и голод или жажда убивали его раньше, чем пулька добиралась до сердца. Пораженных ведьминой пулькой оставляли лежать на месте или же их приканчивал кто-нибудь из врачевателей... скажем, доктор Ламбе.
     В двух больших очагах развели огонь, дюжины ламп и свечей подбавляли сажи, поднимающейся к закопченным балкам. Мебель сдвинули в сторону, чтобы можно было разместить больше подстилок, и Томасу пришлось перелезть через пару столов на пути в противоположный конец комнаты. Все это вернуло ему более чем неприятные воспоминания бишранской войны... призрачные деревеньки, взятые и разгромленные прежде, чем их обитатели успевали разбежаться по лесам, оставленные на полях изуродованные трупы.
     Доктор Ламбе стоял возле длинного раздвижного стола, заваленного сумками с инструментами и горшочками с травяными зельями; он казался утомленным, даже измученным. Посмотрев на появившегося перед ним Томаса, Ламбе сказал:
     - Капитан, когда мы сможем выйти отсюда?
     - С наступлением дня, когда воинство рассеется.
     - И насколько велика ваша уверенность в этом?
     - Я полагаюсь на мнение достаточно авторитетной особы. Другой вопрос, что и на улице могут оказаться враги, но за каждым они гоняться не станут.
     Ламбе посмотрел наверх, туда, где находился король под надежной охраной:
     - В этом вы правы.
     Дворец представлял собой ловушку, и они не могли позволить, чтобы их здесь поймали. Равенну и Роланда следует переправить в безопасное место, понравится это Равенне или нет, решил Томас. Первой мыслью было вывести их из города и переправить в Мызы к Вийону... им придется держаться вместе. Иначе Роланд, покоряясь хаосу, потеряет престол под натиском первого же явившегося с войском авантюриста... Равенна не умела плыть по течению.
     Гален Дубелл направился к ним через комнату. Рукава и грудь его одеяния, как и у доктора Ламбе, были запятнаны засохшей кровью.
     - Какого вида защита предусмотрена для эвакуации? - деловито спросил он.
     Прежде чем Томас успел ответить, к ним подошел альбонец и сказал:
     - Капитан Бонифас, вас хочет выслушать его величество.
     Томас посмотрел на него, однако лицо рыцаря оставалось бесстрастным. Спустя мгновение он ответил:
     - Очень хорошо, - и повернулся к Дубеллу. - Доктор, не смогли бы вы послать весть моей госпоже Равенне и уведомить ее в том, что я на некоторое время задержусь?
     Дубелл перевел взгляд с потрясенного лица доктора Ламбе на внезапно появившихся вокруг рыцарей-альбонцев и произнес:
     - Да, конечно.
     Томас последовал за рыцарем к подножию узкого лестничного колодца, уводившего внутрь башни, где их ожидали еще двое альбонцев. Он не стал реагировать на их появление, и все направились вверх по лестнице.
     До пятого этажа подниматься было тяжело, многочисленные лампы, освещавшие каменные ступени, наполняли воздух копотью и духотой. На каждом этаже стояли рыцари.
     На лестничной площадке еще двое альбонцев караулили широкую дубовую дверь. Рыцарь, шедший прямо за ним, улыбнулся и сказал:
     - Его величество требует, чтобы вы явились к нему без оружия.
     Томас настороженно посмотрел ему в глаза. Как гвардеец королевы, назначенный на офицерскую должность, он имел право находиться при оружии в присутствии особ королевской крови; однако он знал, как воспримет Роланд любые протесты такого рода и что случится, если его обыщут и обнаружат припрятанное оружие.
     Он молча передал оба пистолета, кинжал для левой руки, заголенищный нож и отстегнул шпагу от перевязи. Один из рыцарей открыл дверь, и они вошли внутрь. В палате было слишком людно и жарко. Золотые нити в красных гобеленах перехватывали неровные огоньки свечей и отражали дрожащий свет. Здесь опять были альбонцы, все с метками, оставленными недавней битвой. За столом в уголке несколько молодых приближенных Роланда играли в карты, невидимый музыкант где-то неподалеку выводил высокую мелодию на блок-флейте. Ренье не было видно. Роланд восседал в кресле, покрытом гобеленом, Дензиль находился рядом с ним. Томас поклонился, и Роланд сказал ему:
     - На колени, сэр.
     Капитан слышал, как взвелась пружина капкана, и, повинуясь второй натуре, непринужденно подчинился приказу.
     Дензиль небрежно улыбнулся и неслышно сказал что-то Роланду; молодой король хихикнул и сразу побагровел от смущения. Томас видел, что Роланд еще не пьян, но определенно движется к этому состоянию и готов прозакладывать все что угодно - причиной тому являлся Дензиль.
     Роланд потеребил надорванные кружева на манжете и обратил к капитану свои темные большие глаза.
     - Что там поделывает сейчас моя мать?
     - Отдыхает, ваше величество, - ровным голосом ответил Томас с самым невозмутимым видом. В зале все притихли, придворные следили за происходящим с тем завороженным интересом, который всегда вызывает чужое несчастье и страх за свою голову.
     - А моя королева? Мой кузен утверждает, что она отказывается разделить здесь мое общество.
     Интересно, слышала ли сама Фалаиса о том, что успела отказаться разделить общество Роланда, подумал Томас. Наверное, нет.
     - Ей нездоровится, ваше величество, и ваша мать потребовала, чтобы королева осталась в своих комнатах.
     Явная ложь, однако он не собирается отдавать юную королеву на растерзание волкам ради собственного спасения. Если только этот вопрос не сделается академическим в самое ближайшее время.
     Роланд воскликнул:
     - О! - Даже сейчас он понимал, что Фалаиса не осмелится нарушить непосредственное распоряжение Равенны. Однако Дензиль толкнул короля локтем, что заставило стражников, стоявших за креслами, крепче взяться за рукоятки мечей. И Роланд спросил: - А как моя сестра?
     - Она в казармах гвардии, ваше величество.
     Дензиль праздно крутил одно из колец. Руки его чуть дрожали - вероятнее всего, от волнения. Он сказал:
     - Люди видели, как она обмазывала кровью притолоки и стойки дверей вашей казармы. Итак, зачем она это делала?
     Какого черта... откуда мне знать?
     - Я этого не знаю, ваше величество. - Ответ его предназначался непосредственно Роланду, и он заметил, как Дензиль напрягся от гнева. Ничего плохого сделать она не могла; прокляв дом, даже Каде не стала бы ночевать в нем. А она явно не делала секрета из своих действий. Ее поступок скорее напоминал пиршественную практику какого-нибудь из чужеземных культов, отправляемых в городе.
     Роланд в растерянности потирал подлокотники кресла, обдумывая свой следующий ход. Фамильярно склонившись, Дензиль что-то шепнул на ухо королю, уголком глаза приглядывая за Томасом. Роланд рассмеялся с виноватым видом.
     В ответ Томас позволил себе напустить на лицо легкую скуку. Старания Дензиля вывести его из равновесия скорее сказывались на стоявшем позади герцоге-альбонце, слышавшем его реплику.
     Наконец Роланд произнес:
     - А не вы ли приказали ей сделать это?
     - Зачем мне это, ваше величество? - Томас всегда полагал, что, если уж ему придется порадовать своей смертью королевскую натуру, - сделать это надлежит самым скандальным, возмутительным и политически неприемлемым образом - по возможности, для максимального числа персон. Исчезновение в недрах Альбонской башни не входило в число подходящих сценариев.
     Роланд медлил с ответом. Закусив губу, он внимательно посмотрел на своего кузена.
     Дензиль встал и направился вокруг королевского кресла, оказавшись наконец за спиной Томаса. Оттуда невидимый капитану герцог промолвил:
     - Мы не знаем, какую роль она сыграла в приключившемся нападении.
     Томас не отводил глаз от Роланда:
     - При отступлении из Главной прихожей она едва не погибла. - Подобная защита была опасна для них обоих, однако капитан не представлял, что именно задумал Дензиль.
     Роланд явно удивился:
     - Неужели?
     Оказавшийся слишком близко к капитану Дензиль отвел в сторону его волосы, открывая жемчужную серьгу в правом ухе:
     - Подарок вдовствующей королевы, должно быть?
     Дверь отворилась, и в ней с поклоном появился рыцарь:
     - Простите, ваше величество.
     Дензиль отступил от Томаса. Роланд нервно шевельнулся в кресле:
     - Что там?
     - Королева... Вдовствующая королева прислала за капитаном Бонифасом, она незамедлительно требует его к себе.
     Все взоры в комнате обратились к Роланду, большая часть присутствующих великолепно понимала последствия. Томас подумал: "Не искушай судьбу, парень, тебе еще рано". Утомленная и гневливая Равенна распоряжалась самым сильным войском из тех, что присутствовали во дворце, в ее руках был и арсенал. Но если Роланд просто по глупости подтолкнет ее к междоусобице, то в таком случае он не заслуживает даже права жить, а не то что быть при этом еще и королем.
     Роланд пристально поглядел на рыцаря. Дензиль хотел было заговорить, но Роланд резким жестом заставил его умолкнуть и промолвил:
     - Ну что ж, отлично, ступайте.
     Томас встал, поклонился и покинул комнату. В полном молчании он забрал свое оружие у рыцарей, карауливших на лестничной площадке, и, спустившись по лестнице, увидел Мартина, беспокойно расхаживающего у внешней стены.
     Поравнявшись с ним, Томас спросил:
     - Передай королеве, что ты видел меня снаружи и я буду у нее буквально через несколько мгновений.
     Мартин кивнул:
     - Слушаюсь, сэр, - и бегом направился через двор. Томас поспешил в противоположную сторону, вдоль стены башни к месту, укрытому глубокой тенью, откуда отлично видна была дверь.
     Закутавшись в плащ, он сложил руки, разглядывая сумрачные облака на небе. Прохладный ветерок теребил волосы на затылке, капитан размышлял о предательстве и убийстве.
     И все же он больше узнал от Дензиля, чем мог герцог узнать от него. Дензиль решил, что поймал капитана, был в этом даже уверен. Он пытался спровоцировать Томаса на сопротивление. Усиленно добивался, чтобы Роланд с Равенной вцепились в глотки друг другу; ему нужен был хаос во дворце.
     Дензиль ожидал сопротивления...
     Он забрал ключ-камень с его места или же приказал это сделать. Нечего думать о том, как Дензиль сумел найти его. Это выяснится позже. Быть может, он сам и убил доктора Брауна. А у меня нет даже ни одного доказательства против него...
     Столь колоссальное предательство могло оправдываться в глазах Дензиля только единственным приобретением.
     Молодой герцог Альсенский уже многое получил от Роланда. Захочет ли он расстаться со своим прочным положением ради сомнительных претензий на престол, да еще опираясь на помощь чужеземного чародея? Но можно ли в самом деле считать прочным положение Дензиля? Или, что более важно, считает ли его таковым сам Дензиль? Все-таки Роланд - сын не только Равенны, но и Фулстана. И он в любое время - просто по прихоти - может послать Дензиля на смерть. Кроме того, король еще молод; в будущем он может обнаружить ту же изменчивость нрава, что и его отец.
     Пятно лунного света легло на камни двора, быстрая тень перечеркнула его... Достаточно крупное существо, чтобы, поднявшись на ограждение, бросить тень в рост человека.
     Томас прислонился к стене, темная одежда его сливалась с неровной каменной кладкой. Вот и напоминание о воинстве.
     Неведомая тварь исчезла в небе, облака снова прикрыла луна, и альбонский рыцарь, которого, как и подозревал Томас, послали за ним, осторожно вышел из помещения на мощеный двор.
     Когда неудачливый преследователь оставил свои намерения и исчез в башне, Томас направился к казарме гвардии.
     Дензиль вступил в сговор с Грандье, и вне зависимости от последствий герцог должен умереть.

***

     Каде сидела на полу в казарме гвардейцев возле лестницы, поднимавшейся на второй этаж зала. Она перевернула еще одну карту из найденной колоды, вздрогнула, собрала разложенные и заново перетасовала их. В Альбонской башне происходило нечто интересное, о чем никто не мог ей поведать. Из кого бы извлечь подробности, подумала она, раскладывая карты на столе и задумчиво оглядывая зал.
     Никто вроде бы не возражал против ее присутствия. Беженцы приносили ей разные вещицы - от амулета до молитвенника, чтобы она благословила их... Каде получила в качестве умиротворяющих жертв несколько яблок и лент, яйцо и мятую маргаритку. Гвардейцы - все из дворян - обнаруживали меньшее суеверие, однако и они видели в фейри нечто вроде талисмана, тем самым относясь к ней гораздо лучше, чем все, кто был связан с короной. Они знали, что Каде была рядом с ними по ту сторону осадных дверей, и вели себя соответствующим образом. То есть никто не возражал против ее присутствия.
     Фалаиса прислала ей пару ботинок. Доставившая их женщина сказала, что обувь сшили для маскарада на мальчишку-пажа и случайно уложили в чемодан, поспешно собранный дамами перед бегством из Королевского бастиона, однако королева решила, что Каде они "подойдут наилучшим образом". То есть Фалаиса хотела сказать, что они достаточно велики, решила Каде. У Фалаисы и ее дам были изящные ножки, а не уродливые ступни с выступающим большим пальцем, более всего приспособленные для хождения по ветвям деревьев. Впрочем, мягкие ботинки из тисненой кожи с золотыми застежками очень понравились ей.
     Каде задумчиво потерла шишку на голове. Она все еще не знала, что именно сразило ее на лестнице в Королевский бастион. Деревяшка или камешек такого размера могли разве что испугать ее, но не бросить без сознания на перила лестницы. Нет, это было холодное железо, к которому фейри не смеют прикоснуться.
     А потом Томас Бонифас нес ее вверх по лестнице.
     Это пробудило воспоминания... детские ощущения. Ей было шесть или семь лет, она играла на пыльных теплых камнях двора вместе с детьми слуг и вдруг оказалась посреди стройного леса из конских ног, заканчивающихся острыми копытами... Вокруг нее, приплясывая, фыркали кони. На какое-то мгновение случившееся казалось ей просто чудесным. Но как только явился страх, сильная рука обхватила ее за грудь и унесла из опасности... послышался голос: "И что же ты здесь делаешь?" Он оставил ее где-то у края двора - подальше от беды, - и Каде навсегда запомнила низкий голос и запах мужского тела, перемешанный с мускусом конского пота.
     Ее отец каким-то образом узнал об этом. Неизвестно как, но он узнавал обо всем. Отец обозвал ее шлюхой. Когда она рассказала обо всем Галену, тот с час, наверное, хлопал створками в своем кабинете и что-то бормотал себе под нос. Однако он все-таки был не совсем от мира сего, чтобы понять, что тревожит ее, и объяснить. Только две недели спустя судомойка поведала ей, что такое шлюха, и Каде рассудила, что просто не в состоянии принадлежать к их числу. Шлюха, вспомнила она, наливаясь уже застоялым гневом. В таком-то возрасте... и соблазнительная, как неуклюжий щенок... Удивительно, что я не свихнулась, как красильщица... <Работавшие с ядовитыми красками красильщики нередко сходили с ума> Удивительным скорее было то, что она не выросла столь же беспомощной в житейском море, как Роланд.
     - Простите меня, моя госпожа!
     Посмотрев вверх, она увидела нервную благородную темноволосую даму, нерешительно глядевшую на нее с лестницы. Каде решила, что перед ней одна из прислужниц Фалаисы, но это была не та женщина, что приходила прежде. Посланница с достоинством произнесла:
     - Миледи, госпожа моя Равенна желает говорить с вами в своих покоях.
     - О! - воскликнула Каде. Она собрала карты и встала.
     Женщина провела ее по освещенной лестнице на третий этаж. Равенна и Фалаиса заняли общую анфиладу комнат. В прихожей группа гвардейцев и двое цистериан были увлечены негромким и взволнованным разговором, который Каде не могла не счесть интересным, однако благородная дама отворила перед ней внутреннюю дверь в покои Равенны и, сделав реверанс, торопливо направилась прочь.
     Равенна сидела возле закрытого ставнями окна, подперев голову рукой, неподалеку стояло несколько распахнутых сундуков, украшенные богатым шитьем платья и коврики стопками лежали на полу и в креслах. Каде подавила приступ тревоги, внезапно кольнувшей ее грудь: она более не дитя.
     - Я хочу знать твои намерения. - Равенна наконец соизволила повернуться к ней. - И почему ты все еще находишься здесь?
     Оглядев себя, Каде вновь заметила свои ноги и сказала:
     - А почему мне нельзя находиться здесь?
     - "Почему мне нельзя", - усмехнулась Равенна. - Твое остроумие удивляет меня. Еще бы, все, что я создавала потом и кровью, на что потратила годы жизни, рушится мне на голову... Я слышала, ты собираешься покинуть нас? Или выжидаешь чего-то?
     - Если ты уже все знаешь, зачем тогда спрашивать? - Голос Каде был спокоен, и она преднамеренно заглянула Равенне в глаза. "Отлично. Я сумела это сказать".
     - Уточняю. - На этот раз отвернулась Равенна. - Я предполагаю, что, если у тебя есть какие-то планы, ты могла бы поведать их мне.
     Каде вздохнула, а потом поняла, что острые глаза старой королевы вновь впились в нее... Кожу ее продрало морозцем, хотя в палате было тепло. Равенна явно рассчитывала на вспыльчивый характер девушки.
     - Ну, - медленно проговорила Равенна. - Ты снова добиваешься трона?
     - Нет! Я уже сказала, власть мне не нужна. - "Мне следовало помнить, что прошлое будет преследовать меня". - Почему ты не можешь раз и навсегда исключить меня из вашей идиотской борьбы за власть? - Ей о троне говорить было просто: Равенна и не предполагала, насколько мало манил ее престол.
     - Нет, я не могу этого сделать. Я стара и испугана. А когда я пугаюсь, то впадаю в ярость, и твой брат никогда не умеет вовремя остановиться в своей назойливости. Или скорее позволяет Дензилю убаюкивать себя россказнями о том, что все это игра и мать простит ему что угодно, лишь бы он только оставался на троне. Но в отношении последнего у меня появились сомнения.
     - Пусть эти сомнения не коснутся меня, я ничего не буду делать. - Каде увидела жесткие глаза Равенны, циничные и сомневающиеся, и бойко произнесла: - Я говорю вполне серьезно. Королевой трудно быть даже в Фейре, а здесь... тем более.
     - Мне бы хотелось, чтобы об этом узнал Роланд. Я пыталась научить его быть правителем, но он не понимает меня. Наш народ - не рабы-сервы, как бишранские крестьяне. Они будут бунтовать в городах и деревнях из-за какого-нибудь акциза на вино. А равновесие сил, которое приходится поддерживать между знатными домами в одном этом городе?.. - Постучав пальцем по подлокотнику, она качнула головой. - Я толкаю Роланда, чтобы испытать его, научить напрягать мышцы, а он только отшатывается... И позволяет Дензилю уводить себя от меня.
     Каде с любопытством поглядела на нее. Равенна, вся в мягком свете свечей, казалась составленной из сверкающих лезвий: острый профиль, граненые камни глаз. Она подумала, догадывается ли ее брат о том, что матери однажды не станет и некому будет отгораживать его от битв, вечно разыгрывающихся во дворце.
     - Если не Роланд и не я, тогда кто же?
     Равенна, казалось, не услышала вопроса:
     - Я все тщательно спланировала. Я позволила министерству набраться силы. Знать, - в слово это королева вложила нотку пренебрежения, - жалась друг к другу в салонах по всему городу и то скулила, то возмущалась, но не сумела остановить меня. Я снесла стены их личных крепостей, отобрала у них личное войско, и если цвет дворянства посмеет возмутиться против Роланда, то бунтовщикам придется туго. Кроме того, Авилер имеет представление о том, как должно функционировать государство; он вполне способен помешать Роланду выказать себя отпетым дураком. Я поссорилась с Авилером, хотя отец его был одним из моих ближайших друзей, потому что Роланд никогда не стал бы слушать министра, выкажи я тому хоть однажды свою милость. Конечно, Роланд ни разу не послушал его. А сейчас мы даже не представляем, где находится Авилер и жив ли он. - Она отвернулась, но договорила в напряжении: - Если ты не возьмешься, больше некому.
     Каде уперла взгляд в пол. Итак, королева-мать уже перевела Роланда в прошлое время.
     После долгого молчания Равенна взволнованно произнесла:
     - Когд