь  мне  сам  утром  сказал,  что  они  больше  не
понадобятся.
   - Боюсь, я ошибся. Может, это и не так, но рисковать нельзя. Я  приеду  к
вам - сегодня, сейчас, - и мы снова вызовем сторожей с собаками, больше, чем
раньше, на завтра, и на все дни до скачек в Челтенхеме, а возможно, и потом.
   - Не понимаю... - сказал Уайкем.
   - Вы уже приняли снотворное?
   - Нет еще.
   - И не принимайте, пока я не приеду, ладно? А где сегодня стоит Кинли?
   - В своем прежнем деннике, разумеется.  Ты  ведь  сказал,  что  опасность
миновала.
   - Сейчас я приеду, и мы переведем его обратно в угловой.
   - Кит, ты что? Только не посреди ночи!
   - Вы хотите, чтобы он остался жив? - осведомился я, и это положило  конец
спорам.
   Я повесил трубку. Литси медленно спросил:
   - Вы имеете в виду Мейнарда Аллардека?
   - Да. Недели две тому назад он узнал, что никогда не  получит  рыцарского
титула, потому что я отправил фильм о нем в отдел государственных наград.  А
он об этом титуле с детства мечтал. Он еще ребенком сказал моему деду, что в
один прекрасный день он станет лордом, и все Филдинги будут  ему  кланяться.
Он разбирается в лошадях лучше Нантерра - он вырос в конюшнях своего отца  и
несколько лет  работал  у  него  помощником  тренера.  Он  видел  Каскада  и
Котопакси в Ньюбери, а они были приметные... А Коля он видел в Аскоте... Все
сходится. - Я бросился к двери. - Утром позвоню!
   - Я поеду с вами.
   Я покачал головой.
   - Это на всю ночь.
   - Ничего-ничего, - сказал Литси. - Вы спасли честь моей семьи.
   Должен же я хоть отчасти расплатиться с вами.
   На самом деле я был благодарен Литси за то, что он составил мне компанию.
Мы снова спустились к  темным  гаражам.  Литси  сказал,  что,  если  стартер
по-прежнему при мне, не помешает проверить на всякий случай. Но  Нантерр  со
своими бомбами не вернулся,  и  "мерседес"  послушно  завелся  с  пятидесяти
ярдов.
   По дороге к Суссеку я позвонил  Даниэль  и  сообщил,  куда  и  почему  мы
уехали. Она без труда поверила всему, что  я  думал  о  Мейнарде  Аллардеке,
сказав, что в Аскоте и Сандауне он выглядел  совершенно  сумасшедшим,  когда
весь день пялился на меня исподлобья.
   - Его просто корежило от ненависти, - сказала Даниэль.  -  Она  буквально
ощущалась на расстоянии, как ударная волна.
   - К завтраку вернемся, - сказал я, улыбаясь. - Так что спи спокойно. -  И
услышали ее смех перед тем, как она повесила трубку.
   По дороге я рассказал  Литси  про  петарды,  которыми  отвлекли  внимание
сторожа с собакой в ночь смерти Коля.
   - Помните, тогда, в переулке, когда Нантерр сказал,  что  не  подкладывал
мне никакой бомбы, я спросил, не петарда ли это. А он ничего не понял.
   Тогда я об этом не задумался, но... Он, видимо, просто  не  знал,  о  чем
идет речь. Он понятия не имел об этих петардах, потому что в газетах об этом
не писали.
   Литси кивнул в знак согласия и одобрения. А через некоторое время мы  уже
подъезжали к конюшням Уайкема.
   - И что вы собираетесь тут делать? - спросил Литси. Я пожал плечами.
   - Первым делом - обойти конюшни. - Я объяснил насчет множества  маленьких
двориков. - Охранять эти конюшни не так-то просто.
   - Вы что, всерьез думаете, что Аллардек попытается убить еще  кого-то  из
лошадей тети Касилии?
   - Да. В первую  очередь  -  Кинли.  Он  блестяще  выступает  в  барьерных
скачках. Я не уверен, что он попытается сделать это  именно  сегодня,  а  не
завтра и не потом, но рисковать не хочу.
   Я помолчал.
   - И как я буду извиняться перед принцессой... как я смогу расплатиться  с
ней...
   - Что вы имеете в виду?
   - Каскад, Котопакси и Коль погибли из-за старой вражды между Филдингами и
Аллардеками. Из-за меня.
   - Она об этом даже и не подумает.
   - Да, это верно. - Я свернул на дорожку,  ведущую  к  конюшням.  -  Я  не
допущу, чтобы погиб Кинли!
   Я оставил машину на стоянке, и мы вышли в полночную  тишину,  под  чистое
небо, усыпанное сверкающими звездами. Величие и  глубина  Вселенной!  Какими
мелкими по сравнению с ними кажутся потные усилия тварей земных!
   Я глубоко вздохнул, любуясь величественным покоем... и услышал  в  тишине
пистолетный выстрел. Спутать его с чем-то было невозможно. Господи!
   Опоздали!!!
   Я бросился бегом. Куда бежать, я знал. В самый дальний двор, ближайший  к
дому Уайкема. Я бежал,  словно  по  пятам  за  мной  гнались  фурии.  Сердце
отчаянно колотилось, душу раздирали гнев, страх и угрызения совести.
   Я мог  бы  ехать  быстрее...  Мог  бы  выехать  раньше...  Мог  бы  сразу
распечатать конверт лорда Вонли... Кинли мертв, и это я его убил!
   Я опрометью влетел во двор, но, как ни быстро я бежал, события на  другом
конце двора разворачивались еще быстрее.
   Я увидел, как Уайкем, лежавший на дорожке, ведущей вдоль дверей денников,
с трудом поднимается на ноги.
   Два денника были открыты. Внутри было темно, денники освещались лишь  тем
светом, что горел во дворе. В одном из денников лежала  на  боку  лошадь,  и
ноги ее еще дергались в предсмертных судорогах. Уайкем вошел во второй.
   Когда я был еще в нескольких ярдах, я увидел, как  Уайкем  взял  какой-то
предмет, лежавший в деннике на  кирпичном  подоконнике.  Я  увидел,  как  он
направился в глубь денника, бесшумно ступая по торфяной . подстилке. Я бежал
изо всех сил.
   Я увидел в деннике другого  человека,  высокого.  Он  схватил  лошадь  за
недоуздок.
   Я увидел, как Уайкем приставил предмет,  который  он  держал  в  руке,  к
голове другого человека. Я увидел вспышку, услышал страшный грохот...
   Когда я наконец подбежал  к  двери,  в  деннике  лежал  на  полу  мертвый
человек, живая  лошадь  встряхивала  головой  и  испуганно  храпела,  воняло
пороховой гарью, а Уайкем стоял и смотрел в землю, держа в  руках  необычный
пистолет с широким дулом. Кинли был жив... но облегчения я не испытывал.
   - Уайкем! - воскликнул я.
   Он обернулся и посмотрел на меня мутными глазами.
   - Он убивал моих лошадей, - сказал он.
   - Да.
   - Я убил его. Сказал, что убью... и убил.
   Я посмотрел на мертвого  человека.  Прекрасный  костюм,  пошитые  вручную
ботинки... Он лежал щекой на земле, и на голове  у  него  был  вместо  маски
натянут капроновый чулок. За правым ухом в чулке была дыра. Во  двор  вбежал
запыхавшийся Литси.
   - Что случилось? - крикнул он. Я встал в  дверях  денника,  чтобы  он  не
видел того, что внутри.
   - Литси, - сказал я, - идите и вызовите полицию. По тому телефону, что  в
машине. Нажмите "О"  -  это  вызов  оператора.  Попросите  соединить  вас  с
полицией. Скажите, что здесь случайно убили человека.
   - Человека! - воскликнул Литси. - Разве не лошадь?
   - Лошадь тоже... но скажите, что убили человека.
   - Да, - с несчастным видом сказал Литси. - Да, конечно...
   Он пошел туда, откуда пришел, а я обернулся к Уайкему. Он смотрел на меня
широко раскрытыми глазами и начинал дрожать.
   - Это вышло не случайно! - сказал он. Говорил он  с  гордостью  и  голову
держал высоко. - Я его убил!
   - Уайкем! - настойчиво сказал я. - Послушайте меня... Вы слушаете?
   - Да.
   - Где вы хотите провести свои последние годы:  в  тюрьме  или  здесь,  на
Холмах, со своими лошадьми? - Он молча смотрел на меня.
   - Вы слушаете?
   - Да.
   - Будет следствие, - сказал я. - И это вышло случайно. Вы слушаете?
   Он кивнул.
   - Вы вышли во двор посмотреть, все ли  в  порядке,  перед  тем  как  лечь
спать.
   - Да.
   - За последние десять дней у вас убили трех лошадей.  Полиция  так  и  не
выяснила, кто это сделал. Вы знали, что сегодня вечером я  должен  приехать,
чтобы помочь вам охранять конюшни, но, естественно, все равно беспокоились.
   - Да.
   - Вы вышли во двор, услышали выстрел и увидели, что кто-то убил  одну  из
ваших лошадей.
   - Так оно и было.
   - Абсайль? - спросил я. Я изо всех сил надеялся, что он ответит "нет", но
он сказал:
   - Да.
   Абсайль...  с  головокружительной   скоростью   взявший   последние   три
препятствия в Сандауне, до самого финишного столба цеплявшийся за  победу...
Я продолжал:
   - Вы бросились туда, чтобы попытаться помешать пришельцу причинить  новый
вред... вы попытались вырвать пистолет у него из рук...
   - Да.
   - Он был моложе, выше и сильнее вас. Он ударил вас пистолетом  и  сбил  с
ног. Вы были оглушены ударом и упали на дорожку.
   - Откуда вы знаете? - изумленно спросил Уайкем.
   - У вас на щеке следы от дула. И кровь идет.  Не  надо,  не  трогайте,  -
сказал я, когда он поднял руку, чтобы пощупать щеку. - Он сбил вас с  ног  и
вошел во второй денник, чтобы убить еще одну лошадь.
   - Да, чтобы убить Кинли.
   - Слушайте. Пистолет был у него в руке.
   Уайкем покачал головой, но промолчал. Я сказал:
   - Этот человек хотел застрелить вашу лошадь. Вы схватились  за  пистолет,
чтобы ему помешать. Вы пытались вырвать у него пистолет, а он вырывал его  у
вас. Он схватил его за дуло, но ваши руки по-прежнему лежали на  рукояти,  и
во время борьбы, когда он рванул пистолет к себе, конец дула  уперся  ему  в
голову, а вы от рывка нечаянно нажали на курок.
   Уайкем по-прежнему молча смотрел на меня.
   - Вы не собирались убивать  его  -  слышите,  Уайкем?  Вы  просто  хотели
помешать ему убить лошадь.
   - К-кит... - Он снова начал заикаться.
   - Что вы скажете полиции?
   - Я... я п-пытался  п-помешать  ему  уб-бить...  -  Уайкем  сглотнул.  Он
р-рванул п-пистолет... дуло п-прижалось к голове... п-пистолет ввыстрелил...
   Он все еще держал пистолет за грубую деревянную рукоятку.
   - Бросьте его на пол, -  приказал  я.  Он  послушался,  и  мы  оба  долго
смотрели на него: тяжелое, уродливое, неуклюжее орудие убийства.
   На подоконнике лежали несколько блестящих капсюлей с порохом. Складываешь
пистолет пополам, вставляешь капсюль, нажимаешь курок - и порох взрывается и
выталкивает ударник.
   Литси вернулся, сказав, что полиция сейчас  приедет,  и  включил  свет  в
деннике, осветив все детали этой сцены.
   Я наклонился и внимательно присмотрелся к голове Мейнарда. В  том  месте,
куда вошел ударник, на чулке были следы масла. Я вспомнил, как Робин  Кертис
говорил, что болт был заново смазан  перед  тем,  как  убили  Коля...  Робин
должен об этом помнить... Да, всех четырех лошадей убил  именно  Мейнард,  в
этом нет никаких сомнений.
   - Вы знает