е  доверяем  друг
другу - и нас вполне устраивает такое положение дел.
   - Все ясно и с другим вопросом, - добавил  Сантинелли.  -  Грозившая  нам
опасность устранена - то есть Элисия Ван Бауэр, Джеймс Бэрдайн и их любовное
гнездышко. Подобные отношения могут повлечь серьезные осложнения, и надеюсь,
на этом примере мы  достаточно  наглядно  показали  нашим  подчиненным,  что
впредь не потерпим подобных связей с членами "Брокен-Бирч".
   Хулл глотнул из своего бокала и снова откинулся на мягкие подушки.
   - Особенно, если речь идет о людях, которые знали  так  много,  как  знал
мистер Бэрдайн.
   - И так много, как теперь знаете вы благодаря  этой  распутной  мисс  Ван
Бауэр! - раздраженно заметил Сантинелли. Хулл рассмеялся: - Такова  политика
силы!
   - И причина, по которой вы вообще допущены в  наше  общество!  -  вставил
Горинг.
   Мистеру Стилу не терпелось закончить это неприятное дело.
   - Хорошо, нравится нам это или  не  нравится,  организация  "Брокен-Бирч"
теперь задействована в Плане. Давайте закончим расчеты,  чтобы  мистер  Хулл
мог уйти отсюда со спокойной душой и заняться своим делом.
   Сантинелли извлек из кармана чек и вручил его Хуллу.
   - Получите. Мисс Ван Бауэр была убита, выполняя  задание  для  нас,  и  -
следует признать - в результате нашего недосмотра. Мы позволили  вам  убрать
нашего человека, мистера Бэрдайна, а вот компенсация за  ущерб,  которую  вы
просили.
   Хулл взглянул на сумму, обозначенную в чеке, и одобрительно кивнул. Потом
свернул его и положил в карман.
   - Все в порядке.
   - Хорошо, - сказал мистер Стил. - Теперь верните нам кольцо.
   Мистер Хулл снова глотнул из бокала: - Конечно, ваше доверие  делает  нам
честь, но...
   На сей раз чек извлек мистер Горинг.
   - Как мы договорились, здесь половина  суммы.  Вторую  половину  получите
после того, как возвратите кольцо и уберете Салли Роу.
   Хулл взял второй чек и положил его в карман.
   - Как вам известно, эта Салли Роу практически неуловима.
   - И мы вам платим за то, чтобы она вообще исчезла. Хулл позвенел кубиками
льда в бокале.
   - И, конечно, ее кровь будет на наших руках. Как удобно для вас!
   - Ваши руки и так по локоть в крови, - возразил мистер Стил.
   - Так же  как  и  ваши,  не  правда  ли?  -  рассмеялся  Хулл.  -  О,  не
беспокойтесь.  Я  все  понимаю.  Для  нас  убийство  обычное   дело,   форма
поклонения, священный обряд. А когда убиваете вы... что ж,  вы  делаете  это
руками наемников вроде нас. Таким образом ваши руки остаются чистыми. Вы  не
всаживаете нож в жертву и поэтому не испытываете мук  совести.  -  Он  снова
засмеялся. - Возможно, вы все еще слишком христиане!
   Насмешки этого человека страшно злили мистера Сантинелли.
   - Позвольте напомнить вам, мистер Хулл, что  данное  дело  затрагивает  и
ваши собственные интересы - возможно, даже в большей степени, чем наши. Если
живая Салли Роу где-нибудь объявится, если она расскажет свою историю, вы  и
ваши последователи легко окажетесь замешанными  в  деле  об  убийстве.  И  в
отличие от  человеческих  жертв,  которые  исчезают  бесследно  после  ваших
ритуалов, эта жертва до сих пор жива, ходит и разговаривает. Наша  версия  о
самоубийстве позволила всем нам выиграть какое-то время. Я бы сказал, вы нам
обязаны за это.
   На Хулла эта речь не произвела глубокого впечатления.
   - Действительно, и нам, и вам есть что терять, если она  останется  жива.
Но величина потери зависит от величины предварительных вложений,  не  правда
ли? Что такое "Брокен-Бирч"  по  сравнению  с  вашей  организацией  и  вашим
Планом?
   - Практически  ничто,  -  сказал  мистер  Стил.  Казалось,  он  внутренне
согласился с чем-то, но внешне перевел все в шутку.
   Хулл отважился ухмыльнуться: - Вы ничем не  лучше  нас.  Когда-нибудь  вы
поймете это. Мы представляем собой то, во что вы стремительно превращаетесь.
И, вероятно, вы ненавидите нас так сильно именно потому, что  видите  в  нас
себя самих!
   - Я провожу вас к двери! - рявкнул Сантинелли.

   Элис Букмайер была радушной хозяйкой и  очень  любила  общество.  Поэтому
короткое интервью, на которое рассчитывала  Кэт,  вылилось  в  замечательное
чаепитие с пирожными и печеньем в гостиной, полной  безделушек,  салфеточек,
хрусталя и многочисленных фотографий сыновей, дочерей и внуков вдовы.
   - Должно быть, вы для всех бабушка, - сказала Кэт. Элис рассмеялась: -  Я
горжусь этим званием. Знаете, мои внуки не живут со мной, но для всех  детей
в церкви я - бабушка Элис!
   - Это замечательно!
   - Я люблю детей - правда, люблю. Иногда мне трудно понять,  как  родители
могут так ужасно обращаться с детьми. Уверена, это разбивает Господу сердце!
- Она подлила Кэт горячего чая и продолжила: - Я все не  перестаю  думать  о
маленькой Эмбер с тех пор, как увидела эту сцену на почте. Что же творится у
них дома?
   Кэт приготовила блокнот.
   - Бив Коул говорит, что вы можете рассказать целую историю.
   - О да. Это было просто ужасно. Я отправляла посылку  своему  сыну  -  то
есть на самом деле внуку, Джеффу. Я связала малышу свитер и хотела, чтобы он
успел дойти к его дню рождения. Ну вот, я стояла  у  стойки,  а  та  молодая
девушка, Дебби, взвешивала посылку, запечатывала  ее  и  все  такое  прочее.
Джуди Бэлком заглянула в закусочную Дона и позвала: - Мистер Хоган! Эл Лемли
на проводе!
   Маршалл встал с  табурета  у  стойки,  расплатился  за  кофе  и  поспешно
направился к двери.

   Джуди Бэлком заведовала небольшим канцелярским бюро, где печатали письма,
принимали  и  делали   телефонные   звонки,   изготавливали   копии   бумаг,
редактировали и составляли документы (если  назвать  всего  несколько  видов
предоставляемых там услуг) для многих местных фирм. За разумную плату  Джуди
позволила Маршаллу позвонить Элу Лемли в Нью-Йорк, и Лемли, верный себе,  не
теряя времени выяснил все, что было нужно Маршаллу.
   - Привет из Нью-Йорка, - раздался в трубке знакомый голос.
   - Эл, ты собираешься порадовать меня чем-нибудь?
   - Нет, приятель. Я собираюсь тебя расстроить. Факс готов?
   Джуди была готова.
   Маршалл сказал Элу, что он может нажать на "старт".

   - И я даже не заметила, кто находился в вестибюле, где стоят все почтовые
ящики, - продолжала свое повествование Элис. - Я никогда не обращаю внимание
на незнакомых людей. Но вдруг я услышала там шум,  словно  какой-то  ребенок
начал буянить - ну, понимаете, плохо себя вести. И помню,  я  подумала:  "Но
где же ее родители? Они не должны позволять девочке так себя вести!"
   И вот значит, Дебби закончила возиться с  моей  посылкой,  и  я  вышла  в
вестибюль - и тогда все увидела. Посреди  вестибюля  неподвижно  стояла  эта
женщина... Она держала в руке какое-то письмо. Очевидно, зашла опустить  его
в почтовый ящик... А еще там была эта девочка, Эмбер. Она  визжала,  кричала
и... скакала вокруг, словно лошадь... И эта бедная  женщина  была  в  полном
ужасе!

   Факс загудел и начал выдавать какие-то документы. Маршалл  брал  лист  за
листом. Это были полицейские рапорты, аналогичные уже имевшемуся у  него,  и
вырезки из местных газет. К одной газетной заметке прилагался  снимок  Салли
Роу - на сей раз в наручниках и в сопровождении двух полицейских в форме.

   - И вы бы слышали, что говорила девочка! - воскликнула Элис.
   - А что она говорила? - спросила Кэт.
   - Она скакала вокруг, она била женщину, визжала и снова била и  при  этом
выкрикивала: "Я знаю, кто ты! Ты  убила  своего  ребенка!  Ты  убила  своего
ребенка!" Бедняжка была испугана до смерти - словно на  нее  напала  бешеная
собака или что-то в этом роде.
   Наконец она высвободилась и метнулась к выходу,  как  испуганный  кролик.
Эмбер бежала за ней до самой двери и продолжала кричать:  "Ты  убила  своего
ребенка! Я знаю, кто  ты!  Ты  убила  своего  ребенка!"  Потом  в  вестибюль
выскочила миссис Брэндон, она схватила свою дочь и попыталась утащить  ее  в
служебное помещение, но девочка не желала идти за матерью, она вообще никуда
не желала идти - и они начали бороться прямо в вестибюле, у меня на  глазах,
и миссис Брэндон кричала: "Прекрати, Эмбер! Прекрати сейчас же! Довольно!" -
А миссис Брэндон случайно не произносила имя "Эмитист"?
   В сознании Элис словно вспыхнула лампочка.
   - О да! Я помню это! Она называла свою дочь то  Эмбер,  то  Эмитист.  Она
говорила: "Эмитист, Эмитист, прекрати это  сейчас  же!  Прекрати  кричать  и
успокойся!" Я не поняла, что она имеет в  виду.  Подумала,  что  это  просто
прозвище или что-то такое.

   Из факса выпала еще одна  газетная  заметка.  Маршалл  подхватил  листок.
Салли Роу была арестована после того,  как  полицейские  взломали  дверь  ее
номера в мотеле города Фэйрвуд. В ванной комнате они нашли Роу  в  состоянии
наркотического ступора, а также ее маленькую дочь,  менее  двух  месяцев  от
роду, утонувшую в ванне.  Впоследствии  Роу  было  предъявлено  обвинение  в
предумышленном убийстве дочери через утопление.

   Кэт не терпелось задать следующий вопрос.  Происшествие  на  почте  могло
оказаться случайным стечением обстоятельств, но в  таком  маленьком  городке
это представлялось маловероятным. Она порылась в портфеле,  вытащила  оттуда
фотографии Салли Роу из полицейского архива и положила их перед Элис.
   - Эту женщину вы видели в тот день?  Глаза  Элис  испуганно  расширились,
потом она медленно кивнула.
   - Она выглядит ужасно на этом снимке... но это она. Салли Роу, да?
   - Верно.
   - Она преступница?
   - Да.
   - И что она сделала?
   - Она... кого-то убила.
   Маршалл медленно подошел к  машине,  сел  за  руль  и  долго  сидел  так,
погрузившись в чтение газетных заметок и  полицейских  рапортов,  присланных
Элом Лемли. Все материалы казались  крайне  интересными,  полными  возможных
ниточек и намеков, но при этом очень, очень трагичными.
   - Бродяга,  -  называли  Роу  обвинители,  -  дьяволопоклонница,  ведьма,
эгоцентричная, своекорыстная, презренная детоубийца.
   В полицейском рапорте говорилось, что Салли  Роу  нашли  на  полу  ванной
промокшей до нитки. Вода переливалась из ванны через край. Младенец лежал  в
ванне мертвый. Тогда она сказала полицейским, что убила своего  ребенка,  но
позже заявила, что ничего не помнит.
   Во время следствия - и это обстоятельство показалось Маршаллу  интересным
- Салли держалась бесстрастно и, казалось, не  чувствовала  за  собой  вины.
"Этому суждено было случиться, - сказала она. -  Это  было  повеление  моего
высшего Я. Высшее Я Рэйчел пожелало умереть, и Джонас выполнил это  желание.
Все мы сами выбираем свою судьбу, наш жребий в жизни, все  мы  сами  решаем,
когда нам умереть и для какого предназначения родиться  в  следующей  жизни.
Смерти нет; есть только трансформация".
   Джонас.  Духовный  водитель,  согласно  утверждению  Салли,  Сначала  она
призналась в убийстве своей дочери, но позже изменила показания и  возложила
вину за содеянное на  своего  духовного  водителя.  "Он  взял  контроль  над
ситуацией, - сказала она. - И он утопил ребенка".
   Присяжные не купились на это. Ее признали виновной и позже приговорили  к
тридцати годам тюремного заключения.
   Что касается отца ребенка, то он так и не появился, и ра зыскать  его  не
удалось. Салли просто объявили бродягой, а ее ребенка -незаконнорожденным.
   Все это произошло десять лет назад.

   22


   Кап. Кап. Кап. Кран как  будто  отмечал  промежутки  времени,  извещая  о
прошествии  одного  мгновения,  еще  одного  и  еще...   словно   часы,   не
останавливаясь, не сбавляя  темп,  он  мерно  капал,  и  время  мерно  текло
мгновение за мгновением.
   За окном ванной комнаты шумел транспорт, но Салли не слышала  шума.  Один
раз взвыла сирена, но она не пошевелилась и не обратила на это  внимания.  У
нее не было ни сил, ни  желания  подняться  с  пола  -  она  так  и  сидела,
прислонившись спиной к бледно-голубой  стене,  положив  бессильные  руки  на
колени, откинув голову на жесткую штукатурку, и не шевелилась,  несмотря  на
неудобную позу.
   Она просто сидела, устремив пустой взгляд на ванну, слушая звон  падающих
капель, наблюдая за тем, как на  конце  крана  медленно  набухает  очередная
капля, а потом под тяжестью собственного веса срывается с него и исчезает.
   Кап. Кап. Кап.
   - Мисс Роу, вы считаете, что нет закона выше закона вашего Я?
   - Нет реальности выше той, которую я создала сама, сэр. Кап. Кап. Кап.
   - Вы действительно не помните, как взяли своего ребенка, опустили в  воду
и утопили?
   - Я уже говорила, меня там не было. Это был Джонас.
   - Но вы признались в том, что утопили свою дочь.
   - Это  сделал  Джонас.  Мое  высшее  Я  пожелало  этого,  и  он  выполнил
желание... Кап. Кап. Кап.
   -  Мы  нашли  обвиняемую  в  ванной...  Она   находилась   в   сумеречном
состоянии...
   - И что она сказала вам?
   - Она сказала: "О нет! Я убила свою малышку!" Кап. Кап. Кап.
   - ...  Господа  присяжные,  вы  выслушали  невероятные  показания...  Это
порочное существо,  бессовестное,  безжалостное-бессовестное,  безжалостное.
Бессовестное, безжалостное. Бессовестное, безжалостное.
   Ребенок в бесконечно огромном дворе без  забора.  Создатель  и  верховный
судья всякой реальности. Центр своей собственной  вселенной,  Нет  зла,  нет
добра. Есть только мое Я. И только оно имеет значение.
   По крайней мере так было прежде.
   Салли слегка переменила позу. Жесткий покрытый линолеумом пол напомнил ей
о том, где она находится: в  своей  великолепной  вселенной.  Да.  Маленькая
холодная ванная комната с текущим краном, в которой сидит  убийца,  бродяга,
неудачница,   жалкий   сосуд,   полностью   опустошенный   за   десять   лет
бессмысленного, бесцельного существования, никому ненужный кусок плоти.
   Теперь она сидела на полу, прислонившись головой к стене, положив  локоть
на туалетный столик, рядом с ванной, в которой она утопила свою дочь.
   Ее вселенная. Ее предназначение. Ее истина.
   Слез не было. Она была слишком опустошена, чтобы плакать; душа ее умерла.
Она продолжала дышать, но не потому, что хотела. Просто так случилось. Жизнь
просто случилась. Она сама просто случилась - и не знала, почему и зачем.
   Демоны нашли ее: Отчаяние, Смерть, Безумие, а теперь и Самоубийство.  Они
вцепились в нее, нашептывали ей ужасные речи, частицу за  частицей  вынимали
из нее душу. Убийца! - говорили они. - Презренная, преступная убийца! Ты  не
способна на добро! В тебе не осталось ничего доброго! Ты  никому  не  можешь
помочь! Почему бы тебе не покончить со всем этим?"
   "Как одиноко в этой вселенной, - думала Салли. - Она - мое  творение,  но
теперь я затерялась в ней. Я хотела бы знать хоть что-то наверняка. Я хотела
бы найти забор в конце этого огромного двора. Ах, но уже слишком поздно".
   Ее рука соскользнула с колена и мягко ударилась о стенку ванны.
   Забор.
   Нет, эта мысль не показалась ей значительной; эта идея не потрясла  Салли
и не заставила участиться ее дыхание или пульс. Это была  просто  мимолетная
мысль, слабый намек на возможность,  простое  предположение,  которое  можно
было отбросить в сторону: эта ванна может стать тем самым забором.
   Салли посмотрела на ванну, дотронулась до холодного сине-зеленого фаянса.
"Я могу предположить, - подумала она, - просто взять  в  качестве  отправной
точки для дискуссии предположение, будто это забор,  граница,  некая  черта.
Черта, за которую я заступила, но не должна была заступать".
   Она позволила мыслям течь своим чередом  и  просто  с  интересом  слушала
голоса, звучавшие в сознании.
   "А что, если это был неверный поступок?
   Да брось, с чьей точки зрения? Абсолютных истин нет; ничего нельзя  знать
наверняка.
   А если абсолютные истины все-таки  существуют,  и  я  могу  что-то  знать
наверняка? Но как?
   Это йотом, потом. Сначала ответь на первый вопрос. А что,  если  это  был
неверный поступок? Да.
   Значит, я виновата. Я сделала неправильный выбор,  я  зашла  за  черту  и
поступила неправильно.
   Но я полагала, что все границы существуют лишь в моем сознании!
   Я поступила неправильно. Я хочу признать это, хотя бы однажды. Почему?
   Потому что мне нужен забор. Даже если я нахожусь не с той его стороны,  с
какой следует находиться,  мне  нужен  забор.  Мне  нужно  чувствовать  себя
неправой. Нужно чувствовать свою вину. Зачем? Потому что..."
   Салли пошевелилась. Она плотно прижала ладонь к стенке ванны,  в  которой
умерла ее дочь. Она пошевелила губами и беззвучно произнесла какие-то слова,
потом прошептала их, а потом  произнесла  громко:  -  Потому  что  тогда  по
крайней мере я буду знать, где нахожусь!
   Очевидно, Салли пробудила в себе какие-то спящие  чувства;  внезапно  она
почувствовала  боль,  мучительную  боль  в  душе  и,  скрипнув  зубами,   со
сдавленным стоном ударила кулаком по стенке ванны.
   - О Господи!
   Она снова откинулась на оштукатуренную стену, задыхаясь от боли, гнева  и
отчаяния. "О Господи, помоги мне!"
   Бес отчаяния отпустил Салли и упал на пол. Его хватка ослабла.
   Вот. Она  сказала  это.  Она  приняла  предположение  и  развила  его  до
логического завершения, пережила маленький катарсис, и теперь  все  осталось
позади. Салли не знала, полегчало ли ей. Она чувствовала себя немного  глупо
из-за того, что вслух разговаривала с собой - или с Богом,  если  уж  на  то
пошло. Но сейчас это неважно.
   Почему-то вдруг она почувствовала какой-то груз на шее, какую-то  тяжесть
на груди. Она подняла руку к кольцу. Вытащила его  из-под  рубашки  и  снова
поднесла к глазам. Уродливая маленькая химера злобно скалилась на нее.
   И тут воспоминание обожгло Салли. Обожгло так сильно, что она  удивилась,
как это оно так долго скрывалось в глубинах памяти.
   - Кольцо! Кольцо Оуэна.
   -
   Ирэн Бледсоу чувствовала себя явно неуютно.
   - Мистер Харрис, вашим друзьям придется остаться здесь.
   Если принять во внимание обстоятельства, Том никогда не  чувствовал  себя
лучше. Он сидел на той же самой деревянной скамье в том  же  самом  холодном
гулком мраморном вестибюле в здании суда города Клэйтонвиля:  он  явился  на
очередную запланированную встречу с детьми, и снова мероприятием  руководила
миссис Бледсоу.
   Но на сей раз Том явился в сопровождении...
   - Миссис Бледсоу, это мой пастор Марк Ховард и мой адвокат Уэйн Корриган.
   Оба  мужчины  протянули  руки,  и  Бледсоу  пришлось  обменяться  с  ними
рукопожатием, пусть и не вполне сердечным.
   - Здравствуйте. Как я сказала, на свидание с детьми будет допущен  только
один мистер Харрис. Корриган был в великолепной форме.
   - Мы пришли сюда по приглашению мистера Харриса и намерены присутствовать
при свидании. Если вы отказываетесь дать нам разрешение на это, вам придется
явиться в суд и предоставить разумные основания для подобного запрета. -  Он
широко улыбнулся.
   Бледсоу задохнулась от негодования и некоторое время не могла найти  слов
для достойного ответа.
   -  Вы...  Это...  это  конфиденциальная  встреча!  Мистер  Харрис  должен
видеться с детьми один!
   - Тогда, несомненно, вы с удовольствием останетесь  здесь  с  нами,  пока
мистер Харрис будет общаться с детьми один?
   - Я не это имела в виду, и вы меня прекрасно понимаете! Свидание  мистера
Харриса с детьми должно происходить в присутствии работника патронажа.
   - Вы говорите о себе?
   - Конечно!
   Корриган достал блокнот: - Кто отдал такое распоряжение?
   Бледсоу запнулась: - Я... я должна уточнить.
   - Если вам все равно, - сказал мистер Харрис, - я бы хотел увидеть  своих
детей. Они ждут меня, не так ли?
   - Минуточку! - Ирэн Бледсоу подняла руку. - Вы принесли анкету, которую я
вам послала?
   Корригану было что сказать и по этому поводу:  -  В  свете  ныне  идущего
гражданского процесса я посоветовал своему клиенту до  поры  до  времени  не
заполнять  никакие   анкеты   и   не   проходить   никакие   психологические
тестирования.
   Ответ Бледсоу прозвучал холод