назойливое насекомое или  же
просто так, по своей лошадиной прихоти.
   Пока он смотрел, шум на постоялом дворе все не  стихал,  и  тогда  Маллед
задумался о том, что услышал.
   Значит, боги больше не станут говорить с  людьми  через  своих  оракулов?
Кажется, так сказал незнакомец?
   Он глянул на небо. Солнце висело прямо над головой. На голубом  небосводе
белели полоски облаков, но мальчику все же показалось,  будто  он  различает
бледные полумесяцы трех или четырех самых крупных лун.
   Ни одна из них не приближалась к солнцу. Сегодня оно было горячим и ярким
- черед Баэла поддерживать жар в солнечном очаге закончился совсем  недавно,
и эта обязанность перешла к богине Ведал, почти такой же могущественной, как
бог войны.
   Мать рассказывала Малледу, что,  когда  боги  не  поддерживают  огонь  на
солнце и не помогают людям здесь, внизу, они обитают на лунах, и  каждая  из
Сотни Лун принадлежит определенному богу или богине. Жрецы,  говорила  мама,
знают наперечет имена всех богов и всех лун, им известно, какой бог живет на
какой луне. А ещё есть такие ученые  -  астрологи,  и  эти  самые  астрологи
изучают движение лун и вот таким  способом  узнают  о  богах  все  больше  и
больше. Она даже показала  и  назвала  сыну  самые  крупные  луны:  красную,
превосходящую все остальные своими размерами, Баэл - дом бога войны; голубую
луну Шешар - обитель богини морей -  и  зеленую  с  золотом,  принадлежавшую
могущественной Ведал, матери земли. Мама знала не менее  десятка  лун  -  но
это, конечно, не все.
   Однажды, когда Маллед  был  совсем  маленький,  он  спросил  у  мамы,  не
принадлежат ли звезды каким-нибудь крошечным божкам. Мама тогда  рассмеялась
и ответила, что точно не знает, но, возможно, он и прав. Этот вопрос занимал
его по сей день.
   Малледу нравилось осознавать, что там,  наверху,  обитают  боги,  которые
видят все и вся и помогают Империи Домдар. Частенько  у  него  разыгрывалось
воображение, и он представлял  себе,  как  боги,  свесившись  с  края  луны,
переговариваются, высмеивая глупости, творимые людьми, или насылают  ураганы
и молнии, чтобы наказать злых, или  направляют  облака  туда,  где  их  ждут
земледельцы.
   А если кто-нибудь приходил помолиться  и  задавал  вопрос,  который  боги
считали  важным,  они  давали  ответ  через   храмового   оракула.   Отвечал
обязательно тот бог, к которому вопрос относился. Только он и мог подсказать
своему оракулу нужный ответ. Если на вопрос  не  мог  ответить  ни  один  из
богов, на выручку являлся бог  мудрости  Самардас.  Вот  и  получалось,  что
Самардас - самый занятой  бог  на  небе,  которому  чаще  других  приходится
общаться с оракулами. А еще, случалось, боги сами делились своими  желаниями
с оракулами, и те громогласно возвещали волю богов. От одной  только  мысли,
что тебе во всем помогают боги, на душе становилось спокойно.
   Но теперь, если  верить  путникам,  боги  больше  не  будут  отвечать  на
вопросы, перестанут общаться с людьми через оракулов.
   И это лишало Малледа привычного покоя.
   Может быть, луны поднялись чуть выше  и  слегка  удалились  от  земли?  А
может, богам просто надоели люди с их вечными проблемами и хлопотами? А что,
если в какой-то черный день они все скопом улетят и  унесут  луны  в  другое
место?
   А есть ли вообще иное место, куда можно улететь?
   А может, звезды - это вовсе не  маленькие  луны,  а  более  далекие  дома
давным-давно забытых богов? Наверное, они жили в незапамятные времена, когда
мир был раздроблен и народы воевали друг с другом, вместо того чтобы жить  в
мире и спокойствии в границах Империи, созданной Домдаром.
   Ну вот, опять он все выдумывает!
   Отец частенько выговаривал Малледу за фантазии, уводящие его в иные миры.
Скорее всего, так вышло и сейчас.
   Но что же будет и в самом деле, если оракулы  вдруг  замолчат?  Как  люди
смогут узнать волю богов?
   И  станут  ли  они  поступать  так,  как  того  желают  боги,  если  боги
отказываются говорить им, что делать?
   Вдруг лошадь фыркнула и ударила копытом. Маллед успел  вовремя  взглянуть
вниз и  заметил  новенькую  подкову  -  видимо,  её  подковали  перед  самым
отъездом. Для отца тут работы, судя по всему, не предвидится.
   Маллед  все  ещё  стоял  возле  лошадей,  когда  дверь  постоялого  двора
распахнулась и из неё вышли оба путника.
   Мальчик решил их не беспокоить и зашагал через площадь к аллее,  а  затем
мимо кладбища к кузнице. Ему не терпелось поделиться с родителями  новостью,
что оракулы больше не станут отвечать на вопросы.
   Три его сестры играли в салки. Они с хохотом носились у поросшего  травой
края рва. Их юбки и косички развевались на ветру.  Один  неверный  шаг  -  и
любая из них может низвергнуться в вонючую жижу на дне канавы. Но  девчонки,
похоже, не замечали опасности.
   - Эй, Маллед! - окликнула брата Ворда, только что  догонявшая  Делеву.  -
Неужто отец позволил тебе гулять?
   Делева обернулась.
   - Послушай, Ворда, как тебе могло прийти в  голову,  что  простой  кузнец
посмеет приказывать избраннику богов? - съехидничала она.
   Дейонис хихикнула. Ей исполнилось двенадцать - почти  ровесница  Малледа.
Ворде было четырнадцать, Делеве - пятнадцать.
   Маллед счел ниже своего достоинства отвечать на насмешку Делевы и не стал
спрашивать, почему сестры не помогают матери. Он обежал  ров  и  поспешил  к
отцу.
   Когда он влетел в кузницу, Хмар мехами раздувал жар в горне.  Он  смотрел
на сына сквозь колеблющиеся потоки раскаленного воздуха.
   - Отец, - закричал Маллед, - на постоялом дворе были два  пришельца,  они
сказали, что оракулы перестанут с нами говорить!
   - Я с ними в жизни не разговаривал. - Кузнец потянул веревку, раздувающую
мехи.
   - Они теперь вообще ни с кем не станут говорить, - пояснил Маллед. - Боги
решили больше не помогать людям через оракулов.
   - Очередной фокус жрецов! - буркнул Хмар  и,  глянув  на  угли,  ещё  раз
качнул мехи. Сообщение сына его явно не заинтересовало.
   Разочарованный, мальчик вышел из кузницы.
   Как только он оказался на улице, к нему вернулось хорошее настроение.  Он
сейчас все расскажет матери - она в отличие от отца к поступкам богов  вовсе
не равнодушна.
   Тут он увидел, что  у  дверей  торчат  Ворда  с  Дейонис  и  посмеиваются
исподтишка. А Делева что есть духу несется к дому. Все ясно, подслушала  его
новость и теперь собирается первой донести её до матери.
   Сестру ему не догнать. И не только из-за того, что она стартовала раньше,
но и потому еще, что в свои пятнадцать лет она на четыре дюйма выше него,  и
все эти дюймы приходятся на ноги. К тому  же  Ворда  и  Дейонис  не  упустят
случая подставить ему ножку.
   Ну что ж, тогда ему останется лишь подтвердить рассказ да  ещё  дополнить
его подробностями, которых Делева знать не может.
   Ворда и Дейонис набросились на него сзади и  повалили  на  землю.  Маллед
ощутил на губах вкус пыли, ноздрю жутко щекотала попавшая  в  неё  травинка.
Нападение было столь неожиданным, а удар о землю столь сильным,  что  Маллед
даже вздохнуть не успел - а сестры уже катили его к канаве.
   Он плюхнулся на спину в зловонную жижу,  подняв  целый  фонтан  смердящих
брызг. От такого потрясения мальчик некоторое время лежал не двигаясь.
   Потом он сел и увидел, что вся его  одежда  пропиталась  илом  и  по  ней
стекают вонючие струйки.
   - Зачем вы это сделали? - спросил он.
   - Нас Делева попросила! - гордо ответила Дейонис.
   Маллед недоуменно посмотрел на неё и смахнул  с  глаза  налипший  комочек
ила.
   - Вы всегда делаете то, что она просит? - поинтересовался он.
   - Нет, - обронила Ворда, - но ты это заслужил.
   - Но почему? Что я такого сделал?
   Ворда только пожала плечами, а Дейонис пояснила:
   - Ты хотел рассказать все папе и маме, прежде чем нам.
   Маллед ещё раз взглянул на пропитанные грязью рубашку и штаны,  с  трудом
сдерживая слезы. Неужели он это заслужил?
   Спорить было бесполезно - сестры ненавидели его. По крайней мере  три  из
пяти. Две старшие просто не обращали на него внимания, если не  считать  тех
случаев,  когда  Сегуна,  желая  до  смерти   запугать   младшего   братика,
принималась за свои истории о мертвецах и черной магии.
   Да, троица младших его ненавидела, и самой въедливой из них была  Делева.
Они всегда его ненавидели, сколько он себя помнил. И Маллед не мог понять  -
почему.
   Надо сказать, раньше он об этом всерьез не задумывался, хотя замечал, что
при малейшей его попытке чем-то привлечь к себе  внимание  родителей  сестры
немедленно объединялись, дабы встать на его пути. Маллед  принимал  это  как
данность.
   Но должна же быть какая-то причина! Ведь не станут же девчонки ни с  того
ни с сего бросать его в канаву. Тем более родители  категорически  запретили
им донимать брата.
   Если он сейчас набросится на них с руганью, они ещё неистовее  будут  над
ним глумиться и запугивать. Нет, он не доставит им такого  удовольствия!  Ни
слова не говоря, он поднялся из грязи и осторожно вылез из канавы на  другую
сторону, подальше от Ворды и Дейонис.
   Дейонис тут же перепрыгнула канаву и оказалась  в  ярде  от  него.  Ворда
предпочла канаву обежать.
   Маллед не обратил на них никакого внимания. Он направился к дому, даже не
оглянувшись. Девчонки начали перешептываться, решая,  отправиться  вслед  за
ним или остаться на месте. Маллед заставлял себя  идти  в  гордом  молчании,
неторопливо, подавляя желание бежать изо всех сил, только  губы  дрожали  от
едва сдерживаемых рыданий.
   На полпути к дому сестры остановились,  глядя,  как  он,  весь  мокрый  и
грязный, шествует к двери.
   Мальчик попытался открыть  щеколду,  чтобы  тихонько  проникнуть  внутрь,
умыться и переодеться, пока не видели родители. Но дверь  не  поддавалась  -
она была заперта изнутри.
   Значит, придется лезть в окно, оставляя на стене и подоконнике  ужасающие
следы грязи. Конечно, если удастся его  открыть:  почти  все  окна  были  со
ставнями, чтобы в комнаты не проникал летний зной.
   Мальчик постоял немного, борясь с искушением ворваться в дом с воплями  и
плачем. Здраво рассудив, что ещё успеет это сделать, когда увидится с мамой,
он прерывисто вздохнул и направился на хозяйственный двор.
   Матери там не оказалось.
   Маллед огляделся по сторонам, не зная, хорошо это или плохо. У него вновь
появилась возможность  незаметно  переодеться.  Но  беспокоил  вопрос,  куда
делась мама.  Он  почувствовал  себя  одиноким  и  брошенным,  и  ему  очень
захотелось, чтобы мама пожалела его. Впрочем, он даже себе не признался бы в
подобной слабости. Добредя до черного хода,  он  поднял  щеколду  и  толкнул
дверь. Она не поддалась.
   Это было уже ни на что не похоже! Родители никогда не запирали обе двери.
Ему даже и в голову никогда не приходило, что на задней двери есть запор.
   Маллед снова толкнул дверь  и  почувствовал,  как  она,  слегка  дрогнув,
вернулась на  место.  Он  приложил  ухо  к  дереву  и  услышал  приглушенное
хихиканье. Теперь-то он  знал,  что  происходит:  дверь  держит  Делева.  От
жалости к себе до злости - один миг.
   - Делева, впусти немедленно! - закричал он.
   Никто не ответил, но Маллед знал, что она там.
   Он старался  подавить  ярость  и  мыслить  логически,  к  чему  постоянно
призывал отец. Делева держит его, мокрого и грязного, за дверью.
   Тогда - где же мама? Скорее всего, она внутри. Но Делева  ни  за  что  не
рискнет держать дверь, если мать где-то поблизости  -  следовательно,  её  в
задней комнате нет…
   Маллед подошел к окну спальни и постучал в ставень.
   - Мама!
   - Маллед?
   Ставни заскрипели, распахнулись, и в окне появилось лицо матери.
   - Делева не пускает меня в дом, - сказал он, - а мне надо почиститься.
   Он показал на свою одежду.
   - О боги! - Мать отвернулась от окна, и Маллед услышал сердитый окрик:
   - Делева!
   Через несколько секунд мальчик очутился в доме и стал раздеваться, а мать
тем временем поставила на огонь ведро воды, чтобы хорошенько отмыть  его.  В
доме остались лишь они вдвоем.
   Делеве было запрещено появляться до конца дня.
   Маллед, не желая ещё пуще злить и без того зловредных девчонок,  не  стал
объяснять, каким образом упал в грязь. Правда, он был уверен, что родители и
сами догадаются об истинной причине. Горько вздохнув, он  полез  в  жестяную
ванну.

ГЛАВА ВТОРАЯ

   В тот же вечер, вернувшись из кузницы, отец познакомил трех провинившихся
сестриц со своей палкой, а Делева, как  зачинщица,  получила  на  три  удара
больше. Старшие же -  Сегуна  и  Влайя,  -  гордясь  своей  непричастностью,
наблюдали за экзекуцией с явным удовольствием.
   А вот Маллед на это смотреть не  стал.  Машинально  следя  за  движениями
матери, расставлявшей на столе миски к ужину, он гадал, чем провинился перед
сестрами, чтобы заслужить  такое  отношение.  Но  как  бы  то  ни  было,  их
наказание не доставляло ему никакого удовлетворения.
   Покончив с экзекуцией, Хмар демонстративно отвернулся, предоставив  детей
самим себе. Малледу он не сказал ни слова.
   Зато Делева  подбежала  к  брату  и,  осторожно  потирая  больные  места,
прошептала ему на ухо:
   - Удовольствие стоило выволочки.
   Маллед ничего не ответил. Даже не улыбнулся.
   За ужином, уставясь в  свою  миску,  он  мучительно  думал,  что  следует
предпринять. Делева ела стоя, но выглядела она все равно  менее  огорченной,
чем брат.
   После ужина Маллед остановился у черного хода и поманил  Делеву  пальцем.
Какое-то время она колебалась,  но  в  конце  концов  подошла,  не  в  силах
превозмочь любопытство, и Маллед  увлек  её  на  хозяйственный  двор,  чтобы
поговорить без свидетелей.
   Солнце уже зашло, но небо на западе  сияло  золотом,  а  свет  ярких  лун
окрашивал обшарпанные стены в нежные пастельные  тона.  На  огороде  жужжали
насекомые, в воздухе витали запахи пищи.
   - Чего тебе? - Делева посмотрела на брата сверху вниз.
   - Просто хочу тебя кое о чем спросить, - спокойно ответил он, не двигаясь
и держа руки за спиной.
   - И о чем же? - прошипела она. - Если это какой-нибудь  трюк,  я  вколочу
твою башку тебе же в пузо.
   - Никакой это не трюк. - Маллед силился унять дрожь в голосе. -  Когда  я
последний раз шутил над тобой, Делева?
   - Не так уж и давно.
   - С тех пор прошло много времени, Делева. Вот уже несколько лет  я  делаю
все, чтобы не вставать у тебя на пути, хочу быть приветливым, а ты  все  так
же ненавидишь меня. Скажи, за что? - Несмотря на все старания, голос Малледа
на последнем слове чуть дрогнул.
   Сестра долгие секунды молча смотрела на него. Наконец, не скрывая  злобы,
произнесла:
   - Да потому что ты считаешь себя каким-то  особенным.  Потому  что  ты  -
единственный мальчишка в доме. Отец взял тебя в ученики, считая, что женщины
слишком слабы для работы кузнеца. Ты самый младший, и мама относится к  тебе
лучше, чем ко всем остальным. Тебе шьют новую одежду, а нам она переходит от
старшей к младшей. Ты слишком крупный для своих лет, и ровесники относятся к
тебе  почти  как  к  взрослому!  Ты  ведешь  себя  иначе,  нежели  остальные
мальчишки:  никогда  не  устаешь,  не  хнычешь,  словно  это   ниже   твоего
достоинства. А когда ты родился, пришел  тот  ненормальный  жрец  и  заявил,
будто ты получил какой-то дар от богов. С кем бы мы ни говорили  в  деревне,
все как один рассусоливают: "Ах-ах! Как поживает твой маленький братик?  Как
чувствует себя крошка Маллед? Он такой замечательный, правда?" Я  слышу  это
всю жизнь, и при виде тебя, ласковый гаденыш, меня начинает тошнить.
   - Но я же в этом не виноват! - возразил Маллед. -  Я  не  могу  перестать
быть мальчиком, стать меньше ростом и не быть самым младшим в семье.
   - Ну и что!  -  возмутилась  Делева.  -  Все  равно  я  не  позволю  тебе
оставаться безнаказанным.
   - Оставаться безнаказанным - за что?
   Маллед уставился на неё в полном недоумении. Упреки сестры задели его, но
он так и не понял их до конца. Вот это да! Выходит, её бесит то, что  он  не
знает усталости и никогда  не  выходит  из  себя.  Она  злится  на  него  за
отсутствие тех черт, из-за которых другие  девчонки  своих  младших  братьев
презирают!
   - Думаешь, ты какой-то особенный? -  выкрикнула  она.  -  Никакой  ты  не
особенный, ты всего-навсего несносный младший брат, которого иногда  полезно
окунуть в грязь!
   - Я вовсе не думаю, что какой-то особенный!
   - Ах, не думаешь? Тогда, значит, ты единственный в Грозеродже, кто так не
думает! Ни к одному человеку, кроме  тебя,  в  день  его  рождения  жрец  не
захаживал! - Голос Делевы вдруг стал хриплым, она заморгала, словно в  глаза
ей ударил яркий свет.
   - Но я не хочу быть особенным! - продолжал твердить Маллед.
   - Ты все сказал? - холодно осведомилась Делева. - Если тебе нечего больше
сказать, я пошла домой, я замерзла.
   - Ну и уходи! - махнул рукой Маллед.
   И вовсе она не замерзла. Лето в самом  разгаре,  с  востока  дует  теплый
ветерок.
   Мальчик проводил сестру взглядом.  Когда  Делева  вошла  в  дом,  хлопнув
дверью, он поднял глаза к темнеющему небу.
   Над  головой  сияло  несколько  лун.  Наверное,  та,  красноватая,  самая
большая, - дом Баэла. Да и на остальных сейчас тоже обитают боги.
   - Ну зачем вы прислали этого дурацкого жреца именно ко мне?! -  прокричал
Маллед в небо. - Разве я просил вас меня выбирать?
   Никто не ответил ему, и он неожиданно вспомнил,  что  боги,  если  верить
путникам, теперь не отвечают никому.  Огорченно  моргая,  он  молча  смотрел
вверх.
   Конечно, Маллед, с тех пор как начал сознавать себя, знал, что в день его
появления на свет в Грозеродж явился жрец. Пришел в дом  кузнеца  и  объявил
родителям, будто он, Маллед, отмечен богами,  а  родимое  пятно  (давно  уже
исчезнувшее) означает, что  дитя  призвано  стать  Заступником  -  избранным
богами  защитником  Империи  Домдар,  если  такой  защитник  вдруг   Империи
понадобится.
   Маллед не помнил, было ли у него это родимое  пятно,  но  все  окружающие
сходились на том, что пятно действительно было.
   Отец воспринял  известие  жреца  как  абсолютную  чушь  и  несколько  раз
высказывал предположение,  что  храмы,  видимо,  постоянно  рассылают  своих
служителей морочить головы людям, сообщая, что  те  якобы  отмечены  богами.
Хмар говорил, Империи никакие Заступники больше не требуются, а потому их  и
нет, но уж если бы объявились, то были бы наверняка  принцами  крови,  а  не
детьми деревенских кузнецов. И вообще все это вздор.
   Мать ничего не заявляла по этому поводу, просто она  иногда  рассказывала
сыну о Заступниках былых времен, тех, что помогали строить  Империю  Домдар.
От матери он услышал легенды о Рубрекире Разрушителе, снявшем осаду с  Ришна
Габиделлы, о принце Грелдаре, прогнавшем Алых Предателей, и о  многих-многих
других. Рассказы матери нравились мальчику  неизмеримо  больше,  чем  жуткие
истории Сегуны.
   Слушая мать, он обратил внимание на то, что многие  Заступники  вовсе  не
были принцами  от  рождения,  а  обрели  все  свои  титулы  после  свершения
подвигов. Однако никто не решался напомнить об этом Хмару, с ним вообще мало
кто рискнул бы спорить.
   Иногда мальчик думал, что в нем действительно есть нечто необычное,  ведь
он намного крупнее своих сверстников  и  начинает  слегка  уставать,  только
когда другие уже валятся без сил. Хотя кто знает, что это -  дар  богов  или
просто везение.
   Как-то раз мать сказала: когда Маллед подрастет, он сможет, если захочет,
узнать больше о родимом пятне  и  о  посещении  жреца  в  самом  Бьекдау,  у
тамошних служителей богов.
   А теперь, когда оракулы умолкли, жрецы, наверное, ничего и не знают.
   До чего же это все ему не по  душе!  Раз  уж  его  так  ненавидят  родные
сестры, - а может, и не только сестры, - хорошо бы по крайней  мере  узнать,
за что.
   Нахмурившись, он поспешил к черному  ходу.  Влайя  и  Хмар  сидели  возле
очага, о чем-то негромко беседуя, ск