лся удвоить число стражников на отведенных ему постах и поместить Дубелла под пристальное наблюдение.
     - Слушаюсь, капитан, - кивнул Гидеон.
     Пока Гален Дубелл и Браун слезали с коней, Вивэн разглядывал старого чародея с недоверчивым любопытством и наконец спросил:
     - Так вот чем вы были заняты - похищали ученых с Философова перекрестка?
     - Именно, - улыбнулся Томас, подойдя к волшебникам. - Что-то мне ничего не удается утаить от вас.
     Томас повел Дубелла из влажной прохлады двора к внутренним воротам в его дальнем конце, под шпицы старого портика. Доктор Браун следовал за ними обоими. Тяжелую, окованную железом дверь в стене охраняли двое бойких цистериан; она открывалась в один из коридоров, проложенных внутри осадных стен. Грубый камень коридора освещали масляные лампы, никаких украшений не было, если не считать надписей, оставленных как нынешними, так и давно покойными обитателями этих мест.
     Дубелл покачал головой:
     - Я прожил здесь много лет и все же вижу теперь совершенно незнакомые места. Капитан, я потерялся.
     - Сейчас мы находимся в осадной стене, что позади южной завесы. Летняя резиденция и Адамантовая дорога расположены позади нас у противоположного конца коридора, а мы направляемся к Королевскому бастиону.
     Осадная стена отделяла более новую часть дворца с ее двориками-садами, куполом Летней резиденции, террасы и многочисленные фасады галерейного крыла от путаного сочетания угловатых бастионов, башенок и стен западной стороны.
     Крутая лестница вела наверх, к Королевскому бастиону, поднимавшемуся над старыми дворами и конюшнями. По мере подъема окружающие стены начали являть признаки уюта: на грубый камень легли гобелены и резные панели. Древнюю потрескавшуюся плитку пола недавно отмыли и отполировали, в ней золотыми лужицами отражался свет дворцовых ламп, чеканенных из металла и изящно застекленных. На каждой площадке стояли теперь стражи - цистериане, и до них уже начинал доноситься тот деловой шум, что в любое время дня и ночи не покидает бастион. На четвертом уровне Томас повел их к старой лестнице, от которой начиналась отделанная под дуб Лестница королевы. Теперь они находились в самом сердце бастиона, и посты повсюду занимала гвардия ее величества.
     Дубелл помедлил на лестничной площадке и посмотрел на широкую лестницу, темное дерево стен и перил которой украшали кованые железные кружева и кусочки зеркального стекла. Потом он качнул головой, как бы удивляясь собственному легкомыслию, и промолвил:
     - Как давно это было.
     Десять лет назад его, тогда еще нестарого чародея, провели этим путем пред очи ныне вдовствующей королевы Равенны, объявившей ему приговор, к счастью, ограничившийся ссылкой, хотя можно было ждать и смерти. Ответив на приветствие часовых, Томас подумал, как удачно вышло, что Равенна тогда проявила милость к Галену Дубеллу.
     Лестница вела наверх в прихожую, где начинались парадные покои вдовствующей королевы. Тронный зал и покои короля располагались на противоположной стороне бастиона, а молодая королева Фалаиса обитала в палатах, расположенных этажом ниже. Миновав ожидавших в прихожей юных пажей, они направились в обитель гвардейцев; вытянутое в длину помещение украшали богатые резные панели и несколько канделябров со стеклянными подвесками. Там уже находился Гидеон в окружении нескольких гвардейцев, желавших знать подробности ночного дела. Вошедшего Томаса они встретили приветствиями; пройдя вперед, он спросил у Гидеона:
     - Ты видел Лукаса?
     - Да, и он говорил с Равенной. Но тут явился бишранский посол и потребовал аудиенции. Сейчас они в зале Тайного Совета.
     - Проклятие. Что могло понадобиться ему в ночное время?
     - Кто знает? - пожал плечами Гидеон. Посол был дипломатом, а не воином, и посему молодой лейтенант не считал его особо важной персоной.
     Томас думал недолго. Речь идет о Грандье? Тогда прощайте все надежды сохранить в тайне происшедшее в Речном квартале.
     - Королева Фалаиса спрашивала меня. - Гидеон казался несчастным. - Я сегодня еще буду нужен?
     - Нет, можешь идти.
     Когда Гидеон ушел, Томас огляделся и увидел, что Дубелл прощается с доктором Брауном, явно не решившимся на беседу с вдовствующей королевой. Остальные стражники поглядывали на чародея с умеренным любопытством, по крайней мере свидетельствовавшем о том, что весть о приключении в Речном квартале еще не разлетелась слишком далеко. Два молодых альбонских сквайра с достоинством ожидали в уголке. Итак, Ренье уже здесь, подумал Томас. А хорошо это или плохо, зависит от того, в каком настроении пребывает пославший его король. Когда Дубелл повернулся к нему, Томас сказал:
     - А мы с вами, доктор, будем ожидать здесь. - И они отправились в прихожую.

***

     Тканым гобеленам с изображением Райского сада вторили по теме ковер и покрывала, заполнившие высокую и просторную залу оттенками зелени. Перед огромным мраморным очагом, рассеянно наблюдая за слугой, разводившим огонь, стоял Ренье, наставник дворцового собрания рыцарей-альбонцев, военного Ордена, учрежденного для охраны королевской персоны; принадлежность к нему, в отличие от всех прочих Орденов, в Иль-Рьене не являла дополнения к титулу. Отпрыски знатнейших родов вступали в Орден мальчишками и вели монашеский образ жизни, пока сам король не посвящал их в рыцари. Из Ренье, должно быть, вышел бы лучший епископ, чем глава альбонцев, однако в правлении своем он сдерживал стремление Ордена к религиозному фанатизму. Широкоплечий, могучий, словно медведь, он до сих пор выезжал на турнир в День возведения на престол короля, не замечая веса тяжелой церемониальной брони. Поверх подобающего придворному дублету кружевного воротника рослый рыжебородый рыцарь носил ветхий плащ из мешковины и плохо выдубленной кожи, полагавшийся всем альбонским рыцарям в честь Святого Альбона, скитавшегося в глуши перед обретением благодати.
     Ренье поглядел на них и, заметив Дубелла, улыбнулся:
     - С успехом.
     Томас смотрел, как наставник приветствует старого чародея, и думал, насколько Ренье известны подробности закончившейся вылазки.
     Дверь отворилась, в ней появился лорд Авилер, задумчиво поглядевший на них. Темноволосый, облаченный в кроваво-красные одежды, подобавшие его министерству, он мастерски владел своим болезненным, но симпатичным лицом. Кивнув Ренье и Галену Дубеллу, он перевел взгляд на Томаса и сказал:
     - Речной квартал горит.
     Капитан, чуть улыбнувшись, непринужденно оперся о каминную доску.
     - О, только небольшая его часть. - Авилер так быстро последовал за ними, что Томас понял: министр уже знает, что его теперь ждет. - Глупая ошибка.
     Авилер углубился в комнату, сложенные руки прятались в длинных рукавах. Томас подумал о том, чем объясняется эта поза: привычкой или же она преднамеренно скопирована с покойного отца Верховного министра? Авилер лишь недавно унаследовал свой пост, делавший его главой Собрания нобилей и богатых купцов, официально являвшихся советниками короля, как считалось, дававших ему советы и обладавших - теоретически - огромной властью. Однако на деле вдовствующая королева Равенна активно противодействовала ему, а королева Фалаиса игнорировала - почти всегда. И никто не мог ничего - так или иначе - поделать с Роландом, занявшим трон после истечения срока регентства Равенны. Авилер был в достаточной мере государственным деятелем, чтобы сожалеть об этом, но нехватка опыта мешала ему иногда скрывать свои чувства.
     - В самом деле, милорд, чего вы от меня ждете? - Томас вопросительно поднял брови. - Или я должен признаться в том, что, опасаясь разоблачения, вынужден был поджечь город?
     Прежде чем Авилер успел ответить, Гален Дубелл негромко сказал:
     - Случившегося нельзя было избежать.
     - А, доктор Дубелл. - Верховный министр холодно поглядел на чародея. - Жаль, что вы не сумели вернуться пораньше и избавить нас от этих неприятностей.
     - Я и намеревался так поступить, милорд, однако планы нарушились, когда челядь мою перебили, а самого меня похитили, - поклонился Дубелл с бесспорным изяществом, заставшим Авилера врасплох.
     - Итак, Гален Дубелл не только ученый, но и дипломат, - негромко заметил Ренье, обращаясь к Томасу, пока Авилер приходил в себя. - Во время нашего знакомства он вел жизнь отшельника; впрочем, годы, отданные академическим сварам, наделили его второй парой глаз на затылке. Хорошо, что он вернулся.
     Томас не намеревался признаваться в том, что жалеет об отсутствии доктора Сюрьете, занимавшего пост дворцового чародея со времен незапамятных, однако внезапно скончавшегося в прошлом месяце от воспаления легких. Сюрьете было за семьдесят; всех, кому не исполнилось шестидесяти, он именовал "мой мальчик" и, кроме того, шокировал весь двор своим умением пользоваться сардонической инвективой <Разновидность сатиры, гневное письменное или устное обвинение, памфлет>, словно дубинкой.
     Томас ответил:
     - Будем надеяться, что Дубелл не торопится обратно в Лодун. Нам необходима его помощь. Милам, ассистент Сюрьете, отправился на тот свет в результате несчастного случая чуть раньше самого доктора, после чего завязался бесконечный спор о том, кто более достоин такого места; тем временем потребовали внимания и более мелкие таланты, вроде доктора Брауна.
     Ренье задумчиво поглядел на него:
     - Есть потери?
     Лицо Томаса осталось бесстрастным.
     - Разве это важно?
     Ренье ответил негромко:
     - Простите его, Томас, король еще юн и к тому же жутко рассердился.
     - А я уже думал, что вы оставили свое священство, - сказал Томас. - Если его величество Роланд считает, что я обязан погибнуть, исполняя свой долг на его службе, то он мог бы выбрать и более подходящее время для этого. Если он не видит, что Грандье представляет опасность для государства... - И добавил, заметив взгляд Ренье: - Не мне обвинять его или прощать. Но скажите мне, что за план Дензиль или кто-то еще предложил Роланду?
     Ренье заметно напрягся:
     - Я не знаю ни о каком плане.
     На другом конце прихожей открылись двойные двери, ведущие в палату Тайного Совета, из нее появился бишранский посол с мрачным выражением на лице. Это был человек немолодой, с оливковой кожей и ястребиным профилем заморского аристократа. Иль-Рьен, его столица и двор были чужды иностранцу, и он не скрывал неодобрения; чрезмерная церемонность на бишранском дворе делала его здесь смешным и нудным; в Иль-Рьене же традиция позволяла старшим из полководцев и даже личным слугам называть короля и королеву государь или государыня и избегать проявлений высшей почтительности в неофициальных оказиях. Простая темная одежда посланника с непременным белым воротничком свидетельствовала о его принадлежности к секте, видевшей в любых украшениях происки дьявола; дворцовая пышность, должно быть, воспринималась им как личное оскорбление.
     Жесткий взгляд посла, обежав комнату, остановился на школярских ризах Галена Дубелла; бишранец прищурился, не скрывая пренебрежения. Обернувшись к Верховному министру, он спросил:
     - Еще один чародей для королевского зверинца, лорд Авилер?
     В Бишре магия была запрещена наряду с основными философическими науками, невзирая на то что теургическая <Теургия (греч.) - божественное действие, чудо> магия, практикуемая тамошними священниками-магами, создала непреодолимый барьер для внешнего нападения во время войны. Всякое же чародейство, осуществляемое без благословения бишранской церкви, было запрещено и каралось смертью.
     Авилер колебался, в дипломатической улыбке проступала досада, однако правильные слова, способные защитить честь Дубелла, не нанося оскорбления посланнику, просто не шли с языка.
     Молчание затягивалось, даруя тем самым победу бишранцу, и Томас лукаво произнес:
     - Быть может, этот вопрос вам следует обсудить с самим королем?
     Посол метнул на него недовольный взгляд, получив в ответ лишь простодушную улыбку.
     Из политических соображений Роланд не стал принимать бишранского посла, не изъявившего по этому поводу какого-либо недовольства, хотя ему и пришлось обратиться со своими требованиями к значительно менее уступчивой вдовствующей королеве. Так почему же он оказался здесь посреди ночи? Возможно, причиной было только упрямое желание добиться, чтобы его выслушали, вне зависимости от того, какие и кому он причиняет неудобства, однако Томас в этом не был уверен. И чтобы усугубить смущение, испытываемое бишранцем, добавил:
     - Не сомневаюсь, что государыня Равенна приняла вас самым любезным образом.
     Посланник ответил:
     - Ее величество была чрезвычайно... вежлива, - и почтил Томаса тем же холодным взглядом, которым чуть раньше одарил Дубелла. При бишранском дворе фаворитам не было дозволено обладать политической властью, поэтому посол явно пренебрегал положением и влиянием Томаса, одновременно испытывая к нему искреннюю ненависть. Должно быть, мешало и то, что разрез и посадка черных глаз капитана придавали его лицу достаточно циничное выражение, темные же волосы и борода усиливали этот эффект, придавая Томасу сходство с некоторыми популярными портретами самого Князя Тьмы. Если даже посланник и успел заметить на его одежде какие-нибудь свидетельства передвижения по грязным и мокрым стенам, то, вне сомнения, приписал их некоему авантюрному дебошу.
     Чопорно повернувшись к Авилеру, посланник сказал:
     - Еще один вопрос. Я хотел бы убедиться в том, что вы действительно понимаете, что, если Иль-Рьен предоставит убежище этому сыну дьявола, этому Грандье, плата за подобный жест может оказаться дороже, чем вы сумеете выплатить.
     Авилер склонился, скрывая за сдержанностью известную осторожность:
     - Уверяю вас, господин посол, Иль-Рьен не намеревается укрывать преступного чародея, причинившего такие беды вашей земле.
     К тому же Грандье и не просил убежища, подумал Томас. К несчастью, поскольку бишранский чародей связал свое появление в Иль-Рьене с похищением видного лодунского ученого, Галена Дубелла, на хороший прием он едва ли мог рассчитывать.
     Однако вполне возможно, что посланник всего лишь использует присутствие Грандье в городе как повод для конфронтации с Равенной; если бишранская военная коллегия потребовала от него занять более агрессивную позу в отношениях с вдовствующей королевой, это сулило только новые неприятности. Бишра представляла собой мили и мили сухой бесплодной равнины, и сундуки ее наполняла лишь дань покоренных стран. Бишранская церковь проводила жесткий контроль за рождаемостью, полуголодное и почти лишенное земли население теснилось в городах на грани бунта. В Иль-Рьене случались свои беспорядки и городские погромы - как правило, из-за налогов, - но эти отдельные взрывы недовольства улаживались обычно за несколько дней. Бишра всегда балансировала на грани хаоса, и богатые земли Иль-Рьена вкупе с терпимостью его церкви к чародейской старой вере - постоянный источник зуда - делали войны неизбежными и частыми.
     А теперь опустошения, вызванные магией Урбейна Грандье, сделали бишранцев еще более отчаянными.
     Критическим взглядом Томас проследил, как посол кивнул лорду Авилеру всего лишь из любезности и быстрым шагом направился к выходу, так что поставленный у дверей паж едва успел распахнуть перед ним тяжелые створки.
     Когда дверь закрылась, Авилер покачал головой и негромко проговорил, обращаясь к Галену Дубеллу:
     - Прошу прощения, доктор, но любой бишранец видит полудемона в человеке, носящем одежды ученого.
     На лице Дубелла оставалось загадочное выражение:
     - Ну а в чародее, естественно, демона.
     Предшествуя выходу вдовствующей королевы, из зала Тайного Совета появились два стражника и отступили к створкам двери, открывая ей путь. Все поклонились, она приветствовала ожидавших кивком и легкой улыбкой:
     - Господа, простите за опоздание.
     Ее седеющие рыжие волосы были убраны под кружевной чепец, на королеве было темное домашнее платье. Равенне уже перевалило за пятьдесят, однако возраст не уменьшил ее красоту, а только преобразил и скорее подчеркнул. Лишь легкие - от улыбки - морщинки, залегшие возле рта, и напряженные тени в уголках глаз выдавали ее возраст. Королева опустилась на крытое парчой канапе возле очага, ее наперсница села на мягкий стул позади нее.
     - Доктор Гален Дубелл, рада видеть вас в добром здравии. Полагаю, вы поможете нам своими объяснениями?
     - Да, государыня. Вы читали мои письма относительно Урбейна Грандье? - спросил Дубелл, шагнув вперед.
     - Конечно. Доктор Сюрьете приносил их, ходатайствуя о вашем возвращении ко двору. Его безвременная смерть лишь отсрочила решение. Когда из Лодуна пришли депеши с сообщением о вашем исчезновении, я уже распорядилась снять опалу и разрешить вам вернуться.
     Говоря, она одновременно разворачивала квадрат черной ткани с неоконченной вышивкой и искала глазами иглу, оставленную в нужном месте. Равенна всегда должна была чем-нибудь занять свои руки. Привычка эта смущала многих настойчивых просителей и чужеземных послов, однако, с точки зрения Томаса, на Дубелла впечатления не произвела.
     Старик волшебник поклонился ей:
     - Для меня это честь, государыня.
     Равенна отмахнулась:
     - Расскажите же побольше об этом Грандье. Странное имя для бишранца.
     Настороженно поглядев на вдову, Авилер сказал:
     - Мы кое-что знаем о его прежней жизни. Урбейн Грандье, бишранский чародей и школяр, как считают, был сыном жителя Иль-Рьена, возможно, священника или даже нобиля, побывавшего там во время одной из кратковременных воинских вылазок в год, предшествовавший рождению Грандье. Отсюда его фамилия, явно не бишранская. Он упрямо не желал переменить ее, что отчасти послужило причиной вызванных там к нему подозрений.
     Оторвавшийся от вышивки взгляд королевы был холоден.
     - Начал, кажется, он с какой-то выходки в отношении монахини, и бишранская церковь лишила его права творить чары. А потом его арестовала инквизиция. Так? - И она вновь опустила глаза.
     - Да, миледи. Улизнув от нее, Грандье вызвал мор и, очевидно, устроил такие перемены в погоде над Кисеранской равниной, одним из лучших сельских краев Бишры, что погубил большую часть прошлогоднего урожая. Бишранские чародеи-теурги изнемогают, отражая магические нападения на деятелей церкви и Военную коллегию.
     Равенна сдержанно улыбалась, не отрывая глаз от вышивки. Бишру она ненавидела даже больше, чем своего покойного мужа, короля Фулстана.
     - Конечно, можно отметить, что ничего лучшего они не заслуживают.
     - Можно было бы, - согласился Авилер, - однако дело в том, что Грандье внезапно решил перебраться в Иль-Рьен.
     Томас качнул головой в удивлении: Авилер позволил себе колкости в отношении вдовствующей королевы.
     Сама Равенна кротко, но внимательно посмотрела на Верховного министра. Изящные руки с длинными пальцами замерли над вышивкой, золотая иголка мерцала в свете очага. Это могло означать все что угодно. Томас видел, как она осуждала на казнь, объясняя обвиняемому всю меру его вины, отвергала лихорадочные мольбы родственников о пощаде, не пропустив даже стежка. Натянув синюю нитку, она сказала:
     - Расскажите мне о том, что случилось в монастыре, лорд Авилер. - Королева кивнула своей наперснице. - Леди Анне известно, что ей разрешено оставить комнату, если разговор выходит за рамки присущей ей скромности.
     Леди Анна закусила губу и принялась пристально разглядывать пол. Авилер, хмурясь, сказал:
     - Сам инцидент, собственно, произошел в монастыре города Линдры в северной части Бишры. Грандье обвинили в совращении монахинь, принуждению их к хуле на церковь, сеянии между ними раздоров вплоть до драк, в исполнении вместе с ними обрядов, которые...
     - В соответствии с мнением генерального инквизитора Бишры, - мягко вмешался Гален Дубелл, - он вынудил их совратить друг друга. - Старик ученый шагнул к очагу и теперь глядел на огонь с непонятным Томасу выражением глаз. - Инквизиция обнаружила свидетельства использования при обрядах человеческой кров