орлышками. Пахло горелым салом дешевых свечей, мускусом книжных переплетов и кислятиной, остававшейся на дне посудин или пятнавшей пол и крышки столов. Вновь взяв в руки шпагу, Томас направился к окну; прирожденная осторожность заставила его лавировать между пятнами, оставленными на полу алхимическими реактивами. Он понимал, что придется возвращаться в этот дом: бумаги, заполнявшие шкафы и столы, вне сомнения, могли поведать о тайнах Грандье, а сейчас не было времени пытаться выудить полезную информацию из мусора.
     Томас обошел подгнивший остов ветхого печатного станка, шкаф, переполненный заляпанными краской отпечатками, и остановился в дальнем конце комнаты; устроившись в тени за нагромождением мебели, в простом кресле сидел мужчина. Лицо его было обращено к стене, он, похоже, углубился в раздумье. Черная мантия, нелепый колпак ученого, строгое, угловатое в профиль лицо, седые волосы и борода. Он как будто бы не дышал.
     Тут Томас заметил отражение лунного света, падавшего из окна, и понял, что мужчина находится в стеклянном шаре колоссальных размеров. Удивившись сему, капитан шагнул вперед, но загадочная фигура не пошевелилась. Томас поднял руку, чтобы прикоснуться к стеклянной тюрьме, но передумал.
     Жест этот словно бы привлек внимание заточенного в шаре человека, он медленно повернул голову. Какое-то мгновение лицо его ничего не выражало, а глаза оставались пустыми. Потом взгляд сфокусировался, губы натянулись в улыбке, и сидящий произнес:
     - Капитан Томас Бонифас. Официально мы не знакомы, но я слышал о вас.
     Томас не числил себя среди знакомых Галена Дубелла, когда пятнадцать лет назад старый чародей бывал при дворе, но видел его портреты.
     - Доктор Дубелл, как я полагаю? - Томас указал на стеклянную тюрьму. - Надеюсь, у вас есть некоторые представления относительно способа, каким вас можно извлечь отсюда?
     Дверь сотряс еще один тяжелый удар. Изваяние, живые лианы или что-то совершенно немыслимое намеревалось вломиться в комнату.
     - Энергия этого пузыря обращена внутрь, против меня. Вы вполне можете разбить его извне, - ответил Дубелл, абсолютно не обеспокоенный стуком в дверь.
     Как бы это ни было опасно для старого кудесника, но другого способа не оставалось. Во всяком случае, плотная ткань мантии может защитить ученого.
     - Прикройте голову.
     Томас ударил по стеклянной сфере рукоятью шпаги. Разбежавшиеся трещины вспыхнули ниточками белого огня. Однако материал оказался много прочнее, чем можно было судить по его внешнему виду, и растрескивался, как яичная скорлупа, а не рассыпался, как стекло. Томас ударил еще пару раз, и сфера начала разваливаться. Упало несколько крупных кусков, но старику ни один не причинил вреда.
     Гален Дубелл осторожно встал и стряхнул мелкие осколки со своих одежд.
     - Какое долгожданное облегчение, капитан.
     Старик показался Томасу утомленным, поступь его сапог по хрупким обломкам выдавала предельную усталость.
     Томас уже убрал шпагу и успел повалить один из шкафов под окном. Взобравшись наверх, он повернул задвижку. В распахнутое окно душной комнаты немедленно хлынул холодный ночной воздух. Как раз под окном орнаментальный пояс образовывал наклонный узкий карниз. Взглянув вверх, Томас сумел заметить краешек крыши. Им придется лезть по грубой кирпичной стене.
     Втянув голову обратно, он сказал:
     - Боюсь, что выходить из дома нам придется подобно грабителям, доктор.
     Оставалось только надеяться, что старик сумеет осилить этот маршрут - и достаточно быстро, - поскольку дверь трещала под натиском штурмующих.
     Дубелл до странности легко взобрался на шкаф. И, словно бы прочитав мысли Томаса, произнес:
     - Все в порядке, капитан. Я более не рискую рассчитывать на гостеприимство Урбейна.
     Наверху ему пришлось достаточно тяжело, чародей оказался на голову выше Томаса. Когда Дубелл осторожно ступил на узкий карниз, дверь наконец поддалась.
     Чародей, словно по лестнице, лез наверх по завитушкам, обрамлявшим окно. Томас соскочил на карниз после него и замер, держась за оконную раму. Ученый ухватился за край ската, и вниз посыпалась кирпичная крошка.
     Томас поддержал его снизу, и доктор, одолев выступ, скрылся на крыше. Цепляясь кончиками пальцев за мягкий камень, капитан полез вверх; если Дубелл едва сумел дотянуться, значит, ему придется стать на самом верху карниза, чтобы достичь безопасности.
     Внутри загрохотало, рухнул шкаф, с помощью которого они взобрались на окно. Пытаясь дотянуться до края крыши, Томас ощутил, как что-то подалось под его левым сапогом, и прикусил губу. Впившись пальцами в щели между кирпичами, он потянулся, разыскивая новую опору, и ощутил, как сыплется известка под его рукой.
     Тут сверху протянулась рука Галена Дубелла, железной хваткой поддержавшая Томаса, уже сумевшего найти опору. Для человека, который использует руки лишь для того, чтобы писать и проводить ученые эксперименты, Дубелл оказался на удивление силен. Добродушная внешность заставляла видеть в нем прежде всего состарившегося университетского преподавателя, ничуть не намекая на то, что он еще и волшебник.
     Томас уже лежал на крыше, мышцы стонали от напряжения.
     - Благодарю вас, доктор, - сказал он, отдышавшись, - однако при дворе найдутся и такие, кто не поймет вашего поступка.
     - Таким я скажу, что хотел сбросить вас с крыши... - Дубелл огляделся, влажный ветер теребил его волосы и колпак. - Это ваши помощники?
     Двое гвардейцев, которых Томас оставил наверху красильни, махали руками и что-то горланили.
     - Оставайтесь там! - крикнул Томас. - Мы переберемся к вам.
     Они медленно поднялись к гребню крутой крыши, где уже набросали какие-то доски, чтобы они могли пересечь разрыв. Шиферные плитки ломались и трескались, выскальзывали из-под ног. Они едва перешли сооруженные на скорую руку мостки и оказались на крыше красильни, когда Томас обернулся к Дубеллу с какими-то словами и буквально в следующий миг припал вместе со всеми к грубым доскам - весь деревянный каркас строения содрогнулся от глухого взрыва. А потом они поспешно отступили по крыше красильни, задыхаясь от едкого дыма: пламя сразу пробилось сквозь кровлю дома бишранского чародея.

***

     - Дороговато пришлось заплатить за то, чтобы сохранить все в тайне, - заметил Томас, обращаясь к Гидеону.
     Мужчины сидели на спинах нервничавших лошадей и издали смотрели, как горит дом Грандье. Фасад с грохотом обрушился внутрь, подняв целый фейерверк искр и окатив всех волной жара. Соседи высыпали на улицу, они бросали грязь и плескали воду на крыши ближайших домов, суетились, охваченные смятением, находясь буквально на волосок от паники. Истинный страх, впрочем, улегся, когда все заметили, что пламя не выходит за пределы дома чародея и лишь несколько случайных искр залетели на соседние дома.
     Троих наемников взяли живьем, хотя Томас сомневался в том, что они много - даже хоть сколько-нибудь - знают о намерениях Грандье. Его люди выполняли приказ, не заходя в дом дальше прихожей, и поэтому сумели спастись от огня. Пострадал только один. Гаспард - тот, что нес караул за домом, - был ранен горящей щепой, одежда на плече и спине обгорела; он сумел спастись, лишь повалившись в уличную грязь. Дубелл настоятельно просил разрешения немедленно обработать рану, и Томас был только рад этому. Теперь Гаспард сидел на каменной скамье возле конюшни; Дубелл разрезал на нем дублет и рубаху и обрабатывал ожоги. Слуга Берхэм передавал чародею необходимое из врачебного ящичка доктора Брауна, который почтительно располагался у локтя старого кудесника. Томас решил, что от Берхэма, пожалуй, помощи больше, чем от молодого волшебника.
     - В пожаре мы не виноваты, - пожал плечами Гидеон. - Это дело рук Грандье.
     - Да, хитер мерзавец.
     Гидеон, хмурясь, поглядел на него.
     Томас промолчал. Дубелл закончил обработку ран, и Мартин помог Гаспарду встать. Когда Кастеро подвел лошадей, Томас направил свою кобылу поближе - так, чтобы было слышно за криками и ревом огня, - и сказал:
     - Гаспард, я думаю, вам лучше ехать вместе с Мартином.
     - Сэр, мне не нужны няньки. - Исказившееся лицо его молодого подчиненного побагровело.
     - Это не предложение, сэр. Ситуация не подлежит обсуждению. Вы можете ехать за его спиной или висеть поперек седла: выбирайте по желанию.
     Перед лицом подобного выбора Гаспард утратил пыл и без сопротивления отправился с Мартином к лошадям.
     Берхэм собирал врачебный ящичек под присмотром Брауна, Дубелл смотрел на пожар. Томас уже понял, почему Грандье не убил Галена Дубелла. Ответ был прост: Грандье надеялся извлечь какую-то информацию из старика ученого, однако планам его помешала бдительность королевской стражи, обнаружившей дом. Тем не менее Томас сомневался в том, что решение действительно окажется настолько простым. "Огонь мог вспыхнуть, когда я разбил стеклянный шар. Да, он уничтожил бумаги Грандье, одним камнем убил целую стаю птиц. А может, Грандье хотел, чтобы мы спасли Дубелла? Но зачем? Чтобы объявить о своем присутствии? Чтобы показать свое жуткое могущество? Чтобы заставить нас не доверять Дубеллу?"
     Берхэм понес ящик с медикаментами к своей лошади, которая стояла с тюком на спине, и Томас, поманив к себе доктора Брауна, спросил, прогнувшись вниз:
     - А способен ли Грандье... справиться с другим чародеем, наложить на него заклятие?
     Браун брезгливо поморщился.
     - Заклятие - геас можно наложить лишь на нетренированный разум, но не на чародея, подобного доктору Дубеллу.
     - Вы в этом не сомневаетесь?
     - Конечно. - Спустя мгновение под пристальным взглядом Томаса Браун закашлялся и сказал: - Да, я вполне уверен. Мне пришлось присыпать глаза гаскойским порошком, чтобы разглядеть чары вокруг дома, так что я заметил бы геас или любое другое заклятие на докторе Дубелле.
     - Хорошо. Сойдет, поскольку некогда возить старого школяра в Лодун на предмет исследования тамошними чародей-философами; просто нет времени.
     Дубелл повернулся и пошел к нему.
     - Пожар случился некстати, - пожаловался он. - Здесь можно было бы узнать многое.
     - Кажется, вы говорили, что опасно творить пламя из ничего? - спросил Томас у Брауна.
     - Правильно, - взволнованно подтвердил непризнанный чародей.
     Дубелл улыбнулся:
     - Все зависит от понимания того, что именно следует считать опасным.
     - Действительно так, - согласился Томас. - Во дворце вам захотят задать несколько вопросов.
     - Конечно. Я могу только надеяться, что мои скромные познания окажутся полезными для вас.
     - Мы разыщем Грандье, - вмешался в разговор Гидеон, останавливаясь возле них.
     В глазах Дубелла появилась тревога.
     - Если он будет продолжать свои бесчинства с таким размахом, то заметить его будет нетрудно. Он окажется глупцом, если не сумеет понять этого.
     - О, я уж никак не назвал бы его глупцом, - ответил Томас.
     Кастеро и Берхэм усадили Гаспарда позади Мартина, и гвардейцы направили своих коней в сторону от людной улицы. Пока все сворачивали в переулок, Томас в последний раз взглянул на горящий дом. Своим поведением Грандье выказывал странное сочетание наглости и безжалостности, и Томас не знал, что именно в большей степени смущает его.
     Чародей похитил Галена Дубелла прямо из дома в Лодуне, без разбора убивая слуг, оказавшихся свидетелями. Сделал он это с холодным расчетом, без всякой необходимости, поскольку в Лодунском университете хватало чародеев и знатоков магии, способных установить личность Грандье в какие-нибудь считанные часы после осмотра места происшествия. Тем не менее жуткий пожар, как смолу, охватил дом Грандье, словно не желая перебрасываться на другие старые дома. И Томас не мог не усмотреть в этом выпада. Он только гадал: где именно, в каком уголке людного города ждали этого чародейственного пожара и что теперь следует предпринять?

2

     - Подходит ли мне костюм? - Антон Бараселли посмотрел на молодую женщину, сидевшую на перилах балкона и колыхавшую ногой рваный подол юбки.
     С бледной искривленной полумаски на него глянули серые глаза.
     - Подходит. Я тоже играю?
     Бараселли сидел за столом на балконе, выходящем в большой зал таверны "Маскарад лицедея", которую его труппа сделала своим домом. Темные волосы этого уже немолодого мужчины поблекли на макушке, придавая ему жалкий вид, однако некоторый жирок и новая одежда свидетельствовали об известном процветании всей труппы. Крикливые разговоры, усиленные бранью, состязание мандолины и виолы, доносившиеся снизу из зала, где гуляла дешевая толпа, мешали ему слышать глубокий голос женщины. Публика побогаче выпивала в отдельных кабинетах на втором этаже, открыв ставни окон, чтобы слышать музыку.
     - Дело в том, что у вас нет рекомендаций труппы, - ответил Бараселли, откидываясь назад. Он не хотел платить ей столько, сколько она может запросить. Просто его последняя Коломбина вчера утром сбежала под венец и даже не попрощалась.
     Бараселли явился в Иль-Рьен из покоренной Адеры много лет назад, когда все формы адераского театра в презрении были задвинуты в дальние закоулки и на крестьянские праздники. Теперь война с Бишрой закончилась, и население столицы Иль-Рьена исполнилось космополитического духа, да и денег у всех прибавилось. Вьенна всегда казалась драгоценным камнем в дорогой оправе. Город располагался на равнинах в самом сердце страны; плавные холмы, заросшие маслиничными рощами, тянулись к теплому юго-западному побережью, на север уходил тяжелый чернозем богатых полей, устроенных на горных террасах. Бараселли любил этот город, и уж тем более теперь, когда "Комедия" и прочие зарубежные театры вошли в моду.
     Женщина сняла маску и бросила ее на стол. Узкое лицо с ясными глазами и тонким носом, обрамленное неброскими светлыми волосами, казалось слишком обыденным и незаметным, чтобы ей можно было доверить роль героини без маски. Вылинявшее красное платье оказалось изрядно изношенным - оно было несколько лучше, чем у простой поселянки, и без дешевой мишуры гулящей женщины. Что бы ни плели сплетники, из шлюх выходили слишком одноплановые актрисы.
     Женщина ухмыльнулась, глядя на Бараселли. Дым свечей и глиняных трубок поднимался вверх к балкам высокого потолка таверны и сгущался в облачко позади нее. Интересный сценический эффект, однако Бараселли он показался несколько тревожным. Женщина сказала:
     - Я не буду требовать с вас состояния. Мне хватит того, что вы платили последней актрисе за эти роли.
     "Зубы у нее просто прелесть", - подумалось ему.
     - Ну, хорошо. Вы - наша Коломбина. Но учтите, только благодаря стечению обстоятельств. У нас важный ангажемент - очень важный. И если вы привлечете публику, мы оставим вас. Если же сыграете плохо - мы расстанемся. Если все будет в порядке, я плачу один сребреник за две недели и честную долю того, что бросят на сцену.
     - Хорошо, я согласна.
     - Антон! Посмотри в окно.
     Гарин, все еще с наклеенной седой бородой Панталоне, тяжелым шагом поднялся по лестнице.
     - Что? У меня дела.
     Гарин шагнул мимо него и настежь распахнул ставню окна, перед которым стоял стол Бараселли.
     - Проклятый дурак! Напустил в комнату ночного воздуха вместе с боглями <Болотные духи, привидения>. - Бараселли резко вскочил и сдвинул стол, расплескав вино на запятнанный пол.
     - Да ты погляди, - указал Гарин.
     "Маскарад лицедея" располагался посреди скопления таверн и старых домов у подножия небольшого холма, с которого открывался отличный вид на Речной квартал. Внизу перед ними лежали узкие, отчасти перекрытые балконами улицы старой и бедной части города, в конце концов выходившие на просторные площади с колоннадами променадов, окруженных садами богачей. Дальше на запад над шифером, черепицей и железом крыш поднимались купола храмов, фантастические и причудливые изваяния, украшавшие крутые кровли основательных домов знати, каменная филигрань шпилей дворцов на насыпных островах вверх по течению реки; бегущие облака, то скрывая, то закрывая луну, бросали на скопление форм серебряные лучи или черные тени. Но сейчас среди тесных очертаний сооружений Речного квартала горел огонь - яркое пятно света во тьме.
     - Кажется, где-то возле Крестовой, - заметил Гарин.
     Следом за ним наверх поднялись, любопытствуя, другие актеры.
     - Спаси нас, Господи... только бы огонь не распространился, - прошептал кто-то из них.
     - Еще один скверный знак, - пробормотал Бараселли.
     В прошлом месяце один шут умер от лихорадки. В Адере - пусть не в Иль-Рьене - всегда считалось, что шуты приносят удачу, и эта смерть потрясла всю труппу. "О Боже! О Земные духи! Не присылайте больше предзнаменований именно перед этим представлением", - помолился про себя Бараселли.
     - Возможно, это хороший знак, - пропела новая Коломбина, только что выбравшая себе яблоко в стоявшей на столе вазе. На откровенное беспокойство всех остальных она глядела, не скрывая удивления. - Некоторые люди именно так относятся к огню.
     Черный дым уходил в ночное небо.

***

     Они въехали через врата Святой Анны на мощеный двор между высокими стенами конюшни и казарм цистерианской гвардии. Фасады обоих сооружений казались практически одинаковыми, хотя время и непогода по-разному оставили свой след на тесаном камне. В каждое здание вели три огромные арки, расположенные друг против друга по всей длине двора. Огни факелов отражались от увлажненного туманом камня, конюхи с подручными спешили забрать коней, выходили разведать причины переполоха любопытные цистериане.
     Томас спешился, передал поводья одному из конюхов; сняв перчатку, взъерошил гриву коня и только потом разрешил увести животное. Территория эта принадлежала цистерианам, однако через нее пролегал кратчайший путь во дворец, а капитан стремился поместить Галена Дубелла в огражденное от чар помещение, прежде чем Грандье успеет предпринять новую попытку украсть старого чародея.
     Дворец был недоступен для фейри, их заклинаний и прочих способов магического нападения. Ограждающие чары были подогнаны, как куски головоломки или наборное стеклянное окно: они постоянно смещались, менялись местами, накладывались друг на друга, передвигались по собственной воле в своем домене. Они не позволят чарам Грандье похитить старика, как он сделал это в Лодуне, ну а прочие ресурсы дворца были способны отразить нападение любого количества наемных мечей.
     Пока Томас пересекал двор, направляясь к обоим волшебникам, к нему присоединился командир цистериан Вивэн. Гвардия эта набиралась специально для охраны дворца из семей богатых купцов и землевладельцев-дворян. Вивэн занимал свой пост в течение пяти лет. Хотя цистериане во всем находились в прямом подчинении короля, у командира гвардии не было собственных политических целей, и Томасу удавалось легко ладить с ним. Командир спросил:
     - Полночная вылазка? Интригующее занятие!
     - Лично я предпочел бы оставаться здесь и вместе с вами караулить конюшни, - ответил Томас.
     Вивэн фыркнул.
     Старый король Фулстан сделал цистериан своими телохранителями из неприязни к рыцарям-альбонцам, которые традиционно занимались этим. Когда сын Фулстана Роланд взошел на престол, не доверяя всему, что принадлежало его отцу, он удалил цистериан и возвратил альбонцев. Сменив положение королевской гвардии на положение гвардии покойного короля, они утратили прежний престиж, и люди королевы никогда не забывали напомнить об этом. Другой причиной для придирок служил цвет парадных мундиров - темно-зеленых, отороченных золотом, - напоминавший об украшениях зимнего праздника и делавший их хорошей мишенью для шуток.
     Подъехав к ним, Гидеон спрыгнул с коня и спросил:
     - Какие будут приказания, капитан?
     - Отошлите этих господ обратно в Дом гвардии. - Когда лейтенант приблизился, Томас добавил, понизив голос: - Ступай к Лукасу. Расскажи ему о том, что случилось, и подожди на всякий случай, если у вдовствующей королевы вдруг возникнут вопросы к тебе. Я повидаюсь с ними позже. - Он намерева