она и причина; ограждения поновее, лишившись ключ-камня в своей эфирной структуре, уплывают со своих мест, но самые сильные оберегающие чары располагаются в старых частях дворца внутри Королевского бастиона. Они и привлекают к себе смещающиеся ограждения. - Она помрачнела. - Во всяком случае, когда я закончу свое дело, Аблеон-Индис упадет на нас. Если мне повезет, он опустится прямо около баррикады. Когда мы отступим, воинство бросится вперед и, угодив в ограждение, получит неприятный сюрприз. Однако Аблеон-Индис почти немедленно начнет свое движение в обратную сторону. Мое заклинание не так сильно, как те чары, что все еще привязывают его к Королевскому бастиону.
     - Итак, у нас будет в лучшем случае несколько мгновений?
     - Да.
     - Этого хватит.
     Они быстро взглянули вверх и ухмыльнулись. Берхэм торопливо подбежал к ним и опустился на колени за баррикадой.
     - Альбонцы расположились у дверей в бастион, сэр, - доложил он.
     - Кто из офицеров сейчас находится там?
     - Насколько я мог видеть, один сэр Ренье. Мне сказали, что если меня впустят, то уже не выпустят назад, поскольку решено собрать всех в бастионе.
     - Хорошо. - Оглядевшись, Томас заметил поблизости Мартина. Жестом подозвав его к себе, капитан сказал: - Найди командира Вивэна, передай, что, когда я дам знак отступать, все должны прекратить пальбу и отправиться вверх по лестнице. Наше отступление прикроют, но ненадолго. - Гвардеец заторопился прочь, и капитан приказал Берхэму: - А ты передашь заряжальщикам, чтобы успели увести отсюда всех раненых, прежде чем нам придется отступать.
     - Да, капитан, - отчеканил Берхэм. - Господней милостью у нас все получится.
     Слуга направился к заряжальщикам, и Томас заметил движение на другом конце зала: из огромного очага черным облаком повалила сажа.
     Вскочив, Томас направился к камину; по его трубе кто-то спускался.
     Оказавшись рядом, он увидел, что из-под каминной доски уже высовывается вполне конская голова - по величине и по форме. Но глаза ее остекленели и побелели, и весь вид был таков, словно шкуру этой твари сдирали тупым ножом. Зубы-то были львиными. Томас извлек пистолет, но, пока он взводил курок, тварь успела выскочить из камина и набросилась на группу людей, перезаряжавших мушкеты. Раскачивая из стороны в сторону огромной головой, она терзала зубами разбегавшихся людей.
     Оказавшись на месте событий с обнаженной шпагой в руке, Томас рубанул по боку нечисти. Когда существо обернулось, он вогнал острие в горло врагу. Тварь пошатнулась, а потом повалилась вперед, увлекая Томаса за собой.
     Из камина уже выбиралось второе чудище. Выронив шпагу, Томас взвел курок, положил пистолет на сгиб руки и выстрелил.
     Пуля поразила тварь в широкую грудь, не промахнулись и еще трое стрелков из разных концов зала, а какой-то мазила угодил в каминную доску. Нечисть рухнула прямо на месте.
     Появившийся рядом с Томасом Гален Дубелл нацелился на камин и взмахнул рукой. Тварь вспыхнула, словно ее облили смолой, языки пламени взмыли, уходя в дымоход.
     - Это задержит их на какое-то время, - выдохнул чародей.
     Поднявшийся на ноги Томас, уперевшись ногой в шею фейри-коня, вырвал клинок и спросил:
     - Вы можете помочь Каде?
     - Нет, все, что я могу сделать, лишь воспрепятствует ее усилиям... тогда все мы погибнем. - Он печально улыбнулся. - Но я могу задержать врага и тем самым предоставить ей больше времени.
     Чародей направился прочь, и, поглядев ему в спину, Томас подумал: "Несчастья словно следуют за тобой".
     Когда заряжающие бросились уносить раненых, фейри повалили к баррикаде, и Томас присоединился к ее защитникам.
     Из облака тьмы возникали кошмарные рожи, их отгоняли круглыми пулями и острыми пиками... жуткие звери с изувеченным телом и полными злобы и ума глазами, твари со странно человеческими и изуродованными лицами, и обличья, вовсе не чуждые людскому глазу, исчезавшие даже быстрее, чем их удавалось разглядеть. Их визг и стенания перемешивались с грохотом мушкетных и пистолетных выстрелов в оглушительной какофонии.
     Томас успел забыть о времени, когда Вивэн потянул его за руку:
     - Она готова.
     Томас огляделся. Раненые и беглецы уже исчезли наверху лестницы, командир Вивэн отослал следом за ними и заряжающих. Томас сказал:
     - Передайте всем: когда я отдам приказ, пусть все перестают стрелять и бегут назад в бастион. - Он отступил так, чтобы видеть Каде, и дождался, пока приказ достигнет всех на линии обороны. Когда гвардейцы на флангах просигналили о готовности, Томас посмотрел на Каде. Она кивнула, и капитан закричал: - Отступаем!
     Защитники обнаружили великолепную дисциплину, даже альбонцы, не считавшие необходимым слушать кого бы то ни было.
     Визг атакующих разом усилился. Оказавшийся вместе со всеми у подножия лестницы, Томас оглянулся, разыскивая взглядом Каде, и не увидел ее среди бегущих.
     Она все еще сидела, скорчившись за баррикадой, и Томас увидел, чего именно она ожидала. Метнувшееся на барьер воинство было остановлено стеной враждебного ему воздуха. Иные растворились в тысячецветные струйки, взмывшие к потолку и с визгом потекшие прочь. Другие полопались мыльными пузырями, сразу исчезнув; третьи отступили назад, покрывшись жуткими ранами.
     Напряженно улыбнувшись чему-то своему, Каде вскочила на ноги и побежала.
     Томас дождался ее и лишь потом припустился следом. Каде чуть опережала его, но на втором марше она, словно получив удар, отлетела к перилам.
     Воинство повалило через баррикаду. Томас торопливо подхватил на руки лежащую Каде; она потеряла сознание, но еще дышала и практически ничего не весила.
     Третий марш слился для него в единое целое; фейри уже вступили на лестницу. А потом альбонские рыцари закрыли за его спиной осадные двери. Тридцатисантиметровой толщины дубовые створки были окованы железом. Когда они стали на место, легли в гнезда и тяжелые засовы. Прихожая была полна народу; раненые гвардейцы, беглецы; лампы горели неярко.
     Острый локоть буквально кольнул Томаса в ребра: Каде пожелала именно таким образом обнаружить, что она пришла в себя и желает очутиться на собственных ногах. Он опустил ее на землю; распрямившись, она чуть покачнулась.
     - Что с вами случилось? - спросил он.
     - Не знаю. - Она осторожно ощупывала голову сбоку. - Да, а где Гален?
     Старый волшебник находился на противоположной стороне галереи, где помогал раненым. Каде уже было направилась к нему, но Томас остановил ее:
     - Подождите. - Она настороженно повернулась, и он спросил: - Вы знали, что такое случится?
     - Нет, - ответила она с презрением в голосе. - Это Двор Неблагий, темное воинство, враги света. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Это они одурачили мою мать, заставив ее заключить пари, которое она попросту не могла выиграть. Я не очень-то симпатизировала ей, однако никто не заслуживает... Они собирались сделать нечто подобное и со мной.
     Надо было убедиться:
     - Но вы не упоминали о своем умении манипулировать оберегами.
     - Если бы ключ-камень оставался на своем месте, я не смогла бы сдвинуть ограждение вниз. Но его отсутствие разрушило эфирные структуры, удерживающие ограждения. - Дернувшись, она вновь прикоснулась к голове, а потом продолжила более ровным голосом: - Гален научил меня прослеживать действия оберегов по кучке пепла, и я призвала к себе Аблеон-Индис, использовав заклинание, удерживающее ограждение на месте... Его знает любой ученик. Спросите у него, если не верите мне.
     Из-за осадных дверей донесся глухой удар, за которым последовал гулкий рев, словно если бы какое-то разочарованное создание выразило свое неудовольствие. Если бы Каде не потрудилась помочь обороняющимся, все они сейчас находились бы по ту сторону дверей. Томас подумал: она не была обязана делать это... к тому же подобный поступок, безусловно, не служил бы ее целям, если она хотела навредить нам. Он ответил:
     - В этом нет необходимости.
     Каде колебалась - она явно не привыкла, чтобы ей доверяли... как и сам Томас, не умевший доверять никому. А потом повернулась и, не говоря ни слова, исчезла в толпе. Мимо альбонцев, собравшихся у двери, протиснулся Ренье и сказал Томасу:
     - Двери надежны.
     - А с чего все началось? - Томас вдруг сообразил, что до сих пор не знает, где и что взорвалось... Понятно было, что пострадал Старый Дворец или галерейное крыло.
     Рослого рыцаря, казалось, переехала телега ломовика. Дополнял картину идеально подбитый глаз. Альбонец ответил:
     - Я знаю только, что мы потеряли половину цистериан и всех, кто стоял на постах у Большого зала в Старом дворце. В том числе одного из ваших лейтенантов. Я видел, как он направлялся в ту сторону перед самым взрывом.
     Гидеон обязан быть возле Фалаисы в Королевском бастионе.
     - Лукаса Кастиля?
     - Да, это был он.
     - Проклятие. - Томас привалился к стене и стер рукавом пот, внезапно выступивший на лбу. От руки пахло едкой кровью коня-фейри. - А где Равенна?
     - Она здесь, в бастионе, я видел ее. Во время взрыва Роланд находился в галерейном крыле, мы едва успели вывести его оттуда. - После некоторых колебаний Ренье сказал: - Мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз.
     Томас поглядел на него. Каде находилась на противоположной стороне коридора, и подслушивать их было некому, кроме их же собственных людей, лежавших или стоявших вокруг, раненых или просто усталых. Однако лицо Ренье было совершенно серьезным.
     Когда они отошли в сторону, Томас спросил:
     - А кто подбил вам глаз?
     - Король выразил небольшое неудовольствие определенными усовершенствованиями, - ответил Ренье с заметным отсутствием выражения на лице.
     - Что ж, он весьма помогает всем нам.
     - Томас, я не совсем уверен в этом, но...
     Ренье медлил так долго, что Томас уже смирился с ожиданием.
     - Ну же... - сказал он ровным тоном.
     - Рыцарь, дежуривший на башне над Принцевыми вратами, недавно прислал мне весть. Он утверждает, что в городе видны пожары, а на улицах идут бои. Фейри напали не только на дворец - на весь город.

9

     Разложив на столе карту с позолоченным обрезом, Ренье отметил место мозолистым пальцем:
     - Казармы цистериан были взяты в первый же момент.
     Он беспокойно взглянул на командира цистериан Вивэна, горбившегося в кресле у огня.
     - Значит, они вошли через врата Святой Анны? - спросил Томас.
     - Нет. Дело в том, что коноводы и конюхи дали знать, что сумели закрыть от нечисти конюшенный завод и не пропустили ее в Старые дворы; однако они утверждали, что нападение на дворец осуществлялось от внутренних стен Внешних ворот. Ну а что касается того, как это сделали... - Он тряхнул головой.
     Они находились в казарме гвардейцев королевы, в одной из тесных комнаток возле фехтовального зала. Стены были увешаны картами, нанесенными на пергамент и кожу, через открытую дверь доносилось жужжание голосов. Теперь стало ясно, что воинство воспользовалось входящими в него людьми - точнее, бывшими людьми - в качестве пушечного мяса, а фейри явились потом; однако Томас ощущал, что они до сих пор не располагают точной картиной вторжения. Он деланно произнес:
     - Нам пока неизвестно, что это был за взрыв.
     - Это не городские арсеналы. Их видно с гребня внутренней стены. Но все так и подумали. Свободные от дежурства гвардейцы королевы направились в ту сторону, чтобы отразить предполагавшееся нападение через врата Святой Анны, когда их остановили в Старом зале. Мои люди шли прямо за ними.
     Томас заметил, что Гидеон набирает воздух в грудь, чтобы что-то сказать, и звучно откашлялся. Глаза их встретились, и лейтенант подчинился, не выказав особого неудовольствия. Среди гвардейцев уже полагали, что основным силам альбонцев подобало спуститься в зал, а не отсиживаться в относительной безопасности наверху лестницы. Томасу хотелось бы верить, что на оборону осадных дверей действительно следовало выделить достаточные силы; другой вопрос - требовало ли подобное дело участия почти всего войска альбонцев... Однако причиной сему была не трусость, а растерянность, и капитану хотелось свести к минимуму недоразумения между полками. Поглядев на Ренье, Томас сказал:
     - В погребе мне показалось, что взрыв произошел над самой моей головой... где-нибудь в галерейном крыле.
     - Но там просто нечему взрываться, тем более с такой силой, если только они не притащили с собой чего-нибудь, - возразил рыцарь.
     - Быть может, так и случилось. - Голос Вивэна испугал всех.
     Лишь прихоть истории разместила казармы гвардии королевы в области, защищенной древними оберегами внутренней стены. В итоге они все равно потеряли слишком много людей, но цистерианская гвардия, вместе с семьями проживавшая в казармах и возле них, словно бы подверглась децимации <Казнь каждого десятого, практиковавшаяся в качестве меры наказания в римском войске>.
     Спустя мгновение Ренье промолвил:
     - Это мы услышали бы утром от командиров городского ополчения.
     Томас покачал головой. Более шести тысяч волонтеров из горожан - нечто среднее между мушкетерами и копейщиками - объединились по месту жительства в несколько полков. И корона, и министерство имели право призвать их.
     - Городское ополчение не сумеет собраться. Люди заняты обороной собственных очагов, ведь выходить сегодня на улицу - просто самоубийство.
     Ренье внимательно разглядывал карту:
     - Воинство еще ни разу не нападало на нас всей силой. Они губили путешественников, разрушали уединенные фермы, но никогда... Словом, гарнизоны ворот останутся в осаде по крайней мере до дневного света. Воинство не смеет нападать после восхода солнца.
     Каде рассказала Томасу, что воинство в основе своей состоит из могучих и раздражительных духов Двора Неблагого, не знавших ничего, кроме раздоров с Двором Благим, вечным своим соперником. К ним тянулись хищные фейри: ведьмы-карги, пугала-богли, спригганы-песовики, словом, нечисть, обитающая в уединенных местах и нападающая на путников. Томас высказал свое мнение:
     - Они не способны к той согласованной атаке, с которой мы встретились в Старом Дворце. За ними валит толпа черных фейри - подобно ватагам грабителей, увязавшихся за войском. Они не организованы, не способны переносить солнечный свет, но используют для нападения любую возможность.
     Ренье осуждающе скривил губы:
     - Должно быть, вы наслушались речей Гадены Каде. Я предпочел бы иметь дело с другим источником информации.
     Подавив необъяснимый приступ раздражения, Томас - без особой едкости в голосе - спросил:
     - А чьим бы еще мнением вы хотели воспользоваться?
     Ренье, хмурясь, качнул головой:
     - Пока... что ж, больше ни от кого помощи не добьешься. Ей известно, помогает ли им Грандье?
     - Нет, но он, конечно же, каким-то образом вовлечен. - Томас ненадолго задумался. - Воинство застало нас врасплох, и у фейри были помощники. Кто-то знал достаточно, чтобы спуститься в погреб, извлечь из него ключ-камень... И особа эта, возможно, находится среди нас. Предателя, наверное, знал Донтан, но он скорее всего погиб вместе с пленниками и гвардейцами в казарме цистериан.
     Ренье поглядел вверх:
     - Не исключено, что убийца доктора Брауна сумел выведать у своей жертвы местоположение ключ-камня.
     - Браун погиб мгновенно; его не пытали перед смертью, чтобы извлечь информацию.
     - Если бы мы только сумели вернуть ключ-камень назад...
     - Его могли спрятать буквально в любом месте, - перебил раздраженно Томас. - Мы не можем на это рассчитывать.
     - Да, сейчас не следует ломать головы из-за этого. - Рыцарь склонился над картой. - Коридоры во внешних стенах перекрыты. Крыши и открытые пространства Старого Дворца защищены оберегами, окованные железом осадные двери защищают нас от проникновения фейри в Королевский бастион. Нам остается одно - выжидать, пока они уйдут.
     Если Ренье намеревался выжидать, имея предателя в собственном лагере, это его дело. У Томаса не было причин возражать, оставалось еще завершить некоторые приготовления.
     Лорд-генерал Вийон с кавалерией и осадными машинами находился в Мызах, королевской крепости, расположенной в пятидесяти пяти милях к югу. Ближе к городу мобильных сил не было - если не считать крохотного гарнизона, который в Бель-Гарде возглавлял Дензиль. Фейри были способны только захватить город, но не удержать его. Они не могли закрыть железные городские ворота, воспользоваться размещенной на стенах артиллерией или оружейными арсеналами. У Вийона надежные войска, и, увидев его стяги, население поднимется ему на помощь.
     Когда Ренье свернул карту и направился в зал, Томас перехватил руку Гидеона и негромко шепнул:
     - Если Ренье попросит придержать его меч, пока он будет бросаться на него, я охотно сделаю это, сэр. Вам понятно?
     Гидеон нерешительно улыбнулся:
     - Да, сэр, понятно.
     Когда остальные ушли, Томас чуть помедлил возле Вивэна, но так и не нашел нужных слов.
     Он прошел через зал, уже начинавший успокаиваться - ведь ночь подходила к концу без новых атак. Среди беженцев оказались главным образом слуги и челядь, не смущавшиеся ночлегом на голом полу: была бы крыша над головой и железо со всех сторон. Постелив одеяла у стен, они дремали или, собравшись в группы, рассказывали друг другу о пережитых за последние несколько часов ужасах. Дети их как будто бы беззаботно играли на балконе, однако никто не ощущал себя в такой безопасности, чтобы погасить фонари, хотя вокруг столько людей пытались уснуть. Смятение сеяла, пожалуй, одна только старуха, коленопреклоненно молившаяся в уголке во всю силу своих легких; юная девушка рядом все умоляла ее остановиться...
     Гвардейцы королевы и немногие уцелевшие цистериане бродили по дому, словно запертые в клетку коты, вновь и вновь проверяя оружие и стараясь быть готовыми ко всему. Более состоятельные беженцы теснились в Альбонской башне, Королевский же бастион являлся буферной зоной, разделявшей фейри, засевших в Старом Дворце, и людей, находившихся в укреплениях двора. Томас предпочитал подобную организацию, понимая, что если ему придется охранять во время боя большую группу горожан, то уж лучше пусть это будут люди, привыкшие выполнять приказы без рассуждения. Равенна и Фалаиса со свитами благополучно располагались на верхнем этаже. В прихожей он обнаружил Файстуса, стоявшего возле приоткрытых дверей и внимательно глядевшего на затянутое облаками ночное небо.
     - Что ты делаешь? - спросил его Томас.
     Файстус подскочил на месте, а потом переложил в руке тяжелый моток веревки:
     - Капитан, Берхэм просил передать это ему в башню.
     Нерешительность его была понятной. На дорогах воинство обычно нападало сверху, пикируя на людей, словно коршуны на мышей. Однако птицы были много добрее к своим жертвам, с мышами они расправлялись куда быстрее, чем Дикая Охота с людьми. Считалось, что ограждения, все еще прилегающие к стенам снаружи, надежно защищают их. Однако эти ограждения уже отказали однажды.
     - Ну что же, пошли. - И Томас подтолкнул его на открытый двор.
     В воздухе застыл ночной холодок, двор освещали только редкие лучики света, пробивающиеся в щели закрытых ставен и дверей. Возвышавшаяся над ними Альбонская башня черным силуэтом проступала во тьме, облака не давали пробиться даже лучику луны. Файстус старательно держался в тени, отбрасываемой Томасом, то и дело с тревогой поглядывая на небо.
     В первом этаже башни устроили госпиталь, и прекрасно знакомый запах прижиганий сразу ударил в ноздри капитану.
     Раненые лежали на подстилках возле стен Высокого зала. Среди них были женщины и дети - пожалуй, излишне многочисленные, порубленные бронзовыми мечами людей, попавших во власть воинства, обожженные в случайных пожарах, возникших от опрокинутых ламп, покусанные или порванные когтями фейри. Жертв ведьминой пульки не было. Тот, кого поражала эта крохотная, безвредная на вид дробинка, падал замертво и никогда более не говорил и не шевелился... Хорошо еще, есл