ло - мечом махать?
   На  этот  призыв отозвались несколько сдержаннее.  Одно дело на  словах
геройствовать,  другое -  головой рискнуть.  Толпа заходила ходуном - кто-то
пробивал себе путь к кургану, кто-то норовил протиснуться поближе к воротам,
дабы улизнуть в случае чего.
   Больше  сотни  викингов  сгрудились у  подножия  холма,  один  из  них,
плечистый белокурый богатырь,  задрав голову,  крикнул с  сильным норвежским
акцентом:
   - Князь,  мы пришли сюда, прослышав, что ты будешь вести дела по совету
со старыми богами, а не по наущению хитрых служителей Иисуса...
   Святополк помедлил с ответом. Ему, очевидно, не хотелось в такой зыбкой
ситуации восстанавливать против себя последователей влиятельной религии.  Но
и викинги явно не удовлетворились бы уклончивыми обещаниями.
   - Я уповаю на помощь Перуна!
   Князь сделал свой выбор.  И народ ответил одобрительным гулом. Но Ильин
заметил вокруг немало таких лиц,  которые как бы одеревенели, в то время как
над толпой неслись восторженные клики.
   В  этот момент Святополк и стоявшие рядом с ним бояре разом повернулись
в  сторону Боричева взвоза.  Торир,  на  голову возвышавшийся над окружающим
людом, первым заметил клубы пыли, поднявшиеся в той стороне.
   - Еще кто-то едет. Похоже, князь не ждал гостей.
   Народ расступился, пропуская группу всадников, во главе которых мчались
широкогрудый бородач в кольчуге и статный старик в кожаных латах,  с обритой
головой, с которой свешивался седой оселедец.
   Ильина словно что толкнуло в сердце - в пожилом воине он узнал Добрыню.
   - Чего ты? - спросил Бычья Шея, когда Виктор дернулся в сторону волхва,
проезжавшего в полусотне метров. - Не пробиться, напирают как бараны...
   Всадники осадили коней перед цепью дружинников, окружавших курган.
   - Кто такие? - строго спросил князь в наступившей тишине.
   - Я  Дружина,  боярин твоего брата Глеба,  в крещении Ильей наречен,  -
густым басом ответил широкогрудый.
   - А  я  Добрыня,  родич твой по  отцу,  -  застуженным голосом произнес
старик.
   По толпе опять волной прошло возбуждение.  "Точно,  он!" - "Сколько лет
его не видывали?" - "Постарел-то как, а ведь был богатырь, веку ему, думали,
не будет".
   - Рад  тебе,  Добрынюшка,  доходили слухи о  тебе,  будто хоронишься ты
где-то в лесах дремучих...
   - А  я вот прознал,  что ты на стол отчий взошел да вере нашей вольготу
дал, решил на подмогу к тебе приехать. Хоть и сила не та...
   - Старый конь борозды не портит, - улыбнулся Святополк.
   - Дозволь, князь, о деле сказать, - начал Дружина.
   - Говори, достопочтенный муромец.
   Ильина словно электрическим током прошило.  "Да  ведь это  Илья Муромец
собственной персоной!"
   Широкогрудый слез тем временем с коня.  Народ ахнул, увидев, что боярин
на  голову  выше  любого  из  молодцов,   окружавших  холм.   Под  кольчугой
перекатывались мощные грудные мышцы.  Подойдя к одной из лошадей, на которой
были  навьючены переметные сумы  и  мешки,  Илья одной рукой поднял рогожный
куль,  перекинутый  через  седло,  другой  распустил  узел,  стягивавший его
горловину.  Затем перевернул куль и  вытряхнул на  траву странное существо с
абсолютно лысой головой и необычайно развитой грудной клеткой, что придавало
ему сходство со  статуэтками буддийских божков,  много раз виденных Ильиным.
Короткие кривые ножки свидетельствовали,  что  обитатель куля  из  какого-то
кочевого племени, где сызмала привыкают к седлу.
   - Подарочек тебе,  князь.  Вот  эта нечисть почитай два года проезду не
давала по окскому волоку.  Потому и Глеб, брат твой, кружным путем поехал, а
мы с Добрыней да с дружиной малой на Сейм решили пробиваться.
   - Кто же это такой?  -  подняв бровь, спросил Святополк. - Слухов много
про ту шайку было, а в точности никто ничего не знал.
   - А вот ты его самого расспроси... Эй, толмач, живо сюда.
   Один из всадников проворно соскочил с  седла,  подбежал к  лежавшему на
земле буддийскому божку и  что-то произнес на гортанном языке.  Илья схватил
кривоногого коротышку за шиворот и показал толпе.  Ближайшие к нему киевляне
отшатнулись -  видно,  было  в  этом  странном  создании,  постреливавшем по
сторонам черными рачьими глазками, что-то устрашающее.
   После  увесистой затрещины божок судорожно поджал кавалерийские ноги  и
быстро залопотал.  Когда он умолк,  толмач заговорил, коверкая русские слова
на восточный лад:
   - Отвечает так:  зовут меня Сол, происхожу я из благородного хазарского
рода Папазиев.  После того,  как  твой дед,  князь Святослав,  разрушил наши
города,  мы снялись со своих мест и стали кочевать подобно своим предкам. Те
племена,  что  пришли из-за  Волги,  когда  Хазария погибла,  согнали нас  с
хороших пастбищ, мы подались в лесные места.
   - Ишь ты,  послушать тебя: агнец кроткий, - усмехнулся Добрыня. - А тут
еще старики живы,  которые хазарский полон помнят.  Что ни год, приходили вы
под  самый  Киев,  сколько сел  пожгли,  сколько душ  погубили!  Если  б  не
Святослав Игоревич,  по сю пору кровушку из нас пили бы.  Да и  я на Хазарию
хаживал  с  Владимиром-князем,  видывал,  каково  от  этих  смиренников  тем
доставалось, кто в рабство к ним попал.
   - Эй ты,  Сол-разбойник!  -  крикнул Святополк.  - Отчего ж ты на худое
дело пошел - купцов грабить стал, деревни зорить, народ переводить...
   Божок ничего не  ответил на  вопрос толмача,  только беспокойно засучил
ножками.
   - Порубить его, и только! - крикнули из толпы.
   Илья поднял руку:
   - Успеется с этим.  Вели,  князь, чтоб показал он, как на змеином языке
говорит.
   - Пусть покажет, - усмехнулся Святополк.
   Толмач передал приказание.  Сол снова посучил ножками и  заложил в  рот
четыре пальца.
   Виктор,  со  все возрастающим изумлением наблюдавший за  сценой,  почти
детально воспроизводившей содержание знаменитой былины  об  Илье  Муромце  и
Соловье-разбойнике,  поспешно толкнул Торира и знаком показал ему,  что надо
заткнуть уши. Викинг непонимающе пожал плечами и не последовал его примеру.
   Наблюдая за  лицами окружающих,  Ильин понял,  что  перестраховался,  и
отнял руки от ушей.  Карлик свистел громко,  пронзительно,  но не настолько,
чтобы,  как говорилось в былине, "маковки на теремах покривились, а окошки в
теремах рассыпались, а что есть людишек, все мертвы лежат".
   Посвист хазарина походил на некую мелодию, то возвышаясь, то понижаясь,
она словно бы повествовала о  чем-то тревожном.  Когда Сол умолк,  Святополк
спросил у Ильи:
   - И что, в ихнем племени все так объясняются?
   - Как  есть  все,  -  ответил богатырь.  -  За  десять верст друг друга
слышат. Оттого-то и не давались в руки, что от любого войска уйти успевали -
Глеб-князь не раз дружину посылал тот волок очистить.
   - Благое дело ты  исполнил,  любезный Дружина!  -  сказал Святополк.  -
Жалую тебя за  это конем вороным из  моей конюшни да  шубой собольей.  И  на
службу к себе милости прошу...
   - Исполать тебе,  князь,  за ласковое слово,  -  поклонился Муромец.  -
Позволь и тебе подарок сделать для твоего зверинца.
   Он кивнул своим молодцам;  те проворно соскочили с лошадей и,  затолкав
Сола в мешок, передали его княжеским гридням.
   После этого Илья  достал из  переметной сумы узкий блекло-синий лоскут,
привязанный к обломанному древку.  Растянув его на руках,  показал толпе: на
грязно-голубом поле было вышито извивающееся тело змеи.
   - А вот и знамя ихнее. Нету больше змеиного полка...
   И на этот раз ничего не вышло из замысла Ильина пробиться к Святополку.
Слишком много просителей рвалось к  князю,  и  дружина никого не допускала к
нему. Даже дюжий Торир не смог преодолеть заслон.
   В  последнем отчаянном усилии Ильину удалось привлечь к  себе  внимание
Добрыни -  старик тоже  оказался в  плотном кольце людей,  желавших хотя  бы
прикоснуться  к  знаменитому  воителю,  слава  о  котором  жила  во  все  те
десятилетия, пока он скрывался в дебрях от ищеек Владимира.
   Заметив машущего ему из толпы Ильина, волхв, видно, не сразу узнал его,
так как равнодушно скользнул по нему взглядом.  Но тут же снова воззрился на
Виктора,  Потом взмахнул плетью над  головами толпы и  направил коня прямо к
тому месту, где стояли Ильин и Бычья Шея.
   - Ты здесь?!
   - Как я рад тебя видеть,  Добрыня!  Часто вспоминал тебя, глядя на твой
дар,  -  с  этими  словами Ильин  вытянул из-за  пазухи шнурок с  деревянным
образком, на котором был вырезан поединок Змея и Всадника.
   Взгляд  старика потеплел,  он  порывисто погладил Виктора по  волосам и
сказал:
   - Вот  видишь,  дождались мы  светлого дня.  Не  зря  я  на  Святополка
надеялся...
   В  толчее поговорить как  следует не  удалось.  Условились,  что  Ильич
придет вечером на двор боярина Путши,  родича Добрыни -  у  него старый воин
думал остановиться.


IX

   Когда   начало   смеркаться,   Виктор   отправился  в   усадьбу  Путши,
находившуюся за  городской стеной на  Перевесище,  неподалеку от  берегового
откоса, круто спускавшегося к Днепру.
   Торир а  Ильин решил не брать с  собой,  так как опасался,  что в  ходе
беседы  с   Добрыней  могут  быть  задеты  темы  перемещения  во  времени  и
приспособления мигрантов к здешней исторической среде.
   В  тереме боярина он  сразу  же  попал за  пиршественный стол.  Добрыня
объявил,  что Виктор -  его старый друг,  и  посадил справа от себя.  Новому
гостю тут же  поднесли ковш ставленого меда,  от которого,  конечно,  нельзя
было отказаться.
   После  этой  огромной посудины хмельного Ильин почувствовал,  что  ноги
стали словно чужими, да и язык стал плохо повиноваться. Добрыня обнял его за
плечи и спросил:
   - Нравится тебе здесь?
   - Хорошо сидим, - кивнул Виктор.
   - Этот дом старине верен... Посмотри, ни одного чернявого за столом.
   Ильин  оглядел  пестрое  собрание.   Действительно,  по  лавкам  сидели
исключительно люди славянской и скандинавской внешности.
   - Греки да хазары двор Путши стороной обходят... Знают, не жалуют здесь
змиевых слуг.
   - Скучал я  по  тебе,  Добрыня,  -  сказал Ильин.  -  Не  с  кем  часто
поговорить было - никому ведь не откроешься. Только ты мою тайну знал...
   - Слушай! - Старик хлопнул себя по лбу. - Совсем забыл... Похоже, ты не
один тут такой,  твои трое не в счет;  есть в Киеве переписчик книг, который
тоже  молниями швырялся.  Рассказали мне  о  нем,  когда я  сюда  из  Мурома
добирался...
   Хмель будто испарился. Сердце Виктора забухало как пудовый молот. Рокот
тамбурина, смех, топанье плясунов - все потонуло в этом грохоте.
   - Что с тобой? - Голос Добрыни доносился словно сквозь толстую стену. -
Кровь в лицо ударила...
   - Ничего-ничего. Говори скорее... Ты понимаешь... Скорее...
   - Сейчас... Эй, молодец, позови-ка сюда Устроя Рваное Ухо.
   Вскоре к ним подошел,  пошатываясь,  дюжий детина с кудлатой головой, в
богатом златотканом плаще с вышитыми оплечьями. Мочка левого уха у него была
разорвана посередине - видимо, когда-то у него сорвали серьгу.
   - Чего тебе, Добрынюшка? - с хмельной улыбкой осведомился Устрой.
   - Расскажи другу моему про того грамотея, что кудеса вытворял. Нужен он
ему позарез.
   - А-а,  ничего проще нет.  Живет он на Подоле,  неподалеку от пристани.
Спроси там - Григория-писца Любой мальчишка покажет...
   - Ты сам видел,  как он?..  -  Ильин замолчал,  не зная, как определить
сверхъестественные способности, проявленные предполагаемым мигрантом.
   - Не-е,  друг мой видал.  Случайно вышло будто бы Ехали они в Чернигов,
да наскочили на них лихие люди,  тогда этот Григорий и пуганул их молнией Аж
кусты, сказывает, загорелись. Тем только и спаслись от татей...
   По  кругу  пошел еще  ковш  пенного меду.  Ильин едва  в  руках удержал
огромный сосуд -  в  него входило по  меньшей мере ведро веселящего напитка.
Теперь он с самым искренним удовольствием хватил изрядную дозу - было за что
выпить.
   - Добрыня, ты мне такую услугу оказал...
   - Ну уж ты скажешь. Будто от этого жизнь зависит...
   При  этих  словах  Ильина  словно окатило холодной струей -  ему  стало
стыдно смотреть в голубые глаза Добрыни. Он пришел сюда с единственной целью
- попросить старика провести его и  Торира к  Святополку,  а сам,  позабыв о
деле, пьет и веселится.
   - Я  сразу хотел тебе сказать...  Мне нужно увидеть князя Можешь помочь
мне?
   - Ой,  милый,  у него в Вышгороде теперь такая суматоха! Со дня на день
должны в  поход выступить Ярослав-то  с  войском,  по слухам,  левым берегом
Днепра идет...
   - Очень надо!  Я и мой товарищ, тот, которого ты видел рядом со мной на
площади...
   - Варяг?
   - Да.  Мы оба должны увидеть Святополка и  рассказать ему кое о  чем...
Извини,  но я  решил,  что первым об этом должен узнать князь.  Это касается
судьбы великокняжеского стола, а может быть, и всей Руси...
   - Я не из тех, что суют нос в чужие тайны...
   - Добрыня,  как только я  поговорю со Святополком,  то посвящу и тебя в
свой  секрет -  если  князь  не  будет возражать против распространения этой
новости.
   - Ладно.  Завтра поутру я  буду в Вышгороде,  увижусь с ним.  Подходите
сюда к паужину - тогда, если договорюсь, и поедем.
   Пир затянулся далеко за полночь, а уйти до его окончания хозяева никому
не дозволяли.
   - Ежели кто  на  ногах удержаться сможет после моих медов -  мне  это в
позор и поношение!  - колотя ковшом по столу, уставленному блюдами с дичью и
рыбой,  седовласый гигант  Путша  зверски  водил  глазами по  багровым лицам
гостей.  -  Еще ковш пенника сюда!  Да из той бочки,  что семь годов стояла!
Погляжу я тогда, каковы плясуны из вас, милы други!
   Только когда боярин добился своей цели - гости начали валиться с лавок,
- сенным девкам велели постелить участникам трапезы.

   Когда  Ильин  подошел  к  городским  воротам,  небо  на  востоке  густо
поголубело.  Получив монету,  стражник втянул  носом  воздух и  одобрительно
заметил:
   - Видно,  добрый медок пили -  во  как  шибает.  Поди,  у  Путши гулял,
сердешный, - нам и то слышно было, каково весело у него...
   Еще не дойдя до переулка,  где находился постоялый двор,  Виктор увидел
зарево,  услышал крики.  Прибавив шагу,  он выскочил на перекресток,  откуда
было видно их временное пристанище, и остолбенел - горело именно там.
   Десятки  людей  бежали  на  пожар  -  кто  с  ведром,  кто  с  топором.
Подхваченный толпой,  Виктор  в  считанные минуты  достиг  ограды постоялого
двора. На его глазах пылающая крыша обрушилась внутрь сруба.
   - Подожгли! - вопил извозчик в перепачканной сажей рубахе, с обгорелыми
бровями и бородой. - Двери кольями подбиты!
   - Со  всех  сторон  разом  запалили,  -  толковали  столпившиеся вокруг
мужики. - Никто не выскочил. Видно, задохлись в одночасье...
   Наконец, со страшным треском, далеко рассылая головни, обвалилась стена
дома.  Люди  с  ведрами бросились к  соседним строениям,  стали  поливать их
водой.  На крышах тоже стояли караульщики, то и дело сбрасывали долетевшие с
пожарища уголья.
   Ильин повернулся и медленно побрел неизвестно куда. В душе было пусто и
холодно,  в таком состояния он долго сидел на обрыве, глядя на разгорающуюся
зарю,  на таящуюся далеко внизу реку, полускрытую клочьями тумана, на лесное
море,  протянувшееся до окоема.  Тысячеголосый птичий хор возносил к небесам
гимн восходящему светилу,  но едва из-за горизонта блеснул ослепительно алый
край солнца,  все  смолкло,  словно склонившись в  немой молитве перед самим
божеством.
   Виктор поднялся.  Кругом было  светло.  Снизу,  от  Днепра,  доносились
голоса,  от  пристани  отходили  первые  суда,  казавшиеся  отсюда  опавшими
листиками рябины. Под городской стеной, идиллически побрякивая колокольцами,
брело стадо коров. И вдруг перед глазами Ильина возникло лицо Торира: "Самое
лучшее, что может сделать викинг - это изловчиться запереть своих недругов в
доме и  поджечь его с  четырех сторон..."  И сразу же вслед за этим видением
всплыло другое: ощеренный рот, длинная, изогнутая серпом борода-косица, меч,
блещущий в полумраке.
   Как же  это он позабыл,  что собирался последить,  не мелькнет ли где в
толпе знакомая физиономия!  Вчера,  увлеченный толпой к Олегову кургану,  он
смотрел только на Святополка, на подъехавших богатырей...
   И  тут  же  он  сказал  себе:  стоп!  Но  ведь  в  конюшне  сгорели все
нападавшие... Нет, тот, с косицей, упал в боковом стойле, растянулся на куче
навоза...  Ильин даже не посмотрел потом в ту сторону... Неужели рыжебородый
уцелел, сумел выскользнуть из охваченного огнем сарая вслед за ними?..
   Полдня Виктор ходил по  городу,  заглядывая во  всевозможные харчевни и
лавки,  обошел все рынки и  постоялые дворы.  Но нигде не увидел викинга.  В
конце концов решил заглянуть в  Десятинную церковь,  там как раз должна была
начаться дневная служба.
   Народу в  храме  оказалось немного.  Ильин  сразу охватил взглядом всех
молящихся.  Того,  кого он искал,  здесь не было.  Виктор повернулся,  чтобы
идти, и вдруг замер, услышав знакомый голос, донесшийся со стороны алтаря.
   - Да воскреснет бог,  и  расточатся враги его,  и  да бегут от лица его
ненавидящие его...
   Фигуру  в  черном  облачении,  склонившуюся над  аналоем  с  псалтирью,
заслоняли спины прихожан. Но вот чтец поднял голову, чтобы отвести волосы от
лица, и Виктор узнал Ивашку.
   Едва дождавшись,  пока старообрядец закончит чтение,  Ильин пробрался к
нему и знаками показал,  что ему позарез необходимо поговорить с ним.  Монах
изобразил на  лице сугубое недовольство,  однако вышел вслед за  Виктором на
паперть.
   - В грех вводишь. Во время службы...
   - Прости...   Но   я   не   мог   дождаться...   Отслужи   молебен   по
новопреставленным Василию и Анне.
   - Что?! - Иван схватил Виктора за плечи. - К-как это случилось?..
   - Потом, - сквозь зубы сказал Ильин. - Ты здесь теперь?
   - Пока псаломщиком пристроился,  -  с трудом переведя дыхание,  ответил
монах. - А потом думаю на Афон податься к братии...
   - Ну ладно, я тебя найду... Так отслужишь?
   - Сорокоуст закажу.  И отпеть сегодня же... Без причастия, без исповеди
отошли? - сострадательно глядя на Ильина, спросил Иван.
   Виктор молча кивнул и спустился по ступеням на церковный двор. В тот же
миг кто-то с размаху налетел на него, чуть не сбив с ног.
   Ильин  сжался в  комок,  готовый отбросить неожиданного противника.  Но
когда  увидел,  кто  перед  ним,  сразу же  расслабился.  Плечистый детина в
посконной рубахе до щиколоток,  с грязными потрескавшимися пятками,  смотрел
на него с покаянным выражением на детском лице. Пухлые губы, чуть оттененные
юношеским пушком, обиженно вздрагивали.
   Не успел Виктор отчитать неловкого недоросля,  как из-за церкви вылетел
тщедушный старикашка в  холщовом подряснике и темно-синей камилавке,  из-под
которой торчали жидкие седые патлы.  Увидев его,  юный богатырь закусил губу
от ужаса и стремглав бросился в кусты, росшие вдоль ограды.
   Старик остановился возле  Ильина,  схватившись за  сердце,  и,  глотнув
широко раскрытым ртом воздух, по-петушиному возопил:
   - Алешка, прокляну! Вернись, окаянный!
   В ответ раздался хруст ломающихся веток,  над забором мелькнули грязные
пятки. Босые ноги прошлепали по глинистой дороге.
   - Э-эх,  силен враг человеческий!  - потерянно сказал старикашка, ни на
кою не глядя, и вытер костлявым кулачком слезящиеся глаза. - Сын священника,
а  что удумал -  с  Добрыней уйду,  кричит,  да с  тем бугаем...  как его...
Дружиной... С язычниками богомерзкими...
   "Вот  и  Алеша Попович собственной персоной",  -  с  усталостью подумал
Ильин. Он уже ничему не удивлялся.


X

   Ильин  шел  по  лабиринту  узких  переулков,  то  и  дело  спрашивая  у
встречных,  как  найти  писца  Григория.  На  Подоле селился трудовой люд  -
грузчики,  рыбаки, извозчики. Окруженные поленницами дров неказистые избушки
и землянки,  грудившиеся у Днепра в полном беспорядке,  делали поиск нужного
человека   нелегкой  задачей.   Ибо   приметы   ег