атков стражи, что закрывали их щитами даже сверху, ехали принцесса и
герцог, я едва узнал их по рыжей лошадке и белому жеребцу.
     Воевода приветственно помахал им издали:
     - Все в порядке. Чудовище повержено. Я ж говорил, нашему герою надо
было сразу самому... Кто, окромя него, справился так бы легко и просто?
     Я с содроганием оглянулся на зеленую глыбу, что заслоняла половину
неба. Из широкой пасти выползала клейкая слюна, похожая на выползающую из
вулкана лаву. Трещина на черепе зияла кривая, с зазубринами. На удар
благородного меча непохоже, но воевода наверняка объявит, что я побрезговал
бить поганую жабу благородным мечом, а шарахнул рукоятью. А то и лбом.

     Принцесса, бледная и с кругами под глазами, посмотрела на меня
исподлобья, плечи ее зябко передернулись. Мне на миг почудилось, что ей
хотелось бы моего поражения. Не гибели, нет, а именно поражения. Хоть в
чем-то.
     Не говоря ни слова, отвернулась. Не к герцогу, а в сторону воеводы,
который тут же отечески обнял и погладил по голове. По лицу герцога пошли
зеленые пятна.
     Воевода проговорил ласково:
     - Потерпи, моя ласточка... Мы уже совсем были рядом! А этот проклятый
зверь отогнал нас на... уж не знаю, на сколько верст и сколько суток.
Мчались мы быстро, надо признать...
     Она всхлипнула, зарылась лицом в его широкую грудь. На лице старого
воина было такое сочувствие, что даже пики усов вроде бы чуть опустились
медленно и печально.
     Он посмотрел на солнце:
     - Хотя, если отыщем в этой стене проход...

     Не проехали и полуверсты, как впереди в темной стене показалась
трещина. Когда наши кони приблизились, из щели под ноги приглашающе легла
ровная утоптанная дорога шириной в три копья. По бокам такие же четные
отвесные стены, а далеко впереди проход заканчивался широким зеленым
простором.
     Мы с воеводой вырвались вперед, впереди было голубое небо и зеленая
трава, только две черные стены ощутимо давили с обеих сторон. Я на ходу
задирал голову, но края настолько высоко, что не увидеть, если ли там
наблюдающие за нами люди.
     - Никто не нападет? - спросил я с тревогой. - Место уж больно поганое.

     - Не должны, - сказал воевода. - Не должны.
     - Почему?
     - А грабить-то как?
     Он посмотрел победно, усы хвастливо встопорщились еще круче.
     - А что, - пробормотал я, немного сбитый с толку, - обязательно
грабить?
     Воевода поперхнулся, конь под ним дернулся, притер меня боком к
каменной стене. По сапогу чиркнуло острым, словно вилкой.
     - А как же иначе?
     - Можно иначе, - сказал я невесело, - еще как можно...
     Перед глазами встала улица с оборванными трубками в телефонных будках,
разбитыми стеклами в павильонах, изрезанными сидениями в троллейбусах,
матерными словами на стенах домов и заборах...
     Воевода посмотрел с глубоким уважением:
     - Где ты только не бывал! Я думал, дурак дураком, варвар неотесанный,
а ты и в цивилизациях потерся... Небось, немало награбил?
     - При чем тут цивилизации? - спросил я, игнорируя вопрос, сколько
награбил.
     - А как же? Только в цивилизациях можно делать гадости один другому
без выгоды. Просто так! Дикари до такого не додумаются!.. А здесь мир
прост. Здесь никто камень просто так не кинет. Да и вообще...
     - Что "вообще"?
     - Не должны, - успокоил он, но как-то неуверенно. - Это уж будет
совсем перебор! Нельзя ж так...
     - Что нельзя?
     - Передышку какую-то да надо! - объяснил он устало. - А то все эти
погони, бегство, рубка да схватки осточертеют, если ничо окромя них не
будет.
     Я невольно оглянулся. Далеко позади тащился поредевший отряд,
принцесса и герцог, как всегда, во главе, если нас не считать, Само самой
прикинулось, как она будет под плащом, ночью, озябшая и дрожащая, как будет
совать мне подмышки холодные ладошки с мерзкими как у лягушки пальцами, а
то и взбираться как озябший котенок на мою огромную широкую грудь, где
мощно бьется горячее сердце.
     - Смотря кто за всем этим стоит, - ответил я вздыхая, - если дурак или
неумеха... или же не простой, а ищущий... черт бы побрал таких...
     Воевода вздрогнул, побледнел, осмотрелся по сторонам с тревогой:
     - Да, тогда можно ожидать всего...

     Я чувствовал как воздух в моей груди стоит запертый, как Дантес в
замке Иф. Плечи мои напряглись, мои мышцы уже чувствовали как острые камни
с огромной высоты ударят, разрывая кожу и плоть, ломая хрящи и кости. Даже
просто сорвавшийся сверху камешек способен убить любого из нас...
     Черные стены мучительно медленно двигались по обе стороны. Простор
впереди ширился, я сжался в ком, когда поравнялся с краем вставшей на дыбы
плиты, По спине пробежали крупные мурашки.
     Конь взыграл и прибавил шаг. Впереди, над зеленым ковром порхают
бабочки, блестят сухие крылья стрекоз. Воздух весь в ароматах свежего
прохладного сока, стоит только хватить крепкими зубами сочные стебли...
     В висках заломило. Глаза начали вылезать из черепа, я разблокировал
грудь, из меня вырвалась огненная струя отработанного воздуха, а взамен
хлынуло такое море, что я закашлялся как Феликс Эдмундович.
     Справа и слева от стремени уже простор, а черная исполинская стена
уплыла за спину. Там из прохода выезжали всадники, рыжая лошадка принцессы
впереди, воевода что-то объяснял, делая короткие рубящие жесты, а однажды
даже полоснул ребром ладони по горлу. Мне показалось, что посматривает в
мою сторону.

     Глава 34

     Впереди в зеленой долине ярко желтым пятном выделялось странноватое
село. Скопище сараев, конюшен, амбаров, крытых токов. Из других построек, я
с трудом вычленил еще кузницу, да и то лишь по синему дымку, что узкими
струями выбивался из всех щелей в дырявой крыше. Дома, если это дома,
непривычно желтые, крыши с загнутыми вверх краями, словно усы воеводы
Вырвибока...
     Даже сторожевые башни - как же без них1 - как одна с кокетливо
задранными концами, словно стараются собрать весь дождь и удержать на себе,
а на землю чтоб ни капли.
     Кони наши шли наметом, странное село: крепость - не крепость, замок -
не замок, приближалось, я различил крохотные фигурки в таких же ядовито
желтых халатах. Ни один не работал, все либо кувыркались, либо прыгали,
кидались на деревья.
     Отдельно, на утоптанном поле, целая группа, стоя в шахматном порядке,
делала одинаковые движения, словно репетировали открытие Олимпийских игр.
     В моей душе начало что-то шевелиться, а варварский мозг, отвыкший при
таких мышцах думать вовсе - а за плечами еще и длинный меч! - заскрипел
жерновами, там заскрежетало, задвигалось
     - Ни хрена себе, - вырвалось у меня. - А как же их знаменитая
доктрина?
     Подъехал воевода, настороженно посмотрел в сторону желтого монастыря,
перевел вопрошающий взгляд на меня. В глазах старого воина, знающего все
военные доктрины всех времен и народов, рос стыд, что чего-то в своем деле
не знает.
     - Доктрина?
     - Что ни один китайский солдат не находится на чужой земле, - объяснил
я. - И если сами китайцы куда-то заберутся, то своих правил не навязывают.
     Воевода, не глядя, пощупал удобно ли торчит рукоять топора. Лицо
посуровело, глаза из-под мохнатых бровей метнули молнию.
     - Ну-ну... Проверим.
     Я сказал предостерегающе:
     - Нам только доставить принцессу в пункт Б.
     Он удивился:
     - А я о чем?.. Кратчайшая дорога лежит по прямой. То-есть, через эту
долину. Думаешь, я ищу драки?
     Я смолчал, подумал, только, что если будет стычка, то надо и самому
быть поближе с этим драчливым, что боится умереть в постели. И хотя бы пару
крепких воинов из числа уцелевших поставить с ним рядом. Правда, шпион на
шпионе...
     Мы поравнялись с первыми постройками, я наконец-то рассмотрел, что это
нагромождение построек все же из бревен, только зачем-то перемазано желтой
глиной. Глина быстро сохла, отваливалась комьями, несколько человек ходили
с ведрами и постоянно нашлепывали новые ломти. Бритые головы блестели так
же желто, только у одного вдруг проглянул ромбик синеватой кожи, я
запоздало догадался, что и головы тоже замазывают глиной.
     - Здравы будете, китаёзы! - гаркнул воевода зычно. - А скажите мне,
местному, какого хрена сюда забрались?
     Люди в желтых халатах довольно переглянулись, оба не могли сдержать
счастливых улыбок, губы растянулись до ушей, а глаза стали как щелочки.
     Один ступил вперед, поклонился:
     - Будь и ты здрав, доблестный мандарин!.. Спасибо, что принял нас за
китайцев, но мы, увы, всего лишь русские... Однако мы стараемся во всю,
овладеваем древними науками Высшего Знания через Незнание, и уже достигли
немалого... Будь нашим гостем, доблестный мандарин!
     Воевода наблюдал и слушал обалдело, наконец прорычал зло:
     - Какой я тебе на хрен хрюкт? Я воевода!
     - Ты столь доблестен и устрашающ, - сказал человек с поклоном, - что
мы тебя приняли не за какого-то воеводу, а за самого китайского мандарина!
Позволь, поможем тебе слезть с коня...
     - Брысь, - сказал воевода. - Я и на коне въеду в вашу... это у вас что
за собачья будка в три поверха?
     Он пустил коня вперед, ворота во внутренний замок уже открывали, там
тоже кланялись. Мужик спешил сзади, путаясь в полах халата как в соплях,
объяснял торопливо:
     - Это у нас монастырь такой!.. У них там в Китае монастырь, из
которого бредут по свету ихние калики в поисках справедливости! Вот мы и
построили у себя тоже, чтоб значитца... Все, как у них...
     Воевода сказал брезгливо:
     - Ну да?.. А на кой черт глиной перепачкали?
     - Так у них весь монастырь из глины, - объяснил мужик словоохотливо. -
И все там из глины!.. У нас же глина в редкость. Вот и строим из каких-то
паршивых бревен, а потом глиной только замазываем, чтобы на бедность нашу
не соромно смотреть самим.
     На окраину русского села с китайским обликом въезжали передние
всадники, принцесса и герцог во главе. Воевода с таким остервенением
замахал обеими руками, чтобы проезжали мимо, словно здесь все уже пошли
трупными пятнами от испанской чумы.
     Герцог пожал плечами, холеное лицо оставалось холодным и надменным. Не
поворачивая головы, проехал мимо врат, а мы с воеводой пустили коней вглубь
двора. Воевода еще крикнул зычно:
     - Езжайте, езжайте!.. Мы только воды студеной напьемся, а там нагоним.

     Герцог бросил в мою сторону ненавидящий взгляд, в котором читалось: не
торопитесь. Пусть вас там хоть эти желтые чем-нибудь заразят.
     Во дворе один бедолага изгибался как припадочный, руки и ноги
выворачивало, а широкая рожа устрашающе перекашивалась. Воевода
сочувствующе покачивал головой, сколько ж тут собралось богом обиженных,
увечных еще в утробе, юродивых и слюни пускающих. Одному, особо жутко
дергающемуся, бросил монетку. Несчастный был даже подпоясал веревкой
черного цвета, что явно означало скорую черную смерть.
     На крыльцо вышли двое в желтых халатах в желтых высоких шапках. Мы с
воеводой сразу признали старших, только они в шапках, а что один тощий как
жердь, а другой грузный как корова на задних нонах, то явно ж болезнь дает
о себе знать
     Оба держали по широкой миске, наполненной водой. Воевода подозрительно
хрюкнул, ему бы в простом ковшике, ему ж не обязательно рылом влезать в
кувшин, я пихнул его в бок:
     - Это не нарочно. Пиала!
     - Пи...
     - Пиала. Эх, широк русский человек, широк...
     Воевода не понял, переспросил
     - Что говоришь?
     - Широк, говорю, русский человек... Чересчур широк! Надо бы - сузить.
     Последние слова я произнес со злостью, воевода понял по-своему, с
лязгом бросил руку на рукоять топора, он любил этот лязг металла, а я
напомнил:
     - Ты пей воду. Нам еще догонять тех... которые свои.
     Мои пальцы соприкоснулись с пальцами настоятеля или тренера этого
монастыря, я ощутил короткий электрический разряд. Его глаза расширились, а
я взял чашу и припал к холодной чистой воде.
     Воевода, напротив, пил медленно, осторожно, брезгливо процеживая воду
как конь из болота сквозь стиснутые зубы. Настоятели, поглядывая на нас
благожелательно, улыбались, кланялись, потом тощий сказал толстому:
     - У меня растет хороший ученик. Я говорю о Степ-ке. У него какой
стиль?
     - Сунь-ху, - ответил толстый горделиво.
     - А... гм... Это хорошо. Но не противоречит ли... У тебя какой?

     - Вынь-су-хим... К тому же у меня школа кинь-ху в традициях наху, с
элементами факъю, так что направление одно..
     Тощий, воскликнул восторженно, одним глазом поглядывая украдкой, какое
впечатление это производит на нас:
     - Ого!.. А это что?
     - Влияние заморских шкод, - объяснил толстый напыщенно, - довольно
сильное влияние. Правда, грубоватое, без глубокой философской школы, что
характерно для наших школ, но сейчас все грубеют, тупеют, наши древние
школы теряют изысканность и непостижимость через внепостижимость
Запостижимости.
     Тощий кивал, сказал глубокомысленно:
     - Да, только наши школы и остаются последними хранителями сокровенных
тайн бытия, что заключены в наших мистических откровениях, вписанных умело
и гибко в наши тренировки, ритуалы...
     Оба рассуждали важно и жирно, спесь выплескивала из ушей и разливалась
широкими лужами. Они походили на двух домохозяек, что рассуждают о хоккее,
да и походили на домохозяек как фигурами, так и уверенностью, что от
рассуждений о методах исхудания уже стали стройными и красивыми.
     - А в самадхи асампрайната происходит слияния Высшего Сверхзнания с
Неземным Внезнанием, - рассуждал толстый глубокомысленно, даже на лбу
двигал складками, а на животе колыбахались уже не складки, а могучие волны,
- тогда происходит Великое Околознание, что плавно переходит в сферу
Полного Незнания, что и является высшей целью нашей философской системы!
Тогда высшие космические силы пробуждаются и переполняют на энергетическом
уровне так, что из задницы пар, душа переображается как будто червяк
переходит в жука,
     - А в сунь-ху при влиянии звезд Нянь и Манянь, - сказал тощий важно,
взгляд стал очень-очень задумчивым, - пробуждается высшая сила низших
уровней Околознания. Наша система, именно потому что лучшая в мире по
боевым искусствам, именно потому позволяет через философское осмысление
бытия придти к Высшему Незнанию, что и является конечной целью Высшей
Мудрости.
     - Совершенно с вами согласен, - воскликнул толстый. - Вчера мы ехали в
чистом бескрайнем поле, и тут неожиданно из-за угла выскочили разбойники. Я
их лихо побил, демонстрируя высочайшую технику нанесения ударов в стиле
сунь-хунь-вчай-и-вынь-су-хим школы на-ху-козе-баян с элементами духовного
учения у-попа-бы-ла-бусука. Конечно, эти простые и неграмотные мужичье
долго не понимало, зачем это я перед ними прыгаю, кривляюсь и визжу
истошными голосами, один даже бросил мне монетку, что-то не так поняв,
другой улыбался до ушей и начал ритмично хлопать, пытаясь навязать мне
чужеродный ритм, но третий, наконец что-то сообразив, завопил дико: юрод!..
юрод!.. покусает! Представляете, тут же все разбежались, сломленные моей
высочайшей техникой и духовным превосходством.
     Он встал в позу тигра, надул щеки, вбирая в себя космическую энергию.
Я перегнулся через конскую голову, щелкнул его пальцем по лбу, а конь мой
повернул и пошел обратно к воротам, даже не оглянувшись на познающего
Знание через Незнание, и так и не понявшего, какая из звезд его подвела.

     По карте до земель принцессы оставалось все те же сутки. Я наметил
маршрут, конь мой нетерпеливо вырвался вперед. Отряд остался позади а я
некоторое время ехал один, наслаждался той свободой, которую дает скачка на
сильном и выносливом животном. Когда сзади застучали копыта тяжелого коня,
я сперва решил, что догоняет этот дурак герцог, нашел повод для ссоры, но
это оказался воевода.
     Некоторое время он ехал молча рядом, сопел. Я смотрел вперед, внимания
не обращал. Наконец он буркнул озадачено:
     - Что-то я не понял.
     - Что?
     - Герцог и принцесса все толкуют, какой ты лгун! Мол, распустил слух,
что убил Громоблещущего, но сам же случайно проговорился, что не убивал...
     Я пробормотал:
     - Толкуют, и пусть толкуют.
     - Но я слышал, - возразил он, - что именно ты убил Громоблещущего
Низвергателя!
     Я пожал плечами:
     - Мне пришлось в прошлом квесте убить несколько человек. Но я не
помню, чтобы я интересовался кого как зовут.
     Он крякнул, посопел, складки на лбу стали глубокими:
     - Но... Не встречал ли ты высокого воина со шлемом из небесного
железа? На нем еще выкован странный знак в виде громовой стрелы...
     - Что-то такое было, - протянул я медленно. - Это случилось... если
память не подводит... когда я выезжал из ущелья... Но с этим мужиком были
еще двое. У них тоже шлемы с такими же громовыми стрелами. Я думал, что это
пьяный кузнец, получив заказ на целую партию, поторопился и склепал
одинаковые.
     Конь под воеводой внезапно рухнул на круп, заверещал жалобно, словно
раненый поросенок. Оказывается, всадник так рванул за поводья, что едва не
разодрал бедному зверю пасть. Мой конь равнодушно простучал копытами вдоль
по дороге, воевода вскоре догнал, его трясло, глаза вылезали из орбит:
     - Так это... так это ж был Громоблещущий со своими
братьями-великанами! Они ж вовсе... силачи.
     - Мне они не показались великанами, - буркнул я.
     Они остались позади, конь мой охотно пошел впереди в одиночестве, ни
один конь не любит глотать пыль из-под копыт впередиидущих.
     Когда я оторвался вперед почти на версту, слева заскользила темная
тень. Волк несся длинными неслышными прыжками, легкий как клок тумана,
изредка поглядывал на меня веселыми желтыми глазами. Хлопанье крыльев я не
услышал, но когда задрал голову, в глаза бросились черные растопыренные
крылья, разинутый клюв и прижатые в брюху костистые лапы.
     - Чего такие хитрые?
     - Хитрые? - переспросил волк. - С чего ты взял?
     - Видно же... Ждете чего-то.
     Его прыжки чуть ускорились, конь фыркнул негодующе и наддал, стараясь
обогнать.
     - Скоро, - сообщил волк. - Вон там гряда поворачивает... а так сам
Шиваганд.
     - Кто?
     Сверху каркнуло:
     - Уши прочисть, герой. Шиваганд, сын Альмагеста, внук Тетрапака и
правнук Нунцапура...
     - Не надо, - прервал я. - Все равно не запомню.
     - Но у них принято знать до сорокового колена...
     - Это у них, - крикнул я злее. - У нас даже отца и мать стараются
забыть поскорее. Что за Шиванунд?
     - Шиваганд! Шиваганд, сын... Ну, ладно, опустим. Хотя как-то
нехорошо... Ладно, ты варвар, тебе простительно. Это великан, он неустрашим
и непобедим, в схватке с ним ты обретешь славу и честь...
     Гряда медленно повернула, впереди открылся вид в широкую долину, что
слегка опускалась от наших копыт. В двух верстах виднелся массивный дом из
каменных глыб, но сердце мое остановилось, когда взгляд зацепился за
человека, который шел к этому дому.
     На плече он нес вырванный с корнями дуб. Ветви волочились сзади по
земле, царапая и поднимая целые пласты. Дуб в три обхвата, из корней можно
нарезать пару сотен палиц, крепче которых нет на свете, а сам человек в три
моих роста, сложен пропорционально, двигается легко, без усилий. Дуб на
одном плече, а на втором можно нести сразу троих коней в ряд, не свалятся.
     Губы мои охватил мороз, я двигал ими как будто оказался на Северном
полюсе:
     - Честь и славу?..
     - Ну да, - сказал волк азартно. - Разве не честь побить такого? О тебе
слава прокатится по всем землям...
     - Прокатится, - согласился я. - Но как его побить? Это же не человек,
а какой-то утес на Волге. А если он меня побъет?
     - Как можно? - ужаснулся волк. - Ты же герой, мой лорд! Сперва,
конечно же, злодей должен побить изрядно. И не разок, а так...
основательно. Затем в кандалы, пытать, мучить, терзать, издеваться... и так
не меньше, чем две трети отпущенного вам времени. Это необходимо, чтобы
всяк, кто на