то?! - страшным шепотом переспросил Ар-Шарлахи и медленно поднялся  на
ноги. Алият вскочила, вжалась спиной в угол. Глаза ее,  однако,  по-прежнему
были бесстрашны.
   Несколько секунд прошло в напряженном молчании..
   - Дура! - буркнул наконец Ар-Шарлахи и снова сел. - Кто тебе поверит?
   Подумал и добавил в отместку:
   - И вообще... Вот узнает Шарлах, что ты в яме под меня легла...
   - А я ему не скажу, - успокоила Алият, тоже опускаясь на пол.
   Ар-Шарлахи заморгал.
   - Ого! - проговорил он чуть ли не  с  уважением.  -  Так  ты  с  ним  еще
надеешься встретиться?
   - Шарлах своих не бросает, - надменно проронила она.  -  Не  то  что  вы,
слизняки...
   Оба успели проголодаться к тому времени, когда за дверью снова  зазвучали
тяжелые шаги стражников. Звонко щелкнул иноземной  работы  замок,  скрипнули
петли, упало узкое полотно света.
   - Выходи по одному!
   Первым, на правах мужчины, вышел Ар-Шарлахи и, к своему удивлению,  опять
был связан. Накрест захлестнув запястья,  стражник  затянул  узел  потуже  и
повернулся к переступающей порожек Алият. Еще один  ловкий  захлест  другого
конца все той же веревки, и пленники оказались в прежнем положении.
   - Да погодите... Я же...  -  начал  было  Ар-Шарлахи,  но  ему  приказали
замолчать и накинули на шею уже знакомую петлю.
   Затем без особых церемоний связанных  вытолкнули  в  судейский  дворик  и
поставили перед досточтимым Ар-Маурой. Судья собственной тени был мрачен как
никогда. Вдоль глинобитных стен, выложенных голубыми  с  пунцовой  прожилкой
изразцами, выстроились голорылые стражники. Зеркальные щиты казались окнами,
каждое из которых было прорезано в точно такой же дворик, где точно  так  же
восседал на высоком резном стуле грузный судья и стояли  у  него  за  плечом
начальник первой стражи  и  секретарь  -  оба  очень  бледные,  с  поджатыми
решительно  губами.  Точь-в-точь  мраморное  изваяние  Улькара,  что   возле
фонтанчика.
   Судья поднялся  и  выпрямился  во  весь  свой  внушительный  рост.  Такое
случалось нечасто - разве  что  при  оглашении  очередного  указа  государя.
Непостижимого и бессмертного.
   - Ожидающая справедливого приговора Алият!
   Ар-Шарлахи почувствовал, как напряглось в ожидании тело стоящей  рядом  с
ним женщины. Не будь он столь  озабочен  собственной  судьбой,  сердце  его,
наверное, стиснулось бы от жалости к этой кобре. Несмотря ни на что.
   - Передаем тебя в руки государя.
   Ар-Шарлахи содрогнулся. Такой формулировки ему еще слышать не доводилось.
   Это могло означать что угодно, вплоть до смертного приговора.
   Однако следующие слова судьи поразили его еще больше.
   - Ожидающий справедливого приговора Шарлах!
   Сначала он подумал, что ослышался. Или что  судья  нечетко  произнес  его
имя. Однако в следующий  миг  глаза  их  встретились,  и  Ар-Шарлахи  понял,
холодея, что никакой ошибки не было...
   - Передаем тебя в руки государя... Он разомкнул внезапно пересохшие губы,
но из перехваченного горла выдавился лишь жалкий, недостойный мужчины  писк.
Судья внезапно шагнул к Ар-Шарлахи и, явно  нарушая  церемониал,  дрогнувшей
рукой пожал связанные запястья. Так и не подняв глаз, прогудел расстроенно:
   - Прости... Так уж вышло...

Глава 5

НЕПОСТИЖИМЫЙ И БЕССМЕРТНЫЙ

   Одолевая встречный ветер, легкая почтовая каторга шла на мускульной  тяге
по огромным такырам Талланы, держа курс на Харву. Внизу, во тьме,  духоте  и
вони, подогреваемые крепким  вином  каторжане,  лежа  в  промокших  от  пота
люльках, из последних сил толкали  ногами  перекладины?  ведущих  барабанов.
Смену приходилось делать каждые полчаса, и все  же  люди  были  измотаны  до
крайности. Потом, к полудню, ветер сменился, на обеих мачтах взвились  косые
паруса, и каторжанам наконец дали отдых.
   Крохотный полутемный  отсек  с  узким  зарешеченным  окошком  на  потолке
потряхивало и накреняло. Скрипели переборки. Стиснув зубы, Ар-Шарлахи  лежал
лицом к стене и в который раз с ужасом осмысливал случившееся.
   Его просто принесли в жертву. Судья, секретарь, начальник первой стражи -
все  трое  с  откровенной  и  бесстыдной  прямотой  спасали  свои  шкуры.  А
разбойник, конечно, ушел... Во всяком случае, на  след  его  они  так  и  не
напали... Вполне возможно, что Шарлах  даже  и  не  покидал  тени  Ар-Мауры,
затаился в доме у  какого-нибудь  своего  пособника  и  теперь  ждет,  когда
кончится суматоха... Да она, собственно, уже и кончилась. Какой смысл ловить
разбойника, если он пойман  еще  позавчера,  а  сегодня  утром  отправлен  с
почтовой каторгой в Харву?..
   А в Харве, конечно, Шарлаха  в  лицо  никто  не  знает...  Да  и  откуда?
Разбойничал он вдоль Пальмовой Дороги, к предгорьям не  приближался...  Зато
должны знать в лицо самого Ар-Шарлахи! У него, если на то  пошло,  пол-Харвы
знакомых, любой подтвердит, что он - это он, а никакой не Шарлах... Нет-нет,
все, оказывается, не так уж и плохо...
   Ар-Шарлахи приподнялся, насколько позволяла  короткая  стальная  цепь,  и
стукнул кулаком в переборку. Он колотил в нее до тех пор, пока не  открылась
низкая дверца.
   - Чего шумишь?
   - Послушайте! Произошла ошибка... Я не Шарлах! Я - Ар-Шарлахи!
   Голорылый недоуменно нахмурился:
   - Какая разница?
   - То есть  как?..  -  Голос  Ар-Шарлахи  упал  до  шепота  -  Меня  зовут
Ар-Шарлахи...
   - Ну, правильно, - недовольно  сказал  голорылый.  -  В  сопроводительных
свитках так и написано, что это одно и то же лицо... А будешь шуметь - еще и
за ногу прикуем.
   Дверца закрылась,  и  Ар-Шарлахи,  замычав,  повалился  на  дощатый  пол.
Убили... ?Одно и то же лицо...? Шакалы! .. Додуматься до такого  мог  только
досточтимый Ар-Маура, больше некому! Он ведь  знал  о  том  дурацком  давнем
доносе... Ну, судья! Ну,  судья!  ..  ?Прости...  Так  уж  вышло...?  Не-ет,
досточтимый, такого никому не прощают...
   А что, если... Взять и самому донести в Харве на Ар-Мауру?  Так,  мол,  и
так, вел крамольные беседы с узником, дурно отзывался о  государе,  подбивал
взбунтовать Пальмовую  Дорогу...  Нарочно  отпустил  настоящего  Шарлаха,  а
взамен подсунул ни в чем не повинного Ар-Шарлахи, боясь, что тот  донесет...
Хм, а ведь довольно складно все выходит...
   Да нет. Складно-то складно, а кто подтвердит? Сам судья? Секретарь?  Или,
может быть, начальник  первой  стражи?..  Ну,  этих  троих,  положим,  можно
обвинить в сговоре, тем более что так оно и  было...  Но  есть  ведь  еще  и
Алият!  Уж  эта-то,  будьте  уверены,  не  моргнув  глазом  поклянется,  что
прибывший с ней на почтовой каторге - именно Шарлах, и никто иной...
   В полном отчаянии он скрипнул зубами и ударился лбом об пол. Потом, не  в
силах больше сдерживаться, застонал как от боли.  У  противоположной  стенки
взметнулась и села Алият. Сверкнула темными злыми глазами:
   - Если не перестанешь скулить, ночью подкрадусь и горло цепью перепилю!
   Смысла угроза не имела, стальные тонкие цепи, с  помощью  которых  узники
были прикованы к противоположным стенам тесного отсека, не достигали в длину
и локтя. Тем  не  менее  Ар-Шарлахи  рванулся  с  яростным  воплем,  пытаясь
дотянуться свободной рукой до горла обидчицы, но, естественно, желаемого  не
достиг. Алият поступила умнее: она уперлась ладонями в пол  и  нанесла  удар
ногой. Ар-Шарлахи бросило на переборку.
   - Кобра! ..  -  прохрипел  он,  с  ненавистью  возвращая  удар,  ушедший,
впрочем, в пустоту, поскольку Алият была к нему готова.
   Далее в  отсек  ворвались  стражники  и,  растянув  каждого  вдоль  своей
переборки, приковали еще и за ногу.
   На второй день в желтоватом мареве проступили прямо по курсу  голубоватые
и плоские, словно вырезанные из прозрачной бумаги, очертания горных отрогов.
Поплыли  навстречу  островки   желтовато-серой   растительности,   мелькнула
ядовитая зелень поливной плантации.
   Ар-Шарлахи, естественно, ничего этого видеть не  мог,  но  по  тому,  как
изменился ход каторги, давно сообразил,  что  Харва  уже  близко.  Кончилась
изматывающая качка по барханам пустыни Теген, под огромными полыми  колесами
скрипела и стреляла камушками ровная степь.
   Ар-Шарлахи, кряхтя, перевернулся на живот и приподнялся, упершись локтями
в настил.
   - Послушай... - негромко позвал он. - Но ведь уже два дня минуло!  Шарлах
наверняка ушел в пустыню... Какой смысл  врать  дальше?  Скажи  ты  им,  что
никакой я не разбойник!
   - Зачем? - равнодушно осведомилась Алият.
   - Но ведь это же правда!
   Алият тоже приподнялась на локте и брезгливо оглядела Ар-Шарлахи.
   - Да уж... - съязвила она, снова отворачиваясь к стенке. - Что  правда  -
то правда...
   - Судью, что ли, оберегаешь?.. - процедил Ар-Шарлахи.  -  Или  начальника
стражи?.. Сама же видела, что они со мной сделали! А ведь судья  мне  другом
считался... Ш-шака-лы! .. Да и Шарлах твой ничем не лучше!  Гуляет  себе  на
воле, а тебя вон в Харву везут... на двух цепях...
   После этих  слов  Алият  замолчала  вообще.  То  ли  оскорбилась,  то  ли
задумалась. И Ар-Шарлахи вновь предался горестным размышлениям.
   "Передаем тебя в руки государя...? Как же  это  все-так  понимать?  Не  в
прямом  же  смысле!  ..  Хотя  почему  бы  и  нет?..  Досточтимый  Ар-Маура,
скорпионов ему в оба рукава,  помнится,  говорил,  что  государь  послал  за
Шарлахом целый караван, да еще и распорядился взять живьем... Для  какой  же
это,  интересно,   надобности   потребовался   государю,   непостижимому   и
бессмертному, ничтожный разбойник Шарлах?.. А вдруг они знакомы? Скажем, лет
пять назад вместе поднимали мятеж против державы Орейутов, а  потом  грянула
война - и дорожки их разбежались... Один  стал  государем,  другой  пошел  в
разбойники...
   Предположение, конечно, было слишком невероятным, и все же сердце зашлось
на секунду от внезапной отчаянной надежды.
   В самом деле, если государь когда-то знал Шарлаха, то подмена обнаружится
незамедлительно... Ох, судья! Несдобровать тебе в этом случае! ..
   Растянутый за руку и за ногу вдоль  переборки,  Ар-Шарлахи  лежал  теперь
радостно притихший. Вновь и вновь  он  представлял  себе  изумление  и  гнев
государя, когда тот обнаружит, что доставили к нему вовсе не того,  кто  был
ему нужен. Затем  с  наслаждением  начинал  воображать,  какие  именно  кары
обрушатся на досточтимого Ар-Мауру, на начальника первой  стражи,  на  юного
секретаря... И на эту кобру Алият, что по-прежнему лежала  неподвижно  вдоль
противоположной переборки.
   Словом, когда подошли  к  Харве,  Ар-Шарлахи  навоображал  столько  всего
хорошего, что уже пребывал чуть ли не в бодром расположении духа.
   По настилу забегали, оглушительно хлопнуло полотнище,  вздрогнул  корпус,
заскрипели блоки. Слышно было, как  внизу,  переругиваясь  и  звеня  легкими
стальными цепями, занимает места в  своих  люльках  отдохнувшая  смена.  Все
правильно.. Вход в Харву  на  парусах  запрещен.  Вскоре  каторжане,  дружно
отжимая ногами перекладины ведущих барабанов, плавно погнали судно по ровной
брусчатке южного  радиального  пути.  Ко  второму  внутреннему  порту,  надо
полагать...
   Возле сторожевой башни приостановились и, судя по всему, приняли  кого-то
на палубу. Через некоторое время низкая  дверца  открылась  -  и  полутемный
отсек словно  озарился  розовым  пламенем.  На  заглянувшем  к  узникам  был
просторный халат алого шелка и золотая цепь.  Не  иначе  сановник,  и,  надо
полагать, тот самый, кого только что взяли на борт.
   - Они? - спросил он, оглянувшись.
   - Они, досточтимый Тамзаа, - поспешно подтвердили снаружи.
   - Целы-невредимы? -  Не  дожидаясь  ответа,  пламенный  незнакомец  хотел
прикрыть дверцу, но его остановил Ар-Шарлахи:
   - Досточтимый! Я хочу донести на судью Ар-Мауру!
   Голорылый помедлил и с любопытством посмотрел на Ар-Шарлахи.
   - Разве  ты  не  знаешь,  что  доносы  от  изобличенных  преступников  не
принимаются? - спросил он. Ар-Шарлахи растерялся.
   - Да, но... - беспомощно проговорил он. - В чем  преступление?  Был  ведь
указ государя, что разбоя в пустынях нет...
   Голорылый снисходительно улыбнулся.
   - Разумеется, нет, - подтвердил он. - Но своими поступками ты  дал  повод
многим людям усомниться в этом. Так что вина твоя очевидна...
   С этими словами досточтимый покинул отсек.
   - А ты знаешь, как мы обычно поступаем с доносчиками?  -  сонным  голосом
осведомилась Алият. - Если поймаем, конечно...
   - Да раздроби тебя кивающий молот! .. - выругался. сквозь зубы Ар-Шарлахи
и вновь отвернулся к стенке.
   Лучше бы он не заговаривал с этим сановником.  Снова  зашевелились  самые
нехорошие предчувствия. Ар-Шарлахи лежал на боку и бессмысленно  разглядывал
тонкое стальное кольцо на  запястье.  При  Орейе  Четвертом  таких  оков  не
водилось...  Были  тяжелые  железные  кандалы,  часто  ржавые.  Но,  кстати,
освободиться от них было куда легче. А эти... Изящный браслетик, ни дать  ни
взять женское украшение, да еще и с замочком, а попробуй распили! Ничем ведь
не распилишь! .. Да, много чего научились делать в Харве за  последние  пять
лет. Эпоха боевых щитов и стальных цепей...
   Ар-Шарлахи криво усмехнулся и тут же вновь встревожился. Судя  по  всему,
каторга давно миновала второй внутренний порт и теперь явно  направлялась  к
первому. Ну, это вообще что-то  неслыханное!  Первый  порт  был  расчищен  и
вымощен сто с лишним лет  назад,  когда  Харва  представляла  собой  скопище
крытых пальмовыми ветками хижин, жмущихся к  сторожевым  башням  цитадели  и
ныне упраздненному храму Четырех Верблюдов.
   Слишком маленькая, чтобы принимать боевые  каторги,  эта  древняя  гавань
использовалась  теперь  исключительно  как  стоянка   легких,   похожих   на
безделушки судов, принадлежащих  знати  и  предназначенных  в  основном  для
церемониальных выездов да увеселительных прогулок.
   -   Тюрьму   проехали...   -   упавшим   голосом   сообщил    Ар-Шарлахи,
полуобернувшись. - Неужто и впрямь к государю?..
   Алият, как и следовало ожидать, не  ответила.  Приглядевшись,  Ар-Шарлахи
понял, что она не спит, а напряженно прислушивается к чему-то. Прислушался и
он. На палубе неподалеку от их отсека  два  мужских  голоса  вели  негромкий
разговор.
   - ...подгонишь каторгу вплотную к дворцу, высадишь обоих - и сразу назад.
я-Высаживать связанными?
   - Нет... Это лишнее.
   - Охрана?
   - Охраны тоже не нужно. Там их примет стража государя...
   Голоса откочевали в сторону кормы, стали невнятны.  Судя  по  всему,  это
прогуливались,  беседуя,  погонщик  почтовой  каторги  и  принятый  на  борт
сановник.
   - Да что ж вы там такого вдвоем натворили?.. - не выдержав, сипло спросил
   Ар-Шарлахи и ответа опять не получил.
   Впрочем, Алият и не успела бы  ответить,  потому  что  дверца  отворилась
вновь, и в отсек протиснулся огромный  стражник.  Дважды  щелкнув  крохотным
ключиком, освободил Ар-Шарлахи от оков и, вытолкнув  наружу,  склонился  над
Алият:
   - На выход! Быстрей, быстрей, не задерживаться! ..
   И все-таки, ступив на трап, Ар-Шарлахи не мог не приостановиться, за  что
тут же получил толчок в спину. Столицы красивее Харвы  он  не  знал  и  даже
представить был не в силах. Перистая зелень, ажурный розовый камень и с трех
сторон возносящиеся в зенит  горы  -  ледяные,  ребристые,  словно  покрытые
испариной. А между ними - пронзительно синее и словно бы влажное небо. Небо,
которое можно увидеть только здесь.
   Стража государя действительно ждала их у трапа-рослые молчаливые ребята с
каменными лицами, все в черных  шелковых  халатах.  Без  щитов  и,  если  не
считать пары кинжалов на поясе, можно сказать,  безоружные.  Да  и  зачем  в
Харве зеркальные щиты? Разве что для парада... Однако когда  пальцы  стражей
сомкнулись на обоих запястьях Ар-Шарлахи, он почувствовал, что  из  стальных
браслетов вырваться было бы проще.
   Их повели по замшелой брусчатке к Малому дворцу. Краем  глаза  Ар-Шарлахи
видел розовый куб храма. Сверху углы здания  (там,  где  раньше  красовались
изваяния  верблюдов)  были  теперь  отбиты  и  полуобрушены.  Вон  на   том,
обращенном к востоку, стоял верблюд по имени Ганеб -  мощный,  с  шипами  на
узловатых коленях, с шеей, закованной в чешуйчатую броню...
   Сзади скрипнули оси - почтовая каторга отползала задним ходом.
   Лестница, ведущая на крыльцо  дворца,  была  столь  широка,  что  узников
повели рядом. Ар-Шарлахи повернул голову и заметил не  без  злорадства,  что
Алият очень бледна... Что, кобра? Страшно? Вот так-то!
   Шутки кончились... Однако уже в следующую секунду он и сам задохнулся  от
страха. Там, за дверьми ажурной ковки, в сумрачной глубине дворца  их  обоих
ждала судьба...
   -  Вот  они,  государь!  с  трепетом  объявил  вывернувшийся  из-за  спин
стражников голорылый сановник в пламенном халате.

***

   Несмотря на то что у Ар-Шарлахи уже закатывались  глаза  и  не  слушались
ноги, он все  же  не  мог  не  отметить  краем  сознания  всю  неожиданность
происходящего. Не было ни доклада,  ни  церемониала...  Вот  так,  запросто,
целой толпой вломиться в покои государя? Даже досточтимый Ар-Маура -  и  тот
требовал к себе большего уважения! .. Поразило и другое: в просторном покое,
убранном мрачными лиловыми шелками, никого не было. За небольшим  заваленным
свитками столом сидел лишь скромно одетый  секретарь.  Мелькнула  оторопелая
мысль, что государь, должно быть, и впрямь непостижим... для  взора  простых
смертных...
   Но тут секретарь вскинул голову. Ар-Шарлахи  увидел  бледное  изможденное
лицо  с  глубоко  запавшими,  нечеловечески   пристальными   глазами   -   и
содрогнулся.
   Не могло быть у секретаря таких глаз!
   За  столом,  заваленным  свитками,  сидел  сам  Улькар   Единственный   -
бессмертный, непостижимый и всемогущий.

***

   В следующий миг государь стремительно встал из-за столика и подошел к
   Ар-Шарлахи  почти  вплотную.   Тот   невольной   отшатнулся.   Невысокий,
сухощавый, с черными тенями у глаз.
   Улькар  совершенно  не  походил  на  свои   многочисленные   изображения.
Ар-Шарлахи всегда казалось, что он должен быть куда старше. По меньшей  мере
ровесник Ар-Мауры...
   - Лица! .. Лица откройте! ..  -  прошипел  сановник,  -  Перед  государем
стоите! ..
   Запавшие пристальные  глаза  обратились  к  говорящему.  Возникла  чуткая
испуганная тишина.
   - Ты полагаешь, досточтимый Тамзаа,  -  раздался  негромкий  надломленный
голос, - что какая-то тряпка помешает мне заглянуть в душу подданного?
   Произнеся это, государь резко повернулся к Ар-Шарлахи, буквально въевшись
в него глазами. Трудно сказать, что именно  прочел  он  в  душе  узника,  но
тонкие язвительные губы непостижимого  и  бессмертного  дрогнули  в  улыбке.
Недвижными башнями черного шелка сзади замерла  стража.  Сановник  гнулся  в
виноватом полупоклоне.
   - Ну что ж, беспокойный  мой  подданный  Шарлах,  -  медленно  проговорил
государь. - Дела твои  мне  известны,  но  меня  они  не  интересуют.  Будем
считать,  что  их  не  было  вообще...  А  призвал  я  тебя,  чтобы   задать
один-единственный  вопрос...  -  Улькар  умолк,  осунулся,   потом   вскинул
обведенные тенями глаза и, перейдя вдруг почти на шепот, спросил:
   - Дорогу к морю - знаешь?
   - Непостижимый и бессмертный, я...
   -  Без  церемоний!  -  Улькар  предостерегающе  поднял  руку.   -   Молва
утверждает, что ты открыл дорогу к морю. Отвечай просто: да или нет?
   Ар-Шарлахи судорожно сглотнул. Он понимал, что от его ответа зависит все.
   - Да,  государь...  -  выдавил  он  наконец.  Непостижимый  и  всемогущий
удовлетворенно наклонил голову  и  довольно  долго  пребывал  в  этой  позе.
Остальные тоже  стояли  неподвижно,  боясь  пошевелиться.  Наконец  государь
кивнул и бодро, чтобы не сказать - весело, оглядел присутствующих.
   - Обоих накормить, - приказал он. - Уложить спать. А завтра...  -  Улькар
запнулся и встревоженно взглянул на сановника. - Что караван?
   - Готов, государь.
   - Прекрасно...