ериментов, стремясь  найти  иные  источники  энергии
помимо солнечной. Из этого ничего не вышло. Для всех остальных  видов  света
или пламени магический  кристалл  оставался  не  более  чем  простым  куском
стекла.
   Но здесь, в пещере, где господствовала  древняя  черная  сила,  из  камня
что-то выпрыгнуло и слилось с пламенем факела. Факел на  мгновение  вспыхнул
необычным светом, и кристалл тут же поглотил этот свет.
   Факел погас, превратившись в дымящуюся головешку, но  свет  полностью  не
исчез: кристалл начал светиться туманной краснотой -  так  светятся  тлеющие
угли в кузнечном горне.
   Назакри некоторое время  лежа  смотрел  на  светящийся  кристалл,  силясь
понять, что произошло. Затем он медленно сел, крепко удерживая  доску  и  не
сводя глаз с багрового свечения.
   Мир вокруг него окрасился в красно-черные тона. Это был мир остроконечных
малиновых  граней  и  расползающейся  тьмы.  Ребири  почувствовал,  как   от
кристалла к нему перетекает невиданная мощь. Пока можно было только  гадать,
на что эта мощь способна, но  он  не  сомневался  -  ей  подвластно  многое.
Назакри чувствовал, как неистовствует, освобождаясь от  оков,  черная  сила,
голодная и злобная.
   Удерживая магический предмет  в  правой  руке,  а  левой  ухватившись  за
вершину сталагмита, Ребири с трудом поднялся на ноги. Еще  раз  взглянув  на
светящийся кристалл, олнамец увидел: он как  будто  дымится,  но  эта  струя
дыма, вместо того чтобы  тихо  подниматься  в  воздух  и  рассеиваться,  как
положено, истекает вращаясь, чтобы унестись в стремительном круговороте.
   Да, это именно то, что ему нужно. Правда, пламя факела в своих  целях  он
применять не собирался - но  что  получилось,  то  получилось,  и  из  этого
следовало извлечь пользу.
   Пора уходить. Ребири взглянул вниз, на пол пещеры, чтобы не оступиться.
   Тонкие пальцы тьмы царапали залитый багровым светом камень  в  нескольких
дюймах от его ноги.
   - Нет! - завопил он, отступая назад.
   Тьма последовала за ним.
   Ребири в отчаянии взглянул на магический прибор. Он не  мог  использовать
светящийся кристалл, так как тот был  идентичен  наступающей  на  него  злой
силе, и вообще, если он обратится к его помощи сейчас, то  рискует  остаться
без света и не найти выход.
   Он развернул доску и погрузил остававшийся  темным  кристалл  в  одно  из
щупалец наползающей тьмы.
   Раздался беззвучный вопль. Ребири почувствовал его всем телом - как будто
завибрировал воздух пещеры. Кристалл  начал  всасывать  в  себя  черноту,  и
вскоре глазам олнамца открылся голый, ничем не затененный камень пола.
   - О… - только и сумел сказать он.
   Кристалла теперь нигде не было видно. Там, где он только  что  находился,
остался сгусток тьмы,  столь  же  непроницаемой  для  глаз,  как  чернота  в
провале.
   Ребири чувствовал, как в энергетической ловушке шевелится что-то холодное
и враждебное. Черное дерево в его руке стало скользким, и  от  него  повеяло
арктическим холодом.
   Достаточно. Более чем… Пора убираться отсюда. Он получил даже сверх того,
на что мог рассчитывать. Спотыкаясь в мрачно-багровом освещении, он заспешил
к выходу - туда, где его ждал Алдасси.
   Чем дальше он отходил от колодца, тем все  сильнее  чувствовал,  что  его
Предназначение вернулось к нему.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Азари Азакари поднял с земли кружку для милостыни и, немного ею погремев,
скорчил недовольную мину. Нищий не порывался завладеть вниманием  доброхотов
- вокруг никого не было - и гремел кружкой скорее по привычке. Звон монет не
принес ему удовлетворения. Дневной  сбор  никуда  не  годился,  поэтому  ему
пришлось оставаться на посту дольше, чем обычно. Однако задерживаться ещё не
имело смысла: улицы опустели, и окна  домов  погрузились  во  тьму.  Что  ж,
видимо, придется маленько попоститься.
   Выудив из кармана ветошку  и  смачно  поплевав  на  нее,  Азари  принялся
стирать с физиономии  ужасные  следы  "кожной  болезни",  обычно  вызывающей
столько жалости у городских богатеев.
   Может быть, он сегодня плохо наложил грим и выглядел  чересчур  здоровым?
Если… Да нет, когда Бекра вернется, она поможет ему изменить внешность, а он
сделает то же самое для нее.
   Когда нищий уже заканчивал "омовение", неподалеку послышались шаги.
   - Боги как всегда  шутят!  -  произнес  он  на  родном  олнамском  языке,
взглянув на грязную тряпицу в своих руках. Если б у  него  хватило  терпения
подождать ещё несколько минут, он мог бы собрать на еду.  А  впрочем,  может
быть, и нет. Кто знает, чьи шаги он услыхал!
   Вряд ли матуанцы, живущие в Хао Тане, отважились  бы  выйти  на  улицу  в
столь поздний час. Они вечно опасаются грабителей  и  убийц.  Зато  домдарцы
отличаются бесстрашием, особенно подшофе. А ещё  в  состоянии  подпития  они
частенько проявляют щедрость. Если шаги принадлежат  домдарскому  чиновнику,
то Азари, не сотри он грим, мог бы пополнить свою кружку  доброй  пригоршней
серебра.
   Но, с другой стороны, Азари вовсе не был уверен, что  опасения  матуанцев
лишены основания. Если шаги принадлежат грабителю или убийце…
   Азари пытался пронзить взглядом темноту ночи. Облака  затянули  небо,  не
позволяя Сотне Лун пролить свет  на  землю,  а  огни  в  домах  давным-давно
потушены, так что видимость хуже некуда.
   Ему показалось, что в глубине улицы возникло и  теперь  движется  к  нему
какое-то красноватое свечение.
   Свет был действительно красным, но ни факел, ни свеча  не  могли  служить
его источником. Это, должно быть, либо  угольный  фонарь,  либо  раскаленное
железо. Хотя Азари не представлял, ради чего кому-то вздумалось  расхаживать
по улицам далеко за полночь с раскаленным железом в руках.
   В памяти пробудились давно забытые страшные рассказы. А вдруг это убийца,
решивший использовать в своих целях раскаленное докрасна железо?
   Самое мудрое в данных обстоятельствах - стать невидимкой,  подумал  Азари
и, стараясь двигаться как можно тише, заскользил в сторону темного  проулка.
Дабы жалкий дневной сбор не гремел в кружке,  он  выгреб  из  неё  монеты  и
высыпал их в карман.
   - Эй, олнамец! - послышался голос со стороны красного свечения.
   Нищий замер.
   Кем бы ни был этот человек, он, видимо,  расслышал  слова,  произнесенные
несколькими минутами ранее, и узнал язык. В  противном  случае  как  он  мог
догадаться о происхождении Азари?  Лохмотья,  в  которые  тот  был  облачен,
являлись данью щедрости матуанцев и не имели ничего  общего  с  традиционной
одеждой его народа.
   Неужели в  округе  появился  ещё  один  олнамец?  Или,  может  быть,  это
восклицание таинственного чужака вовсе и не относилось к нему?
   - Эй, олнамец, подойди сюда! Я хочу с тобой поговорить!
   Все это было  произнесено  не  на  домдарском  или  матуанском  языке,  а
по-олнамски. Азари не знал, как поступить.
   Шаги приближались - он понял,  идут  два  человека;  и  красное  свечение
становилось ярче. Багровые блики прыгали на покрытых плитками стенах  домов,
самым невероятным образом искажая их подлинный цвет. В нос ударил  противный
запах горелого.
   Азари все ещё не видел источника свечения.
   - Кто меня зовет? - спросил он по-олнамски.
   Из  ночи  проступила  фигура  или,  скорее,  темный  силуэт  на   красном
светящемся фоне. Азари так и не смог понять, кто перед ним, поскольку силуэт
был вдобавок скрыт чем-то черным, очень похожим на дым.
   Вторую  фигуру  Азари  смог  рассмотреть  получше.  Это  определенно  был
мужчина, хотя лицо его скрывала темнота.
   - Я - Ребири Назакри,  законный  наследственный  военачальник  Олнами,  -
представилась первая фигура. - А кем будешь ты?
   Азари растерянно заморгал.
   Ребенком он слышал рассказы о старых временах, о том,  как  клан  Назакри
вел за собой олнамцев на борьбу с домдарскими завоевателями…  Но  разве  все
Назакри  с  тех  пор  не  вымерли?  В  Олнами  теперь  не  сыскать   никаких
военачальников. Олнамцы стали пастухами  и  ремесленниками,  торговцами  или
нищими, как он, например, но никак не воинами.  Имперская  Армия  не  желала
принимать  их  в  свои  ряды.  Более  того,  от  их  услуг  отказывалась   и
территориальная охрана.
   - Меня зовут Азари Азакари, - неохотно ответил нищий.
   Олнамец ещё раз попытался рассмотреть существо,  называвшее  себя  Ребири
Назакри, и на сей раз ему показалось, что он видит мужчину в черной  мантии,
держащего в руках нечто похожее на доску,  один  конец  которой  и  является
источником красного свечения.
   Оказывается, незнакомец на самом деле окутан темным дымом.  Дым  струится
вокруг него потоками, но рассеиваться не желает.
   - Род Азакари разводит скот на юго-западных холмах, - произнесло видение.
- А что ты делаешь здесь?
   - Нищенствую, - ответил Азари, поднимая кружку. - Я пришел сюда в поисках
лучшей доли, но не нашел её.
   - Следовательно, Домдар отверг тебя? - спросил Назакри.
   Отвергли его  не  домдарцы,  а  скорее  матуанцы,  но  чем  больше  Азари
вглядывался в незнакомца, тем более неестественным тот  ему  казался  и  тем
меньше Азари хотелось с ним спорить.
   - Да, - коротко молвил он.
   - Не хочется ли тебе им отомстить?
   Хотя особых счетов к домдарцам у него не было, Азари понимал,  чего  ждет
от него видение, и не имел ничего против  ожидаемого  ответа.  Нищие  должны
уметь соглашаться - в противном  случае  им  останется  только  помереть  от
голода.
   - Очень хочется, - сказал Азари, - но я не знаю как.
   - Тогда присоединяйся ко мне. Я поклялся уничтожить Домдар за все то зло,
которое он принес нашему народу, и, кажется, я нашел средство мщения.
   - О чем ты говоришь? - не скрывая беспокойства, спросил Азари.
   Красное свечение вдруг исчезло, и нищему почудилось, будто темная  фигура
начала источать тьму.
   - Я обнаружил способ подчинить себе силы черной магии, -  стал  объяснять
Назакри. - Наши боги бросили нас, а боги Домдара обрекли нас  на  поражение.
Но помимо богов имеются иные силы. Меня ведет  Предначертание  судьбы,  а  в
недрах земли существуют темные силы, и я сумел стать их владыкой.
   Тьма накрыла Азари непроницаемым покровом. Эта  противоестественная  тьма
была более густой,  нежели  чернота  самой  черной  ночи,  и  в  отличие  от
последней - вполне  осязаемой.  Его  охватил  парализующий  волю  холод.  Не
правдоподобный холод. В довершение всего тьма высосала из его легких воздух,
и он начал задыхаться. И внезапно возникло осознание своей обреченности. Ему
никогда не доведется увидеть Бекру, он умрет здесь,  одинокий  и  нелюбимый…
Нищий выронил кружку, и звук удара её  о  камни  мостовой  долетел  до  него
откуда-то издалека, словно эхо из бесконечно длинной трубы…
   Но вот странная тьма исчезла, и воцарилась обычная темнота ночной улицы.
   Азари, стараясь прийти в себя, судорожно хватал ртом воздух.
   Когда к нему вернулась способность внятно мыслить, он увидел перед  собой
двух мужчин - они  успели  приблизиться  к  олнамцу,  пока  тот  пребывал  в
полубессознательном состоянии.
   Один  из  них  оказался  плотным  молодым  человеком  среднего  роста   в
традиционном олнамском одеянии - пожалуй, слишком изношенном.  За  спиной  у
него висел большой мешок.
   Второй незнакомец в потрепанной черной мантии был намного  старше  своего
спутника. В руках он держал доску с прикрепленными к обоим её концам  некими
предметами - какими именно, Азари разглядеть не смог.  Один  конец  светился
красным, а второй был окутан тьмой, более густой, нежели чернота  ночи.  При
виде её Азари содрогнулся всем телом.
   - Чего вы от меня хотите? - спросил он.
   - Я провел всю свою жизнь в изгнании, - ответил старший,  -  и  мало  что
знаю о современном мире. Мне даже неведомо, как называется  это  место.  Мне
потребуется твое знание этого города, а также других поселений.
   - Этого города?
   - Да. Как он называется?
   - Хао Тан, - ответил Азари.
   - А разве это не Пай Шин?
   - Нет, - покачал головой нищий. - Пай Шин - столица провинции Матуа, и он
значительно больше, чем этот город. Хао Тан всего лишь  торговое  поселение,
хотя и крупное.
   - Вот как! Но надеюсь, ты знаешь дорогу на Пай Шин?
   - Пай Шин мне хорошо знаком, я прожил там целый сезон.
   Если б Азари говорил по-домдарски, то сказал бы "несколько дюжин  триад",
но на олнамском старинный термин казался уместнее. С той поры как он покинул
родительский дом много лет назад, столь долго  беседовать  на  своем  родном
наречии ему не доводилось.
   - Ты сможешь провести меня туда? - оживился незнакомец. - Да, кстати, кто
управляет здесь, в Хао Тане? Кто представляет здесь Домдар? И где  мы  можем
найти этого человека, чтобы убить?
   Азари от изумления похлопал глазами, но тут же пришел в себя и улыбнулся.
   Этот чародей явно ничего не знает о Матуа. Но он  действительно  обладает
магической силой и, очевидно, намерен использовать её для убийства  местного
префекта.
   Черная магия.
   Чародей, владеющий черной магией.
   Чародей из олнамцев, решивший уничтожить Домдар.
   Чародей, который не знает ничего, кроме своей магии.
   И этот чародей желает, чтобы Азари ему помог.
   "Если я не найду способа на этом разжиться, - сказал  себе  Азари,  -  то
заслуживаю того, чтобы навсегда остаться нищим".

***

   Вей Ко определил, под каким  углом  падает  солнечный  свет  на  крашеную
стену, и задумался. Префект Домдара раньше никогда не опаздывал на службу.
   - Наверное, он заболел, -  обратился  Вей  Ко  к  застывшему  в  ожидании
секретарю. - Он завтракал сегодня?
   - Нет, господин, - ответил секретарь. - Слуги  говорят,  он  не  требовал
завтрака в постель и не спускался в трапезную.
   Эти слова положили конец сомнениям Вей Ко.
   - Пошли, - сказал он. - Следует проверить.
   - Слушаюсь, господин.
   Они свернули в коридор, гулко топоча деревянными подошвами по зеркальному
паркетному полу.
   Вей Ко постучал в золоченую дверь и негромко спросил:
   - Префект, с вами все в порядке?
   Не услышав ответа, он приоткрыл дверь и заглянул в помещение.
   - Да помилуют  нас  боги!  -  прошептал  Вей  Ко  на  родном  матуанском,
судорожно вздохнув.
   Затем он распахнул дверь, и секретарь,  в  свою  очередь,  хватил  воздух
широко открытым ртом.
   Как ни странно, прежде всего им бросилось в глаза  то,  что  в  помещении
слишком светло. В потолке зияла огромная дыра, и через неё заливали  комнату
солнечные лучи.
   Красные с золотом стены спальни были испещрены  бурыми  пятнами,  остатки
богато расшитых покрывал валялись на полу,  гобелены,  висевшие  на  стенах,
куда-то подевались.
   Большие фигуры из золота,  стоявшие  ранее  по  обеим  сторонам  огромной
кровати, тоже исчезли, а вместе с ними  испарились  и  лаковые  шкатулки,  в
которых префект хранил свое золото и лекарства.
   Сейчас он и его сожительница неподвижно лежали на  постели  среди  смятых
подушек и порванных одеял. Их обнаженные тела были располосованы от горла до
лобка и напоминали выпотрошенных рыб.
   Секретарь лишился чувств и тяжело рухнул на пол коридора.
   Вей Ко стоял на  месте  как  прикованный,  но  в  полном  сознании,  даже
ухитрился удержать в желудке недавний завтрак. Правда, это удалось ему  лишь
ценой огромных усилий.
   Оправившись от первоначального шока, он воскликнул:
   - Кто это мог сделать? Каким  образом?  Где  была  охрана?  Почему  никто
ничего не слышал?
   Однако самый главный вопрос - "Что в ответ на такое злодеяние  предпримет
Империя?" - вслух произнесен не был.

***

   Фургон прибыл  в  Фадари  Ту,  когда  Тебас  Тудан  находился  со  своими
учениками в пещере.  Жители  поселения  стали  живо  обсуждать  с  возницами
вопрос,  следует  ли  отправить  за  магом  посыльного  или  подождать   его
возвращения. Иные предлагали фургонщикам самим подняться по склону.
   В конечном итоге к  магу  направили  посыльного,  и  вскоре  Тебас  Тудан
предстал собственной персоной, дабы на месте разобраться, что происходит. На
всякий случай он прихватил с собой накопитель энергии и, выйдя на  солнечный
свет, сразу приступил к подзарядке обоих кристаллов.
   - Вы Тебас Тудан? - спросил возница.
   - Именно, - ответил маг.
   - В таком случае все, что находится в фургоне, принадлежит вам, - доложил
главный фургонщик. - Где прикажете разгружать ваше добро?
   Тебас Тудан, с любопытством взглянув на громоздившиеся в фургоне ящики  и
свертки, поинтересовался:
   - Что это?
   Возница пожал плечами, потом запустил руку в глубокий  карман  штанов  и,
порывшись там несколько секунд, извлек свернутый пергамент.
   - Здесь все разъясняется, - сказал он, передавая трубочку магу.
   Тебас Тудан развернул пергамент и прочитал:  "Наша  плата,  как  обещано.
Клятва выполнена. Ребири Назакри и Алдасси Назакри".
   Послание было написано по-домдарски, притом ужасающим почерком.
   Тебас Тудан, слегка поколебавшись, забрался в  фургон  и  приоткрыл  один
сверток. В нем обнаружился прекрасный  матуанский  гобелен.  Другой  сверток
содержал  целое  состояние  в  золоте  и  серебре.  Самую  большую  ценность
представляли две большие золотые фигуры, наподобие тех, что охраняют очаг  в
домах богатых и могущественных матуанцев.
   Посмотрев молча на все это, чародей выбрался из фургона.
   Он не знал, как поступить со свалившимся на него богатством, но  понимал,
что не может надолго задерживать возчиков.
   - Идите за мной, - со вздохом произнес он и направился к своему дому.
   Наблюдая за разгрузкой, Тебас Тудан мрачнел все больше и больше.
   Он прекрасно осознавал, что олнамцы  не  могли  за  столь  короткий  срок
приобрести такие вещи честным путем. Более того, они не  могли  сделать  это
праведно с помощью магии. Наверняка  все,  что  он  видел,  украдено,  и  не
исключено, они пустили в ход Новую Магию.
   Ту самую магию, которой он их обучил.
   Следовало прежде сообразить, нечто подобное рано или поздно  должно  было
случиться, сказал он себе. И вот теперь он несет свою  долю  ответственности
за те преступления, которые совершила эта парочка. Придется отправиться в Ай
Варачи и объяснить начальнику гарнизона, что произошло.
   Возможно, ему придется вернуть все ценности  их  законным  владельцам,  -
если, конечно, удастся узнать их имена и если они все ещё живы, что, по  его
мнению, было маловероятно.
   Кроме того, думал он, школе пришел конец. Он не имеет права обучать Новой
Магии, зная, с какой легкостью  это  искусство  может  быть  использовано  в
низменных целях.
   Тебас Тудан вздохнул.
   Спустя час опустевший фургон катился под гору. Каждому вознице  досталась
пригоршня серебряных монет, взятых Тебасом из похищенных сокровищ.
   А на следующее утро чародей взял свою магическую доску, поднялся в воздух
и полетел в сторону Ай Варачи.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Лорд Горнир, чуть подавшись вперед, держал в руках развернутый  пергамент
и мрачно взирал на него.
   - Не нравится мне все это, -  пробормотал  он.  -  Подумать  только,  что
творят проклятые матуанцы в нашем мире под Сотней Лун!
   Лорд  Шуль,  который,  задремав,  наполовину  сполз  со  своего   кресла,
приоткрыл глаза и удивленно спросил:
   - Какие матуанцы?
   Эти два достойных человека сидели в приемной, расположенной  в  цокольном
этаже главной башни  Императорского  Дворца.  (Дворец  возвышался  в  сердце
столицы,  именуемой  Внутренним  Городом.  Это  был  центр  власти  Домдара,
распространявшейся  на  весь  остальной  мир.)  Лорды  ждали   аудиенции   у
Председателя Имперского Совета Принца Гранзера, который в  настоящий  момент
обсуждал какой-то вопрос со своей тещей Императрицей Беретрис.
   Гранзер сказал, что беседа займет не более пятнадцати минут, но  Лорды  -
оба члены Совета - вот уже более двух часов прохлаждались в приемной. За это
время они во всех деталях смогли изучить рисунок роскошных ковров  на  полу,
парчовые гардины,  изрядно  выцветший  гобелен  на  северной  стене  и  вид,
открывающийся из широких, выходящих на восток окон. Настроен