ак. Шарлах, говорит, сейчас в Туркле, привел корабль и две каторги...
   Обругала я его да выгнала...
   Ар-Шарлахи уставился на Алият в изумлении, потом  захохотал,  но  тут  же
сморщился и взялся обеими руками за голову.
   - Слушай... - жалобно сказал он, переждав головную боль. - Ну а почему бы
нам с тобой сейчас не разбежаться? Не дожидаясь Шарлаха, а? Что, ты одна  не
справишься? Я же видел, как ты тогда разобралась  с  каторжанами.  Толку  от
меня - никакого... Так, дурацкое  везение  по  пьянке,  но  ведь  оно  скоро
кончится...
   Алият долго молчала. Меж упрямых бровей залегла острая складка.
   - Угораздило же меня родиться женщиной! - бросила наконец Алият с досадой
и горечью. - Надоело уже за вас все время цепляться! .. Шарлах, Шарлах! .. А
что Шарлах?  Такой  же  придурок  и  пьяница,  как  и  ты!  Разве  что  чуть
похрабрее...
   Пораженный внезапным этим признанием, Ар-Шарлахи некоторое время моргал и
не мог произнести ни слова. Алият глядела на него почти с ненавистью.
   - Вот только попробуй сбежать! - процедила она сквозь зубы. - В Туркле ты
от меня никуда не денешься. Кошелек у тебя пустой, а здесь, имей в виду, все
куплено...
   В дверь постучали.
   - Кто бы ты ни  был...  -  буркнула  Алият,  и  в  каюту  заглянул  некто
вооруженный. Должно быть, из караульных.
   - Лако просит встречи с Шарлахом, -  доложил  он.  Ар-Шарлахи  недоуменно
свел брови. Имя Лако не говорило ему ничего. Зато Алият встрепенулась.
   -  Пропустить!  -  поспешно  приказала  она.  -  Только  сначала   кликни
кого-нибудь, пусть кувшины уберут пустые...
   Молоденький большеглазый разбойничек, польщенный доверием,  быстро  навел
порядок в каюте  и,  унеся  пустые  кувшины,  поставил  пару  полных.  Потом
наверняка будет хвастать, что пил с самим Шарлахом, да и не раз...
   На порог тяжко ступила косолапая нога в  коротком  сафьяновом  сапоге,  и
вошел  Лако,  грузный  мужчина  средних  лет.  Роскошный   кимирский   плащ,
отягощенный вышивкой, крупными складками  ниспадал  с  его  широких  покатых
плеч. Ручьи стекляруса сбегали, мерцая, от ключиц к бедрам. По  контрасту  с
темно-синей тканью повязка, прикрывающая лицо, казалась ослепительно  белой.
На  рукавах  плаща,  однако,  виднелись  пятна  винного   происхождения,   а
стеклярусные ручьи кое-где обмелели, повытерлись. Надо  полагать,  гость  не
питал ни малейшего почтения к своему богатому наряду.
   - Удачи тебе. Шарлах, - неспешно проговорил  вошедший  и,  поколебавшись,
повернулся к женщине. - Удачи и тебе, Алият...
   - Удачи тебе, Лако, - несколько сипловато ответствовал Ар-Шарлахи. Садись
пей вино.
   Гость  не  заставил  себя  упрашивать.  Мужчины,  приподняв  нижние  края
повязок, молча выпили по чашке и начали беседу.
   - Взялся за крупные дела. Шарлах? - просто и в то же  время  с  уважением
осведомился Лако. - Двухмачтовик  и  боевая  каторга?  Славно,  славно...  А
почтовик правильно продаешь. На нем только улепетывать  хорошо  да  торгашей
перехватывать... Для налета надо кое-что посерьезней...
   Несомненно, перед Ар-Шарлахи сидел и чинно, не открывая лица, прихлебывал
вино собрат по ремеслу.  Озадачивало  лишь  одно:  непринужденный  тон  Лако
наводил на мысль, что оба главаря давно знакомы, чего быть никак  не  могло.
Однако в любом случае разговор следовало поддержать.
   -  А  что  ты  сам  поделываешь,  Лако?  -   в   свою   очередь   вежливо
полюбопытствовал Ар-Шарлахи. - Давненько ничего о тебе не слышал.
   И да будет тому свидетелем разбойничья злая луна, в словах его не было ни
песчинки лжи!
   Гость ответил не сразу.
   - Сейчас я пеший, - сказал он наконец со вздохом.  -  Потерял  корабль  в
Кимире. Со мной тут еще четырнадцать  моих  людей.  Народ  тертый,  знающий.
Деньги у меня  есть...  Вернее,  будут.  Завтра  тряхну  должников...  Готов
откупить половину ?Белого скорпиона? и войти в долю. Какой я погонщик, ты  и
сам наверняка слыхал... Немедленного ответа не прошу.  Прикинь,  обдумай.  А
завтра скажешь...
   Ар-Шарлахи покосился на Алият. Кажется, она была весьма удивлена.
   - Конечно же, я все обдумаю, Лако, - осторожно проговорил он. - Но  и  ты
тоже прикинь все до завтра  и  обдумай.  У  меня  на  хвосте  висит  караван
досточтимого Хаилзы, так что компаньон я сейчас опасный...
   Красномордого Хаилзу  Ар-Шарлахи  приплел  для  важности,  но,  приплетя,
похолодел. Он ведь и сам, честно  говоря,  забыл  про  караванного.  А  тот,
вполне возможно, и впрямь уже шел по следу со своими тремя кораблями...
   - Опасный... - недовольно повторил Лако. - Если бы  я  искал  безопасного
прибытка, я бы пошел не к тебе, а к торгашам - наниматься в  охрану.  Сейчас
многие туда подались.
   - А сам?
   Лако усмехнулся:
   - Тактика не велит. Предпочитаю нападение обороне... С этими  словами  он
отставил чашку и, пообещав, что все тем не  менее  обдумает,  уже  собирался
откланяться, как вдруг подала голос Алият.
   - Ты позволишь задать ему один вопрос? - обратилась она к  Ар-Шарлахи  и,
получив разрешение, пристально посмотрела гостю в глаза.  -  Скажи,  Лако...
Ведь Шарлах в свое время не однажды посылал к тебе и звал в долю. Ты раз  за
разом отказывался... Ты отказался даже от встречи. А теперь вдруг  приходишь
сам. Что случилось? Тебя привлекла наша удача?
   Лако насупился, помолчал.
   - Дело не в удаче, - сказал он. - Хотя и в ней тоже...  А,  ладно!  Давай
начистоту! - И гость взглянул на Ар-Шарлахи в упор. - Знаешь, будь  ты  чуть
помоложе, я бы решил, Я что ты просто повзрослел... Я же  ведь  слышал  и  о
прежних Ц твоих делах, и о теперешних... Так вот с тех пор, как ты побывал у
стражников в Харве, тебя словно подменили. Раньше ты мне казался крохобором,
не шибко умным и, прости, трусоватым... Не обижайся. Я  рад,  что  ошибся  в
тебе.
   Ар-Шарлахи перевел оторопелые глаза на Алият, оцепеневшую в своем углу, и
встретил взгляд, исполненный злобного изумления.
   - Маленький, зато настоящий, - удовлетворенно заметил Ар-Шарлахи, еще раз
оглядывая розовый храмик, увенчанный по углам четырьмя бронзовыми изваяниями
верблюдов. - И потолок, наверное, в виде злой луны...
   - А как же! - недружелюбно отвечала ему Алият. - Все как положено...
   В ныне разрушенном храме Харвы полированный  металлический  диск  потолка
был громаден и вознесен пугающе высоко. День за днем на нем  все  отчетливее
проступали  голубоватые   контуры   матери-верблюдицы,   чтобы   проясниться
окончательно в ночь полнолуния. Интересно, здесь так же?..
   Вокруг шумела Туркла, на  карнизах  и  башенках  ворковали  мелкие  южные
горлинки жемчужных оттенков, сияла кимирская смальта бесчисленных мозаик.
   "Единственный живой город, - подумалось  Ар-Шарлахи.  -  Харва  больна...
Кимир, наверное, тоже... Пальмовая  Дорога  умирает...  Одна  только  Туркла
брызжет здоровьем. Тень-кровопийца...?
   Они направлялись ко второму порту,  расположенному  куда  менее  выгодно,
нежели первый, откуда можно было очень быстро  исчезнуть  в  любом  из  трех
направлений, оставив с носом посланный за тобою караван. Поэтому  во  втором
порту стояли в основном мирные купцы, которым  мало  что  грозило  в  случае
налета правительственных войск, да суда, выставленные на продажу.
   Возле  барака  разгружали  только  что  прибывшую   из   Харвы   каторгу.
Собственно, ?разгружали? - не то слово. Товар сам сходил по короткому трапу,
сброшенному из низкого люка. Колыхались легкие шелка, облепляя на миг,  если
дунет ветер, точеные девичьи фигурки,  вздувались  черные  вуали.  Несколько
местных смуглолицых красоток скалились поодаль,  обмениваясь  малоприличными
шутками. Зрелище казалось им невероятно забавным. И все-то в этой  Харве  не
по-людски: мужчины - голорылые, а женщины - под вуалями! .. А  самая  потеха
начнется на Желтом рынке, где с них эти самые вуали  начнут  снимать...  Все
правильно: товар - лицом...
   Алият замедлила шаг, тоже всматриваясь. Темные прищуренные глаза ее стали
вдруг злыми и сосредоточенными, словно она наводила боевой щит.
   - Знакомое зрелище? - спросил Ар-Шарлахи.
   - Да, - произнесла она сквозь зубы. - Знакомое...
   Он озадаченно хмыкнул и больше вопросов не задавал. Вполне возможно,  что
Алият и сама пережила когда-то давным-давно  нечто  подобное.  Хотя,  честно
говоря, ни в веселом  доме,  ни  тем  более  в  гареме  Ар-Шарлахи  себе  ее
представить не мог... Да она бы в первую же ночь перегрызла горло господину,
сломала оконный переплет - и вниз! ..  Впрочем,  возможно,  так  все  оно  и
было...
   В молчании Ар-Шарлахи и Алият обогнули несколько кораблей и остановились.
Почтовой каторги перед низким строением, принадлежащим перекупщику,  они  не
увидели.
   - Так быстро? - недоверчиво сказала Алият. -  Я  думала,  еще  дней  пять
ждать придется...
   Они ускорили шаги и, толкнув  дверь  строения,  очутились  в  комнатке  с
низким потолком и двумя узкими, как  бойницы,  окнами.  Перекупщик,  хрупкий
улыбчивый старичок, на  этот  раз  был  не  в  духе.  Сердито  посмотрев  на
вошедших, он буркнул ответное приветствие и, не поднимаясь с подушек,  молча
ткнул пальцем в сторону потертого кожаного мешка,
   - Сегодня продал? - спросила Алият; с трудом поднимая мешок.

***

   Старичок смерил ее взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос,  под
туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.
   - Позавчера... - сказал он как выплюнул.
   - Что так неласково, почтеннейший? - невольно спросил Ар-Шарлахи.
   Перекупщик вскинулся и оскорбленно воззрился на  спросившего.  Ар-Шарлахи
почувствовал неловкость и, пожав плечами,  отвел  глаза.  С  грузным  жирным
звоном  пролились  на  ковер  золотые  монеты.  Алият  присела  над   тускло
блеснувшей грудой и принялась пересчитывать.
   Где еще, в каком городе увидишь расползающийся пригорок золота  прямо  на
ковре и вдобавок при незапертой двери? Это может показаться странным,  но  в
самой Туркле грабежей не бывало. Разбойнички таких шуток  не  понимали.  Вот
воровство - было. Воровства так до конца и  не  вывели,  хотя  пойманных  на
краже карали  страшно.  Оставалось  лишь  поражаться  нечеловеческой  отваге
рискующих стричь кошельки на здешних рынках.
   -  Так  объясни  мне  наконец,  почтеннейший,  -   задребезжал   внезапно
раздраженный старческий голос, - в чем я перед тобой провинился?
   Ар-Шарлахи вздрогнул и  обернулся.  Заломив  проволочную  жесткую  бровь,
перекупщик ждал ответа.
   - Не понимаю тебя, почтеннейший.
   - А я не понимаю тебя. Ты хотел, чтобы каторга побывала в моих руках,  не
правда ли? Ты хотел получить ее обратно, уже очищенной от несчастья? Ну вот,
ты получил ее. Все несчастья теперь принадлежат мне. Пересчитай золотые -  и
убирайся! ..
   Беспорядочно звякнули монеты, и Алият поднялась, бледнея.
   - Кто... - Голос ее прервался. - Кто... купил?..  Видя  ее  округлившиеся
глаза, перекупщик на секунду усомнился в справедливости своего гнева.
   - Я не знаю его имени, - бросил он. - Он не назвал себя. Зато  он  назвал
того, кто поручил ему купить судно.
   - Шарлах?!
   Растерянно моргая, старик  переводил  взгляд  с  Ар-Шарлахи  на  Алият  и
обратно. Вот теперь он и впрямь не понимал, что же все-таки, в конце концов,
произошло.

Глава 14

ТРИ ШАРЛАХА

   "Итак, вражда между кланами закончилась...?
   Зловещий шепот государя шуршал, как змея  по  песку.  Досточтимый  Тамзаа
изредка  встряхивал  головой,  пытаясь  избавиться  от   неумолчного   этого
шуршания, но, похоже, шепот поселился в его голове надолго.
   "Итак, вражда  между  кланами...?  Государь  поторопился  с  выводом.  Он
поторопился с выводом и тем самым ускорил события.  Сам  Тамзаа  даже  и  не
собирался просить досточтимого Альраза о  встрече,  но  теперь,  после  слов
Улькара, она уже казалась ему неизбежной.
   Конечно, сановники останутся врагами в любом  случае.  Не  в  том  сейчас
дело. Дело в черных тенях под глазами Улькара, в  болезненной  гримасе,  что
иногда пробегает рябью по изможденному лицу.  Улькар  болен.  Улькар  боится
смерти. И он подозревает досточтимых Тамзаа и Альраза в  нежелании  продлить
жизнь своего государя...
   Получив предложение о встрече с глазу на глаз,  досточтимый  Альраз  весь
день хранил озадаченное молчание. Ближе к вечеру, как сообщили осведомители,
его вызвал государь. Разговора их  подслушать  не  удалось,  но,  вернувшись
домой, Альраз не мешкая послал гонца к досточтимому Тамзаа -  передать,  что
предложение досточтимого принято.
   Не в добрый час помянутая государем вражда между кланами была  для  Харвы
делом привычным. Согласно старым свиткам, вспыхнула  она  еще  в  те  давние
времена, когда спустившиеся  с  гор  предки  изгнали  отточенной  сталью  из
зеленого рая Харвы низкорослых и черных, как головешки, местных жителей с их
отравленными колючками и золотыми кольцами в ноздрях. Мало того,  считалось,
что именно эта вражда способствовала открытию Пальмовой Дороги, а главное  -
основанию небольшого  воинственного  государства  Кимир,  овладевшего  затем
всеми оазисами, включая Харву.
   Согласно тем  же  свиткам,  потерпевший  поражение  клан,  дабы  не  быть
уничтоженным окончательно, снимался и навсегда  уходил  в  пустыню.  Другого
пути у несчастных просто не было. Справа и слева от благословенных  долин  и
ущелий Харвы пески подступали к горам вплотную. Именно пустыня, а  не  море,
считалась тогда символом смерти.  Поэтому  уходивших  щадили,  понимая,  что
больше этих людей никто никогда  не  увидит.  Действительно,  дневной  пеший
переход по убийственно жарким щебнистым, каменным и прочим равнинам был  под
силу разве что чернокожим сухощавым туземцам, да и они тоже, несмотря на всю
их выносливость, вынуждены были использовать для дальних  путешествий  некое
подобие тачки с пологом. В плетеный кузов этой  странной  повозки,  влекомой
людьми, складывали скарб и припасы, а  полог  спасал  от  смертельных  лучей
полдневного солнца. Скорее всего  первые  ушедшие  в  пустыню  каторги  были
прямыми потомками туземного приспособления, хотя во всех свитках это яростно
отрицалось. Первая  каторга,  выкаченная  в  раскаленные  пески  несколькими
семьями клана Ай-Агвар, по  преданию,  имела  вид  деревянного  верблюда  на
четырех колесах. За многие десятилетия странствий  пришельцы  рассеялись  по
всем пустыням вдоль огромного подковообразного хребта, заселили предгорья  и
затерянные в мертвых  песках  зеленые  островки,  основали  новые  города  и
государства. А блаженная Харва все пребывала  в  неведении,  считая  ушедших
мертвыми, и очнулась лишь после  того,  как,  воссияв  зеркальными  плоскими
щитами, в степи возник первый караван из неведомой доселе страны Кимир.
   Невиданные корабли мало походили на ту первую легендарную каторгу:  полые
колеса вздулись до чудовищных размеров, а полог встал на дыбы, превратясь  в
парус. Исчезли брусья, и никто не шел вдоль бортов, толкая судно  вперед.  О
деревянном верблюде напоминали только вырезанная на носу  звериная  морда  с
единственным рогом во лбу да кормовой вымпел, именуемый хвостом.
   Потомки  сгинувших  семейств  вернулись,  чтобы  отомстить  изгнавшей  их
Харве...
   Так утверждают старые свитки. Впрочем, известный возмутитель  спокойствия
Арегуг, прозванный безбожным, и здесь не удержался, чтобы не  внести  в  умы
сумятицу. Сильно сомневаясь в том,  что  раздробившиеся  и  рассеявшиеся  по
пустыням семейства могли объединиться в столь сильное государство,  сей  муж
имел бесстыдство предположить,  будто  Харву  покидали  вовсе  не  кланы,  а
обыкновенные ватаги охотников за  золотыми  кольцами,  столь  соблазнительно
сиявшими в ноздрях черных, как головешки, туземцев.
   Совершенно непонятно, каким образом этот мудрец ухитрился  мирно  умереть
на своем ложе в кругу таких же безбожных  учеников  в  отличие,  скажем,  от
столь почитаемого ныне Андрбы, куда более осторожного в суждениях...
   Сбрасывая в пустыню излишки населения  (будь  это  чересчур  воинственные
кланы или же ватаги разбойников) , Харва в течение последних  ста  лет  вела
относительно  тихую  и  небогатую  событиями  жизнь.  Строила  храмы,  сеяла
пшеницу, мостила площади, вникала оторопело в диспуты мудрецов. Да  и  попав
под власть Кимира, эта  благословенная  страна  не  слишком  изменила  своим
привычкам. Конечно, заложены были новые верфи,  вскипели  яркими  кимирскими
красками городские базары, засияли на парадах  ясные  зеркала  щитов,  но  в
целом Харва осталась Харвой, ленивой и благодушной. Грызня кланов давно  уже
не касалась простонародья, счеты между собой сводила одна только  знать.  До
оружия дело не доходило, зато доносы кимирскому наместнику строчили друг  на
друга в изобилии. А если какой-нибудь отпрыск древнего рода чувствовал,  что
его вот-вот отравят или же возьмут в кандалы, он обыкновенно просил  убежища
в храме Четырех Верблюдов, одинаково почитаемых везде.
   Но вот поднялась смута в Кимире, и мирную Харву словно сорвало  с  якоря.
Сам переворот прошел, можно сказать, бескровно, но вслед  за  этим  началась
неизбежная война пусть с ослабевшим, но все же грозным противником. И то  ли
высшая  знать  в  самом   деле   поддерживала   Орейутов,   то   ли   Улькар
просто-напросто решил под шумок избавиться от равных, но  мало  кто  истинно
благородных кровей уцелел в общей сваре.
   А вот последствия были  весьма  неожиданны.  Мелкая  чиновная  сволочь  и
всякие полукровки, сплотившиеся теперь вокруг Улькара, словно задались целью
доказать, что и они могут учинить грызню нисколько не хуже  тех,  что  ведут
родословные от Восьми Погонщиков. Кланы Ринад и Айют схватились не на жизнь,
а на смерть...
   Разрушив Храм Четырех Верблюдов, Улькар тем самым как бы отменил и  право
убежища,  но  доверие  к  первосвященникам  осталось.  Дом  одного  из  них,
служителя верблюда по имени  Авр,  как  нельзя  лучше  подходил  для  тайной
встречи двух сановников, ибо  хозяин  дома,  пусть  даже  и  лишенный  сана,
по-прежнему был нем и неподкупен.
   В комнате, лишенной окон,  горели  семь  светильников,  кладя  желтоватый
глянец на неподвижные морщины и голый,  как  злая  луна,  череп  молчаливого
хозяина.
   - К чему лукавить? - устало говорил  Тамзаа.  -  Будь  моя  воля,  я  бы,
конечно, поставил  во  главе  каравана  своего  человека.  Однако  государь,
очевидно, не доверяя мне до конца, пожелал, чтобы караван вел кто-нибудь  из
родственников Айют. Понятно, что я остановил выбор на досточтимом Хаилзе...
   Сановники сидели друг напротив друга за небольшим  столом.  Телохранители
были оставлены у ворот, секретари в прихожей.
   Седобровый, красивый по-стариковски Альраз с сомнением поджал сухие губы.
   - Странный выбор, сварливо заметил он. - При все моем уважении к  родному
дяде (будем надеяться, что од еще жив! ) я бы  не  доверил  ему  командовать
даже увеселительной прогулкой. Среди  родственников  Айют  есть  много  куда
более талантливых флотоводцев...
   Досточтимый Тамзаа покряхтел и беспомощно развел над резным  краем  стола
мягкие белые ладони.
   - Да, это  так,  но...  Согласись,  досточтимый,  никто  из  них  еще  не
удостоился чина караванного. Мне просто не хотелось новых склок...
   - У меня на этот счет другое мнение, - бесстрастно сообщил Альраз.  -  Но
сейчас об этом не стоит... Луна свидетель, до вчерашнего вечера я и  понятия
не имел ни о походе к морю, ни об этом... Как его? Шарлахе?.. Улькар при мне
даже словом не обмолвился...
   Последнюю фразу Альраз произнес с затаенным страхом. Сухие нервные пальцы
огладили зачем-то позолоту резьбы.
   - Вполне естественно, - с пониманием глядя на собеседника, утешил Тамзаа.
   - Все-таки внутренними делами страны управляю я, а не ты...
   Тот взглянул на него исподлобья. Старый придворный, Альраз давно  уже  не
верил успокаивающим объяснениям.
   - Ну хорошо, - сказал он,  недовольно  помолчав.  -  Давай  к  делу.  Нам
отпущено две луны... А собственно, на что?
   - На то, чтобы достави