де. Она пошатнулась и, чтобы не упасть, оперлась о стенку.
     - Уберите его отсюда, - вскричала она.
     Мартин обратил к Лукасу торопливый вопросительный взгляд, а когда тот кивнул в знак согласия, схватил доктора за жесткий ворот одеяния и толкнул его к двери.
     Врач явно был наделен развитым чувством самосохранения. Поднявшись на ноги, он сразу бросился вон из комнаты, не выражая ни обиды, ни протеста.
     Шагнув вперед, Каде села на постель. Она прикоснулась к лицу Томаса. Кожа его - горела, но пот обжигал холодом. Краем глаза она видела, что полосатая шерсть одеяла полиняла, однако венчающий балдахин плюмаж сохранил еще свою чистую белизну; изголовье было украшено резными лавровыми ветвями. Все это говорило в пользу Авилера. Она знала, что Дензиль из мелочности не стал бы предоставлять своему врагу мало-мальски приличные покои даже перед его кончиной.
     Ведьмину пульку она обнаружила по прожженной дырке в брюках Томаса. Снаряд этот никогда не оставлял отметины на теле, и крошечный кусочек находился под кожей в нижней части бедра. Должно быть, прочная кожа ботфорт отклонила ее полет, и пулька вошла в тело под углом. Поэтому-то он и был еще жив, крупинка просто не успела добраться до его сердца.
     - Мне нужен серебряный нож, подойдет и сплав серебра, однако в нем по возможности не должно быть низменного металла, - в приказном тоне сказала Каде.
     - Такое нужно искать у алхимиков. А где... - пожал плечами Мартин.
     - Или в фамильном сервизе, - перебил его Лукас. - Берхэм!
     - Лечу. - Слуга уронил дрова и, прихрамывая, заторопился к двери. Каде отметила: "Он ходит, значит, рана не тяжела. Займусь им потом".
     - Вам уже случалось делать такое? - спросил ее Лукас.
     Он не спросил, уверена ли она в том, что справится, и Каде была настолько благодарна ему, что ответила совершенно честно:
     - Нет, но я видела, как это делается... То есть как это пытались сделать.
     Доктора и знахари пробовали вырезать ведьмину пульку, если она оказывалась близко под кожей, однако обычно ошибались, прибегнув к услугам железа, а не серебра.
     Кроме того, дробина не теряла своей силы, однажды побывав в человеческом теле; извлекший ее из раненой плоти волшебник должен был считаться с тем, что она может повернуть и к его собственному сердцу. Фейри, пославшие пульку, иногда и извлекали ее - по собственной прихоти, - однако подобные случаи бывали редки.
     Раненых ведьминой пулькой обычно убивали... чтобы избавить от дальнейших страданий, если только они не умирали на месте. Таким образом, перед Дензилем или Верховным министром Авилером открывалась прямо-таки идеальная возможность. К тому же Томас Бонифас относился к числу фаворитов, не пользовавшихся общей любовью, и сейчас его покровительница вместе с войском находилась за пределами города, если, конечно, все они еще были живы. "Доктор может проговориться. Не лучше ли было убить его? Быть может, сейчас уже слишком поздно. Зачем мне все это? Затем, что с того мгновения, как ты ступила во дворец, он обращался с тобой не как с ребенком, или какой-нибудь дурой, или, что еще хуже, придворной дамой. Он увидел в тебе именно то, что ты собой представляешь, и понял, каким ударом была для тебя смерть Галена Дубелла".
     Она лихорадочно металась по комнате; наконец Берхэм возвратился. Поспешно затворив за собой дверь, он извлек из кармана своего дублета изящный кривой ножик и спросил:
     - Подойдет?
     Взяв нож, Каде ощутила всем своим телом звон едва ли не чистого серебра.
     - Идеально, - ответила она. - А теперь не подворачивайтесь под руку.
     Если бы она могла потратить на них часть своего внимания, то удивилась бы полному повиновению.
     Каде торопливо провела ножом над свечой. Придется ограничиться этим. Нож чуточку туповат, однако сейчас Томасу это безразлично.
     Сев на постель, она принялась ощупывать ногу. Дробинки не оказалось на прежнем месте. Уже успела войти в тело глубже. Ощутив в душе приступ паники, Каде выругалась про себя и подумала: "Боги, ну почему все и всегда бывает так сложно?" Каде знала, где искать ведьмину пульку. Она не могла сместиться более чем на дюйм в глубь мышцы. Тогда чего медлить? Каде заметила, что руки ее трясутся. Хорошо, что Томас ничего не может видеть, иначе он сказал бы сейчас что-нибудь очень обидное. "Ну же", - подбодрила она себя, осторожно начиная разрез.
     Выступило много крови; затаив дыхание, Каде ощутила, как завибрировал нож, когда пулька прилипла к нему. Боже праведный, получилось! Она осторожно извлекла нож. Едва крошечная крупица оказалась вне тела, Каде схватила ее рукой - кто знает, в кого она может направиться, - встала, подошла к очагу и тут ощутила, как пулька толкается в ее кожу.
     Она застыла, глядя на сомкнутые ладони. Если открыть их, Бог знает, куда еще может направиться эта дробинка. Но ведь Каде сама фейри, она попыталась остановить подступающий ужас. Пулька не может причинить ей вреда.
     Человеком нельзя быть наполовину, некогда говорил ей Гален Дубелл, и она, как всегда, пренебрегла этими словами. Довольно одной алой капли крови. Она прошептала заклинание, которым фейри отводили от себя беду, и ощутила, как ведьмина пулька вжимается в кожу, проминая ее. Пытаясь воспротивиться панике, она сообразила, что влияющая планета достаточно близко, и выкрикнула формулу, в Лодуне рекомендовавшуюся для уничтожения опасных объектов.
     Волшебство людей сделало то, что было не под силу магии фейри. Она ощутила, как дробинка вспыхнула, и торопливо смахнула ее с ладони в очаг. Пулька исчезла в короткой иссиня-белой вспышке.
     Каде осела на пол. Все эти годы с ней можно было расправиться ведьминой пулькой, а Двор Неблагий так и не сумел додуматься до столь простой вещи: проверить, обладает ли она той же стойкостью, что положено фейри. Идиоты, заключила она. Руку словно опалило огнем.
     Повернув голову к постели, она заметила, что Томас шевельнул головой... В беспамятстве, но шевельнул.
     В делах она успела забыть о том, что была в комнате не одна, и поэтому с удивлением обнаружила возле себя Лукаса. Он взял ее ладонь и повернул к себе.
     - Боже! - пробормотал Лукас, заметив ожог. - Эй, Берхэм...
     Мгновенно явившийся слуга собрал с карниза горсть снега и сунул ей в руку.
     Каде отдернулась, но потом поняла, что холод наполовину уменьшил боль. Она смотрела на Томаса, пока Берхэм суетливо бинтовал ожог, и была вознаграждена: капитан шевельнулся еще два раза.
     Потом - много позже - она сидела на табурете возле окна и разглядывала пятно, оставшееся на руке. Пузыря не было, значит, все обошлось. В отличие от чистой магии фейри ремесло смертных чародеев являло собой грязное дело, а она привыкла к ранам. Грязно, да надежно, подумала она.
     Каде по мере своих возможностей помогла прочим раненым, однако без обычных при врачевании зелий и бальзамов или хотя бы их ингредиентов она мало что могла сделать. Можно было бы сотворить исцеляющий камень, однако он годился только против болезней и не заживлял разорванную плоть. Полностью укомплектованная аптечка спасла бы сегодня немало жизней. Укрепляющие чары и заклинания, удерживающие душу в теле, не могли как следует действовать без растительных снадобий, смягчающих раны. В результате всех усилий она продрогла и жутко устала; в этот момент Каде охотно отказалась бы от родства с фейри ради половины знаний Галена Дубелла во врачевании, при этом прекрасно понимая, что если бы вовремя отдала все свое внимание занятиям, то давно уже овладела бы ими.

***

     Рана на ноге Томаса по-прежнему тревожила Каде, сидящую у очага в размышлениях. Заклинание, которым она соединила плоть, оказало положенное воздействие, однако рана была глубокой, и никто не мог знать, как все обойдется для Томаса. Очаг бросал свет на иссиня-черные волосы и бороду, обрамлявшие бледную кожу. Она подавила в себе желание немедленно встать и вновь подойти к постели. "Ты думала, что мир померк, когда умер Гален, но когда при тебе дурак доктор помянул ведьмину пульку..."
     Каде вздрогнула и заставила себя посмотреть правде в глаза. Отрицать глупо. Неужели она только сейчас догадалась об этом? Однако, оглядываясь вспять, она не могла бы назвать мгновения, когда это началось. Она не знала, насколько сказалась здесь детская влюбленность или когда старательно поддерживаемая ею дистанция наконец уступила его обаянию. Еще менее точно она могла представить, когда именно мысль "я хочу иметь этого мужчину в числе друзей" преобразилась в "я хочу этого мужчину".
     То, что прежде она не испытывала ничего подобного, еще не значило, что Каде не могла понять этого чувства, хотя оно оказалось не слишком-то схожим с тем описанием, которое предлагали ей стихи и романы. Поэты и писатели намекали, что глубокая страсть ранит; однако никто не говорил, что ощущение будет напоминать удар рукояти топора под дых.
     Она всегда полагала, что родство с фейри лишило ее способности любить, во всяком случае, к своим родственникам она никаких чувств не испытывала. Когда-то она думала, что любит Роланда, и только потом поняла, что в подобном случае не смогла бы оставить его. Она считала себя холодной - как мать ее Мойра и прочие фейри, которые, изображая великие страсти, не обнаруживали глубины... Сердца их были пусты, как рассохшийся винный бочонок. И она не могла не испытать потрясения, обнаружив в себе способность к любви, что и происходило сейчас, в обстоятельствах менее чем благоприятных. Точнее, ужасных. Но что хуже всего, подобно всем пустоголовым придворным дамам она влюбилась в капитана гвардии королевы. Когда ребенком Каде находилась при дворе, примерно каждую неделю очередная поклонница объявляла о своей бессмертной любви к нему. Дамы Равенны даже развлекались, пытаясь догадаться, кому Томас выкажет благосклонность, а от кого отмахнется.
     Каде ощутила себя дурой; за последние дни ей довелось видеть слишком много кошмаров и крови, чтобы искать утешения в детском стремлении к смерти. А теперь надо подумать о том, что придется когда-то открыть свое сердце. Но не сейчас, сказала она себе. Только не сейчас.

***

     Томас повернул голову к свету. Ему почудилось оранжевое пламя, выплясывавшее в незнакомом очаге. В комнате было тепло; он видел огонек свечи сквозь занавеску в ногах постели, ощущал влажный жар отступающей лихорадки, все тело ломило... А вот в рану в бедре, казалось, запихнули горячий уголь.
     Приподнявшись на локте, он раздвинул окровавленную и обожженную ткань (обожженную? С чего бы?), чтобы посмотреть на укол шпаги, который, о чудо, был затянут уже розовой кожицей - свидетельство заботы волшебника.
     Потом он увидел Каде, сидящую на низкой табуретке возле огня; сливаясь со светом и его отражением в отшлифованном камне, она казалась созданной из янтаря, роз и старинного злата. Нет, смотреть на нее - одно удовольствие, решил он. Глаз всегда обнаруживал в Каде нечто новое, еще более интересное, потому что с ней это случалось всегда непреднамеренно и без всяких стараний с ее стороны. Они некоторое время смотрели друг на друга, потом Каде заморгала и встрепенулась.
     - Где мы? - спросил Томас.
     - В городском доме лорда Авилера. Ты был при смерти большую часть дня, потому что тебя поразила ведьмина пулька.
     Смысл ее слов не сразу дошел до него.
     - Ты вырезала ее?
     - Да.
     - Нелегкое дело.
     - У меня был тяжелый день, - с достоинством призналась Каде, отводя со лба прядь влажных от пота волос.
     Заметив повязку на ее руке, он спросил:
     - Что здесь случилось?
     - Ничего. - После легкого колебания она произнесла: - Здесь Дензиль вместе с Фалаисой.
     Томас закрыл глаза:
     - Нет.
     - Да. Когда на них напали, он увел ее от Гидеона и всех остальных. Гвардейцы последовали за ними сюда, но она слишком напугана Дензилем, чтобы воспользоваться их помощью. Авилер же, словно круглый дурак, утверждает, что королева сама решит, кто будет сопровождать ее.
     Томас откинулся на подушку и какое-то время изучал тыльную сторону полога.
     - Трудно представить, что некоторое время назад проку от меня было словно от мертвеца, и все проблемы приходилось решать без меня.
     - Поздравляю с возвращением. Мне кажется, что я знаю, почему Дензиль оказался здесь.
     Он вновь сел, глубоко вздохнув, словно бы сдерживая невольное головокружение.
     - Я был бы счастлив, если бы ты просветила меня.
     - Дело в Авилере. Если он в заговоре с Грандье и Дензилем, это одно, но если же нет... то он не ограничится одними наблюдениями.
     Верховный министр. Человек, который поддержит Роланда невзирая на все личные трения, потому что это увеличит политическое влияние министерства, и молодой король не станет препятствовать ему. Человек, нетерпимый к королевским фаворитам. Человек, питающий одни лишь подозрения к подобным особам.
     - Ты права.
     Опираясь на спинку кровати, Томас поднялся, дернувшись от острой боли в раненой ноге. Придется хромать, это вредно для раны, однако выхода уже не оставалось.
     Каде вновь запустила руку в волосы.
     - Фалаиса кое-что знает.
     Томас поглядел на нее сверху вниз. Каде явно испытывала нерешительность.
     - Почему ты так полагаешь?
     - Она боится Дензиля.
     - Нетрудно понять. - Он неловко шагнул к изножью постели и нащупал шпагу и кинжал. Извлек из ножен клинок, проверил его, увидел вмятины и царапины.
     - Это я вижу, - резко ответила Каде. - А ей как будто бы неизвестно, если только она не знает больше, чем следовало бы.
     Томас помедлил, обдумывая:
     - И сколько же она знает, по-твоему?
     - Мне она не скажет. Фалаиса сомневается в том, что я сумею защитить ее. Но тебе, думаю, скажет.
     - Возможно, Фалаиса уже пыталась это сделать, но я решил, что она преследует совершенно иные цели. Мне следовало бы прислушаться к ней, однако прежде ничто не свидетельствовало о том, что она умеет думать. - Если они каким-то образом сумеют вывернуться из нынешнего положения, то это спасет ее. Он может сказать, что Фалаиса обращалась к нему с неопределенными подозрениями против Дензиля, однако не сумела назвать ничего конкретного. Так можно помешать Роланду или какому-нибудь придворному честолюбцу обвинить Фалаису в предательстве вместе с герцогом. Если только они выпутаются из этого положения. Проклятый оптимист. Тут он понял все значение слов Каде и с удивлением посмотрел на нее с высоты своего роста. - Сомневается, что ты сумеешь защитить ее? Но это же смешно! Ты не поддерживаешь ни Равенну, ни Роланда, ни Дензиля; лишь ты способна беспрепятственно помочь ей.
     - Возможно, она просто не способна теперь никому доверять.
     Дверь открылась, вошел Лукас, буквально застывший на месте при виде своего капитана.
     - Жив, - расплылся он в улыбке. - Значит, я зазря рассчитывал на повышение.
     - Э-э, поосторожнее, ловлю на слове.
     - О, придется отложить дерзкие мечты с учетом всех обстоятельств.
     - Чего еще от тебя ожидать. Сколько нас?
     - Восемнадцать. Не так уж плохо, как мне сперва показалось, но радоваться нечему: погибли командир Вивэн и Басера... - Лукас называл знакомые имена, и Томас качал головой. Придется попозже еще раз обратиться к этому списку. Но хуже всего то, что пока неясно, чему послужила их жертвенность и смогла ли Равенна вместе с Роландом вырваться за пределы города. Лукас окончил перечень. - Трудно в это поверить, но здесь находится и Дензиль вместе с...
     - Я знаю. И как раз собираюсь сходить и порадовать их вестью о своем скором выздоровлении. А ты знаешь, где Фалаиса?
     - Да, Мартин успел обнаружить, где они держат ее. Гидеон с людьми держатся рядом, чтобы ее не увезли тайно.
     Королева находилась в противоположном крыле. Окровавленные и оборванные, Томас с Каде произвели по дороге изрядное впечатление. Томас хромал и постоянно боролся с желанием опереться о стену. Наконец они оказались перед дверью в покои, которые охраняли пятеро усталых, потрепанных после боя людей с городскими кокардами, за ними в свой черед приглядывали шестеро гвардейцев во главе с Гидеоном.
     Лейтенант расхаживал по комнате, когда в ней появился Томас в сопровождении Лукаса; судя по лицу, Гидеона разрывали терзания. Он в смятении начал:
     - Сэр, я...
     - Молчи, - прервал его Томас и направился в следующую комнату.
     Городовые стражники следили за ним с любопытством и даже не попытались остановить, однако внутри несколько преданных Дензилю альбонцев, предоставленных герцогу Роландом и присягнувших новому господину, преградили ему путь. Томас не выдержал и оттолкнул одного:
     - Ну, знаете ли, господа!
     Рыцари прекрасно осознавали, что, отказывая лейтенанту гвардии королевы в праве видеть ее, они нарушают все правила; к тому же, преграждая дорогу капитану, они практически признаются в соучастии в похищении. Старший из рыцарей явно смутился.
     - Мы... нам приказали, - промямлил он.
     Фалаиса распахнула дверь и стала на пороге, широко раскрыв глаза. Она по-прежнему была одета в костюм для верховой езды, волосы ее рассыпались по плечам. Королева с неподдельной радостью произнесла:
     - Капитан, слава Богу, с вами все в порядке.
     - Я считаю приказ, по которому вы здесь содержитесь, отмененным. - Томас улыбнулся альбонцам.
     Фалаиса похлопала по плечу рыцаря, стоявшего у двери, и сказала:
     - Убирайтесь с дороги.
     Томас подумал, что если бы Каде во внезапном припадке глупости сумела попасть в подобную ситуацию, то наверняка дала бы этому типу пинок...
     Рыцари неуверенно расступились.
     Тут в прихожей, расталкивая городскую стражу, появился Дензиль. За ним следовал лорд Авилер. Увидев эту сценку, Верховный министр ограничился легким удивлением. Заметив Томаса, Дензиль замер, и глаза его угрожающе сощурились.
     "Да, - подумал Томас, - как ни прискорбно, но все складывается по твоему замыслу". Однако вполне мирно он сказал:
     - Я разыскивал королеву. Похоже, что король изволил временно оставить ее, - и поглядел на Дензиля, ожидая, что тот бросит ему вызов.
     Воздух в комнате сделался прямо-таки звенящим.
     - Она находится под моей защитой, - произнес добродушно Дензиль.
     - Да, я слыхал об этом, но теперь в вашей помощи нет необходимости.
     - У меня здесь люди...
     - Вы располагаете двадцатью вооруженными людьми, давшими присягу служить вам, - встрял в разговор Авилер. - У вас, капитан, примерно столько же гвардейцев, в различной степени готовых к бою. У меня здесь сотня солдат городовой стражи, предоставленная министерству, и я предлагаю, чтобы все они встали на защиту дома.
     - Весьма дипломатичное предложение, - согласился Томас.
     Фалаиса внезапно высказалась:
     - Я... благодарю вас за помощь, лорд Дензиль, но теперь она мне больше не нужна.
     Дензиль склонил голову в поклоне:
     - Как вам будет угодно, ваше величество. - Повернувшись, он оставил прихожую; сделав сардонический поклон, Авилер отправился за ним.
     Следом за Фалаисой Томас вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Здесь королева была на своем месте - среди легких занавесей из тафты и зеркал. Служанок не оказалось. Причин было две: или Фалаиса отослала их, или же служанок просто не предоставили. "Так что именно привело сюда Дензиля: слух о моем появлении или же расчет застать Фалаису в одиночестве? И поэтому за ним увязался Авилер?" Оперевшись на спинку покрытого гобеленом кресла, Томас произнес:
     - Миледи, по-моему, нам есть о чем поговорить.
     - Да. - Фалаиса села на кушетку и с тревогой посмотрела на него. - О Дензиле.
     Каде исчезла где-то по пути, однако Томас подозревал, что она рядом и прекрасно все слышит. Это его не смущало. Она и без того многое знала из того, о чем намеревалась сейчас поведать Фалаиса.
     - Насколько вы осведомлены о планах герцога Альсенского?
     - Так, не очень. Он... - Фалаиса нервно отвернулась. - Дензиль предложил мне выйти за него замуж, в случае если моему супругу придется лишиться престола.
     Снова Земельное право. Старейшие из традиций утверждали, что, став