стой скатертью стол. Все
было готово к пиршеству. Вдоль  одной  стены  стояли  бочонки.  В  небольшой
часовенке в конце зала сверкали позолотой статуэтки, изображающие Веваниса и
его сестру-супругу Орини. Точно такие изваяния стояли у алтаря в Бьекдау  и,
видимо, у всех  остальных  алтарей  брачующихся  по  всей  Империи.  Часовню
украшала примерно дюжина ваз с алыми цветами. Но это были не розы, к которым
Маллед привык дома, а какие-то совсем незнакомые растения с крупными, широко
раскрытыми соцветиями. Цветы были прекрасны. Еще несколько  ваз  с  красными
цветами были разбросаны там и сям по всему залу.
   Яства должны были разносить лишь после того, как счастливая чета  вступит
в помещение. Однако бочонок вина уже пошел  в  дело.  Маллед  взял  бокал  и
познакомился ещё с десятком человек, пока Дарсмит проталкивался вдоль  стола
к часовне, волоча за собой приятеля.
   Они уже добрались почти до торца стола,  когда  из-за  занавеса  рядом  с
часовней  выступил  облаченный  в  белую  мантию  жрец.  Это  означало,  что
церемония у алтаря почти завершилась и вот-вот начнется веселье. Болтовня  в
зале затихла - все взоры обратились к служителю богов.
   Человек в белой мантии воздел руки к потолку и принялся возносить молитвы
- сначала Орини, богине красоты и любви, затем её брату Веванису, богу любви
и долга. Никто не ожидал, что эти божества сейчас как-то  себя  проявят,  но
предполагалось, что они прислушиваются к голосу снизу.
   - Мы знаем, Гарман и Бераи вступили в брак по  воле  богов  и  по  своему
собственному желанию, - провозгласил жрец. - Через мгновение здесь  появятся
юные супруги, чтобы вместе с нами отпраздновать свой союз!
   Гости  разразились  восторженными  возгласами,   когда   из-за   занавеса
выступили жених и невеста с глуповатыми  улыбками  на  лицах.  Бераи  нервно
теребила длинную, до пола юбку своего  малинового  наряда.  Гарман  смущенно
поводил плечами под скверно сидевшей на  нем  свадебной  мантией  такого  же
цвета.
   Но их робость никого не волновала. Друзья и родственники ринулись вперед,
чтобы заключить в объятия молодых, а волынщик заиграл традиционную свадебную
песнь Домдара.
   Интересно, помнит ли хоть кто-нибудь слова этой веселой мелодии,  подумал
Маллед. Сам он слышал песню два или три раза, но стихов припомнить не мог. В
памяти всплывали лишь какие-то слова о появлении на свет  новых  домдарчиков
во имя славы богов. Теперь этот призыв звучал довольно архаично.
   Гости расступились, освобождая путь  обилию  снеди:  разбуженные  музыкой
кондитер и его ученик прошествовали с  подносами  пирожных  и  фаршированных
всякой всячиной сладких трубочек. Какой-то мужчина, судя по  сходству,  брат
жениха, повел компанию приятелей вскрывать томящиеся у стены бочонки с вином
и элем.
   - Пошли, Маллед, - сказал Дарсмит, - хочу познакомить тебя с Бераи.
   Маллед неохотно последовал за ним.
   Невеста, чертами лица отдаленно напоминавшая брата, оказалась  миловидной
и очень приятной  девушкой.  Она  сияла  счастливой,  но  немного  натянутой
улыбкой, успевая при этом стрелять глазками во все стороны.
   - Бераи, я хочу представить тебе… - произнес Дарсмит.
   - Вы Маллед, - прервала она брата, схватив кузнеца за руку. -  Дарсмит  о
вас рассказывал. Я думала, он преувеличивает, но вы действительно великан!
   Бераи от смущения зарумянилась и покосилась на  супруга,  который  только
улыбался и совершенно не слушал, что говорит жена.
   - Рад познакомиться, и пусть боги всегда благоволят вам и вашему мужу,  -
обескураженно пробормотал Маллед.
   -  Благодарю  вас,  -  пропела  Бераи.  -  Я  тоже  очень  рада  с   вами
познакомиться.
   Они успели обменяться ещё дюжиной слов, но вскоре другие гости  завладели
вниманием Бераи, а один из многочисленных кузенов обнял Дарсмита и  принялся
громогласно делиться воспоминаниями о годах детства,  проведенных  вместе  с
братом невесты. Маллед под шумок незаметно отошел  и  занял  место  в  углу,
рядом со святилищем.
   Кузнец чувствовал себя крайне неловко. Он не  знал  здесь  никого,  кроме
Дарсмита, - а кому нужен незнакомец на  свадьбе?  Дарсмит,  представляя  его
гостям, постоянно упоминал о пожаре, а Малледу больше всего  хотелось,  коль
скоро он здесь оказался, быть лишь одним из тех, кто  беззаботно  веселится,
радуясь тому, что Бераи и  Гарман  нашли  друг  друга.  Он  вовсе  не  хотел
изображать из себя героя и отвлекать внимание от жениха и невесты.
   К тому же ему вовсе не хотелось торчать у всех на виду в  Великом  Храме.
Он опасался, что среди гостей  может  появиться  Вадевия  и  втянуть  его  в
какое-нибудь  абсурдное  предприятие.  Решит,  например,  что  Маллед  готов
объявить о своей богоизбранности.
   Да что там Великий Храм! Маллед не желал оставаться  и  в  Зейдабаре.  Он
страшно тосковал по жене, и эта тоска усилилась после её  короткого  зимнего
визита.
   Какой-то гость, похожий на очередного родственника Гармана, сунув в  руку
Малледа бокал с вином, возопил на весь зал:
   - Выпивка у всех имеется?!
   -  У  меня  нет!  -  прогудел  чей-то  голос,  и   перед   занавесом   на
противоположной  от  Малледа  стороне  святилища  возникла  мужская  фигура.
Маллед, однако, не видел,  чтобы  занавес  колебался  и  из-за  него  кто-то
выходил. Он в изумлении уставился на незнакомца.
   Шум внезапно стал тише, когда полсотни пар глаз уставились в ту  сторону,
откуда прозвучал гулкий голос. А  когда  ещё  пятьдесят  гостей  обернулись,
чтобы взглянуть, куда пялятся их друзья, в зале  воцарилась  полная  тишина.
Музыка тоже умолкла, как только волынщик заметил и узнал пришельца.
   - Баранмель! - прошептал кто-то.
   - Это он! - произнес другой голос уже громче.
   Бераи от восторга взвизгнула.
   Новый гость широко улыбнулся и приветственно поднял руки.
   Тишина рухнула от грома радостных криков и аплодисментов.
   Баранмель рявкнул, перекрывая этот гвалт:
   - Где же моя выпивка? И почему мы не пляшем?
   С этими словами он шагнул в зал и, схватив одной  рукой  кружку  пива,  а
другой какую-то молодую женщину, закружился в танце. Волынщик пришел в  себя
и рванул лихую праздничную мелодию.
   Маллед съежился в  своем  углу,  не  сводя  глаз  с  бога.  Беспокойство,
терзавшее его с самого начала, переросло в настоящий страх.  Он  оказался  в
Великом Храме в присутствии бога!
   Мистификация любого рода исключалась начисто. Баранмель не  был  особенно
внушительным или импозантным -  среди  гостей  в  росте  он  уступал  только
Малледу. Но в нем было нечто такое, что не оставляло ни тени сомнения в  его
божественной  сущности.   Черты   его   лица   были   как   будто   неясные,
незапоминающиеся, хотя и оставляли впечатление  неземной  красоты.  Все  его
движения  -  даже  такие  вульгарные,  как  поглощение  пива,  -  отличались
неподражаемой  грацией  и  легкостью.  Хихикающая  женщина,  с  которой   он
танцевал, казалась очаровательной только потому, что касалась бога.
   Вокруг него совершенно не было темноты. И вовсе не потому, что он излучал
какой-то особый свет. Просто его блузон был таким белоснежным, а штаны сияли
таким чистым золотом, что наряды остальных гостей - очень яркие и  красочные
-  по  сравнению  с  одеянием  бога  выглядели  тусклыми  и   унылыми.   Его
светло-каштановая шевелюра и борода,  казалось,  постоянно  меняла  оттенки.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Ведь это же был Бог!  А  боги,
как известно, способны изменять внешность.
   Когда Баранмель поцеловал невесту, все восторженно завопили, хотя поцелуй
был, пожалуй, чересчур  эмоционален  для  гостя.  Собравшиеся  вновь  издали
радостный крик, когда  Баранмель  закружил  свою  даму  в  танце,  ухитряясь
каким-то чудом не пролить ни капли из кружки  в  далеко  отставленной  руке.
Волынщик заиграл ещё  лучше,  чем  прежде,  а  кто-то  принялся  барабанить,
используя в качестве ударных инструментов разнокалиберные бочки,  бочонки  и
бочоночки.
   Все были упоены происходящим, и Маллед понимал - так и должно быть.  Ведь
Баранмель  -  бог  празднеств,  и  его  присутствие  означает  для   молодых
предстоящее многолетнее счастье. "Пусть Баранмель спляшет на твоей свадьбе!"
- самое распространенное пожелание в мире под Сотней  Лун.  Теперь  Бераи  и
Гарман могли не сомневаться, что будут любить друг друга всю жизнь  и  жизнь
эта будет долгой, яркой и счастливой; что у них  появятся  прекрасные  дети.
Менее чем одна пара из тысячи удостаивалась посещения бога, и собравшиеся на
праздник гости радовались счастью, выпавшему на долю их друзей.
   Радовались все, кроме Малледа.
   Бераи и Гарман в число его друзей не входили, а появление бога  порождало
для него лично множество проблем.
   Нельзя сказать, что  Маллед  не  верил  в  реальность  богов.  Просто  он
полагал, боги давно уже не вмешиваются в  дела  смертных.  Его  отец,  Хмар,
всегда относился к богам и жрецам с  большим  подозрением,  частенько  вслух
выражал сомнение в том, что оракулы действительно когда-либо слышали  богов,
которых в своей кузнице ему встречать не  доводилось.  Хмар  был  благодарен
Дремегеру за то, что он закопал в землю  руду  и  научил  людей  ремеслу,  и
ежегодно воздавал ему почести. Но старик хотел, чтобы боги не вмешивались  в
его частную жизнь - точно так, как он сам не имеет  привычки  совать  нос  в
дела луножителей.
   Маллед по возможности пытался усвоить эти взгляды  отца,  но  его  жизнь,
если верить жрецам, с самого начала была связана с богами. Это ему крайне не
нравилось. Оставив в покое Хмара, боги вторглись  в  существование  сына,  и
ничего хорошего это не принесло. С  раннего  детства  он  старался  иметь  с
богами как можно меньше дел. В отсутствии  Баранмеля  на  своей  свадьбе  он
усмотрел знак того, что боги утратили к нему интерес. Боги  оставили  Домдар
своим вниманием,  и  это  устраивало  Малледа  как  нельзя  лучше.  Молчание
оракулов означало, что он сам, без постороннего вмешательства, может решать,
в чем состоит его долг как Заступника.
   Но вот в  какой-то  дюжине  футов  от  него  появился  Баранмель.  И  это
случилось через три дня после пожара во Дворце,  в  разгар  кризиса,  какого
Домдар не знавал вот уже несколько веков. Неужели это простое совпадение?
   От своих более религиозных друзей Малледу частенько приходилось  слышать,
что простых совпадений вообще не бывает. Все события  являются  лишь  частью
единого плана богов, утверждали они. Действительно, вряд ли можно  объяснить
простой случайностью его появление  на  свадьбе  совершенно  незнакомых  ему
людей и встречу там с Баранмелем.
   Но если это не случайность, то с какой целью явился сюда бог? Может, боги
осерчали на него за то, что он не желает встать на защиту Империи? А  может,
они хотят лишить его звания Заступника и заявить, что Домдар утратил милость
небес? И не сразит ли его насмерть Баранмель за то, что он не отправился  на
Гребигуату вступить в бой с Ребири Назакри?
   Маллед был не робкого десятка, но богов опасался. Да и как их не бояться,
коль они всемогущи?
   Он стоял в тени, мечтая оказаться в ином месте. Пробраться к двери  можно
было лишь сквозь толпу и опасно приблизившись к богу.
   Первый  танец  закончился,  и  Баранмель  сменил  партнершу.  Теперь   он
отплясывал  с  рыжей  дамой  почтенного  возраста,  нещадно  вращая  её   на
танцевальной площадке. Маллед молча наблюдал за танцем,  потягивая  вино  из
бокала, который кто-то снова сунул в его руку.
   Потом бог  танцевал  с  Бераи.  После  этого  волынщик  заиграл  марш,  а
барабанщик-самозванец принялся выбивать дробь на бочонках.  Баранмель  обнял
Дарсмита и Гармана за плечи, и они в три глотки  заревели  пьяными  голосами
старинную боевую песнь Домдара, сопровождая рев имитацией военной пляски.
   Когда это представление подошло  к  концу,  музыканты  объявили  перерыв,
чтобы тоже приложиться к рюмке.
   - Я больше не  в  состоянии  просипеть  хоть  одну  ноту,  -  пожаловался
волынщик, и его слова послужили для гостей сигналом  серьезно  приступить  к
трапезе. Яства начали быстро таять, и в ход пошли новые бочки.
   Баранмель потрепал своих партнеров по спине,  схватил  с  подноса  кружку
пива, развернулся и, подойдя к святилищу, произнес:
   - Привет, Маллед!
   Кузнец пятился до тех пор, пока не почувствовал спиной занавес, а под ним
твердую каменную стену. Отступать дальше было некуда.
   Чрезвычайные обстоятельства вынудили  его  лихорадочно  придумывать,  что
сказать богу.  Несмотря  на  страх,  он  понимал  -  наконец  представляется
возможность узнать истину и выяснить, чего от него  хотят  боги.  Эти  мысли
придали ему отваги и, подняв глаза на Баранмеля, он спросил:
   - Чего вы от меня хотите?
   - Я? Я хочу, чтоб ты развеселился,  -  ответил  Баранмель.  -  Выпей  как
следует! Улыбнись! Танцуй! Я вижу здесь по меньшей мере  дюжину  хорошеньких
девиц, уверяю, твоя жена не  станет  сердиться,  если  ты  с  одной  из  них
потанцуешь. - Широко улыбнувшись, бог поднес ему бокал вина.
   Маллед принял бокал, но не пригубил.
   - И это все? - спросил он.
   Баранмель искоса взглянул на кузнеца.
   - Я ведь бог радостных праздников, Маллед. Что,  кроме  веселья,  я  могу
просить от кого бы то ни было? - Одарив  Малледа  ещё  одной  неотразимой  и
немного хитроватой улыбкой, он отхлебнул пива и вытер губы тыльной  стороной
ладони.
   - Значит, я просто один из многих? - осторожно спросил Маллед. - Но  ведь
вам известно мое имя.
   - Я знаю имена всех! - воскликнул Баранмель.  Он  широко  раскинул  руки,
словно хотел заключить в объятия весь зал. - Ведь я как-никак бог, Маллед!
   Он чуть повернулся и не глядя отшвырнул пустую кружку. Какой-то мужчина у
ближайшей бочки без труда её поймал и тут же наполнил. Но бог не стал  ждать
возвращения своей посуды. Он просто  схватил  ещё  одну  кружку  с  подноса,
который проносили мимо.
   - Спасибо! - воскликнул он, поднимая  кружку.  Затем  вновь  обратился  к
кузнецу:
   - Нет, Маллед,  ты  не  один  из  многих.  Отбрось  свои  сомнения  -  ты
действительно являешься Богоизбранным Заступником Империи Домдар. И это дело
надо спрыснуть. Выпьем!
   Маллед сделал глоток вина и посмотрел на бога, который,  закинув  голову,
приканчивал очередную кружку. Пиво стекало по его роскошной бороде.
   Значит, он все-таки Богоизбранный Заступник!  Это  не  было  ни  выдумкой
жрецов, ни чьей-то ошибкой. Кроме того, Баранмель сказал "являешься",  а  не
"являлся".
   - В таком случае, почему вы не удостоили своим присутствием мою свадьбу?
   Баранмель опустил кружку, и его вечная улыбка исчезла.
   - Думаю, ты сам способен догадаться, почему. Ведь ты знаешь, что означает
мое присутствие здесь.
   - Это значит, что Бераи и Гарману предстоит  долгая  и  счастливая  жизнь
вместе. А Анва и я… - конец фразы повис в воздухе.
   - Это всего лишь означает, что  твое  будущее  просматривается  не  столь
ясно, - объяснил Баранмель. - Ни в коем случае  не  думай,  что  ты  и  Анва
обречены. Я этого не говорю. Я хочу сказать, не обязательно вам вечно  будет
сопутствовать семейное счастье. Ведь ты, Маллед, здесь, а Анва…
   - А она дома в Грозеродже.
   - Именно. - На лице бога вновь появилась обаятельная улыбка.
   Маллед предпочел не развивать далее тему своей супружеской жизни,  потому
что не был уверен, хочется ли ему знать свою судьбу. Вместо этого он сказал:
   - Вы, видимо, умеете заглядывать в  будущее,  коль  скоро  предсказываете
людям счастье. Скажите, доберется ли Ребири Назакри до Зейдабара?
   - Неужели об этом стоит говорить на свадьбе? - улыбнулся Баранмель.
   - Да! - воскликнул Маллед. - Да, будьте вы прокляты!
   Он замолчал и огляделся по сторонам, ожидая увидеть возмущенные лица.  Но
ничего подобного он не увидел - празднество продолжалось как  ни  в  чем  не
бывало.
   - Это моя работа, - сказал Баранмель, махнув кружкой в сторону гостей.  -
Я подумал, тебе хотелось бы, чтоб нашу беседу никто  не  заметил.  Вот  я  и
сделал это.
   - Вы хотите сказать, что они не могут нас услышать? - Маллед посмотрел на
стоявшую в трех футах от них женщину. Почтенная дама не обращала ни на бога,
ни на Малледа ни малейшего внимания.
   - Я хочу сказать, они нас не слышат. А это не совсем одно и то же.
   - И вы это сделали?
   Баранмель кивнул.
   Маллед помолчал немного, он боялся, что следующий вопрос  покажется  богу
нескромным.
   - Вы пришли сюда, чтобы поговорить со мной? - преодолевая  смущение,  все
же спросил он.
   Бог улыбнулся и ответил подмигнув:
   -  Правильнее  сказать,  все  было  устроено  так,  чтобы  наша   встреча
состоялась.
   - Вы что, никогда не даете прямых ответов? - осерчал Маллед.
   - Даю, - ухмыльнулся Баранмель, - но  для  этого  следует  точно  ставить
вопросы.
   - Хорошо. В таком случае скажите, почему вы здесь и  что  вы  хотите  мне
сказать?
   - Но это уж и вовсе неверный вопрос. Я здесь потому,  Маллед,  что  решил
сплясать на свадьбе полюбившихся мне людей. Это входит  в  мои  обязанности.
Правильнее было бы спросить, с какой стати ты оказался здесь  и  почему  эта
пара удостоилась моего благорасположения.
   - Клянусь Баэлом! Неужели вы не можете без всяких вывертов  сказать,  что
происходит?
   Улыбку вмиг сдуло с лица Баранмеля.
   - Если ты ещё хоть раз упомянешь имя моего сводного братца…
   - Вашего… - растерялся Маллед.
   Он совсем забыл об  этом  родстве.  Действительно,  многие  поговаривали,
будто Баэл - старший сводный брат Баранмеля. Маллед покосился на  святилище,
где стояли изображения Веваниса и Орини. Эта парочка олицетворяла те сложные
отношения, в которые могли вступать друг с другом  боги.  Но  это  никак  не
связано с его проблемой.
   - Баранмель, - взмолился Маллед, - скажите же наконец, чего ждут от  меня
боги.
   - Каких богов ты имеешь в виду? - с печальной улыбкой спросил Баранмель.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

   Маллед изумленно воззрился на бога, одновременно восхищаясь его красотой.
Мысли смешались, и он не знал,  что  ответить.  Но  затем,  отведя  глаза  в
сторону, кузнец выдавил:
   - Богов Домдара, естественно. Другие боги меня совершенно не волнуют.
   - Но кого именно из богов Домдара? Ведь мы расходимся во взглядах.
   - Как это? - Маллед оторопело заморгал.
   - Неужели ты полагаешь,  что  мы  всегда  пребываем  в  согласии  друг  с
другом?
   - В общем… да, - признался кузнец.
   - Разве ты не слышал рассказов о том, как нам не удалось избрать Короля?
   - Конечно, слышал.
   Баранмель прекратил говорить на эту тему - он понял, Малледу ясно,  какие
сложные отношения царят в стане богов. Сам же  кузнец  никогда  об  этом  не
думал. Привыкнув к выражению "воля богов", он  совершенно  забыл,  что  боги
многообразны и желания одних могут противоречить интересам других.
   Но тогда все страшно усложняется. Не исключено,  что  боги,  избирая  его
Заступником, перессорились…
   Ему хотелось немедленно получить объяснение, но Баранмель, судя по всему,
ничего объяснять не собирался. Малледу  очень  хотелось  побеседовать  не  с
Баранмелем, а с оракулом - по слухам,  те  иногда  давали  прямые  и  четкие
ответы. Очень часто оракулы заявляли: "Тебе не надо этого знать".
   Большинство оракулов трудились на Самардаса, в то время как  другие  боги
имели в своем распоряжении очень мало  предсказателей.  Маллед,  к  примеру,
никогда не  слышал  об  оракулах,  предназначенных  Баранмелю,  -  наверное,
потому, что он был богом празднеств и поиски истины его не  очень  занимали.
Но, может быть, это обстоятельство и следует использовать? В  конце  концов,
что это за праздник без рассказчика?
   - Расскажите, мне, Баранмель, - попросил он, - как  я  очутился  на  этой
свадьбе.
   Баранмель одарил его широкой улыбкой.
   - А я уж думал, ты об этом так и не спросишь. - Он оперся спиной о  стену
часовни, отшвырнул  кружку,  которая  самым  чудесным  образом  была  кем-то
поймана, и взмахнул рукой, как обычно это делают рассказчи