ки.
   - Давным-давно мир был местом обитания тысяч постоянно  вздоривших  между
собой племен. Поэтому Баэл - бог войны - был  самым  могущественным  в  мире
Сотни Лун. Да и как могло быть иначе, если там внизу все дрались  со  всеми.
Фермеры могли возносить молитвы Ведал, охотники  Барзуару,  но  все  воюющие
молились только Баэлу. И  бог  войны  весело  хохотал,  видя,  как  смертные
истребляют друг друга. Войны продолжались бесконечно. Боги иногда  принимали
сторону своих любимцев. Если, к примеру, племя земледельцев затевало свару с
племенем охотников, то первым помогала словом и  делом  Ведал,  а  вторым  -
Барзуар. Вражда, таким образом, заражала и небеса.
   Маллед не ожидал, что рассказчик так углубится в даль веков.  Но  тем  не
менее слушал внимательно, поощряя бога кивками.
   - И вот однажды Самардас, бог мудрости, глядя  вниз  на  гибель  людей  и
страдания, чинимые войнами, произнес: "Но это же глупо!" Он  решил  положить
конец  войнам,  однако  сделать  этого  не  мог,  так  как   Баэл,   войнами
существовавший, не желал прекращения кровопролития.  Самардас  посоветовался
со своими сторонниками и придумал, как можно  одурачить  Баэла  и  заставить
бога войны уничтожить его могущество собственными руками.
   Маллед помнил эту историю в несколько ином варианте. Он много раз слышал,
будто войны богам просто надоели, но то, что Самардас кого-то обманул, он не
знал.
   - И вот однажды Самардас явился к Баэлу и сказал:
   "Позор, что войны там внизу такие ничтожные. Если бы племена были больше,
то и армии увеличились. Представляешь, какое побоище ты смог бы увидеть!"
   Баэл слушал Самардаса в изумлении. Подобная мысль ему в голову никогда не
приходила.
   "Но как сделать их большими?" - спросил он.
   И Самардас ответил:
   "Очень просто. Если одно племя покорит другое, а затем ещё  и  ещё  одно,
оно станет больше и могущественнее и сможет вести отличные войны".
   Баэл согласился, взглянул вниз на мир смертных и произнес:
   "Мы должны позволить одним племенам покорять другие".
   "Более того, - прибавил Самардас, - мы  должны  помогать  одним  племенам
покорять другие! Пойдем потолкуем с другими богами и  посмотрим,  что  можно
сделать".
   Самардас и Баэл пришли на собрание богов, чтобы представить свой план.  -
Баранмель хитро улыбнулся, заметив:
   - Мой братец сообразительностью никогда не отличался.
   Маллед не сдержался и хохотнул.
   - Итак, -  продолжал  Баранмель,  -  мы  выслушали  план,  представленный
Самардасом и Баэлом, и  переглянулись  в  изумлении.  Хотя  нам  всем  войны
надоели, мы не верили, что Самардасу удастся перехитрить Баэла.  А  Самардас
сказал: "Нам надо избрать  одно  племя  и  лишить  своего  расположения  все
остальные". Мы согласились, но выбрать племя  оказалось  совсем  не  просто.
Ведал предпочитала земледельцев, Барзуар горой стоял за охотников,  а  Шешар
за рыбаков. У других богов также нашлись свои любимцы.  В  конце  концов  мы
остановились на домдарцах, обитавших на том холме, где мы сейчас стоим, и на
пространстве к северу и западу от него. Домдарцы занимались  земледелием  на
равнине,  охотились  в  лесах  и  ловили  рыбу  в  море.  Они  не   отдавали
предпочтения одним богам перед другими, воздавая хвалу  всем  нам  в  равной
мере. В результате мы лишили своей милости весь мир, за исключением  земель,
расположенных между Зейдабаром и Ришна Габиделлой. За пределами  Домдара  не
действовала никакая магия, если не считать заклятий безбожной  черной  силы,
заключенной в земле. Если ранее мы иногда одаривали  нашей  особой  милостью
воинов  различных  земель,  то  теперь  решили  иметь  одного  Заступника  -
домдарца, избранного  в  соответствии  с  определенными  правилами.  Баэл  в
предвкушении  всеобщего   истребления,   обещанного   Самардасом,   с   нами
согласился.
   Баранмель умолк, выхватил из чьей-то руки кружку пива и осушил её, прежде
чем вести дальше свое повествование.
   - В течение восьми сотен лет Домдар процветал под нашим покровительством.
Баэл наслаждался войнами, а Богоизбранные Заступники вели Домдар от победы к
победе. Так продолжалось до  тех  пор,  пока  весь  мир  не  был  покорен  и
объединен в одну Империю.  В  конце  концов  мы  смогли  взглянуть  вниз  на
спокойный мир и воздать хвалу самим себе. Наша цель была достигнута.
   Но мой братец - да будет проклято имя его! -  посмотрев  вниз,  начал  со
скрипом соображать, что его облапошили. Он обменял вечность малых войн всего
лишь на несколько столетий общего  побоища  и  грабежа.  Баэл  отправился  к
Самардасу с протестом, но тот рассмеялся ему в лицо.  Баэл  стал  жаловаться
остальным богам, но мы все пожали плечами  и  отвернулись,  скрывая  улыбки.
Вечный мир там внизу нам очень нравился!
   Но Баэл не успокоился. Его превосходство постепенно сходило  на  нет.  Он
понимал, что его провели хитростью и теперь для реванша  одной  грубой  силы
также будет недостаточно -  нужен  стратегический  план.  Он  призвал  своих
союзников, тех,  что  всегда  его  поддерживали,  и  начал  вести  подрывную
кампанию.
   Доказывая,  что  Самардас  использует  свою  популярность  у  оракулов  и
чрезмерно  влияет  на  человечество,  он  смог  пробудить  у  многих   богов
подозрительность и сколотить блок в свою поддержку. Вот тогда и было  решено
положить конец всем проявлениям пророчества или ясновидения  -  все  оракулы
должны   были   умолкнуть.   Смертные   полностью   лишились   божественного
руководства.
   Через Дремегера, который занимается не вопросами войны  и  мира,  а  лишь
изготовлением материальных предметов, мой братец научил дикнойцев тому,  что
вы называете Новой Магией, и надоумил  их  изготовить  оружие,  потенциально
способное уничтожить Домдар.
   Наконец - и я считаю это актом измены - мой так называемый братец  научил
Ребири Назакри, как вступить в союз с  древней  темной  силой,  замурованной
богами в недрах земли. Теперь у Баэла одна цель - уничтожить Зейдабар.
   - Но пока ему это не удалось, - ввернул Маллед. - Зейдабар все ещё стоит.
   - Если б у Баэла были развязаны руки, то Зейдабар давно бы пал, -  молвил
Баранмель. - Ты просил меня рассказать, почему я оказался здесь,  и  я  свой
рассказ ещё не закончил. Но, возможно, ты уже сам обо всем догадываешься?
   - Нет, не догадываюсь. Расскажите.
   - Все  довольно  просто.  Те,  кто  видит  намерения  Баэла,  решили  его
остановить. Мы хотим, чтобы Ребири Назакри потерпел поражение и был убит. Мы
желаем,  чтобы  Бредущие  в  нощи  были  уничтожены,  а  темная  сила  снова
похоронена. Мы мечтаем видеть Зейдабар сильным, а Домдар единым.  Однако  мы
не можем общаться со смертными, как прежде, - наш Совет это  запрещает.  Но,
поскольку общение  со  смертными  заложено  в  моем  характере  и  я  обязан
участвовать в различных празднествах, Баэл, так же как  и  другие  боги,  не
может этого предотвратить. Если я тебя случайно здесь встречаю и беседую, то
это не  является  нарушением  божественных  договоров.  Если  ты  совершенно
случайно оказался в Зейдабаре, а затем очутился  во  Дворце  в  тот  момент,
когда изменники его подожгли, то это также не нарушает наших конвенций. Боги
и Рок нераздельны. Так было, так  есть  и  так  будет  всегда.  Но  во  всем
остальном, Маллед… во всем остальном ты остаешься хозяином своей судьбы.  Ты
можешь использовать отпущенный тебе дар - силу, выносливость, талант  лидера
- по своему усмотрению. Если ты решишь сражаться за Домдар, мы пожелаем тебе
успеха. Если откажешься - заставить тебя мы не сможем.
   - Что произойдет, если я стану сражаться? - полюбопытствовал кузнец.
   - Этого я не скажу, - покачал головой Баранмель,  -  ибо  не  имею  права
выступать   с   предсказаниями.   Мне   дозволено   лишь   выказывать   свое
благорасположение новобрачным, а ты, увы, даже этого  от  меня  не  получил.
Однако я могу сказать, что  если  Назакри  выиграет  предстоящие  битвы,  то
Империя падет и человечество в течение многих столетий не увидит мира,  если
вообще  когда-нибудь  увидит.  Но  у  тебя,  несомненно,  есть   возможность
остановить его. Баэл сделает все, чтобы остановить тебя, но ты, может  быть,
сможешь возобладать.
   - "Смогу" возобладать, или "может быть" возобладаю? - спросил Маллед.
   - Может быть, сможешь, говорю я, - ответил бог. -  Больше  сказать  я  не
имею права. Но ты - Заступник, но не вообще, а лишь Заступник Домдара.
   - Не очень утешительно, - заметил Маллед.
   - Такова истина, - пожал плечами Баранмель. - Мудрецы не ищут утешения  в
истине. - Но вот серьезная маска рассказчика исчезла с  его  лица,  и  он  с
улыбкой заявил:
   - Лично я ищу утешение в пиве.  Сюда!  -  закричал  он,  поманив  пальцем
человека с подносом. - Моя кружка опустела! А где же музыка?
   Волынщик ухмыльнулся и поднял свой инструмент, а барабанщик занял прежнее
место у бочонков. Сам же Баранмель, захватив в каждую руку по девице, влился
в толпу гостей.
   Маллед смотрел ему вслед.
   Теперь ясно, чего ждут от него боги, по крайней мере  -  многие  из  них.
Теперь  он  не  может  ссылаться  на  незнание  или   неопределенность.   Он
действительно Богоизбранный Заступник, призванный защищать Империю,  и  боги
желают, чтобы он сразился с Ребири Назакри.
   Но Маллед имел право и отказаться.  Во  всяком  случае,  в  битву  он  не
рвался: он все-таки кузнец, а не воин.
   Более того, Баранмель не сказал, где ему следует  сражаться  -  здесь,  в
Зейдабаре, или на Восточной равнине. Бог определенно  дал  понять,  что  его
появление на пожаре было предначертано свыше. Может, ему следует остаться  в
Зейдабаре, чтобы предотвратить нападение изнутри?
   Он не знал, как поступить. Не догнать ли Баранмеля и испросить совета?
   Бог пил эль, держа кружку в одной руке, а  другой  подбрасывая  в  воздух
хихикающую девицу.
   Если б у него было что сказать дополнительно, он бы это наверняка сделал.
Значит, из бога никаких новых сведений выжать не удастся.
   А что вообще сделали для него боги, дабы заслужить его признание? Сделали
главное: он перестал быть слугой, который униженно допытывается, чего желают
от него хозяева. Теперь он - свободный человек. Когда ему станет  ясно,  как
поступить,  он  начнет  действовать.  Коль  скоро  боги  не  приказали   ему
отправляться на восток, нет нужды куда-то двигаться. Тем более что  основные
силы Имперской Армии все ещё торчат в Агабдале. Какая от него  будет  польза
на востоке, пока армия здесь?
   Все надо обдумать не торопясь.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

   Лорд Дузон, сидя верхом на лошади, перевел взгляд  с  шеренги  солдат  на
залитую светом факелов ленту реки.
   - Приготовиться! - разнесся приказ. - Они идут!
   Оннел стоял в пятидесяти футах справа от Дузона и в сотне футов слева  от
Генерала Балинуса и  командира  Бьекдавского  Полка  Полковника  Блодиборда.
Услышав команду Дузона, Оннел поднял меч. Он не снял сапог, несмотря  на  то
что находился по колено в воде. Ему  не  хотелось,  чтобы  Бредущий  в  нощи
рубанул его из-под воды по голым ногам. Но теперь он  начал  подумывать,  не
совершил ли ошибку, так как сапоги наполнились водой,  и  все  его  движения
стали  неуклюжими  и  замедленными.  Это,  пожалуй,  не  менее  опасно,  чем
сражаться в воде босиком.
   Интересно, может ли он отлучиться из строя, чтобы стянуть  сапоги?  Оннел
покосился в сторону Лорда Дузона.
   В эту секунду из вод Гребигуаты возникла голова нежити, и мертвяк тут  же
плеснул Оннелу в лицо. Затем  подполз  на  коленях  и,  неожиданно  вскочив,
оказался ближе, чем мог предположить солдат.
   Оннел вслепую размахивал мечом, пытаясь проморгаться. Наконец  он  улучил
момент и смахнул воду и грязь левым рукавом. К  счастью,  вовремя,  так  как
Бредущий в нощи с ухмылкой на разлагающихся губах  уже  изготовился  нанести
удар боевой секирой ему в грудь. Солдат  его  опередил;  меч  застрял  между
ребрами в левом боку нежити, и Оннелу было трудно парировать удар врага.  Он
уклонился вправо и почувствовал свист секиры над ухом. В это время он  нажал
на рукоятку меча. Ребра мертвяка хрустнули, и клинок освободился.
   Однако Оннел потерял равновесие и упал в воду. Он успел выставить  вперед
локоть правой руки, сжимающей меч, и оружие  плашмя  шлепнулось  на  илистое
дно.  Голова  солдата  оказалась  всего  лишь  на  несколько   дюймов   выше
поверхности воды.
   Бредущий в нощи, перехватив рукоятку секиры, поднял оружие  над  головой,
чтобы нанести удар сверху.
   Оннел вдохнул в легкие воздух  и  поджал  локоть.  Погрузившись  в  воду,
задержал дыхание и покатился по наклонному  дну,  в  очередной  раз  избежав
удара страшной секиры.
   Остановился, лишь ударившись о ноги нежити.  От  толчка  мертвяк  потерял
равновесие и рухнул в реку, подняв тучу  брызг.  Оннел  уселся  на  монстра,
схватился левой рукой за клинок ближе к острию (эфес из правой он так  и  не
выпустил) и двумя руками нанес удар лезвием в шею - словно рубил капусту.
   В  воду   полилась   густая,   вонючая,   ослепляющая   жидкость.   Оннел
почувствовал, как вода замедляет его движения, и удар получился  неглубокий.
Тогда он, обезумев, принялся пилить шею врага, однако  заметил,  как  из-под
воды поднялась секира… и тут же снова погрузилась  в  воду.  Бредущий  хотел
рубануть Оннела по спине, но промазал.
   Солдат больше не мог сдерживать  дыхание.  Он  чуть  приподнялся  и  всей
тяжестью тела навалился на клинок, так что  острая  сталь  впилась  в  левую
ладонь.
   Наконец, голова нежити с хрустом отделилась от  тела,  и  Оннел  оказался
лежащим лицом вниз на безжизненном, полуразложившемся трупе на глубине  двух
с половиной футов. Он отжался на руках и, едва высунувшись  на  поверхность,
судорожно втянул в себя воздух.
   Затем встал на колени и, стряхнув с  лица  и  волос  воду,  огляделся  по
сторонам.
   Слева и справа его товарищи бились с Бредущими в нощи. А перед самым  его
носом, практически нависая над ним, возникла ещё одна нежить, на сей  раз  в
образе полуразложившегося трупа женщины, облаченного в остатки того,  что  в
свое время было шелковым халатом матуанской куртизанки. С волос  полускелета
стекала вода, а в своих крошечных ручках бывшая  красотка  держала  огромный
меч. Картины нелепее и вообразить было невозможно. Нежить занесла меч,  явно
намереваясь вонзить его в грудь Оннела.
   Солдат снова уклонился. Левой рукой он выхватил секиру из лапы  лежавшего
в ногах мертвяка, а правой, с мечом, нанес удар свежему противнику.
   Меч дохлой шлюхи оцарапал ему левый бок,  но  зато  его  клинок  насквозь
пробил её иссохшую грудную клетку.
   Оннел, даже стоя на коленях, был почти одного роста с  Бредущей  в  нощи.
Его меч не позволял ей двигаться, но дама все же сумела занести  клинок  для
повторного удара.
   Оннел пустил в ход левую,  вооруженную  секирой  руку,  и  голова  бывшей
куртизанки плюхнулась в воду.
   Поднявшись на ноги, он  стряхнул  тело  с  клинка  и  развернулся,  чтобы
встретить очередного противника.
   Укол мечом, удар секирой!
   Оннел обнаружил, что  нашел  отличный  способ  разделываться  с  нежитью.
Большинство из них слабо владели мечом. Ведь они были не чем иным, как злыми
духами,  у  которых  вряд  ли  имелась   возможность   овладеть   искусством
фехтования. Большей части духов достались тела людей цивильных, не обученных
военному делу. Оннел тоже  не  был  большим  мастером,  но  все-таки  владел
клинком лучше, чем те Бредущие, с которыми ему довелось сразиться.
   К тому времени как Оннел, отражая пятую атаку, перебросил секиру в правую
руку, а меч в левую и стал пробивать путь налево, в  сторону  Лорда  Дузона,
Бредущие в нощи достигли наибольшего успеха.
   Хотя времени на размышления у Оннела не было, он  чувствовал,  происходит
нечто странное. Лорд Дузон с отрядом Заступников сражался недалеко от  него,
и, по мнению Оннела, Заступникам следовало  больше  преуспеть  в  схватке  с
нежитями, нежели простым добровольцам! Однако именно в том  месте  Бредущие,
разбрызгивая воду, выскакивали на  берег,  именно  в  том  месте  солдаты  в
красно-золотой форме пятились назад, и именно оттуда доносились крики  боли.
Оннел знал, нежити никогда  не  вскрикивают,  если  их  ранят.  Умирая,  они
частенько улыбались, что поначалу сильно действовало ему на нервы.
   Однако он скоро к этому привык.
   - Отходите! - услышал он чей-то крик, но голоса не узнал и  не  понял,  к
кому относится команда - к домдарцам или мертвякам.  Проигнорировав  приказ,
он вонзил меч в спину какого-то трупа и ударом секиры  отрубил  ему  голову.
При этом успел отклониться от удара очередной нежити.
   Дела  шли  совсем  не  так   как   полагалось.   Военачальники   задумали
продемонстрировать готовность авангарда к бою,  дабы  предотвратить  попытку
противника форсировать реку крупными  силами.  Уже  ближе  к  утру  авангард
должен был  совершить  марш-бросок  к  Дривабору,  перейти  по  мосту  через
Гребигуату и уничтожить противника раз и навсегда. Задача была не из легких,
поскольку мост находился в пятнадцати милях  к  югу  от  них.  И  это  после
изнурительной, бессонной ночи! Бежать тридцать миль, а затем драться… И  все
закончить до заката… Нет, такая перспектива  не  очень  вдохновляла  Оннела,
хотя и сулила окончательную победу.
   Но это могло произойти при одном условии - Бредущие в нощи не должны были
лезть на западный берег. Авангард не мог покрыть расстояние в тридцать  миль
и вступить в бой после серьезной ночной битвы.
   Но, похоже, мертвяков запугать  не  очень-то  удалось.  Более  того,  они
прокладывали себе путь на  берег,  несмотря  на  все  усилия  Оннела  и  его
товарищей.
   Солдат яростно размахивал секирой, чтобы хоть немного  расчистить  вокруг
себя пространство. И вдруг перед ним возник новый противник.
   Бредущий находился справа и чуть сзади от Оннела и  сумел  уклониться  от
удара секиры, нанесенного  не  глядя.  Оннелу  тоже  удалось  отразить  удар
нежити, и теперь они стояли лицом к лицу по колено в черной воде.
   - Ну  что,  сдаешься?  -  ухмыляясь,  просипел  Бредущий.  Оскал  казался
неестественно огромным, так как губы мертвяка давно успели сгнить.  С  волос
на немигающие черные провалы глаз стекали потоки воды.
   - Убирайся к своему колдуну! - в свою очередь, тихо прошипел Оннел. - Вам
не прорваться!
   - Что ж, этой ночью, может быть, и не удастся,  -  неожиданно  согласился
жмурик. - Но придет День Середины Лета, и мы будем стоять у Врат  Зейдабара.
А ты к тому времени либо останешься без головы в Гребигуате, либо пойдешь с…
   Оннел сделал резкий выпад и вонзил меч под ребра мертвецу.
   - …нами, - закончил монстр и нанес ответный удар, который  Оннел  отразил
трофейной секирой. Хрустнула кость,  и  кривой  меч  жмурика  взлетел  вверх
вместе с отрубленной кистью.
   Кто-то сзади резанул Оннела по плечу.  Солдат,  не  обращая  внимания  на
боль, прикончил проткнутого мечом Бредущего, и лишь после  этого  обернулся.
Совсем рядом с ним Тимуан сражался с какой-то  бывшей  дамой.  Клинки  обоих
были окровавлены, и Оннел не знал, кто его  ранил.  Его  мог  походя  задеть
Бредущий в нощи, но мог в пылу схватки ненароком зацепить и Тимуан.
   Это не имело никакого значения. Он выдернул меч из  обезглавленного  тела
и, развернувшись, вонзил его в горло противницы Тимуана.
   Она издала шипящий звук, видимо,  лезвие  рассекло  голосовые  связки,  и
повернула голову. Удар секиры завершил начатое мечом дело.
   - Спасибо. - Тимуана била дрожь ярости и экстаза битвы.
   Оба солдата обернулись, выискивая взглядом  очередного  противника  и,  к
своему изумлению, никого не обнаружили.
   Шеренга появившихся прежде из воды Бредущих  в  нощи  исчезла,  и  теперь
нежити, которые вырвались на берег, образовали вокруг  Лорда  Дузона  и  его
роты некую разновидность ожившего кладбища.
   Оннел отметил, что Заступники сражаются пешими, так как всех  их  лошадей
поубивали.
   - Вперед! - скомандовал он, напра