Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Савченко Владимир. Открытие себя -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -
аметил Иванов. - Он хоть плохо, но многое может делать. Но универсальность - продукт сложности, а сложность - фактор количественный. Научимся делать электронно-ионными пучками машины сложностью в десятки миллиардов элементов - и все. Песенка людей спета. - Как это спета? - тревожно спросила Лена. - Никаких ужасов не произойдет, не надо пугаться. Просто тихо, благопристойно и незаметно наступит ситуация, когда машины смогут обойтись без людей. Конечно, машины, уважая память своих создателей, будут благосклонны и ко всем прочим. Будут удовлетворять их нехитрые запросы по части обмена веществ. Большинство людей это, наверно, устроит - они в своей неистребимой самовлюбленности даже будут считать, что машины служат им. А для машин это будет что-то вроде второстепенного безусловного рефлекса, наследственной привычки. А возможно, и не останется у машин таких привычек: ведь основа машины - рациональность... Зачем им это надо? - Между прочим, рациональные машины сейчас служат нам! - горячо перебила его Лена. - Они удовлетворяют наши потребности, разве нет? Я помалкивал. Валерка засмеялся. - А это как смотреть, Леночка! У машин не меньше оснований считать, что люди удовлетворяют их потребности. Если бы я был, скажем, электронной машиной "Урал-4", то не имел бы к людям никаких претензий: живешь в светлой комнате с кондиционированием, постоянным и переменным током - эквивалент горячей и холодной воды, так сказать. Да еще прислуга в белых халатах суетится вокруг каждого твоего каприза, в газетах о тебе пишут. А работа не пыльная: переключай себе токи, пропускай импульсы... Чем не жизнь! - Я молчу! - в последний раз произнес сосед, потом распрямился и заголосил на весь зал что-то похабное. К нему тотчас бросились метрдотель и дружинники. - Ну и что, если я пьяный! - скандалил дядя, когда его под руки волокли к выходу. - Я на свои пью, на заработанные. Воровать - тоже работа... - Вот он, предмет ваших забот, во всей красе! - скривил тонкие губы Валерка. - Достойный потомок того тунеядца, что кричал на подпитии: "Человек - это звучит гордо!" Уже не звучит... Ну так как, Валька? - повернулся он ко мне. - Перебирайся, включайся в тему, тогда и от тебя в будущем что-то останется. Разумные машины-заводы, деятельные и всесильные электронные мозги - ив них твои идеи, твое творчество, лучшее, что в нас есть... чувствуешь? Человек-творец - это пока еще звучит гордо. И это лучшее останется и будет развиваться даже тогда, когда малограмотная баба Природа окончательно опростоволосится со своим "хомо сапиенс"! - Но ведь это страшно - что вы говорите! - возмущенно сказала Ленка. - Вы... как робот! Вы просто не любите людей! Иванов взглянул на нее мягко и покровительственно: - Мы ведь не спорим, Лена. Я просто объясняю вам, что к чему. Это уже было слишком. Ленка психанула и замолчала. Я тоже ничего не ответил. Молчание становилось неловким. Я позвал официанта, расплатился. Мы вышли на проспект Маркса, на самый "днепровский Бродвей". Гуляющие дефилировали. Вдруг Валерка больно схватил меня за руку. - Валька, слышишь? Видишь?! Сначала я не понял, что надо слышать и видеть. Мимо нас прошли парень с девицей, оба в толстых свитерах и с одинаковыми прическами. У парня на шее джазил транзисторный приемник в желтой перламутровой коробочке, перечерченной силуэтом ракеты. Чистые звуки саксофона и отчетливые синкопы труб самоутверждающе разносились вокруг... Я узнал бы звучание этого транзистора среди сотен марок приемников и радиол, как мать узнает голос своего ребенка в галдеже детсадика. "Малошумящий широкополосный усилитель", который стоит в нем, - наше с Валеркой изобретение. - Значит, в серию пустили, - заключил я. - Можно требовать с завода авторские... Эй, юноша, сколько отвалил за транзистор? - Пятьдесят долларов, - гордо сообщил чувак. - Вот видишь: пятьдесят долларов, они же сорок пять тугриков. Явная наценка за качество звучания. Радоваться должен! - Радоваться?! Радуйся сам! Вот ты говоришь: страшное... (собственно, ему это говорила Лена, а не я). Пусть лучше страшное, чем такое! М-да... Когда-то мы вникали в квантовую физику, поражались непостижимой двойственности "волны-частицы" электрона; изучали теорию и технологию полупроводников, осваивали тончайшие приемы лабораторной техники. Полупроводниковые приборы тогда были будущим электроники: о них писали популяризаторы и мечтали инженеры. Многое было в этих мечтаниях - одно сбылось, другое отброшено техникой. Но вот мечты о том, что транзисторы украсят туалеты прыщеватых пижончиков с проспекта, не было. А как мы с Валеркой бились над проблемой шумов! Дело в том, что электроны распространяются в полупроводниковом кристалле, как частицы краски в воде - то же хаотичное бестолковое "броуново движение". В наушниках или в динамике из-за этого слышится шум, похожий одновременно на шипение патефонной иглы и на отдаленный шорох морского прибоя. Словом, там целая история... У меня это было первое изобретение - и какой торжественной музыкой звучала для меня официальная фраза заявления в Комитет по делам изобретений СССР: "Прилагая при сем нижеперечисленные документы, просим выдать нам авторское свидетельство на изобретение под названием..."! Ну, хорошо: кто-то там переживал радость познания, горел в творческом поиске, испытывал свою инженерную удачу, а какое дело до этого бедному чуваку? Ему-то от этих радостей ничего не перепало. Вот и остается: отвали кровные тугрики, нажми кнопку, поверни рукоятку - и ходи как дурак с помытой шеей... Мы проводили Валерку до гостиницы. - Так как? - спросил он, подавая мне руку. - Подумать надо, Валер. - Подумать?! - Ленка гневно смотрела на меня. - Ты еще будешь думать?! Все-таки невыдержанный она человек. Нет бы промолчать... Самое занятное, что Валерка даже не спросил, чем я занимаюсь, - настолько очевидно было для него, что в Институте системологии ничего хорошего быть не может и нужно перебираться к нему. Что ж, стоит подумать..." "27 октября. Звонил Иванов: - Надумал? - Нет еще. - Ах эти женщины! Я тебя, конечно, понимаю... Решайся, Валька, вместе работать будем. Я тебе завтра перед отъездом позвоню, лады? ...Если бы тогда, в марте, когда мой комплекс только начал проектировать и строить себя, я остановил опыт и стал анализировать возможные пути развития - все повернулось бы в направлении синтеза микроэлектронных блоков. Потому что это было то, что я понимал. Сейчас я был бы уже впереди Валерки. Работа покатилась бы по другим рельсам - и ни мне, ни кому другому и в голову не пришло бы, что здесь упущен способ синтеза живых организмов. Но он не упущен, этот способ... Как приятно было усилием инженерной мысли строить в баке эти пластиночки с микросхемами: триггерами, инверторами, дешифраторами! Эта его "Поэма", если к ней присовокупить мою "машину-матку", - дело верное. Собственно, "машина-матка" уже есть его "машина-завод". И в этом деле я на высоте. Еще не поздно повернуть... И такие работы действительно могут привести к созданию независимого от людей мира (или общества) машин; не роботов, а именно взаимно дополняющих друг друга разнообразных машин. Может быть, это в самом деле естественное продолжение эволюции? Если глядеть со стороны, ничего ужасного: ну, были на Земле белковые (ионно-химические) системы - на их информационной основе развились электронно-кристаллические системы. Эволюция продолжается... Да, но если глядеть со стороны, то и при мировой термоядерной катастрофе ничего страшного не произойдет. Ну, что-то там такое вспыхнуло, возрос радиактивный фон атмосферы. Но вращается Земля вокруг оси? Вращается. Вокруг Солнца? Вращается. Значит, устойчивость солнечной системы не нарушилась, все в порядке. "Вы не любите людей!" - сказала Лена Иванову. Что есть, то есть: хилобоковская вонь, уход из института, вчерашняя встреча с нашим изобретением - все это ступеньки на лестнице человеконенавистничества. Мало ли их, таких ступенек, в жизни каждого деятельного человека! Сопоставишь свой житейский опыт с инженерным и действительно можешь прийти к убеждению, что проще развивать машины, в которых все рационально и ясно. Ну, хорошо, а я-то люблю людей? Именно от этого зависит, чем мне дальше заниматься. Никогда над этим не задумывался... Ну, я люблю себя, как это ни ужасно. Любил отца. Люблю (допустим) Лену. Если когда-нибудь обзаведусь детьми, наверно, буду любить и их. Валерку не то что люблю, но уважаю. Но чтобы всех людей, которые ходят по улице, попадаются мне на работе, в присутственных местах, о которых читаешь в газетах и слышишь разговоры... что мне до них? Что им до меня? Мне нравятся красивые женщины, умные веселые мужчины, но я презираю дураков и пьяниц, терпеть не могу автоинспекторов, холоден к старикам. А в утренней транспортной давке на меня иногда находят приступы ТТБ - трамвайно-троллейбусного бешенства, когда хочется всех бить по головам и скорее выбраться наружу... Словом, к людям я испытываю самые разнообразные чувства. Ага, в этом что-то есть. К людям мы испытываем чувства уважения, любви, презрения, стыда, страха, гордости, симпатии, унижения и так далее. А к машинам? Нет, они тоже вызывают эмоции: с хорошей машиной приятно работать, если попусту испортили машину или прибор - жалко; а уж как, бывает, изматеришься, пока найдешь неисправность... Но это совсем другое. Это, собственно, чувства не к машинам, а к людям, которые их делали и использовали. Или могут использовать: Даже боязнь атомных бомб - лишь отражение нашего страха перед людьми, которые их сделали и намереваются пустить в ход. И намерения людей строить машины, которые оттеснят человека на второй план, тоже вызывают страх. Я люблю жизнь, люблю чувствовать все - это уж точно. Ну, а какая же жизнь без людей? Смешно... Конечно же, надо гипотетической "машине-заводу" Иванова противопоставить "машину-матку"! Ясно, я выбираю людей! А умный и сильный парень Валера еще слабее меня. Не он выбирает работу, а работа выбирает его... (Ну, а по-честному, Кривошеин? Совсем-совсем по-честному: если бы ты не имел сейчас на руках способа делать человека, разве не исповедовал бы ты взгляды в пользу электронных машин? Каждый из нас, специалистов, стремится подвести под свою работу идейную базу - не признаваться же, в самом деле, что занимаешься ею лишь потому, что ничего другого не умеешь делать! Для творческого работника такое признание равносильно банкротству. Кстати, а умею ли я делать то, за что берусь?..) Ну, хватит! Конечно, это очень интеллигентно и мило: оплевать себя, плакаться над своим несовершенством, мучиться раздвоенностью мечтаний и поступков... Но где он, тот рыцарь духа с высшим образованием и стажем работы по требуемой специальности, которому я могу спокойно сдать тему? Иванов? Нет. Азаров? Не удалось установить. А работа стоит. Поэтому, какой я ни есть, пусть мой палец пока полежит на этой кнопке". "28 октября. Звонок в лабораторию. - Ну, Валя, решился? (Как точно поставлен вопрос!) - Нет, Валер. - Жаль. Мы бы с тобой славно поработали. Впрочем, я тебя понимаю. Привет ей. Очень милая женщина, рад за тебя. - Спасибо. Передам. - Ну, пока. Будешь в Ленинграде, навести. - Непременно! Счастливо долететь, Валера. Ни хрена ты, Валерка, не понимаешь... Ну да ладно. Все! Я, кажется, почувствовал злость к работе. Спасибо тебе, Валерка, хоть за это!" Глава тринадцатая Никогда не знаешь, что хорошо, что плохо. Так, стенография возникла из дурного почерка, теория надежности - из поломок и отказов машин. К. Прутков-инженер, мысль N_100 "1 ноября. Итак, я, сам того не желая, доказал, что, управляя синтезом, можно на основе информации о... скажем, заурядном человеке создать психопата и раба. Получилось так потому, что при введении дополнительной информации было совершено грубое насилие (ох, на укладывается этот "результат" в академические фразы!), Теперь мне как минимум необходимо доказать противоположную возможность. Положительное в опыте с дублем Адамом то, что он оказался жив и телесно здоров. И внешность подучилась такая, как я задумал. И еще: теперь у меня есть опыт по преобразованиям форм человеческого тела... Отрицательное: "удобный" способ многократных преобразований и растворений категорически отпадает; все надо сделать за один раз. И способ корректировки "то - не то" надо применять лишь в тех случаях, когда я твердо знаю, что "то", и могу контролировать изменения, попросту говоря, исправлять только мелкие внешние изъяны. Словом, и в третий раз приходится начинать на голом месте... Я хочу создать улучшенный вариант себя: более красивый и более умный. Единственно возможный способ - записать в машину вместе со своей информацией и свои пожелания. Она может их воспринять, может не воспринять; в крайнем случае получится такой же Кривошеин - и все. Лишь бы не хуже. С внешностью более-менее ясно: надену "шапку Мономаха" и буду до галлюцинаций зримо представлять себя стройным, без дефектов физиономии (долой веснушки, рубец над бровью, исправить нос, уменьшить челюсть и т. д.) и тела (убрать жир, срастить коленную связку). И волосы чтоб были потемнее... А вот усилить умственные способности... Как? Просто пожелать, чтобы мой новый двойник был умнее меня? "Машина-матка" оставит это без внимания, она воспринимает только конструктивную информацию... Надо подумать". "2 ноября. Есть идея. Примитивная, как лапоть, но идея. Я не одинаково умен в разное время дня. После обеда, как известно, тупеешь - этому даже есть какое-то биологическое обоснование (кровь отливает от головы). Следовательно, информацию о себе записывать в машину только натощак. И не накуриваться до обалдения. И еще одно качество своего мышления стоит учесть: чем ближе к ночи, трезвые мысли и рассуждения вытесняются у меня мечтами, игрой воображения и чувств. Это тоже ни к чему, мечтательность уже подвела меня под монастырь. Следовательно, как вечер - долой из камеры. Пусть мой новый дубль будет трезв, смышлен и уравновешен! "17 ноября. Третья неделя пошла, как я натаскиваю "машину-матку" на усовершенствование себя. Так и подмывает отдать через "шапку Мономаха" приказ "Можно!", поглядеть, что получится. Но нет: там человек! Пусть машина впитывает все мои мысли, представления, пожелания. Пусть поймет, чего я хочу". "25 ноября, вечер: Снег сыплет на белые трубки фонарей, сыплет и сыплет, будто норму перевыполняет... Вот опять мимо нашего дома идет эта девочка на костылях - возвращается из школы. Наверно, у нее был полиомиелит, отнялись ноги. Каждый раз, когда я вижу ее - с большим ранцем за острыми плечами, как она неумело загребает костылями, вкривь и вкось виснет между ними, - мне стыдно. Стыдно, что сам я здоров, хоть об дорогу бей; стыдно, что я, умный и знающий человек, ничем не могу ей помочь. Стыдно от ощущения какой-то огромной бессмысленности, существующей в жизни. Дети не должны ходить на костылях. Чего стоит вся наука и техника на свете, если дети ходят на костылях! Неужели я и сейчас делаю что-то не то? Не то, что нужно людям? Ведь девочке этот мой способ никак не поможет. ...Скоро месяц, как я, предварительно составив программу, о чем думать, вхожу в информационную камеру, укрепляю на теле датчик, надеваю "шапку Мономаха", думаю, разговариваю вслух. Иногда меня охватывают сомнения: а вдруг в "машине-матке" снова что-то получается не так? Нет контроля, черт побери! И я трушу; так трушу, что боюсь, как бы это не отразилось на характере будущего дубля..." Следующая запись в дневнике была сделана карандашом. "4 декабря. Ну вот... По идее, мне следует сейчас ликовать: получилось. Но нечем, нет ни сил, ни мыслей, ни эмоций. Устал. Ох, как я устал! Лень даже поискать свою авторучку. Машина в основном учла мои пожелания о внешности. Кое-что я подправил в процессе синтеза. Никакой опыт не пропадает; когда дубль возникал, мне не требовалось прикидывать, примеряться - наметанный глаз сразу отмечал "не то" в его строении и контролировал, как машина исправляет эти "не то". К баку я подставил трап, помог ему выбраться. Он стоял передо мной: голый, стройный, мускулистый, красивый, темноволосый - чем-то похожий и уже непохожий на меня. Около его ступней растекались лужи жидкости. - Ну как? - голос у меня почему-то был сиплый. - Все в порядке, - он улыбнулся. А потом... потом у меня тряслись губы, тряслось лицо, ходили ходуном руки. Я даже не мог закурить. Он зажег мне сигарету, налил полмензурки спирта, приговаривал: "Ну-ну... все в порядке, чего там", - словом, успокаивал. Смешно... Попробую сейчас уснуть". "5 декабря. Сегодня я проверял логические способности дубля-3. Первый тур (игра в "балду"): 5 :3 в его пользу. Второй тур (игра в "слова"): из слова "аббревиатура" за 10 минут он построил на 8 слов больше, чем я; из слова "перенапряжение" - на 12 слов больше. Третий тур решали взапуски логические задачи из вузовского задачника по системологии Азарова, начиная от номера 223. Я дошел только до N_235 за два часа работы, он - до N_240. Ни о каком подыгрывании с моей стороны не может быть и речи - меня разобрал азарт. Получается, что он соображает быстрее меня на 25-30 процентов - и это от ерундового кустарного нововведения! А как можно было бы усилить способности человека по настоящей науке? Но посмотрим, как он покажет себя в работе". "7 декабря. Работа у нас пока не интеллектуальная: прибираем в лаборатории. Это не просто из-за переплетения проводов и живых шлангов. Вытираем в отсасываем пыль, очищаем колбы, приборы и панели от налета плесени. - Скажи, как ты относишься к биологии? - К биологии? - он с недоумением посмотрел на меня, вспомнил. - А, вон ты о чем! Знаешь, я его тоже не понимаю... По-моему, это у него был заскок от самоутверждения..." - Фьи-уть! - присвистнул аспирант Кривошеин и даже подпрыгнул на стуле от неожиданности. - Вот это да! Как же так... ведь дубль-3 тоже был продолжением "машины-матки"! Выходит... выходит, машина уже научилась строить организм человека? Ну, конечно. Ведь он был первый, поэтому требовался сложный поиск. А теперь машина запомнила все пути поиска, выбрала из них те, что непосредственно ведут к цели, и построила себе программу синтеза человека. Значит, его открытие внутренних преобразований действительно уникум. Его надо беречь... Лучше всего записать себя снова в "машину-матку": уже не со смутной памятью поиска, а с точными и проверенными знаниями, как преобразовывать себя. Вот только зачем? - Э, сколько можно об этом думать! - поморщился аспирант и снова уткнулся в дневник. "18 декабря. Не помню: эти морозы называются крещенскими или те, что бываю

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору