. ладно, замнем пока  этот  вопрос.  Скажите,  где  жил
Кравец?
    - В общежитии молодых специалистов  в  Академгородке,  как  и  все
практиканты.
    - Почему не у Кривошеина?
    - Не знаю. Видимо, так было удобнее обоим...
    - Это несмотря на  родство  и  дружбу?  Понятно...  А  как  Кравец
относился к вам, оказывал знаки внимания? - Матвей Аполлонович пытался
выжать из своей версии все возможное.
    - Оказывал... - Елена Ивановна  прикусила  губу,  но  все-таки  не
сдержалась. - Думаю, это делали бы и вы, если бы я вам разрешила.
    - Ага, а ему, значит, разрешили? Скажите,  Кривошеин  не  ревновал
вас к Кравцу?
    - Возможно, ревновал... только я не понимаю, какое  вам  до  этого
дело? - Женщина взглянула на  следователя  с  яростной  неприязнью.  -
Какие-то намеки! Что случилось, можете вы мне объяснить?!
    - Спокойно, гражданка!
    "Может, объяснить ей, в чем дело?  Стоит  ли?  Причастна  ли  она?
Конечно, красивая, можно увлечься, но... не  та  среда  для  серьезных
сексуальных преступлений - ученые. Статистические  сведения  не  в  их
пользу. Ученый из-за женщины голову не потеряет... Но Кравец..."
    Размышления Онисимова прервал телефонный звонок. Он поднял трубку.
    - Онисимов слушает.
    - Вышли  на   подследственного,   товарищ   капитан,   -   сообщил
оперативник. - Хотите присутствовать?
    - Конечно!
    - Ждем вас у аэровокзала, машина 57-28 ДНА.
    - Понятно! - следователь встал, весело  поглядел  на  Коломиец.  -
Договорим с вами в другой раз, Елена Ивановна. Давайте  я  вам  отмечу
повестку, не расстраивайтесь, не обижайтесь, у всех нервы - и у меня и
у вас...
    - Но что произошло?
    - Разбираемся. Пока ничего сказать не могу. Всего доброго!
    Онисимов проводил женщину, достал из ящика стола  пистолет,  запер
комнату  и  почти  бегом  помчался  во  внутренний  двор  горотдела  к
оперативной машине.

    Белоснежный ИЛ подрулил к перрону аэровокзала  точно  в  13.00.  К
борту  самолета  подкатил  голубой   вздыбленный   автотрап.   Полный,
невысокого роста мужчина в узких  зеленых  брюках  и  пестрой  рубашке
навыпуск  перовым  сбежал  вниз  и,  помахивая  расписной   туристской
котомкой, зашагал по бетонным шестигранным плитам к  ограде.  Он  живо
вертел  головой,  выискивая  кого-то  в  толпе  встречающих,  нашел  -
бросился навстречу.
    - Ну, здоров! Что за спешка в отпускной период,  что  за  "вылетай
немедленно"?! Покажись-ка! О, да ты похорошел, даже постройнел, ей-ей!
Что  значит:  год  не  видеть  человека  -  и  лик  твой  мне  кажется
благообразным и даже на челюсть могу смотреть без раздражения...
    - И  ты,  я  гляжу,  раздобрел  там  на  аспирантских  харчах,   -
встречающий  окинул  его  критическим  взглядом.   -   Соцнакоплениями
обзавелся?
    - Э,    брат,    это    не     просто     накопления     -     это
информационно-вещественный  резерв.  Я  тебе  потом   расскажу,   даже
продемонстрирую. Это, Валек, полный переворот... Но сначала давай  ты:
зачем вызвал раньше срока? Нет, постой! - Пассажир самолета вытащил из
кармана блокнот, а из него - несколько красных  ассигнаций.  -  Получи
должок.
    - Какой должок? - встречающий отстранил деньги.
    - Ради бога, только без этого! - пассажир протестующе поднял руку.
- Видели, знаем, заранее умилены: этакий рассеянный ученый, который не
снисходит до запоминания всякой там прозы... Не надо. Уж я твою натуру
знаю: ты не забываешь долги даже величиной в полтинник. Держи  деньги,
не пижонь!
    - Да нет, - мягко  улыбнулся  встречающий,  -  мне  ты  ничего  не
должен. Понимаешь... - Он запнулся под внимательным взглядом,  который
на него устремил пассажир.
    - Что за черт! - озадаченно произнес тот. - Ты никак стал  красить
волосы, лжешатен? А рубец? Рубец над правой бровью -  где  он?  -  его
голос вдруг сел до шепота. - Парень... да ты кто?!
    Тем временем толпа прилетевших московским самолетом и  встречавших
рассосалась. Пять человек, которые никого не  встретили  и  никуда  не
торопились, побросали сигареты и быстро окружили собеседников.
    - Только тихо! - произнес Онисимов, вклиниваясь между "лаборантом"
и глядевшим на него во все глаза пассажиром; в руке тот сжимал деньги.
- При попытке сопротивления будем стрелять.
    - Ото! - ошеломленный пассажир отступил  на  шаг,  но  его  плотно
взяли под локти.
    - Не "ого", а милиция, гражданин... Кривошеин, если не ошибаюсь? -
следователь улыбнулся с  максимальной  приятностью.  -  Вас  нам  тоже
придется задержать. Разведите их по машинам!
    ...Виктор Кравец, устраиваясь  на  заднем  сиденье  "Волги"  между
Онисимовым и милиционером Гаевым, улыбался устало и спокойно.
    - Между прочим, я бы на вашем месте не улыбался, - заметил  Матвей
Аполлонович. - За такие шутки срок набавляют.
    - Э, что срок! - Кравец  беспечно  махнул  рукой.  -  Главное:  я,
кажется, сделал верный ход.
    - Вот не  думал,  что  мое  возвращение  начнется  с  детективного
эпизода! - проговорил пассажир самолета, когда  его  ввели  в  комнату
следователя. - Что ж, раз в жизни это должно быть интересно.
    Он, не дожидаясь приглашения, сел на стул, огляделся.
    Онисимов молча сел напротив; в нем сейчас боролись  противоречивые
чувства: ликование ("Вот это операция,  вот  это  удача!  Взяли  сразу
двоих - да, похоже, что на горячем!")  и  озадаченность.  До  сих  пор
следствие  строилось  на  том  факте,  что  в  лаборатории  погиб  или
умерщвлен Кривошеин. Но... Матвей Аполлонович придирчиво всмотрелся  в
задержанного: покатый лоб с залысинами, выступающие  надбровные  дуги,
красно-синий рубец над  правой  бровью,  веснушчатое  лицо  с  полными
щеками, толстый нос вздернут седелкой, коротко  остриженные  рыжеватые
волосы - сомнений нет, перед ним  сидел  Кривошеин!  "Вот  так  я  дал
маху... Кого же они там прикончили? Ну, теперь  уж  я  выясню  все  до
конца!"
    - А это что - намек? - Кривошеин показал на зарешеченные  окна.  -
Чтоб чистосердечней сознавались, да?
    - Нет, оптовая база была раньше, -  следователь  вспомнил,  что  с
такой же реплики начал на  вчерашнем  допросе  "лаборант",  усмехнулся
забавному совпадению. -  От  нее  остались...  Ну,  как  самочувствие,
Валентин Васильевич?
    - Благодарю...  простите,  не  знаю  вашего   имени-отчества,   не
жалуюсь. А у вас? -
    - Взаимно, - кивнул следователь. - Хотя мое  самочувствие  прямого
отношения к делу не имеет.
    Они улыбались друг другу широко и напряженно,  как  боксеры  перед
мордобоем.
    - А мое, стало быть, имеет? А я подумал, что у  вас  это  принято:
осведомляться о самочувствии пассажиров, которых вы ни за что  ни  про
что хватаете в аэропорту. Так какое же отношение к вашему  делу  имеет
мое состояние здоровья?
    - Мы не хватаем, гражданин  Кривошеин,  а  задерживаем,  -  жестко
поправил Онисимов. - И ваше здоровье меня интересует  вполне  законно,
поскольку я имею заключение врача, а также показания свидетелей о том,
что вы - труп.
    - Я - труп?! - Кривошеин с некоторой игривостью  оглядел  себя.  -
Ну, если у вас такие показания, тащите  меня  в  секционный  зал...  -
Внезапно до него что-то дошло, улыбка увяла. Он поглядел на  Онисимова
хмуро и встревоженно.  -  Послушайте,  товарищ  следователь,  если  вы
шутите, то довольно скверно! Что за труп?!
    - Помилуйте, какие шутки!  -  Онисимов  широко  развел  руками.  -
Позавчера ваш труп был найден в лаборатории, сам видел... то  есть  не
ваш, конечно, поскольку вы в добром здравии, а очень похожего  на  вас
человека. Его все опознали как ваш.
    - Ах, черт! - Кривошеин  сгорбился,  потер  щеки  ладонями.  -  Вы
можете мне показать этот труп?
    - Ну... вы же  знаете,  что  нет,  Валентин  Васильевич.  Он  ведь
превратился в скелет. Озорство  это,  нехорошо...  Можно  очень  дурно
истолковать.
    - В скелет?! - Кривошеин поднял голову, в  его  зеленых  с  рыжими
крапинками глазах появилось замешательство. - Как? Где?
    - Это произошло там же, на  месте  происшествия,  -  если  уж  вам
требуются пояснения на данный предмет от меня, -  с  нажимом  произнес
Онисимов. - Может, вы сами лучше это объясните?
    - Был труп, стал скелет... - пробормотал, хмуря в раздумье  брови,
Кривошеин. - Но... ага, тогда все не так  страшно!  Он  здесь  времени
даром не терял... видимо, какая-то ошибка у него получилась. Фу, черт,
а я-то! - он ободрился, осторожно взглянул на следователя.  -  Путаете
вы меня, товарищ, непонятно зачем. Трупы за здорово живешь  в  скелеты
не превращаются,  я  в  этом  немного  разбираюсь.  И  потом:  чем  вы
докажете, что это мой... то есть похожего на меня человека труп,  если
трупа нет? Здесь что-то не так!
    - Возможно.  Поэтому  я  и  хочу,  чтобы  вы  сами  пролили  свет.
Поскольку дело случилось во вверенной вам лаборатории.
    - Во  вверенной  мне?..  Хм...  -  Кривошеин  усмехнулся,  покачал
головой. - Боюсь, ничего не выйдет насчет пролития света.  Мне  самому
надо бы во всем разобраться.
    "И этот будет запираться!" - тоскливо вздохнул Матвей Аполлонович,
придвинул лист бумаги, раскрыл авторучку.
    - Тогда  давайте  по  порядку.  Вас   зовут   Кривошеин   Валентин
Васильевич?
    - Да.
    - Возраст 35 лет? Русский? Холостой?
    - Точно.
    - Проживаете в  Днепровске,  заведуете  в  Институте  системологии
лабораторией новых систем?
    - А вот что нет, то нет. Живу в Москве,  учусь  в  аспирантуре  на
биологическом факультете МГУ. Прошу! - Кривошеин протянул  через  стол
паспорт и удостоверение.
    У документов был  в  меру  потрепанный  вид.  Все  в  них  -  даже
временная,  на  три  года,  московская  прописка   -   соответствовало
сказанному.
    - Понятно, - Онисимов спрятал их в стол. -  Быстро  это  в  Москве
делается, смотрите-ка! За один день.
    - То есть... что вы хотите  этим  сказать?!  -  Кривошеин  вскинул
голову, воинственно задрал правую бровь.
    - Липа эти ваши документы, вот что. Такая же липа, как и у  вашего
сообщника, которому вы в аэропорту пытались передать  деньги...  Алиби
себе обеспечиваете? Напрасно старались. Проверим - а дальше что будет?
    - И проверьте!
    - И проверим. У кого вы работаете в МГУ? Кто ваш руководитель?
    - Профессор Андросиашвили Вано Александрович, заведующий  кафедрой
общей физиологии, член-корреспондент Академии наук.
    - Понятно, - следователь набрал номер. - Дежурный?  Это  Онисимов.
Быстренько свяжитесь с Москвой. Пусть срочно доставят  к  оперативному
телевидеофону...   запишите:   Вано    Александрович    Андросиашвили,
профессор, заведует кафедрой физиологии в университете. Быстро!  -  он
победно взглянул на Кривошеина.
    - Оперативный  телевидеофон  -  это  роскошно!  -  прищелкнул  тот
языком. - Я вижу, техника сыска тоже восходит на грань  фантастики.  И
скоро это будет?
    - Когда будет, тогда и будет, не торопитесь. У нас еще есть о  чем
поговорить... - Однако  уверенность,  с  которой  держался  Кривошеин,
произвела впечатление на  Матвея  Аполлоновича.  Он  засомневался:  "А
вдруг действительно какое-то  дикое  совпадение?  Проверю-ка  еще".  -
Скажите, вы знакомы с Еленой Ивановной Коломиец?
    Лицо Кривошеина утратило безмятежное выражение  -  он  подобрался,
взглянул на Онисимова хмуро и пытливо.
    - Да. А что?
    - И близко?
    - Ну?
    - По какой причине вы с ней расстались?
    - А вот это, дорогой товарищ следователь, извините, совершенно вас
не касается! - в голосе Кривошеина заиграла ярость. -  В  свои  личные
дела я не позволю соваться ни богу, ни черту, ни милиции!
    - Понятно, - хладнокровно кивнул Онисимов. "Он!  Деться  некуда  -
он. Чего же он темнит, на что рассчитывает?" -  Хорошо,  задам  вопрос
полегче: кто такой Адам?
    - Адам? Первый человек на земле. А что?
    - Звонил вчера в институт... этот первый  человек.  Интересовался,
где вы, хотел повидать.
    Кривошеин безразлично пожал плечами.
    - А кто этот человек, который встретил вас в аэропорту?
    - И которого вы не весьма остроумно назвали моим сообщником?  Этот
человек... - Кривошеин в задумчивости поднял и опустил брови. - Боюсь,
что он не тот, за кого я его принял.
    - Вот и мне кажется, что он не тот! - оживился Онисимов. -  Отнюдь
не тот! Так кто же он?
    - Не знаю...
    - Опять  за  рыбу  гроши!  -  плачущим  голосом  вскричал   Матвей
Аполлонович и  бросил  ручку.  -  Будет  вам  воду  варить,  гражданин
Кривошеин, несолидно это!  Вы  же  ему  деньги  давали,  сорок  рублей
десятками. Что же - вы не знали, кому деньги давали?!
    В эту минуту в кабинет  вошел  молодой  человек  в  белом  халате,
положил на стол бланк и, взглянув с острым любопытством на Кривошеина,
удалился. Онисимов посмотрел бланк - это было  заключение  об  анализе
отпечатков пальцев задержанного. Когда он поднял глаза на  Кривошеина,
в них играла сочувственно-торжествующая улыбка.
    - Ну,  собственно,  все.  Можно  не  дожидаться  очной  ставки   с
московским профессором - да и не будет ее, наверно... Отпечатки  ваших
пальцев,  гражданин  Кривошеин,  полностью  совпадают  с  отпечатками,
взятыми мною на  месте  происшествия.  Убедитесь  сами,  прошу!  -  он
протянул через стол бланк и лупу. - Так что давайте  кончать  игру.  И
учтите, - голос Онисимова стал строгим, - ваш ход с полетом в Москву и
липовыми документами - он отягощает... За заранее обдуманное намерение
и попытку ввести органы дознания в заблуждение суд набавляет  от  трех
до восьми лет.
    Кривошеин, задумчиво выпятив нижнюю губу, изучал бланк.
    - Скажите, - он поднял глаза на следователя, - а почему бы вам  не
допустить, что есть два человека с одинаковыми отпечатками?
    - Почему?! Да потому, что за сто лет использования данного способа
в криминалистике такого не было ни разу.
    - Ну, мало ли чего раньше не было... спутников не было, водородных
бомб, электронных машин, а теперь есть.
    - При чем здесь спутники? - пожал плечами  Матвей  Аполлонович.  -
Спутники спутниками, а отпечатки  пальцев  -  это  отпечатки  пальцев,
неоспоримая улика. Так будете рассказывать?
    Кривошеин проникновенно и задумчиво взглянул на следователя, мягко
улыбнулся.
    - Как вас зовут, товарищ следователь?
    - Матвей Аполлонович Онисимов зовут, а что?
    - Знаете что, Матвей Аполлонович: бросьте-ка вы это дело.
    - То есть как бросить?!
    - Обыкновенно -  прикройте.  Как  это  у  вас  формулируется:  "за
недостаточностью улик" или "за отсутствием  состава  преступления".  И
"сдано в архив такого-то числа"...
    Матвей Аполлонович не нашелся что сказать. С подобным  нахальством
ему в следственной практике встречаться не доводилось.
    - Понимаете, Матвей Аполлонович... ну, будете вы  заниматься  этой
разнообразной и в обычных случаях, безусловно, полезной деятельностью:
допрашивать: задерживать, опознавать,  сравнивать  отпечатки  пальцев,
беспокоить занятых людей по оперативному телевидеофону... -  Кривошеин
развивал свою мысль, жестикулируя правой рукой.  -  И  все  время  вам
будет казаться,  что  вот-вот!  -  и  вы  ухватите  истину  за  хвост.
Противоречия  сочетаются  в  факты,   факты   в   улики,   добродетель
восторжествует, а зло  получит  срок  плюс  надбавку  за  обдуманность
намерений... - он сочувственно вздохнул. - Ни черта они не сочетаются,
эти противоречия, не тот случай. И  истины  вы  не  достигнете  просто
потому, что по уровню мышления не готовы принять ее...
    Онисимов нахмурился, оскорбление поджал губы.
    - Нет, нет! - замахал руками Кривошеин. - Не подумайте, ради бога,
что я вас  хочу  унизить,  поставить  под  сомнение  ваши  детективные
качества. Я ведь вижу, что вы человек цепкий, старательный. Но  -  как
бы это вам объяснить? - он сощурился на желтый от солнца  проспект  за
решетчатым окном. - Ага, вот такой пример. Лет шестьдесят  назад,  как
вы, несомненно, знаете, станки на заводах  и  фабриках  приводились  в
действие от паровика или дизеля.  По  цехам  проходил  трансмиссионный
вал, от него к станочным шкивам разбегались приводные ремни - все  это
вертелось, жужжало, хлопало и радовало  своим  дикарским  великолепием
душу тогдашнего директора или  купчины-хозяина.  Потом  пошло  в  дело
электричество - и сейчас все эти  предметы  заменены  электромоторами,
которые стоят прямо в станках...
    И  снова,  как  вчера  во  время   допроса   "лаборанта",   Матвея
Аполлоновича на минуту охватило сомнение: что-то здесь не так!  Немало
людей  побывали  у  него  в  кабинете,  отполировали  стул,  ерзая  от
неприятных вопросов: угрюмые юнцы, влипшие по  глупости  в  неприятную
историю, плаксивые спекулянтки,  искательно-развязные  хозяйственники,
разоблаченные ревизией, степенные, знающие все законы рецидивисты... И
все они рано или поздно понимали, что  игра  проиграна,  что  наступил
момент, когда надо сознаваться и заботиться о том, чтобы  в  протоколе
была отражена чистосердечность раскаяния. А этот... сидит как ни в чем
не бывало, размахивает рукой  и  старательно,  на  хорошем  популярном
уровне объясняет, почему дело следует закрыть. "Опять  это  отсутствие
игры меня сбивает! Ну нет, два раза на одном месте я не поскользнусь!"
    Матвей Аполлонович был опытный следователь и хорошо  знал,  что  в
дело идут не сомнения и не впечатления, а факты. Факты же - тяжелые  и
непреложные - были против Кривошеина и Кравца.
    - ...Теперь представьте, что на  каком-то  древнем  заводе  замена
механического привода станков на электрический произошла не за годы, а
сразу - за одну ночь, - продолжал Кривошеин.  -  Что  подумает  хозяин
завода, придя утром в  цех?  Естественно,  что  кто-то  спер  паровик,
трансмиссионный вал, ремни и шкивы. Чтобы  понять,  что  случилась  не
кража, а технический переворот, ему надо знать физику, электротехнику,
электродинамику... Вот  и  вы,  Матвей  Аполлонович,  образно  говоря,
находитесь сейчас в положении такого хозяина.
    - Физику, электротехнику, электродинамику... - рассеянно  повторил
Овисимов, поглядывая на часы: скорей бы  давали  Москву!  -  И  теорию
информации, теорию моделирования случайных  процессов  надо  понимать,
да?
    - Ого! - Кривошеин откинулся на стуле, поглядел на  следователя  с
еле скрываемым восторгом. - Вы и про эти науки знаете?
    - Мы, Валентин Васильевич, все знаем.
    - Ну, я вижу, вас голыми руками не возьмешь...
    - И не советую пробовать. Так как,  на  незаконное  закрытие  дела
будем рассчитывать или правду расскажем?
    - Уфф! - Кривошеин отер платком лоб  и  щеки.  -  Жарко  у  вас...
Ладно. Давайте договоримся так, Матвей Аполлонович: я сам разберусь  в
этом происшествии, а потом вам расскажу.
    - Нет, - Онисимов качнул головой, -  не  договоримся  мы  так.  Не
полагается, знаете,  чтобы  подозреваемый  сам  проводил  дознание  по
своему делу. Эдак никакое преступление никогда не раскроешь.
    - Да, черт побери!.. - начал было Кривошеин, но открылась дверь, и
молоденький лейтенант сообщил:
    - Матвей Аполлонович, Москва!
    Онисимов  и  Кривошеин  поднялись  на  второй  этаж,   в   комнату
оперативной связи.

    ...Вано Александрович Андросиашвили приблизил свое лицо  к  экрану
телевидеофона  так  стремительно,  будто  хотел   проклюнуть   изнутри
оболочку электроннолучевой трубки хищным, загнутым, как у орла, носом.
Да, он узнает своего аспиранта Валентина Васильевича  Кривошеина.  Да,
последние недели он видел аспиранта ежедневно, а более отдаленные даты
встреч и бесед с  ним  на  память  назвать  не  берется,  ибо  это  не
календарные праздники. Да, аспирант Кривошеин покинул  университет  на
пять дней по его, Андросиашвили, личному  разрешению.  Орудийное  "эр"
Вано  Александровича  сотрясало  динамик  телевидеофона...  Он  крайне
озадачен и оторочен, что его для участия в  такой  странной  процедуре
оторвали от экзаменов. Если милиция - тут Вано Александрович  устремил
горячий взгляд иссиня-черных глаз  на  Онисимова  -  перестает  верить