блюдает, проникся сочувствием. А потом, когда чудом
освободишься и начнешь крушить все вокруг, всяк с облегчением скажет: так
им, гадам, и надо.
     - Три четверти, - сказал я с тоской. - Многовато.
     - Таков закон! Иначе не успеют полюбить. Ведь всем нравится, когда
бьют кого-то, а не их. Смотрят с удовольствием. Но когда бьют очень долго,
то начинают уже сочувствовать... Только тогда можно освобождаться из плена.

     Я подумал, махнул рукой:
     - Черт с ними! Пусть не любят. Лишь бы боялись. Давайте обойдем этого
Кинг Конга сторонкой. Я и так в кандалах провел всю жизнь, начиная с тугих
пеленок.
     Волк смотрел с непониманием. Похоже, искал скрытый смысл, не мог же
предположить, что... словом, человек, водивший орков, не мог по трусости
отступить, здесь было нечто другое, более важное и сложное.

     Глава 35

     Вряд ли ведомый мной отряд понял, почему вдруг я повел в обход той
части долины, почему пришлось всем карабкаться по косогорам, стаптывая
каблуки, продираться через дремучие заросли, колючки изорвали одежду
служанок, даже принцесса какое-то время светила голым задом, но герцог
набросил ей на плечи свой длинный плащ, и она посмотрел на меня
провоцирующе, едва-едва не показала язык, но вид тут же напустила
строжайший, даже не принцессячий, а вовсе короллячий.
     Я на всякий случай снова оторвался вперед, я-де разведчик, но на самом
деле только что повезло, что того Ваньку Каина встретил только в общества
волка и ворона, иначе пришлось бы махаться, и теперь поклялся, что пока не
покажутся стены принцессиного града, буду обязательно выезжать в боевой
дозор.
     Волк насторожился первым, затем ворон каркнул обрадовано:
     - Вижу! Идет!
     - Кто едет? - поинтересовался волк ревниво.
     - Да такой же... Морда - во, меч - досюда, во взоре - надменность...
     Я сказал с тоской:
     - Опять герой? Ну да ладно.

     Из-за поворота дорожки показался на крупном белом коне обнаженный до
пояса воин. Красивый, могучий, весь в бронзе мускулов. Золотые волосы
перехватывал на лбу широкий золотой обруч, на неимоверно вздутых бицепсах
каким-то чудом держались широкие браслеты. На запястьях тоже браслеты,
настоящие боевые: широкие, толстые, с щелями для захвата вражеского меча.
     Его белозубая улыбка осветила окрестности, а голос был красивым и
мужественным до безобразия:
     - Приветствую тебя, рыцарь! Ищешь подвигов?
     - Да что-то вроде того, - пробормотал я.
     Он снова захохотал, запрокидывая голову и показывая не только
великолепные белые и ровные зубы но и розовый туннель гортани. Горло его
было красивое, с толстыми жилами, голова красиво сидела на широченных
плечах, а грудь была как исполинская наковальня.
     - Зададим нечисти жару? - сказал он мужественно. - Я слышал, за той
горой просто скопище драконов!.. Наших женщин ворують!.. А если вон за той,
что слева, там великаны мешают проводить принцесс из пункта А в пункт Б...
Конечно, не одни одни, дорога ж долгая, но начинать надо с великанов. А
вообще-то я думаю, не пойти ли в истребители нечисти?.. Как думаешь? В
профессионалы?
     Я пожал плечами:
     - Вообще-то красиво. Когда с другим дерешься, кто-то может поставить и
на него, а когда с бабой-ягой или драконом... то побьешь или тебя побьют,
но сочувствовать будут тебе.
     Он с интересом посмотрел на меня:
     - А ты соображаешь!.. Другой тоже может вырядиться красавчиком. Зато
эти горгоны, горгульи, навьи, вампиры... Эх, поработает мой меч!
     Он гикнул, свистнул, конь под ним красиво переступая точеными ногами,
где тоже мускулы переливались везде, где только можно, перекатывались
переходя в мускулы на обнаженных ляжках героя, мускулы по всему его
мужественному торсу, глыбам мышц на плечах, толстой как дуб шее.
     - Хочешь поехать со мной? - предложил он. - Мне нужен спутник. А героя
всегда, как я слышал, полагается спутник.
     - Нет, благодарю, - пробормотал я. - У меня своей квест, и к тому же я
почти отквестился.
     Конь под мной пятился, догадываясь о моей желании, а герой выпрямился
и доброжелательно помахал мне рукой, длинной и мускулистой настолько, что
уже не рука, а орудие истребления противников.
     - Тогда прощай!
     Конь под ним красиво заржал, еще красивее встал на дыбы, поколотил по
воздуху копытами. Всадник вскинул над головой руку в прощальном жесте, это
было в самом деле очень красиво, затем конь сорвался с места, прогрохотали
копыта, вдаль унеслось пыльное облачко и растворилось, словно
     Я пустил своего кона дальше, чувствуя как опалило не только щеки, но и
спину. Неужели я похож на этого самодовольного тупого дурака? Неужели
кто-то меня воспринимает таким же?

     Сильный стук копыт догнал, я не оборачивался, уже отличал уверенную
поступь жеребца воеводы от кокетливого шага кобылки принцессы, наглого
топота коня герцога или невыразительного стука по земле лошадей остальной
свиты.
     Воевода снял шлем, на красном лице медленно выступали бисеринки пота,
тут же либо сдувало ветром, либо выпивал сухой накаленный воздух. Небо над
головой качалось беспощадно синее, без единого облачка.
     - Дождь будет, - сказал он.
     Я с недоверием посмотрел на небо:
     - Точно? А какие приметы?
     Он хмыкнул:
     - При чем тут приметы? Давно не было. Значитца, пора.
     Я перехватил его оценивающий взгляд. И хотя он мазнул им по моей
мощной мускулатуре, я ощутил, что к схваткам отношения не имеет, а скорее к
тому, что с такой атлетической фигурой да вот уже третьи сутки в пути, и
все еще ни одной служанки не греб, барабанщика не пользовал, в рукоблудстве
вроде бы тоже не замечен... Скажи ему, что и в первом квесте вроде бы не
грешил, то вообще решил, что анаболиков наглотался.
     Впереди прямо на дороге взметнулись два вихря. В серой пыли мелькнули
мускулистые, присыпанные пылью тела, солнце скользнуло на коротких лезвиях.
Не рассуждая, я отклонился в сторону, мимо просвистела сталь, мои руки
словно без участию сознанию сорвали с крюка щит и выдернули из-за спины
меч.
     Два конских прыжка, лязг, визг, крики, чмокающие удары тяжелого лезвия
по мясным тушам, и мы с конем прорвались вперед по дороге, где я развернул
коня, красиво приподняв на дыбы, вскинул меч, с которого срывались красные
капли, и бросил эту полосу булата в ножны.
     На дороге осталось четыре рассеченных тела. Кровь хлестала широкими
потоками из страшных ран, заливала топоры, швыряльные ножи. Пыльный ковер
вокруг убитых темнел, мокрое пятно расползалось шире и шире.
     Воевода смотрел неверящими глазами. Лицо его было перекошено, наконец
одной рукой сунул топор обратно в ременную петлю, другой рукой провел по
сразу заблестевшему лбу:
     - Ф-фу... Я не успел глазом моргнуть!.. Ты прямо как... как не знаю
кто.
     Я отмахнулся:
     - Да ладно, забудь. Так как, говоришь, ты горного великана забодал?
     Воевода подъехал, что-то говорил, а на меня внезапно нахлынула дрожь,
руки затряслись, губы начали прыгать. Перед глазами замелькали картинки,
как эти, которые подстерегали меня, да не промахнулись, да и ножи вонзились
все четыре, да потом еще и топоры...
     Воевода внезапно прервал рассусоливания, посмотрел с уважительным
удивлением:
     - Ишь как тебя корчит!.. Прямо ломает. Лютый ты чересчур!.. Мало тебе
четверых, только раззадорился... Да, недаром орки... Молчу-молчу.
     Дорога вышла из леса, справа потянулись пшеничные поля. Мужчины мерно
взмахивали косами, женщины вязали снопы, а тучные волы мерно жевали жвачки.
Еще дальше деревья, домики
     Я с удовольствием смотрел на веселые смеющиеся лица молодых женщин,
округлые сытые бедра, живые глаза. Воевода перехватил мой взгляд, бросил
понимающе:
     - Да, девки здесь всем девкам девки. Из соседних земель едут
сватать!.. Конечно, где-нибудь за тридевять земель может быть есть и лучше,
во что поверить все же трудно, но во всех окрестных...
     Я вспомнил Светлану, во рту стало горько, а голос дрогнул:
     - Есть.
     Он посмотрел круглым как у большого кота глазом, не поворачивая
головы:
     - В самом деле?.. Наверное, очень далеко?
     - Очень, - сказал я. Во рту было как после полыни, горечь опустилась к
сердцу. Воевода смотрел сочувствующе, я наверняка переменился в лице, он с
досадой посмотрел на палящее солнце, ни спрятаться, ни укрыться от жуткой
как кузнице возле горна жары, сказал утешающе:
     - Да, старые волхвы что-то баили... Кто, грит, хоть раз одну крылатую
под себя подгребет, тот на других баб и смотреть не станет. А ты не только
крылатых, их вон как гусей косяки на север прут... видать, битва идет, ты
даже среди орков не в простых свиньях ходил!.. Тебе, как властелину, каждую
ночь новых, небось, приводили!.. Зеленых, свеженьких, сытеньких, с холодной
как у лягушечек кровью и холодной кожей...
     Он вытер обильно струящийся пот, звучно выплюнул ком черной пыли,
которым убил бы, попади, крупную полевую мышь.

     Мы ехали через широкую рощу. Когда справа донесся голос, мы
прислушались настороженно, а воевода похлопал по рукояти топора, не убежал
ли, левой рукой привычно снял с крюка щит. Мои руки дернулись, но остались
на месте: ветер донес слова непристойной песни.
     Из-за дальних берез показался всадник. Конь шел ровным шагом, человек
сразу же умолк, но без всякой спешки снял с седельного крюка железный шлем,
нахлобучил на голову, в правую руку взял топор на длинной рукояти, а в
левой оказался небольшой круглый щит.
     Конь двигался все таким же неспешным шагом, незнакомец выглядел
мужчиной крепкого слежения, рубаха расстегнута, открывая широкую грудь,
заросшую рыжими волосами, сапоги из простой кожи, истоптаны, на шлеме и
щите следы жестоких ударов, но сам всадник держался уверенно, без страха.
     Управляя ногами, он пустил коня по обочине справа, сразу сообразив,
что на всякий случай лучше зайти со стороны воеводы.
     Воевода вскинул руку:
     - Привет тебе, путник! Мы мирные люди.
     Всадник остановил коня, несколько мгновений всматривался, затем топор
и щит вернулись на места, он снял шлем. На нас взглянуло немолодое лицо с
легкой седой щетинкой, голубые глаза на веселом дерзком лице. Кожа
коричневая, темная как от жгучего солнца, так и от ветров, снегов. Морщины
не портили, а скорее придавали вид суровой и веселой мужественности.
     - Приветствую, - ответил он наконец сильным чуть сипловатым голосом. -
Я одинокий путник, который не ищет драк, но не отказывается, когда ему их
навязывают.
     Воевода широко улыбнулся:
     - Хорошие слова. Если едешь в Тарганбург, то присоединяйся к нашему
отряду. Мы скоро остановимся на отдых, можешь в безопасности напоить коня и
отдохнуть сам.
     Незнакомец смерил меня пристальным взглядом, я попытался ощутить его
неприязнь, но это оказался первый человек, у которого моя могучая стать не
вызвала неприязни. Кивнул с дружелюбным равнодушием, уже улыбался, я с
облегчением понял, что это один из немногих любителей жизни, который жизнью
доволен по самую завязку, красота и мускулы других людей ему до одного
места, все равно он круче и удачливее,
     - Меня зовут Ушан, - назвался он. - Вообще-то я купец.
Правда-правда!.. У меня бывали не только лавки, даже склады с горами
товаров. Отправлял караваны... Сейчас, правда, монета выпала не той
стороной, но все меняется, верно?
     Наши кони ехали рядом, я буквально чувствовал как даже от его коня
струится ощущение довольства жизнью, приключениями, и ожиданием, что не за
тем поворотом, так за следующим его ожидают сундуки с золотом. Хотя,
возможно, и ожидают. Некоторым людям просто везет, а некоторые просто имеют
нюх на золото и приключения.
     Воевода, что посматривал на Ушана с усмешкой, сказал степенно, словно
прочтя мои мысли:
     - Послушай, доблестный Ушан. Ты, я вижу, побывал и повидал. Следы на
твоем щите свежие... Понятно, разбойники. Но на шоломе след от сабли орка,
это я не спутаю. Раз ты здесь, то, понятно, они остались... Да и кончик
цепочки из темного металла, что у тебя высовывается из седельной сумы,
что-то да говорит...
     Ушан широко ухмыльнулся:
     - Ремесло купца опасное, но бывает и прибыльным. Эта цепочка орку уже
не понадобится, а я то знаю ее цену! Кстати, конь у тебя что-то
притомился... Давай мне его за половину этой цепочки, мне заводной нужен. А
у тебя ж наверняка еще десяток запасных в отряде!
     Воевода покачал головой:
     - Не-а. Это не конь, а друг.
     Ушан кивнул:
     - Тогда дело другое. Продать друга - последнее дело. Но миланская
кольчуга тебе ни к чему, тяжеловата. Кольца стали ковать крупные, это ни в
какие ворота. Ты ж, по глазам вижу, не простых свиней, тебе доспех нужен
легкий, но красивый. Там впереди будет село с лавкой оружейника Чаломея,
это мой старый друг, я тебе в два счета сторгую для тебя доспехи
понаряднее!
     Воевода хмыкнул:
     - Да ты купец, что надо. Но что для тебя важнее: прибыль или
приключения?
     Ушан открыл рот, замялся, посмотрел по сторонам, сдвинул плечами:
     - Конечно, выгода! Я же купец. Правда, если одна выгода, просто так,
то как-то тоже неинтересно... Если будут просто приносит золото и
складывать у порога, гм... Но и за приключениями просто глупо. Я ж не
мальчик! Мои ровесники уже внуков нянчат, остепенились, что значит,
степенными стали, уважаемыми. У меня голова тоже почти седая, так что я за
приключениями никак не могу, не положено. А вот за прибылью - можно.
     Он засмеялся весело и беспечно, весь пропахший солнцем,
     Воевода тоже усмехнулся понимающе:
     - А где золото - там и приключения. Где приключения - там и золото.
Одно без другого не ходит. Идя за одним, нарываешься на другое. Но ты прав,
лучше говорить, что идешь за золотом, прибылью, благосостоянием.
     Оба заржали, довольные взаимопониманием, чем-то одинаковые, только
воевода все же старше на десяток-другой лет, а Ушана еще не скоро пошлют
чистить конюшни.

     Глава 36

     Кони устали, уже не первый день в пути, пришлось сделать короткий
привал. Воины спешно развели два костра, один для благородных, второй -
себе, мы с воеводой перекусили всухомятку хлебом и сыром.
     Ушан довольно быстро перезнакомился с воинами, сумел понравиться даже
герцогу, а принцессе и служанкам то ли наговорил сладких слов, то ли
пообещал привезти крем от морщин.
     Воевода наблюдал за новым членом отряда с некоторой ревностью:
     - Черт, он уже скупил по дешевке все, что эти мародеры сняли с убитых
по дороге. Если так будет торговать и дальше, скоро вернет все потерянное.
     Я покачал головой:
     - Но как он мог скупить...
     - Как? Просто. Этим надо сбыть, чтобы в первой же корчме надраться, а
ему... А ты, о денежках? Ну, ты не смотри на его простецкий вид. Я встречал
нищих, в лаптях которых бриллианты и сапфиры, войско можно снарядить!
Встречал странствующего дервиша с зашитыми в полах халата изумрудами,
стоимостью в небольшой городок со всеми коровами, домами и двойной
крепостной стеной.
     - А-а-а, - протянул я.
     Он поскреб себя в затылке, шлем сдвинул на брови, отчего вид принял
залихватский и задумчивый одновременно, только усы торчали все так же
по-петропервовски:
     - Да только ненадолго это, ненадолго...
     - Чего так? Пропьет?
     - Такие пьют, но ума не пропивают. И на баб все не потратит. Но не
утерпит, во что-нибудь ввяжется. То ли на свои деньги снарядит флот искать
неведомую землю с живой водой, то ли наймет армию, чтобы посадить на трон
какого-нибудь самозванного прынца... Если уцелеет, то опять начнет
собственную торговлю... с одной сабли.
     Он засмеялся, с осуждением нормального здравомыслящего человека, но в
глазах было одобрение ненормального.
     Я вертел головой, всматривался в вершинки деревьев, вслушивался, как
волк ловил запахи. Судя по карте, до земель принцессы рукой подать. Если бы
по прямой да без остановок, то к заходу солнца уже достигли бы ее
пределов...
     Воевода задумчиво подкрутил усы. Его совсем не старческие глаза тоже
вперились в чащу:
     - Ты прав, - сказал он протрезвевшим голосом, - нам бы только миновать
этот лесок! А там уже никто не достанет.
     - А что, земли принцессы сразу за лесом?
     - Сразу землями епископа, - пояснил он. - Мы сейчас как раз вступили в
его земли! Нет, он наша защита, но в его лесу... этом лесу, появился один
подлый разбойник... А земли эти - епископьи земли! Могучего епископа, очень
могучего!
     Я удивился:
     - Да вроде епископ должен крестом...
     Воевода подкрутил ус, глаза заблестели весело:
     - Этот может и крестом. И чем хошь может. Слава Всевышнему, о не
всегда был епископом. В ранней молодости успел побывать знатным воином...
Но рано ушел служить богам. Однако видимо, что-то от старой выучки
осталось! У него лучшее войско, лучший замок, лучшие катапульты. Мне как-то
довелось потолковать с его оружейником... Ну, скажу тебе, епископ в оружии
знает толк. Сколько там мечей, топоров, копий и дротиков! А какие лезвия у
секир... Нет, словами не расскажешь. Это надо видеть.
     К нам приблизился герцог, исхудавший за дорогу и бледный, с темными
кругами под глазами. Морщился, то ли голова трещит, то ли зубы ноют.
Прислушался к нашей беседе, ревниво бросил:
     - К счастью, нам не придется пересекать его земель.
     - Да-да, - согласился воевода поспешно, - наш путь и далек, и долог.
Мы сейчас пройдем по самому краешку. В любом случае, это неважно. За
землями епископа уже земли нашей принцессы, а там нет разбойников...
     Он хмыкнул, довольный, в глазах заблистали веселые искорки. Я
поинтересовался, заинтересованный:
     - Как же удалось?
     - Да так... Я вернулся из похода, а от разбойников житья нет. Ну. Я
пустил свое войско широкой полосой. Все ворье, захваченное на месте,
развешивали без суда. Не было дерева, чтобы без таких вот.. ха-ха!..
плодов. Ну, вернулся в город, рассказал где и как воевал. Мне пожаловались,
что никак не могут решить проблему растущей преступности. Ни уговоры, ни
стращания - ничто их не берет. А я так скромненько: мол, полагаю, что
пойдет на спад... хе-хе...

     После долгого отдыха, который многим показался слишком коротким,
воевода безжалостно поднял уставших людей. Кони пошли шагом, Солнце
медленно опускалось к вершинкам деревьям. Дорожка то ныряла в чащу, то
выводила на широкие как поля поляны. Оранжевый шар налился багровым огнем,
распух, вершинки окрасились в багрянец.
     Затем деревья раздвинулись как огромный занавес. Дорожка устремилась
через укатанное поле, зеленое и ровное, если не считать несколько крохотных
рощ и пары оврагов, а на далеком горизонте жутковато поднялись к небу
заостренные крыши высоких башен, похожие на обнаженные мечи. Замок епископа
тянулся ввысь, словно старался оторваться от грешной земли, я чувствовал
как докатилась волна ярости и мощи,
     Воевода смерил глазом расстояние до далекой крепости, подозрительно
прощупал взглядом рощи, попробовал заглянуть в овраги и заросшие густым
кустарников балки:
     - До вечера не успеть. Придется заночевать... зато утром на свежих
конях.
     Герцог сказал с досадой:
     - Да если и успели бы, кто ночью откроет ворота? Еще унизительнее
ночевать под городской стеной.
     Я прочел в глазах воеводы, что ты бы точно не открыл, но епископ не
такой... гм, осторожный, однако вслух воевода сказал:
     - Верно, мой лорд. Да и все равно бы в потемках доехали только к утру.
А при солнышке мы поскачем, мы помчимся... Прикажете располагаться на ночь?

     Ночь, против ожидания, прошла спокойно, а утром поднимались
отдохнувшие, выспавшиеся, хотя в дороге провели совсем не сутки, как обещал
старый маг Тертуллиус. Птицы верещали во всю, солнце подожгло вершинки
деревьев, воздух был свежий и чистый.
     Ушан с довольно помятым лицом, явно ночь пьянствовал с дружинниками,
подошел к нам с воеводой довольный как слон:
     - Ну что, едем?
     Он потирал ладони, подмигивал, двигался чересчур быстро и возбужденно