ыл  презрительно
прищурен, другой раскрыт широко и беспощадно. Белоснежная  повязка  небрежно
приспущена чуть ли не до кончика горбатого мясистого носа.  И  хотя  смотрел
досточтимый исключительно на обвиняемого, каждый из свидетелей,  несомненно,
успел уже десять раз раскаяться в том, что ввязался в эту историю.
   Владелец кофейни (стражников кликнул  именно  он)  судорожно  сглотнул  и
поправил свою повязку, подтянув полотно до самых глаз. Опасливо покосился на
дверь и тут же, спохватившись, снова уставился на судью.
   По сторонам узкой входной двери замерли два голорылых идола  -  стражники
из предгорий. Лица - каменные. Металлические зеркала прямоугольных  парадных
щитов недвижны, словно не в руках их держат, а к стене прислонили. Бесстыжий
все-таки в Харве народ... Весь срам наружу, как у женщин: рот, нос...  Тьфу!
..
   Еще  один  голорылый  идол  возвышался  у  крохотного  фонтанчика,   тоже
неподвижный,  но  по  несколько  иной  причине.   Государь   единой   Харвы,
непостижимый и бессмертный Улькар, был изваян из  мрамора  в  обычной  своей
позиции: гордо вздернутая и чуть отвернутая в  сторону  голова,  в  руках  -
пучок молний и свиток указов. И тоже весь  срам  наружу.  Вот  и  поклоняйся
такому...
   А досточтимый Ар-Маура все  смотрел  и  смотрел  на  обвиняемого.  Не  то
брезгливо, не то с ненавистью. Наконец вздохнул  и  покосился  на  истца,  с
самым преданным видом подавшегося к судейскому креслу.
   - Говори... - прозвучал равнодушный хрипловатый голос.
   Истец зябко повел плечами и начал торопливо и сбивчиво:
   -  Досточтимому  Ар-Мауре...  да  оценит  государь   его   добродетели...
известно... - Тут владелец кофейни кое-как  совладал  с  собой  и  продолжал
дрожащим от обиды голосом:
   - Заведение у меня, любой скажет,  приличное...  для  достойных  людей...
Пришел - значит пей, в кости играй, беседуй... А чтобы песенки  петь  -  это
вон на улицу ступай... Домой вон иди и пой...
   Тут судья  как  бы  поменял  глаза:  широко  раскрытое  око  презрительно
прищурилось, а прищуренное - хищно раскрылось. Истца это поразило настолько,
что он осекся на полуслове.
   - Пел...  песенки...  -  неспешно  и  хрипловато  проговорил  досточтимый
Ар-Маура. Лицо его как-то странно передернулось под  повязкой,  и  он  снова
въелся яростным своим оком в обвиняемого. - И о чем же?
   Вопрос застал владельца кофейни врасплох,
   - Э-э... - Он беспомощно оглянулся на двух свидетелей  и  облизнул  губы.
Ну... просто песенки... Так, чепуха какая-то... И не складно даже...
   Насторожившийся было  судья  расслабился,  причем  вид  у  него,  следует
заметить, стал несколько разочарованный.
   - Дальше, - сердито буркнул он.
   - Я подошел, говорю: иди вон, говорю, на улицу пой, а  у  меня  заведение
приличное... А он поймал муху...
   Досточтимый Ар-Маура досадливо поморщился и чуть мотнул головой. Владелец
кофейни запнулся.
   - Дальше! - проскрежетал судья.
   - П-поймал муху и начал кричать, что у нее шесть лапок, а не четыре,  что
я нарочно развожу незаконных мух... А потом стал обрывать ей лишние лапки...
И еще сказал, что я враг государю, потому что развел незаконных мух и...
   Видимая часть лица досточтимого Ар-Мауры выказала крайнее раздражение, но
в то же время и некоторую растерянность. Судья крякнул, оглянулся и  щелкнул
пальцами. Во  дворик  по  оперенной  лесенке  торопливо  сбежал  молоденький
тщедушный секретарь (тоже из голорылых) и замер в полупоклоне.
   - Ну-ка, взгляни пойди,  -  недовольно  покряхтев,  проговорил  судья.  ?
Буква ?кор?, раздел, по-моему, девятый. О летающих и пернатых.
   - Что именно? - почтительно осведомился секретарь.
   - Или, может, наизусть вспомнишь?..  Сколько  там  лапок  должно  быть  у
мухи?
   Секретарь возвел  глаза  к  обильно  увлажненной  листве.  Крупная  капля
сорвалась и разбилась о его бледный высокий лоб.  Бесстыдно  оголенное  лицо
юноши озарилось радостью, и, прикрыв веки, он процитировал нараспев.
   - Летающим же насекомым надлежит иметь два прозрачных крыла для полета  и
четыре лапки для хождения...
   - Так... - несколько озадаченно сказал судья. - Ладно... Иди...
   Довольный собой секретарь, не касаясь ажурных перилец, взлетел по лесенке
на второй этаж, где у него хранились копии указов.
   На минуту судья погрузился в тягостное раздумье. В тоскливом предчувствии
истец и свидетели затаили дыхание. Обвиняемый вздохнул и переступил  с  ноги
на ногу.
   - Отрадно видеть, - неспешно заговорил наконец Ар-Маура, и  голос  его  с
каждым словом наливался желчью, - ту ревность, с которой подданные  государя
следят за точным исполнением его указов. Даже количество  лапок  у  мухи  не
избегнет их острого взора. Будь вы четверо чуть поумнее, я бы заподозрил вас
в издевательстве над законом. Однако, поскольку указа против  глупости  пока
еще не издано,  считайте,  что  вы  легко  отделались.  Присуждаю:  издержки
разложить на истца и свидетелей, дабы впредь не  беспокоили  судью  попусту.
Что же касается тебя, красавец... - Ар-Маура развернулся всем своим  грузным
телом к обвиняемому. - Что-то слишком часто мы стали  с  тобой  встречаться.
Полторы луны назад тебя, помнится, уже приводили сюда за  какие-то  проказы.
Поэтому сегодняшнюю ночь ты проведешь в яме, а завтра чтобы ноги твоей здесь
не было! - Он помедлил, как бы сожалея о мягкости  приговора,  потом  кивнул
стражам:
   - Этих троих - к казначею, а этого умника запереть пока здесь, в доме.  Я
еще с ним сегодня побеседую...
   Истец и свидетели облегченно вздохнули. Можно сказать, повезло... Что  же
касается обвиняемого, то он, кажется, так не считал. Вид у него,  во  всяком
случае, был озадаченный и даже слегка обиженный.
   Три остальных приговора тоже пришлось смягчить. Пусть думают, что грозный
Ар-Маура просто пребывал сегодня в хорошем настроении. В  конце  концов,  он
тоже человек...
   Присудив напоследок пойманному на краже  бродяге  всего-навсего  толкнуть
брус казенной каторги  до  Зибры  и  обратно,  Ар-Маура  тяжело  поднялся  с
высокого резного стула  и,  прихрамывая,  удалился  в  дом.  Приятно  удивил
секретаря и слуг, отпустив  их  до  вечера  по  своим  делам.  Усмехнувшись,
подумал, что день этот войдет в легенду. День, когда Ар-Маура был добрым...
   Оставшись на мужской половине один, судья собственноручно  расстелил  два
коврика, бросил на пол подушки,  поставил  на  серебряный  поднос  кувшин  в
мокрой фуфаечке и плоские чашки. Затем снял с пояса  ключи  и  открыл  узкую
дверь в стене. Заключенный (он сидел в углу, подобрав под себя ноги)  поднял
голову и хмуро всмотрелся в огромную, заслонившую проем фигуру.
   - Ну? - укоризненно молвил досточтимый Ар-Маура. - И долго мне  еще  тебя
выручать прикажешь?
   Заключенный фыркнул.
   - Ты называешь это - выручать? - сварливо спросил он. - Спасибо, выручил!
   Укатал в яму ни за что...
   - Ничего, - проворчал Ар-Маура. - Переночуешь - впредь умнее будешь.
   Вставай, пошли. М-му-хоборец...
   Узник поднялся, оказавшись вдруг почти одного роста  с  огромным  судьей.
Наблюдай за ними кто-нибудь со стороны, он был  бы  поражен,  насколько  эти
двое похожи друг  на  друга.  Такое  впечатление,  что  разница  между  ними
заключалась лишь в возрасте, дородности и хромоте.
   - Надеюсь, досточтимый Ар-Шарлахи не откажется разделить со мной скромную
трапезу и неторопливую беседу? - довольно ядовито осведомился судья.
   Узник во все глаза глядел на кувшин вина во влажной фуфаечке и на блюдо с
фруктами.
   - Знаешь... - сказал он, сглотнув. - Всю дорогу до твоей тени  только  об
этом и мечтал...
   - Ну, что ты пьяница, мне известно, - заметил судья, опускаясь на  коврик
справа и подкладывая подушки поудобнее. - Прошу. И если не  возражаешь...  -
Он запустил руку под головную накидку и  сбросил  с  лица  повязку  -  жест,
который  ужаснул  бы  любого  жителя  Пальмовой  Дороги.   Ар-Шарлахи   лишь
усмехнулся и тоже обнажил  лицо.  Оба  когда-то  (правда,  в  разное  время)
учились в Харве, так что многие обычаи голорылых давно уже  не  казались  им
неприличными и ужасными. Кроме того, и Ар-Маура, и Ар-Шарлахи происходили по
прямой линии от погонщиков верблюда по имени Ганеб, а  сородичам  стесняться
друг друга не пристало.
   Собственной рукою судья разлил вино в чашки.
   - Да веет твоя тень  прохладой  до  скончания  века,  -  вполне  серьезно
произнес Ар-Шарлахи ритуальное пожелание.
   - Издеваешься? - ворчливо осведомился судья. - Моя тень вот уже два  года
как принадлежит государю.
   - Тем не менее... - со вздохом заметил молодой собеседник. - Живешь - как
жил. Можно сказать, правишь... Согласно обычаю, прикоснулся краем  чашки  ко
лбу и лишь после этого отхлебнул.
   - Да и вино у тебя - позавидуешь, - добавил довольно-таки уныло.
   -  Позавидуют,  -  сквозь  зубы  ответил  судья.  -  Рано  или  поздно  -
позавидуют.
   Сгонят с кресла - будем тогда вместе брус толкать...
   И тоже коснулся чашкой лба.
   Ар-Шарлахи тем временем (опять-таки следуя обычаю)  очистил  апельсин  и,
разломив, протянул одну из половинок судье.
   - Значит, говоришь, всю дорогу мечтал о холодном вине? - задумчиво молвил
   Ар-Маура, принимая пол-апельсина. - Почему же не зашел? Гордый?
   Ар-Шарлахи досадливо пожал плечом и не ответил.
   - Ну да, понимаю... - Судья покивал.  -  Предпочел,  чтобы  тебя  ко  мне
привели... Должен сказать, наделал ты мне сегодня испугу! Помнишь,  когда  о
песенках речь зашла?.. Тут стража стоит, там секретарь, да еще  и  свидетели
эти... Смотри, досточтимый, допоешься... Дошутишься! .. - Судья отхлебнул  и
пристально взглянул на собеседника поверх чашки. - Стишок  о  верноподданном
водопаде, надо полагать, твое сочинение?
   Тот слегка смутился.
   - Первый раз слышу, - уклончиво пробормотал он. - Что за стишок?
   - Ну как же! Стишок известный... О том, как река, услышав указ  государя,
что воде надлежит течь сверху вниз, а не иначе, рухнула с  обрыва  сразу  на
три сажени... А про кивающие молоты? Дескать, молоты кивали-кивали, а Улькар
в ответ даже и не кивнул! .. Ох, досточтимый... - Судья покачал  головой.  -
Слушай, а что, у мухи в самом деле шесть лапок?
   - Вообще-то шесть, - сказал Ар-Шарлахи, смакуя вино по глоточку. -  Но  я
подозреваю, что  секретари  государя,  вместо  того  чтобы  поймать  муху  и
пересчитать ей конечности, опять доверились трудам  премудрого  Андрбы.  Он,
видишь ли, тоже был убежден, что лапок у мухи всего четыре.  И  что  овес  -
выродившаяся пшеница...
   - Я смотрю, ты всерьез учился в Харве, - заметил судья. - Я вот  там  все
больше  дрался  да  пьянствовал...  ?Его  тяжелое  лицо   глинистого   цвета
помрачнело,  серебристая  щетина  на  щеках  залегла  грузными   кольчужными
складками. - Да, времена... - глухо сказал он. - А знаешь... Я  ведь  учился
вместе с Улькаром...
   - С государем?! - Ар-Шарлахи был настолько  поражен,  что  даже  отставил
чашку. - И... что? Он уже тогда?..
   - Нет, - бросил  судья,  жестко  усмехнувшись.  -  Тогда  он  был  вполне
нормален, если ты имеешь в виду именно  это...  Более  скучного  собеседника
свет не видывал, да и способности у него были, помнится, самые средние...
   Ар-Маура помолчал, нахмурился, задумчиво покачнул вино в своей чашке.
   - До сих  пор  не  могу  понять...  -  признался  он  вдруг  с  горестным
недоумением. - Как ему все это удалось? Ну ладно, отречение Орейи,  мятеж  в
Харве... Но когда сказали, что во главе заговора  стоит  Улькар,  знаешь,  я
удивился. Он ведь, между нами, и храбростью-то особой никогда не  блистал...
А чему ты улыбаешься?
   - Так... - лукаво молвил Ар-Шарлахи, снова беря чашку. - Забавно... Узник
и судья возлежат за вином и ведут крамольные беседы...
   - Брось, - сказал Ар-Маура. - Подслушивать некому... Да и с кем  мне  еще
об этом поговорить, сам подумай! Не с секретарем же... - Помолчал, вздохнул.
- Мне иногда кажется, что в жизни своей я знал трех разных Улькаров...
   - То есть?
   Судья досадливо шевельнул седеющей бровью. Надо полагать, подобные  мысли
не давали ему покоя уже давно.
   - Сам смотри... Первый - ничем не выдающийся отпрыск древнего рода.
   Великовозрастный оболтус, с которым я  шатался  по  веселым  кварталам...
Второй - вождь заговорщиков, дерзкий до безумия, удачливый во всем... Ну вот
как это он, например, умудрился  выиграть  битву  при  Заугаре?  Убей  -  не
пойму...
   - Он впервые применил там вогнутые  щиты,  -  напомнил  Ар-Шарлахи.  -  У
кимирцев их тогда еще не было...
   - А откуда они вообще  взялись?  -  перебил  судья.  -  Он  что,  сам  их
выдумал?
   Ты когда-нибудь в руках держал такой щит? Бросает солнечный свет  в  одну
точку на двадцать - тридцать шагов! Кто их ему дал? Как такое  вообще  можно
выковать?.. Нет, как хочешь, а без колдовства здесь не обошлось...
   - Нганга ондонго, - меланхолически  молвил  Ар-Шарлахи,  в  свою  очередь
разливая вино в чашки.
   - Что-что?
   - Заклинание, - со вздохом пояснил тот. - А может, и ругательство. Я  его
услышал от Левве... Он ведь изучал, если помнишь, язык туземцев.  За  что  и
был затоптан сразу  после  воцарения...  Однако,  согласно  указу  государя,
колдовства не существует Странно, что я напоминаю об этом судье... Да! -  Он
оживился. - Вот я что еще слышал! Будто вогнутые щиты  скованы  для  Улькара
кивающими молотами...
   Судья недоуменно сдвинул брови:
   - Ты что-нибудь о них знаешь?
   - О кивающих молотах? Да нет, ничего... Знаю только, что все  их  боятся,
но никто не видел... Премудрый Гоен считал их  просто  суеверием...  Но  мы,
по-моему, отвлеклись... Так что там третий Улькар?
   - Третий... - Тяжелое лицо досточтимого Ар-Мауры  дрогнуло  и  застыло  в
скорбной гримасе. - А третий - безумец, которому ударила  в  голову  власть.
Знаешь, когда он разрушил храм Четырех Верблюдов и объявил себя  богом,  мне
стало страшно... Боги не прощают тех, кто помнит их еще людьми... Потом этот
указ о собственном  бессмертии...  А  уж  когда  он  начал  издавать  законы
природы...
   - Нет, почему же, - деликатно возразил Ар-Шарлахи, а в  глазах  у  самого
тушканчики плясали. - Законы природы - это мудро. Воде надлежит течь  сверху
вниз. Стало быть, учись у воды, как надо исполнять законы...
   Судья не слушал. Лицо его было по-прежнему угрюмо.
   - Я давно уже перестал понимать, что происходит, - устало пожаловался он.
   - Разворачиваешь свиток с новым указом - и заранее ждешь бунта.  А  бунта
все нет и нет...
   Ар-Шарлахи с любопытством взглянул на судью.
   - Зачем же бунтовать? - сказал он.  -  Можно  просто  не  исполнять.  Или
исполнять, но наполовину... Как, собственно, и делается.
   - Да? Ты так полагаешь? А вот представь: придет  завтра  указ,  что  всем
подданным надлежит ходить с открытыми лицами... И что тогда?
   - Н-ну... тогда, конечно, бунт, - признал Ар-Шарлахи. - А кстати, чем  ты
хуже Улькара? Стань во главе. Тот отделил Харву от  Кимира,  а  ты  отделишь
Пальмовую Дорогу от Харвы.
   Досточтимый Ар-Маура смотрел на шутника с улыбкой сожаления.
   - Безнадежно... - сказал он наконец и залпом осушил чашку. - Ни ты, ни  я
на это не способны. Я слишком стар, а ты... -  Тут  судья  вскинул  глаза  и
взглянул на собеседника в упор. -  Ты  даже  сам  не  знаешь,  как  ты  меня
разочаровал. Когда в пустыне объявился Шарлах, я поначалу подумал: да уж  не
ты ли это? Тем более на тебя был донос... Смешно, конечно, об этом говорить,
но я обрадовался... Обрадовался, что хоть  кто-то  из  нас,  бывших  владык,
покажет этим голорылым пеший путь к морю... Жаль, что это был не ты.
   - А вдруг? - возразил слегка уже захмелевший Ар-Шарлахи. - Разбойник,  он
ведь, знаешь, только при луне разбойник. А днем он может на базаре  финиками
торговать...
   Досточтимый Ар-Маура выслушал все это без тени улыбки, с самым  печальным
видом.
   - Да нет, - ответил он, вздохнув. - Никакого ?вдруг? здесь быть не может.
   Вчера ночью шайка Шарлаха была уничтожена, а сам он захвачен.  Странно...
Государь отрядил на это целый  караван,  причем  потребовал,  чтобы  главаря
взяли живым. Возможно, к вечеру его доставят сюда...

Глава 3

ЛУНА И ЯМА

   Ар-Шарлахи лежал лицом  вверх  и  смотрел  на  вырезанный  в  камне  круг
ночного, чуть тронутого серебристой пылью неба. Где-то совсем рядом сияла за
кромкой разбойничья злая луна, или, как принято говорить  в  Харве,  полная.
Мерцало, растворяясь в лунной дымке, алмазное копыто  голенастого  созвездия
Ганеб. Верблюд, на котором предки Ар-Шарлахи прибыли в этот  мир,  шествовал
теперь по ночному небу над Пальмовой Дорогой.
   Большая честь - потомка владыки поместили в одну из главных ям,  каменный
колодец, сооруженный разбойничками-прадедами для  особо  знатных  пленников.
Кверху колодец слегка сужался, так что вылезти  без  посторонней  помощи  из
него было невозможно. Злая луна вынула  из  мрака  широкий  смеющийся  оскал
старой каменной кладки, и зубов в этом оскале по  мере  восхождения  светила
как бы прибавлялось и прибавлялось.
   Шакал ты, досточтимый Ар-Маура! Хотя... Тебя тоже можно  понять.  Отпусти
ты Ар-Шарлахи без наказания, поползли бы шепотки, что судья покрывает бывших
владык Пальмовой Дороги, а там, глядишь, юный голорылый секретарь, преодолев
трепетное  уважение  к  досточтимому,  догадался  бы   отправить   донос   в
предгорья...
   Так,  значит,  Ар-Маура  учился  вместе  с  Улькаром?..  Непостижимым   и
бессмертным, повелевающим громами... Ну тогда становится ясно,  как  это  он
ухитрился получить место судьи в своей собственной  тени...  Зато  ему  есть
теперь что терять. Не то что Ар-Шарлахи! ..
   Узник  хотел  было  усмехнуться  бесшабашно,  но   вместо   этого   вдруг
затосковал: стало жалко себя, заныло легонько под ложечкой. Завтра  прикажут
в течение дня покинуть тень  Ар-Мауры.  Это  опять  наниматься  на  торговую
каторгу - и в пустыню... ?Ненавижу пустыню, - бессильно подумал  Ар-Шарлахи.
- Любую. Песчаную, каменную, усыпанную красным щебнем.  Любую...  Поселиться
бы в Харве...
   Хотя кто тебя в Харву пустит? И даже если пустят... Предгорья  нынче  уже
не те. Веселые кварталы разогнали... В Зибре говорил с  голорылым,  так  они
нам, оказывается,  еще  и  завидуют.  Воля  у  вас,  говорят,  на  Пальмовой
Дороге... А в предгорьях строго. Ох строго! .. В пору и впрямь в разбойнички
податься... - Нелепая эта мысль пришла внезапно и слегка позабавила. -  Нет,
в самом деле! Согласно последнему указу, никаких разбойников  в  природе  не
существует. Грабь на здоровье! .. Только ведь  не  годишься  ты,  братец,  в
разбойники. При твоей-то любви к пустыням! ..?
   Ар-Шарлахи сел и со вздохом поправил сбившийся коврик.  Любезен  все-таки
досточтимый Ар-Маура. И какая  отчаянная  храбрость!  Ковриком  снабдил,  вы
подумайте! ..
   Ар-Шарлахи уже задремывал,  мысли  путались.  Ну  ладно,  указ...  Разбоя
нет... Разбойников тоже... А как же тогда облава на тезку  Шарлаха?..  Почти
тезку... За что ловить-то, если не разбойник?..
   Разбудивший его шум смолк мгновенно;  во  всяком  случае,  открыв  глаза,
Ар-Шарлахи так и не понял, что это было. Язык лунного света, пока  он  спал,
спустился по грубой старинной кладке и теперь готов был лизнуть песчаное дно
колодца. Голенастое созвездие Ганеб сместилось,  ушло  за  каменную  кромку.
Вот-вот покажется краешек холодного яркого диска.
   Где-то наверху  неспешно  поскрипывал  песок  под  башмаками  удаляющихся
стражников, кто-то лениво и негромко  выругался,  помянув  разбойничью  злую
луну, четырех верблюдов и кивающие молоты в придачу.
   Вскоре стало совсем тихо. Потом совершенно  неожиданно  рядом  послышался
шорох и сдавленный вздох. Вот  оно  что!  Оказывается,  в  яму  спустили  на
веревке еще одного узника... Обычное развлечение стражников: отдают канат не
до конца, и приходится спрыгивать чуть ли не с высоты  человеческого  роста.
Этот-то шум падения, надо полагать, и разбудил Ар-Шарлахи.
   - Значит, еще