Сквозь багровый туман в глазах я чувствовал взгляд принцессы, и хотя мне
вообще-то на нее наплевать, но почему-то готов был скорее умереть, чем не
суметь выломать эти прутья...
     Голос волка понукал, торопил, я стонал, напрягался как Лаоокон со
змеями, мышцы и железные прутья торчали, наконец, когда ноги уже почти не
держали, я услышал голос воеводы:
     - Да хватит-хватит! Ну зачем ты его так?
     Я прислонился к стене, дышал тяжело, часто, в груди хрипело, булькало
и чавкало, словно слон шел по болоту. Когда в глазах чуть прояснилось,
увидел на той стороне пещеры воеводу, что отвязывал герцога. Волк сидел,
расставив передние лапы и смотрел на меня с насмешливым восторгом.
     По одному пруту остались только по краям, остальные, изогнутые страшно
и причудливо, усеивали пол. В щель можно было бы пройти по четверо в ряд. Я
прохрипел, все еще чувствуя как дрожит все тело после пережитого
напряжения:
     - Ты... это... зачем?
     - Красиво было, - признался волк. - У тебя такая мускулатура!.. Мы все
были в восторге.
     - Ах ты ж придурок...
     - Тихо, - предупредил он и оглянулся в сторону принцессы. - Кстати,
она так смотрела на твои мышцы! Так смотрела...
     У меня вертелось на языке спросить, как же она смотрела, в самом ли
деле было грандиозно... я не сомневался, что грандиозно, но хотелось
получить подтверждение еще разок, однако переломил себя, заставил себя даже
не смотреть в ее сторону, а волк прислушался, сказал быстро:
     - Тихо! Похоже, он возвращается.
     Я закинул руку за голову, пальцы нащупали рукоять меча. Воевода
опустил ладонь на рукоять кинжала.
     - Мы дадим бой!
     - Не стоит, - сказал волк нервно. - Я сам бы не прочь... но здесь веет
недобрым. Здесь кто-то есть еще... или вот-вот появится.
     Принцесса вскрикнула, воевода указал на пол. Прямо из серого камня
выступали красные линии, медленно светлели, наливались пурпуром. В самом
серединке проступал как бы из глубины каменной горы далекий свет.
     - Встанем возле двери? - предположил он. - Как только войдет...
     Волк поднял морду, понюхал воздух:
     - Одна струя тянет вот в ту сторону. Если отодвинете ту плиту...
     Мы с воеводой навалились разом. Камень скрипнул по каменному
основанию, отполз в сторону. Из подземного хода пахнуло, как ни странно,
запахом хвои, свежей зелени, влажной земли, перепрелых листьев.
     Герцог нырнул в отверстие первым, сразу за волком, следом впихнули
принцессу, дальше пошел я, не выпуская из рук меч, а воевода еще повозился
сзади, тщетно пытаясь изнутри задвинуть камень на прежнее место.
     В темном как ночь подземном ходу глаза привыкли не скоро, я слышал
легкие болезненные вскрики, сам шарахался то головой, сам шарахался то
головой, то кровянил плечи об острые выступы. Пробираться проходилось
нередко на четвереньках, там бежали, двигались и ползли долго, наконец
далеко-далеко впереди блеснуло слабое пятнышко.
     Я услышал радостный вскрик герцога:
     - Выход? Я уж думал...
     Голос принцессы был тихий и жалобный:
     - Я больше не могу.
     Под моими широкими ступнями жалобно вякнуло. Я наощупь отыскал ее
хрупкое тельце, подхватил, нес в этом чертовой тесноте бережно и страдая,
что каждый встречный выступ стесываю ее маленькой головкой, При каждом
таком ударе, сопровождающемся жутким хрустом, я стискивал зубы и ускорял
шаг. стремясь выскочить на свет как можно быстрее, а когда светящееся
пятнышко расширилось, я уже бежал со всех ног, стремясь покончить с этим
кошмаром, выступы скал били по голове и плечам, а хрупкое нежное тельце в
моих могучих руках дергалось уже непрерывно, я слышал сухой биллиардный
стук, и когда проход расширился, я выскочил из каменного зева как камень,
брошенный из баллисты.
     За моей спиной оказалась узкая щель, сплошь заросшая кустарником и
высокой крапивой с узорчатыми листьями. Впереди теснились хмурые деревья. Я
пошел ломиться через кусты и мерзкую траву. Принцесса заверещала и забилась
в моих руках.
     Волк с широко распахнутой пастью сидел на полянке. Красный язык
трепетал как пламя на ветру, желтые глаза блестели как крупный янтарь под
солнцем.
     Принцесса брыкалась как зверь. Я бережно опустил ее на землю, она
вскочила, как подброшенная пружиной. Глаза сверкали дикие, лицо пошло
красными пятнами. Такие же пятнышки вздувались пупырышками на ее прекрасных
плечах, руках, ногах и ягодицах. На узких ремешках, что служит одеждой,
остались белесые пятна сока раздавленных растений.
     Стиснув зубы, она принялась яростно чесаться. Сзади затрещало, из
джунглей помятой крапивы с пыхтением выполз герцог.
     Я оглянулся на темный зев, что теперь стал чуточку виднее:
     - А где воевода?
     Герцог крикнул раздраженно:
     - Он остался!
     - Что?
     - Остался, дурак, - крикнул он еще злее, и я понял, что "дурак"
относится ко мне, а не к воеводе. Воевода поступил как верный слуга, как
человек, давший присягу защищать принцессу любой ценой, ценой чести и
всего-всего, перед чем такая малость как жизнь покажется вовсе мелочью,
     Принцесса, не переставая чесаться, молча устремилась в сторону
деревьев. Я на миг задержался, вдруг да ей надо дать время на уединение, но
герцог ломанулся следом, и мои ноги сами понесли за ними.
     Впереди посветлело, деревья расступились медленно и величественно,
открывая самый прекрасный пейзаж, какой мне только довелось увидеть, но
гвоздь в сапоге кошмарнее всех фантазий Гете, и я за бегу ухватился за
дерево. Далеко впереди виднелись дома, крыши блестели золотой соломой, на
околице группа селян собиралась с косами.
     Донесся счастливый голосок принцессы:
     - Это уже мои земли!
     Герцог ухватил ее за узкую кисть, откуда и силы взялись, готовый
бежать до самых городских врат замка принцессы. Оглянулся раздраженно:
     - Что застыл, как пень?
     - Бегите, - крикнул я. - Теперь вы в безопасности!
     Он не успел открыть рот, как я повернулся, ветер засвистел в ушах, а
деревья замелькали мимо как летящие стрелы.

     Глава 41

     Замок выдвинулся из-за леса мрачный и неприступный, мне под ноги
метнулось черное, я инстинктивно подпрыгнул, но, чтобы не упасть, ухватился
за дерево. Меня трижды мотнуло вокруг ствола, сверху каркнуло раздраженно,
а когда мир перестал вращаться, я увидел оскаленную пасть волка и красный
язык.
     - Ты настоящий герой, - сказал он с почтением. - Сразу на выручку
друга! Сам погибай, но товарища выручай... Так и надо. Это было бы красиво
и благородно. Я не хотел мешать, но вот этот комок перьев настоял...
     Сверху раздраженно каркнуло еще громче:
     - Еще бы! Красивая и возвышенная смерть - это красиво, это трогает,
даже у меня может выдавить скупую мужскую слезу, что прожигает камень.
Особенно, когда мрет молодой и здоровый, на котором бы еще пахать и пахать.
Мой лорд, ты же знаешь, что к замку нельзя подойти незамеченным. Тебя
утыкают стрелами из сотни арбалетов, едва приблизишься на выстрел... Но это
вот, которое в шерсти, нюхом учуяло выход... Понимаешь, высшие зрят с
высоты полета, а всякие низшие все нюхом да нюхом, как пингвины.
     Я перевел дыхание, чувствуя себя в самом деле глупо:
     - Если пойдем подземным ходом, на выходе нас сразу же по голове и в
сумку. Хотя, с другой стороны, кто станет ждать, что найдется герой,
который вернется тем же ходом, что и убежал?
     Ворон каркнул:
     - Рассуждаешь правильно. Как герой. Как настоящий герой! И настоящий
мужчина. Ты прав, никто не станет ждать, что найдется идиот, который
вернется тем же ходом, что и убежал. Но... а вдруг там тоже такие же
идио... гм... такие же герои? Героев ведь не сеют, не растят, они сами
откуда-то берутся. Даже в наших краях. Так что я, как существо не слишком
героическое, а всего лишь разумное, воспользовался бы другим ходом. Благо,
их тут видимо-невидимо.
     Волк прорычал с отвращением:
     - Мелкая душонка! Ни героизма тебе, ни самопожертвования. Тебе бы
летучей мышью на людёв кидаться, кровь сосать у невинных детишек... Мой
лорд, здесь поблизости есть выход из замка. Он же и вход. На случай пожара
и... ну, для всякой надобности. Если разгрести вон те кусты, поднять там
камень...
     Не мешкая, я разгреб кусты, поднял камень, поднял остальные камни,
начал сомневаться, могли и приколоться над человеком, затем блеснуло
металлическое кольцо, ухватился, потянул. Затрещало, словно ломался камень,
от натуги покраснело в глазах, потемнело, снова треск, появились ровные
трещины, из щели пахнуло застоявшимся воздухом, полным запахов плесени.
     Я поставил плиту торчком, сверху загремели жестяные крылья, пахнуло
ветром. Ворон плюхнулся на каменный край огромный как птеродактиль,
закачался, растопырив крылья. Шея его удлинилась на треть, все пытался
заглянуть в темноту. Волк подошел принюхался:
     - Мой лорд, я пойду с тобой.
     Голос его был исполнен благородства и внутреннего достоинства. Ворон
быстро каркнул:
     - И я... нет, я лучше поверху, поверху. Это нисколько не умаляет ваши
достоинства, мой лорд, но, рожденный ползать... э-э... пусть даже бегать по
лесу, лижет лучше. Тьфу, кусает! Так что я, летать рожденный, подожду вас
там, в замке.
     Волк заворчал, шерсть вздыбилась, хоть не понял туманных инсинуаций,
но по-волчьи ощутил оскорбление, а я поспешно опустился в тесный лаз.
Дальше ход расширился, в подземном туннеле абсолютно темно, но наши глаза
привыкли, и мы с волком все видели прекрасно, хоть и едва-едва, как в
тумане.
     Под ногами хлюпала невидимая вода. Я чувствовал как холод пробирается
сквозь выделанную кожу тура, морозит лодыжки, словно я ступаю по снегу.

     Волк проговорил совсем тихо:
     - Выход близко... А вон там еще один...
     Мы шли вдоль сплошной каменной стены. Если бы не волк, я ни за что бы
не ощутил какие участки глыб надо раскачивать, какие нажать. Наконец одна
подалась, из щели пахнуло кислым. Глыба вывалилась на ту сторону, я сжался
в ком, но вместо ожидаемого грохота только смачно чавкнуло.
     Волк скользнул в дыру первым. Я пролез поспешно следом. Руки уперлись
в мокрое, склизкое. Волк сопел и тщательно вылизывался посреди темного
подвала с рядами кадушек с кислой капустой. Что кислая, можно было и не
заглядывать под крышки, те поднимались, несмотря на тяжелые камни сверху.
     У дальней стены пол поднимался по дуге, дверь чуть ли не у потолка.
Попробовал плечом, толстые доски из старого дуба, слегка подалось.
     - Будь готов, - шепнул я.
     Разбежавшись, стиснул зубы и грянулся в дверь плечом. Мы вылетели, я
ожидал грохота, лязга, но с той стороны был полузадушенный крик. Мы упали
на мягкое, слабо хрустящее, словно давили мешок с макаронами. Поднимаясь,
увидел вытаращенные глаза и расплющенный нос, остальное было под дверью.
Сзади прыгнул волк, оттолкнулся и помчался вперед по коридору. Для
несчастного вес волка оказался последней песчинкой: глаза лопнули как
воздушные шарики, я ощутил на щеке липкое, теплое, но вытираться некогда, с
мечом в мускулистой руке ринулся за волком.
     В конце коридора черный зверь с глухим рычанием рвал горло второму
стражу. Дверь слегка приоткрылась, сверху бил ослепительный свет факела,
слышался сильный запах горящей смолы.
     Почти не глядя, я воткнул меч в грудь лежачему, и тут же вдвоем с
волком проскользнули в широкое помещение с низким сводом, с двух сторон из
щелей между каменными глыбами торчат факелы, вдоль стены разложены пыточные
инструменты, клещи, щипцы. крюки, сверла, буравчики, а на стенах развешаны
вовсе жуткого вида страшилища для сдирания кожи, вырывания костей...
     Волк прижался к полу, почти полз. Шерсть вздыбилась. Я двигался на
цыпочках, прислушиваясь к каждому звуку. Где-то слышались голоса, стук
железа.
     На той стороне темнела дверь, волк осторожно выглянул, исчез. Я
выскользнул следом в коридор, где звуки бились о стены, сплетались,
появлялись с разных сторон, мне слышалось такое, что я с недоверием
поглядывал и на волка, но тот крался, не оглядываясь, и наконец я услышал
голоса отчетливее, начал различать, узнавать...
     Ход вывел на уступ. Мы ползком подобрались к краю. Страшась быть
замеченным, я осторожно высунул голову. Внизу было широкое помещение, перед
которым пыточный подвал показался детской комнатой. В горне полыхал огонь,
в широком тигле накалялись жуткого вида щипцы. На стенах инструменты для
пыток причудливые и страшные, но я их не рассматривал, ибо на стены был
распят, прикованный толстыми цепями, мой старый воевода! Лицо его было
залито кровью, на обнаженной груди зияли кровавые раны с запекшейся кровью,
а перед ним стоял хохочущий епископ с факелом в одной руке и острым ножом в
другой.
     - Так что же ты не обвиняешь, - говорил он весело, - ну скажи какой я
подлый и гадкий! Взвесели мою душу.
     Голос воеводы был сиплый, прерывающийся:
     - Ты... уже труп...
     - Почему?
     - Они ушли... Варвар доведет их до ее царства! И все узнают...
     Епископ приблизил к его лицу лезвие ножа. По моей спине пробежала
дрожь, я напрягся, готовясь выпрыгнуть. Все еще не понимал, почему епископ
один, всегда же появлялся в сопровождении толпы народа... Неужели верно,
что никто в замке не знает о его забавах?
     - Ну как, - сказал епископ злорадно, - не нравится?
     Он легонько провел острием ножа по щеке воеводы. Тот отшатывался как
мог, но за спиной каменная стена, и мог шевелить только головой.
     -Только не усы, - проговорил он в смертельном страхе. - Только не усы!

     Епископ помрачнел, острое лезвие слегка пропороло щеку, показалась
новая красная струйка.
     - Ничего не узнают, - сообщил он мрачно. - Никто не знает! Эти подвалы
знаю только я один. Все, кто строил... гм... умерли. Не выходя на
поверхность.
     - Найдут, - проговорил воевода. - Никуда тебе, тварь... не спрятаться.
Варвар тебя из-под земли... или из-под этих камней найдет!
     - Даже если я затоплю этот подвал? Замурую дверь? Твоей принцессе и
тому дураку герцогу кто поверит? Меня чтят в этом мире... А твой тупой
варвар уже улепетывает как перепуганный заяц...

     Я прыгнул с уступа, держа меч обеими руками. Свет факелов упал на мои
покрытые влагой вздутые мускулы, мы блестели с мечом оба хищно и страшно,
как наши оскаленные зубы, свирепые глаза.
     - Я здесь! - грянул я.
     Епископ обернулся, сразу съежившийся, страшный как загнанный в угол
хищный волк, а воевода зычно захохотал, закашлялся, захохотал снова.
Епископ попятился, все еще держа нож и факел.
     - Ты?
     - Я, - подтвердил я.
     - Ты... Но ты должен быть сейчас...
     - Должен? - спросил я, подходя к нему ближе. - Ты даже знаешь, что я
должен?.. Я никому ничего не должен! Разве что вот этим мечом...
     Меч описал красивую дугу. Я вел его по сложной дуге, красиво работая
мускулами, лезвие разбрасывало огненные зайчики, отражалось бликами на
вздутых мышцах, удар меча должен быть как танец... и не удивительно, что
епископ выскользнул, успев ткнуть факелом в бок.
     Зашипело, я ощутил даже некоторое тепло, а епископ подхватил с пола
кочергу, замахнулся, мой меч встретил ее на полпути, звякнуло, рассыпались
длинные красные искры, запахло горелым железом.
     Я замахнулся снова, ударил наискось, затем сверху вниз, но всякий раз
епископ парировал кочергой, что оказалась могучим оружием в умелых руках.
     Рассвирепевший, я заорал:
     - Умри, тварь!
     Руки мои метнули сверкающую полосу булата вниз. Лицо епископа
перекосилось, он страшно захохотал. Между нами внезапно выметнулся столб
лилового огня, мелькнула развитая полуобнаженная фигура человека с
квадратной головой и тяжелой челюстью. В руках был молот, у меня сердце
застыло, когда я представил сколько весит вот такое железо.
     Мой меч, к счастью, был уже в замахе. Острое лезвие мифрильской стали
с чудовищной силой ударило наискось у основания шеи. Я уже представил как
разрубленное тело рухнет на каменные плиты... руки мои пронзила боль от
усилий удержать меч. Ощущение было таким, словно я со всей дури ударил по
железному столбу.
     Едва не выпустив рукоять, я в ужасе увидел быстро надвигающийся на
меня молот. Пористое основание заняло полмира. Я понял, что меня сплющит
как муху, отчаянно метнулся в сторону, плечо ожгло болью. Я покатился по
каменному полу, оставляя пятна крови: молот успел сорвать с плеча клок кожи
вместе с мясом.
     Сквозь грохот крови в ушах донесся зловещий хохот епископа:
     - Ну что же ты? Эй, герой... ха-ха!..
     Пол подпрыгнул, каменная плита пошла трещинками, а в середине осталась
вмятина, словно туда угодил метеорит. Я перекатывался, а великан ходил
следом и мощно старался попасть по мне гигантским молотом. Еще дважды я
изловчился ударить мечом, но едва удержал в руках рукоять.
     Гигант ревел и тупо молотил молотом, епископ заходился от хохота. Я
успел увидеть страдальческое лицо воеводы. Кровь текла из разбитой головы,
один глаз затянуло опухолью, но второй, распухший и красный, смотрел на
меня с мольбой. Губы шевелились, что-то говорил, но из-за грохота я ничего
не слышал.
     Зажав меня в угол, гигант с ревом ударил. Я пригнулся, стена
затряслась, на голову посыпались мелкие камешки. Сложившись почти впятеро,
я проскользнул между его ног, наткнулся на взгляд воеводы... в мозгу
вспыхнуло ослепительное воспоминание, меч в измученных руках почти
отказываться повиноваться, я с полуоборота ударил, понимая, что другой
возможности уже не будет, ибо епископ перестал смеяться, к чему-то
прислушивался, нахмурился и пошел на меня с кинжалом в руке.
     Лезвие моего меча вошло в нечто мягкое. Я тут же дернул на себя,
отпрыгнул, споткнулся и покатился по твердому полу, зато избегнул удара
кинжала епископа. За спиной стоял рев, рос, от грохота трещал череп и
качались стены.
     Гигант завалился на спину, барахтался, страшные лапы колотили по
камню, а из подрубленных коленей хлестали тугие шипящие струи кипящей
крови. Я отполз на четвереньках, поднялся, меня шатало. На лице епископа
впервые проступил страх, а когда он увидел мое лицо, страх перешел в ужас.
     Мои руки как чужие подняли меч. Епископ отшатнулся к стене. Сверкающее
лезвие обрушилось сверху на его костлявые плечи как солнечный луч. Я
выдернул меч, ноги подгибались, стена колыхалась из стороны в сторону, но
не промахнулся, когда двумя ударами разрубил железные цепи, Руки воеводы
освобождено упали. Он с трудом вытер кровь с лица, даже не пытался
освободить прикованные ноги, только неотрывно смотрел на умирающего
гиганта..
     - Ты все-таки... все-таки одолел...
     - Без тебя бы не смог, - признался. - Это ж ты сказал, что у них
колени... слабые!
     - Ты поверил, - прошептал он. Голос его был сиплый, но я с радостью
чувствовал, что старый воин не чувствует себя умирающим. - А все...
смеялись...
     - Где они теперь? - спросил я. - Я поверил... и потому жив.

     Глава 42

     Дверь отворилась тяжело, но без малейшего скрипа. Волк унесся вперед,
мы шли по его следам, справа и слева тянулись стены из грубо отесанного
камня. Чувствовалось, что где никто не ходил, разве что сам епископ.
     Мы отворили еще две двери, волк всякий раз сидел и ждал, а за
последней обнаружили двух стражей. Оба завопили от ужаса, один ухватился за
обереги, другой начал брызгать из баклажки мутной водой с резким запахом
застарелой мочи.
     - Тихо, - рыкнул воевода свирепо. - Вы воины, или где?.. Службу несете
или как?
     Оба смотрели вытаращенными глазами. Один наконец пролепетал, белый как
мел:
     - Откуда вы взялись? Ведь там ничего нет...
     Воевода нахмурился:
     - Ничего?
     - Ну да...
     - И ваш епископ никогда туда не ходил?
     Оба переглянулись, один сказал, опустив глаза:
     - Поговаривают, что епископ иногда опускался вниз... Так, вроде бы,
есть одинокая келья, где он проводит время в молитвах... Но никому из нас
не позволено заходить дальше вот этой двери.
     Теперь уже переглянулись мы. Воевода