каждый  солдат мечтает стать,  как  это  у  вас
называется...  генералиссимусом.  Другое дело - ты. Мы не смогли бы погасить
твою любовь к землянину...
   - Ну, спасибо и на этом, - вырвалось у Юрга.
   - Но мы внушили тебе,  что ты слишком безобразна,  чтобы он сам продолжал
любить тебя.
   Юрг  шумно вдохнул воздух,  пропахший гарью,  по  мона Сэниа стиснула ему
плечо.
   - Потом, - быстро проговорила она.
   - Таким образом,  - как ни в чем не бывало продолжал крэг, - мы устранили
твоего мужа,  потому что вдвоем вы  бы  не удержались от того,  чтобы начать
наводить здесь разумный, с вашей точки зрения, порядок.
   - А зачем вы привязали ко всему этому Таиру? Разве девочка...
   Из аристократического, с легкой горбинкой клюва вырвался звук, похожий на
смешок:
   - Для того же  самого -  чтобы тебе не пришло в  голову устроить здесь то
же,  что на Джаспере. Нам не нужны войны и прочие катаклизмы. А две женщины,
связанные воедино, никогда не способны предпринять что-либо путное.
   - Не успели, извини, - сказала мона Сэниа. - Но еще не вечер.
   - Твоя дерзость в данной ситуации безрассудна,  - мягко заметил крэг. - И
если ты  полагаешь,  что все это,  -  он повел клювом в  сторону догорающего
Пятилучья,  и игольчатая корона оделась облачком голубых искр,  - имеет хоть
какое-нибудь  значение,  то  ты  ошибаешься.  Кочевники быстро  забывают  об
ушедших в небытие городах... И правителях тоже.
   - Но  ведь  туда  же  должна  была  отправиться и  я.  Как  же  с  вашими
стратегическими планами?
   - А им ничего не грозило.  Кадьян хоть и не по годам мудр, по он по годам
дерзок и  скоропалителен в  своих  решениях.  Ему  показалось,  что  ты  ему
угрожаешь...
   - Я?!
   - Его образу жизни.  Оцмар, обретя свою мечту, продолжал бы возводить для
нее воздушные замки.  Другое дело -  ты.  Он  с  первого взгляда угадал твой
характер и,  не желая оставлять тебя рядом с  князем,  нашептал ему какое-то
предсказание.
   - Но если бы не чудо, я...
   - Чудо? Ты полагаешь, что это было чудом - и когда погас сигнальный огонь
над темницей Рахихорда,  и когда он сам вернулся к жизни,  и когда ты вместо
Берестяного колодца попала в  золотой,  и  когда  на  твоих коленях очутился
Неоплаканный зверь, которого ты потеряла в Орешнике?..
   Мона Сэниа глядела на  него со  все  возрастающим изумлением,  но  у  нее
почему-то не появилось желания его поблагодарить.
   - Значит, Кадьян - тоже проклятый?
   - Нет,  этого не потребовалось.  Он и без того был достаточно мудр, чтобы
добровольно сотрудничать с нами.
   - Знаешь, это звучит как-то уж чересчур по-земному, - заметил Юрг.
   - Это одинаково звучит на всех планетах. Просто он знал, чего мы хотим на
Тихри, и ему было интересно. Поэтому он по нашему совету похитил младенца...
   - Кадьян?  - вырвалось у принцессы с такой ненавистью, что стало очевидно
- малый приговорен.
   - А  ты  не  догадалась?  Странно.  Когда  мы  только  запланировали твою
переброску сюда,  я  сообщил Кадьяну,  что  его положение при правящей особе
будет  зависеть от  ребенка со  светлой кожей и  белыми волосами.  Он  нашел
такого альбиноса. Перед тем как вас заманили сюда, я снова предупредил его о
том,  что он может получить в свои руки еще более ценный экземпляр,  и особо
подчеркнул,  что с  ним нужно будет обращаться с предельным бережением.  Он,
насколько я понимаю,  прибыл к выходу из ущелья всего за несколько мгновений
до вашего появления,  а  улетел тогда,  когда вы направились в царство тьмы.
Поэтому вы и не услышали его Гроту на.
   - Но мы обыскали ущелье...
   - Желтый туман,  медовый туман...  Кадьян не просто мудр - он, по здешним
меркам, просто гениален.
   - И  ему  очень  нравится то,  что  вы  собираетесь учинить на  Тихри,  -
подхватил Юрг. - А кстати, что именно вы собираетесь здесь устроить?
   - Это  сложный  вопрос,  для  освещения которого пришлось бы  перейти  на
другой мировоззренческий уровень.  Боюсь,  что  для  этого у  вас недостанет
времени, а у меня - желания.
   - Тогда другой вопрос:  вскоре после того, как Юхан оказался на Джаспере,
в доме его вдовы на земле...
   - На это у  вас тоже нет времени,  -  раздраженно оборвал его крэг.  -  И
обсуждать происходящее на твоей планете можно только с разрешения ее недавно
назначенного прокуратора.  Так  что  вернемся к  проблемам Джаспера,  ибо  я
уполномочен говорить с  вами именно об этом.  А вас прошу иметь в виду,  что
Кадьян может с минуты на минуту прибыть туда, где спрятан ваш сын.
   Мона Сэниа задохнулась.
   - Я не могу торговать моим народом,  -  проговорила она хрипло.  - Он сам
должен  выбрать,   оставаться  ли  ему  под  владычеством  крэгов  или  быть
свободным.
   - Быть свободным для народа -  не значит ли это,  что не всему народу,  а
каждому джасперянину в  отдельности должно быть  предоставлено право выбора,
не так ли?
   - Да, так.
   - Ты  можешь поклясться,  что  сделаешь все,  чтобы  эти  слова стали для
Джаспера законом?
   - Клянусь.
   - Так,  -  сказал  Венценосный крэг.  -  Ничего  другого  от  тебя  и  не
требуется. Тебя провели твоим путем ради этой клятвы.
   - Значит, ты теперь откроешь нам...
   - Нет,  не значит.  Ты нанесла оскорбление крэгам, подняв свою дружину на
борьбу с ними.  Ты увела свой народ из сказочного времени грез,  безоглядной
верности  крэгам,  рыцарских подвигов на  просторах неизведанных планет.  Ты
спросила,  не  хочу ли  я  вернуть Джаспер к  тем временам,  когда ты еще не
приблизилась к Чакре Кентавра? Даже если бы я пожелал такого чуда, все крэги
Вселенной не  смогли бы  этого сделать.  Время не  возвращается.  Поэтому за
содеянное тобой ты должна понести кару.
   - Если ты вернешь сына моему мужу, я готова на все.
   - Всего не потребуется,  -  с какой-то мелочной расчетливостью проговорил
крэг.  -  Мы сделаем так:  ты поклянешься...  -  Он расцепил когти, которыми
кончалось  правое  крыло,  и  задумчиво  почесал  ими  клюв.  -  Боюсь,  что
прокуратор Джаспера был неосмотрительно мягок,  но он потребовал следующего:
ты можешь вернуться на свою планету. Но не на Равнину Паладинов. Материк для
тебя будет закрыт до нашего на то соизволения. Ты можешь поселиться на любом
из островов -  кажется,  они называются Лютыми, но, за исключением двух-трех
месяцев,  погода там вполне сносная. Я там бывал. Все доходы с твоего имения
ты будешь получать от доверенного лица, так что нужды ты знать не будешь.
   - А мой муж?
   - Он твой муж - он разделит твою судьбу.
   - Моя дружина?..
   - О,  эти вольны вернуться в свои замки.  Разумеется,  дав слово, что они
будут рассказывать обо  всем,  происшедшем на  Тихри,  правду и  одну только
правду.
   Юрг обернулся к жене:
   - Поклянись. И быстрее.
   Мона Сэниа подняла правую руку:
   - Я,  ненаследная принцесса Джаспера,  клянусь: пока Синклит прокураторов
не  разрешит мне этого,  ни  я,  ни  мой супруг не  ступим на  землю Равнины
Паладинов.
   - Твое слово нерушимо, - сказал крэг, расправляя крылья.

   XIX. Звезда из голубого золота

   Пока он разминался,  оттягивая к  земле то одно,  то другое крыло,  точно
засидевшаяся на  насесте  курица,  две  пары  глаз  и  два  дула  десинторов
неотрывно следили за его упражнениями. Было совершенно очевидно, что если он
надумает обмануть своих слушателей, то далеко ему не уйти.
   - Ты была совсем рядом со своим сыном,  - бросил он наконец так небрежно,
словно  снисходил  до  разговора  с  существами  низшего  порядка.  -  Он  в
подземелье  старой   полуразрушенной  башни,   что   на   окраине  Орешника.
Поторопитесь.
   И он прикрыл глаза, давая им понять, что Анделисова Пустынь - его вотчина
и им следует покинуть ее первыми.
   Юрг вопросительно поглядел на жену.
   - Он  не  обманывает,  -  сказала мона Сэниа.  -  Он не способен нарушить
данное слово.
   Ее  сильные  пальцы  обхватили руку  мужа,  и  она  ринулась  вперед  так
стремительно, что, исчезая, слышала за собой хруст ломающихся перилец.
   У подножия древней башни было тихо и пустынно -  жители Орешника, покидая
город,  не  склонны были разгуливать по его окрестностям.  В  каменной осыпи
чернели остатки недавнего костра,  размытые мелким дождиком. Издалека, из-за
городской стены, слышалось натужное ржание перегруженных рогатов.
   - Обойдем вокруг?  - спросил Юрг, с сомнением оглядывая слежавшиеся груды
щебня, под которыми 'вряд ли мог существовать какой-то вход.
   - Не думаю, что это необходимо, - лаз, вероятно, наверху.
   Она примерилась,  выбирая участок парапета поустойчивее, и в новом прыжке
через ничто оказалась на краю верхней площадки.
   Похоже,  что когда-то это было перекрытием между первым и вторым этажами;
сейчас остаток стен был подровнен и  превращен в парапет,  в котором то там,
то  здесь  зияли  образованные  осыпью  бреши.   Но  этот  бастион  вряд  ли
когда-нибудь использовался для  обороны города:  повсюду были  навалены кучи
каменных обломков, а в центре чернела дыра провала.
   - Туда! - скомандовала мона Сэниа, бросаясь к нему.
   - Нет,  -  остановил ее Юрг.  - Я спущусь первым. Кадьян, может быть, уже
там, а нас предупредили, что он гениален...
   Держа десинтор в одной руке и наматывая на другую сеть,  которую он успел
подхватить в  последнюю  минуту,  он  начал  бесшумно  спускаться по  крутой
лесенке. Мона Сэниа последовала за ним, настороженно прислушиваясь к звукам,
доносившимся извне.  Почудилось ей  -  или действительно она различила шорох
камней,  осыпающихся под легкими шагами?  Нет,  она не ошиблась:  кто-то или
приближался к подножию башни со стороны города,  или уже карабкался вверх по
груде обломков, образующих не запланированный строителями контрфорс.
   - Скорее, - шепнула она, направляя свой голос вниз. - Сюда идут.
   Юрг  спрыгнул на  пол  и  подал  руку  жене.  Они  огляделись.  Небольшое
помещение,  перерезанное по  диагонали лестницей;  на  чисто выметенном полу
лужа от  недавнего дождя.  Два солнечных прямоугольника на каменных плитах -
подоконники косые, выступающие наружу, так что снизу, от подножия, окон и не
заметить. Узкий проем, ведущий в соседнюю камеру.
   Юрг,  прижимаясь к стене,  подобрался к двери и заглянул внутрь: там окон
не  было  и  в  полумраке виднелась единственная скамья,  на  которой  мирно
похрапывал,  подогнув громадные ноги,  грузный стражник. Не теряя времени на
обсуждение столь  незначительной проблемы,  Юрг  влепил ему  одиночный заряд
парализатора, благо в режиме этого калибра десинтор бил беззвучно.
   Стражник дернулся,  пытаясь выпрямить ноги, и замер. - Прибавь, - шепнула
мона Сэниа. - С одного он способен закричать.
   Юрг не без удовольствия повторил операцию. Предчувствие удачи и простота,
с которой ему все давалось в этом варварском мире (прав был этот венценосный
стервец,  четырежды прав!),  создавали ощущение легкого боевого опьянения. И
оно вступало в явное противоречие с несколько озадачивающим фактом:  никого,
кроме  оцепеневшего стражника,  здесь  не  было  и  никакого  хода  вниз,  в
подземелье, на ровных плитах не прослеживалось.
   Между  тем  наверху  послышались цокающие шаги,  и  на  верхней ступеньке
лестницы показалась нога  в  башмаке на  роговой подошве;  затем другая,  не
очень  уверенно нащупывающая следующую ступеньку.  Красные шелковые шаровары
прямо-таки затопили узкий ход наверх,  но  дожидаться,  чем увенчается поток
этих алых шелков,  было небезопасно,  поэтому Юрг быстрым движением увлек за
собой жену,  прячась в  каморке стражника.  Башмаки процокали до самого низа
лестницы,  и  теперь можно  было  осторожно выглянуть -  вошедший должен был
находиться к ним спиной.
   Фигура, высившаяся напротив одного из окошек, была и для этого мира более
чем странной.  Пышные бедра и тонкая талия,  перехваченная черным поясом,  а
также причудливый жемчужный убор,  скрывавший всю голову, выдавал несомненно
женщину,  но  короткие обнаженные руки  непроизвольно поигрывали превосходно
развитыми  неженскими мускулами.  Внимательно оглядев  небо  сквозь  прорезь
узкого щелястого окна,  гость -  или гостья -  начал медленно оборачиваться.
Обнаженная грудь,  полновесные формы которой и  тем паче сияющие драгоценные
каменья,  венчавшие каждую  округлость,  привели  бы  в  неописуемый восторг
любого  почитателя  Лакшми,  если  бы  не  их  отливающий графитом  оттенок;
жемчужная диадема и свисающая с нее серебряная сетка наподобие древнерусской
бармицы,  а  также  массивный  ошейник  заключали лицо  пришедшей как  бы  в
драгоценную раму;  но  нельзя  сказать,  что  от  этого  оно  приобрело хоть
какую-то   привлекательность.   Первым   делом   бросалась   в   глаза   его
неестественная"  гладкость,  каковая  наблюдается  у  свежевыбритой  головы.
Огромный  прямоугольный безбровый  лоб  с  забранными под  диадему  волосами
что-то  напоминал -  Юргу пришел на  ум экранчик портативного компьютера.  В
следующий миг  он  разглядел нарисованные серебряной краской дуги бровей,  в
третий миг раздался каркающий - не мужской, но и не женский - голос:
   - Мейрю! Ты готова?
   Башмак нащупал какую-то точку на полу; последовал удар каблуком, и тонкая
плита у  подножия лестницы приподнялась и отъехала в сторону.  Снизу блеснул
луч яркого света,  и драгоценные камни, обрамлявшие лицо, заиграли зловещими
огоньками.
   - Да, мой господин, - донеслось снизу - юный голосок, в котором теплилась
беззащитность раннего материнства.
   - Давай его сюда!
   - Да, мой господин.
   Господин... Так вот почему это лицо показалось моне Сэниа таким знакомым!
   - Кадьян! - вскрикнула она. - Сибилло Кадьян!
   И  первых же звуков ее голоса было достаточно,  чтобы Юрг нажал на спуск.
Жемчужные  подвески  зазвенели,   груди  всколыхнулись,   теряя  розетки  из
драгоценных камней, и сибилло рухнул на пол, прикрывая собой дорогу вниз.
   Мона  Сэниа  подбежала первой и  резким ударом сапога отбросила сведенное
судорогой тело в сторону; с трудом удержалась, чтобы не добавить еще. Кадьян
остановившимися глазами глядел на  нее,  и  в  них не  промелькнуло ни  тени
удивления тому,  что  она  жива.  Скорее  всего,  одурманенный слабой  дозой
парализатора, он вообще ее не узнал. Рассыпавшиеся при падении жемчужины его
убора жалобно тенькали,  скатываясь в  дыру и прыгая по ступенькам невидимой
отсюда лестницы.
   - Свяжи-ка  его  на  всякий случай,  -  кинула через  плечо  мона  Сэниа,
бросаясь следом за  жемчужным потоком.  -  Мне  еще нужно будет на  прощание
задать ему пару вопросов.
   - Я  смотрю,   на  него  не  очень-то  подействовало,  -  заметил  Юрг  с
развернутой сетью,  наклоняясь над  лежащим.  -  Хотя  так  и  должно быть -
высокий интеллект противостоит...
   Холодный черный  взгляд  перехватил его  глаза  и  приковал к  себе.  Юрг
почувствовал, что его мозг стискивают цепкие когти захвата. Неподвижное лицо
колдуна светлело на глазах -  ни один мускул на нем не шевельнулся, и тем не
менее было  видно,  каких чудовищных усилий стоит ему  обретение способности
говорить.
   - Ос-та-но-ви... - донеслось из полураскрытых, но недвигающихся губ.
   - Сэнни! - крикнул Юрг, поднимая предостерегающе руку. - Постой, он хочет
о чем-то предупредить!
   Мона  Сэниа,  уже  спустившаяся на  несколько  ступенек,  замерла,  потом
повернула голову на  эти  странные,  шелестящие звуки.  Теперь их  лица были
примерно на одном уровне,  но Кадьян, не в силах обернуться к ней, продолжал
говорить,  медленно,  почти  по  слогам,  и  каждое его  слово  подымалось к
сумрачному  своду  внезапно  потемневшей  каменной  каморы,  как  призрачная
маленькая летучая мышь:
   - Ты... жива. Интересно. Что ж, поторгуемся...
   - Мне незачем торговаться с тобой,  княжеский сибилло.  Я и так знаю, что
мой сын там, в подземелье.
   - А ты... уверена... что узнаешь его?
   Мона  Сэниа оперлась пальцами о  каменную плиту,  готовая в  любой момент
выпрыгнуть обратно:
   - Я - своего сына?!
   - Вот именно... На мое счастье... я хорошо запомнил твоего... сосунка...
   - Зачем? - невольно вырвалось у нее.
   - Я  предвидел...  что-то подобное.  Сними с  меня чары,  чтобы я  мог...
исчезнуть.  Взамен я  укажу тебе  на  твоего сына.  Всех  ты  не  сможешь...
унести...  Но поторопись -  ты не сделаешь и дважды по восемь вздохов... как
здесь будет... огненная голова...
   Долгий взгляд в окно, за которым собрались злобные свинцовые тучи.
   - Юрг!  Скорее наверх, поставь веерную защиту - он вызвал шаровую молнию!
- Она уже летела по ступенькам вниз,  навстречу сыну, которого она просто не
могла не узнать!..
   Уютная   светелка,   озаренная  теплым   пламенем   бесчисленных  золотых
светильников.   Юная  темнокожая  кормилица,   в  полуобморочном  оцепенении
прижимающая к груди узелок с пожитками.
   И  на  полу,  устланном тусклыми коврами,  не  менее полусотни совершенно
одинаковых ползающих, барахтающихся, сосущих свои пальцы младенцев.
   Со  ступенек скатилась еще  одна жемчужина,  ударилась о  ковер и  начала
стремительно  расти,  приобретая  теплую  розоватость  младенческого тельца.
Через секунду еще один малыш повернулся на  бочок,  открывая ей  улыбающееся
личико ее Юхани.
   "Ты не сделаешь и дважды..."
   С  трудом  преодолевая  отвращение,  она  наклонилась  и  дотронулась  до
крошечного оборотня,  заранее содрогаясь от  неминуемого ракушечного холода,
которого ждала  ее  ладонь.  Нет.  Ничего подобного -  рука  ощутила влажную
теплоту.  Кадьян был  гениален.  В  отчаянье она обернулась к  пребывающей в
полубеспамятстве кормилице,  но было совершенно очевидно,  что она перестала
понимать, что происходит, и помощи от нее ждать было бесполезно.
   - Беги! - крикнула ей мона Сэниа.
   Девушка вздрогнула и выронила узелок.
   - Беги же!
   Кормилица,  не отрывая глаз от нежданной гостьи,  наклонилась и принялась
шарить под ногами, словно пытаясь нащупать оброненный узелок.
   - Брось все и беги, сейчас сюда придет смерть!
   Девушка, как зачарованная, покачала головой и продолжала что-то искать. И
вдруг  мона  Сэниа  поняла:  в  этой  массе розовых шевелящихся человеческих
детенышей был один, которого эта темнокожая малышка кормила своей грудью все
эти дни,  и  она не могла повернуться к  нему спиной,  когда на подлете была
неощутимая, но и неминуемая смерть.
   И  вдруг...   Померещилось?  Нет.  В  копошении  розовато-молочных  телец
промелькнуло что-то смуглое - загорелая спинка.
   - Юхани! - крикнула она, бросаясь к самым ногам кормилицы и выхватывая из
общей кучи того единственного, чья кожа с нежным кофейным оттенком заставила
ее вспомнить странную картину с двумя крэгами -  там был нарисован Юхани, но
он был и  не белым,  и  не черным.  Оцмар все-таки оказался ясновидцем и без
пророчеств Кадьяна!
   Прижимая к себе сына,  она взлетела по лесенке, как-то совершенно позабыв
о своем природном даре перемещения.  Сейчас она даже не жаждала расправы над
виновником своих бед - пусть просто увидит... И он увидел.
   - Интересно... - пробормотал он.
   - Солнце Тихри было милостиво к  моему сыну,  -  сказала она  так  гордо,
словно речь шла о каком-то божественном даре. - Солнце и Оцмар...
   Сейчас в ее душе не было ни уголка, доступного мстительным чувствам.
   - Бесполезно, - прошептал Кальян. - Еще несколько мгновений...
   Она вдруг почувствовала жужжащий гул в висках; копчики пальцев на руках и
ногах свела покалывающая боль. Она еще крепче прижала к себе Юхани, не делая
ни  малейшей попытки уйти из-под надвигающегося грозового удара,  -  сейчас,
когда они были наконец вместе, она уже не соглашалась на новую разлуку. Жить
или умереть - но втроем.
   И в тот же миг за окном полыхнула зеленовато-белая вспышка, пол качнулся,
и  известковая крошка посыпалась с  темного свода.  Но  что бы  там ни было,
башня устояла, как это бывает с очень древними руинами.
   Юрг,  вне себя от беспокойства, скатился вниз по лестнице, едва не сбив с
ног незаметную, как мышка, кормилицу, надумавшую таки выбраться отсюда вон.
   - Вы