м.
   - А уж прибеднялся-то!  -  укоризненно протянул Рахихорд,  ткнув шамана в
бок острым старческим локтем.
   Таира хихикнула -  она-то понимала, что это кто-то из дружинников обчищал
дворцовую кухню.  Сибилло выхватил из корзины пирог, разломил его и половину
протянул Рахихорду,  но  сам,  прежде  чем  есть,  плюнул на  палец  и  стал
подбирать им крошки,  просыпавшиеся на колени. У девушки засосало где-то под
сердцем -  надумать да наврать можно с три короба,  но вот это инстинктивное
движение  перед  полными  корзинами еды  -  оно  в  подсознании,  так  может
поступать  только  тот,  кто  действительно  умирал  от  голода.  Несчастный
Кощей...
   - Дедуля,  давай я тебе брови да усы подберу, есть ведь мешают, - сказала
она, движимая острой жалостью.
   - А  и  прибери сибиллу неухоженного,  -  с готовностью согласился шаман,
доставая из  очередного мешочка  фантастически грязный  гребешок.  -  Только
ежели волосок какой упадет - сюда схорони, в кисет.
   - Не  волнуйся,   дедушка.  А  долго  моя  молвь-стрела  будет  до  князя
добираться?
   - Твоя - до ближней подставы, потом другая полетит, третья... Невозможный
Огонь им не указ,  так что за два междымья управятся,  а то так и скорее. Не
опасуйся.
   Девушка догадалась, что "междымье" - это время от одного сигнального огня
до  другого.  Потом властителю на  сборы,  да обратная дорога...  Получалось
многовато.
   - А  нельзя  как-нибудь наколдовать,  чтобы  побыстрее?  -  спросила она,
отрывая от носового платка узкие ленточки.
   - Отчего же нельзя?  - с готовностью отозвался сибилло. - Только недешево
это обойдется...
   Вся жалость к нему тут же улетучилась.
   - Ну,  знаешь,  я ведь твою бороденку тоже даром чесать не обязана!  -  И
гребешок полетел в траву.
   - Ой,  подыми, подыми, там уж и так два зуба выломано, а новый-то на перл
лазоревый потянет!
   - Это у тебя два зуба выломаны. Будешь заклинать?
   - Ох,   принуждают  сибилло,   приневоливают...  Подбери  гребень,  девка
нечестивая, да в ручье помой!
   - Если  я  его  в  ручье помою,  то  вся  живность,  что  эту  воду пьет,
передохнет. А жаль.
   Тем  временем  старый  рыцарь  буквально помирал  со  смеху,  слушая  эту
перебранку.  Кончилось тем, что он зашелся кашлем, едва не подавившись тонко
слоившимся печевом.
   - Позволь,  многостоялый караванник,  я тебя по спинке похлопаю, - учтиво
обратилась к нему Таира, чтобы подчеркнуть разницу в отношении к ним.
   - А чадо учено!  -  изумился Рахихорд.  - Ежели бы ты, юница, не была так
ребячлива в словах и деяниях, посватал бы тебя за своего младшего.
   - Как же!  -  желчно отозвался шаман.  -  Пойдет Царевна Будур за  твоего
голодранца!
   - Царевна Будур, так и быть, прежде всего приведет тебя в божеский вид, -
примирительно проговорила девушка,  - а уж потом самостоятельно распорядится
своей судьбой.
   Но  до  последнего  дело  не  дошло  -   прямо  в   подол  белого  ковра,
преобразованного в  плащ  посредством дырки  для  головы,  шлепнулся румяный
окорок,  и тут же в трех шагах от всей этой горы яств появилась мона Сэниа с
Лронгом за руку.
   - Ну  будет  тебе,  будет,  -  говорил  растроганный  Рахихорд  в  полной
уверенности,  что  все эти разносолы -  плоды сибилловых заклинаний.  -  Мне
теперь и малого куска довольно, отвык...
   При виде появившихся прямо из воздуха воинов он поперхнулся и замолк.
   - Твой  талисман,  -  сказал  Травяной Рыцарь,  протягивая шаману  сухого
крабика, залитого прозрачной смолой.
   - Видать, пригодился?
   - Еще  как!  Целую корзину двойных лепешек напекли,  сам видишь.  А  пока
хлопотали,  я  выспрашивал,  а  принцесса,  невидимым заговором обереженная,
слушала.
   Мона  Сэниа  присела возле  полной  корзины,  машинально отломила кусочек
пирога.  Остальные  дружинники сочли  это  за  приглашение к  столу  и  тоже
расположились вокруг старцев. Творенья тихрианских кулинаров были оценены по
достоинству,  и  только принцесса крошила свой кусок истончившимися нервными
пальцами.
   - Приказ о белом ребенке действительно был, - проговорила она через силу.
- Примерно месяц тому назад. Так что к Юхани он никакого отношения не имеет.
   - Еще как имеет,  -  возразила Таира. - Он ведь не отменен. Скорее всего,
кто-то уже нашел твоего,  малыша,  и теперь Ю-ю или у князя, или по дороге к
нему. Надо ждать. Кстати, дедуля, ты обещал поторопить события!
   Шаман   недовольно   фыркнул,    утерся   жирной   лапой,   по   поднялся
беспрекословно.
   - Уедини  сибилло!  -  сурово приказал он  принцессе.  -  Сибилло камлать
сподобится.
   Мона Сэниа удивленно глянула на Таиру,  по та кивнула, и шаман без лишних
расспросов был препровожден в командорский шатер.
   - Может,  он  действительно как-то подгонит моего желтого попугайчика,  -
ответила девушка на немой вопрос принцессы.  -  Во всяком случае, я осталась
без носового платка.  Пал жертвой элементарного взяточничества.  А кстати, и
обо всем остальном: я как-то не подумала, что солицеволосой диве не очень-то
подходят застиранные портки. Там, где колбасу брали, какой-нибудь юбчонки не
завалялось?
   - Солнцезаконники как  раз  обоз  снаряжают,  там  полно  алых  шелков да
тафты... Для сибиллы, как и для Вечной Чернавки, ни в чем отказа не будет, -
заверил ее Лронг.
   - Терпеть не могу красное!  Благородные рыцари,  во что у  вас наряжаются
девочки из приличной семьи?
   Рахихорд засмеялся:
   - Ты все равно не сойдешь за тихрианку,  светлячок. Во всяком случае, как
только раскроешь свой  рот.  А  для  злато-косой  князевой избранницы лучшим
покрывалом были бы ее волосы. Попроси сибилло, оно мигом отрастит их тебе до
самой земли.
   - Ну спасибо за совет -  расчесывай их потом каждое утро по полтора часа!
И  потом,  это будет не оригинально:  в  собственные волосы одевались и леди
Годива, и святая Инесса. Обе, кстати, плохо кончили. Если существовали.
   - А  по-моему,   лучше  всего  в  купальнике!   -  сорвалось  с  языка  у
простодушного Пы.
   Все  невольно посмотрели на  Скюза  -  за  такую реплику ведь  и  по  шее
схлопотать недолго. Но юноша сидел не подымая головы. После своей оплошности
с  крэгами он хотя и получил формальное прощение от принцессы,  но буквально
не находил себе места,  стараясь отыскать хоть какой-нибудь способ загладить
свою вину.
   - А я,  -  почтительно склонился перед принцессой Лронг,  -  прошу у тебя
защиты для моего отца. Если Полуденный Князь действительно прибудет и увидит
его, беглого узника, то...
   - Не бойся,  мой верный друг,  -  рассеянно проговорила мона Сэниа, - это
проще простого. Он не увидит твоего отца.
   Она  сняла с  шеи  сверкающий искорками амулет и  надела его  на  старого
рыцаря.  Тот хотел поблагодарить,  но  сделал слишком глубокий вдох и  снова
зашелся натужным кашлем.
   - Воздух... слишком... сладок... - с трудом переводя дыхание, пояснил он.
   - Нельзя ему  под  открытым небом после стольких лет заточения,  -  тоном
опытного терапевта поставила диагноз Таира.  -  Скюз,  отнесите рыцаря в наш
кораблик, да, кстати, выпустите Гуен, а то мы пообедали, а она...
   Лронг  вопросительно глянул на  принцессу,  та  кивнула.  Они  со  Скюзом
подняли старика и  понесли на  корабль,  стараясь не  наступать на  края его
импровизированного плаща,  волочащегося  по  земле.  Таира  вскарабкалась на
высокий пень и,  звонко крикнув:  "Гуен!" -  подождала,  пока ее любимица не
опустится на плечо.
   И тут раздался гром.
   - Вроде бы из ясного неба,  -  проговорила она,  всматриваясь в  закатную
даль. - Доннерветтер, да это же Тунгусский метеорит!
   Словно отделившись от солнца,  прямо на них мчался сгусток огня, оставляя
за собой пелену волнообразного грохота.  Все оцепенев глядели на это чудо, и
ни  один  не  бросился к  кораблю,  словно у  всех разом отключился инстинкт
самосохранения.  По  мере того как  это зловещее небесное тело приближалось,
его свечение становилось ослепительно оранжевым,  желтым, белым, и, наконец,
звездно-голубым.
   А потом вдруг погасло.
   Диковинный летательный аппарат, более всего напоминающий гигантскую рыбу,
бесшумно описал круг над темной купой анделисовых сосен и  мягко приземлился
между Пустынью и кораблем джасперян.  На замерших людей пахнуло жаром. Гуен,
намертво  вцепившаяся  в   жесткое  плечо   многострадальной  куртки,   чуть
спружинила на мощных лапах, готовясь к стартовому толчку.
   - Погоди,  -  сказала  Таира,  поднимая руку,  чтобы  погладить глянцевые
перья. - Рано.
   Хвост "рыбы" вдруг развернулся серебристым четырехлепестковым цветком,  и
из-за этих чешуйчатых полукружий вышел человек.
   Не  более  секунды понадобилось ему  на  то,  чтобы охватить взглядом всю
местность,  а  потом он,  спотыкаясь и  протягивая вперед руку,  как слепой,
двинулся к Таире, все еще стоявшей на своем древесном пьедестале. Он подошел
совсем близко,  опустился на колени и,  коснувшись рукой земли между корнями
срубленного орешника,  поднес  к  губам  испачканную ладонь  и  благоговейно
поцеловал ее.
   - Я благословляю пыль дороги,  что привела тебя ко мне,  -  проговорил он
высоким, завораживающим своей красотой голосом. - И я благословляю свои сны,
в  которых я не видел тебя,  потому что иначе я бы умер,  не дождавшись этой
встречи...  Я благословляю тебя,  делла-уэлла, за то, что ты снизошла к моим
мольбам и явилась, чтобы завершить течение дней моих.
   А  вот  это было уже слишком.  В  красноречии этот сказочный принц мог бы
дать сто очков форы Низами и Руставели,  вместе взятым,  которых она, честно
говоря,  не переносила,  - но надо как-то спускаться с этого пня. Не прыгать
же ему на голову?
   - Подай мне руку, Полуденный владыка, чтобы я могла стать с тобой лицом к
лицу, - сказала она.
   Он задохнулся, запрокидывая голову, и отступил назад:
   - Это слишком мучительно - коснуться тебя. Но если ты пожелала...
   - Да нет, это я для приличия. Гуен, домой!
   Птица взмыла вверх,  так что от  толчка девушка не  удержала равновесия и
спрыгнула на траву. Теперь они стояли совсем близко, разглядывая друг друга.
Прежде всего девушку поразила молодость владетельного князя -  он  явно  был
младше любого из  дружинников.  И  на  тихрианина не  очень-то  похож.  Кожа
светлее,  чем  у  всех аборигенов,  никаких усов и  бороды,  подбритые брови
изогнуты так  причудливо,  словно над уже готовым лицом потрудился неведомый
мастер,  доведя его до  совершенства легкими прикосновениями гения.  На  это
лицо хотелось смотреть без конца.  "Так, я уже одурела, предупреждали же", -
подумала Таира,  с  трудом опуская глаза.  Во  всем остальном не было ничего
особенного, говорящего о высоком сане юноши, - прямая вязаная рубашка, очень
темная,  цвета колодезного мха, спускалась гораздо ниже колеи, перехваченная
широким чешуйчатым поясом из тусклой посеребренной кожи.  Такие же сапоги. И
единственное украшение -  лучистое солнышко из  невиданного голубого металла
на такой же цепи.
   Совершенно черные  глаза,  в  которых мерцали изумрудные блики  -  отсвет
одежды, - вопросительно глядели на девушку.
   - Приказывай, делла-уэлла, - прошептал князь. - Я здесь.
   Таира услышала за  спиной шорох шагов -  это,  конечно,  была мона Сэниа.
Сейчас она все испортит.
   - Державный властитель,  -  поторопилась девушка,  с трудом припоминая из
уроков истории,  как следует обращаться к царствующим особам.  - Если ты так
милостив, то подари мне обещание выполнить три мои маленькие просьбы.
   - Не три, делла-уэлла. Столько, сколько пылинок на моей дороге!
   - Пока остановимся на трех.  Во-первых, покажи мне свой чудесный корабль.
Во-вторых, прости всех, кого ты несправедливо осудил. А в-третьих, найди мне
белого ребенка. Можешь?
   - Все  твои  желания уже  выполнены,  делла-уэлла.  Корабль перед тобой -
владей им.  Все узники -  все,  дабы не судить их заново,  -  с  этой минуты
прощены и свободны. А белый ребенок найден и ждет тебя в моем Пятилучье.
   За  спиной  Таиры  послышался судорожный вздох,  словно  принцесса хотела
что-то крикнуть и зажала себе рот рукой.
   - Пятилучье - это твоя столица, мой высокочтимый гость?
   Впервые тонкое  прекрасное лицо,  освещенное изнутри опьянением восторга,
дрогнуло и приобрело выражение легкой надменности,  что,  впрочем, нисколько
его не портило:
   - Столица князя -  там, где он находится. Сейчас она здесь. А Пятилучье -
это город-дворец,  который я строил для тебя по видениям моих грез. И назвал
его Пятилучьем, потому что в том единственном сне, в котором ты явилась мне,
делла-уэлла, над твоей головой сияло пять солнечных лучей.
   - Минуточку, минуточку. Кто-то совсем недавно благословлял сны, в которых
я отсутствовала. Или нет?..
   - Ты сидела на каменном троне, делла-уэлла, огражденная злыми травами, но
твои черты были скрыты густой вуалью.
   - Ну ладно,  -  кивнула Таира.  - Объяснения приняты. А как насчет твоего
сверхзвукового корабля?
   - Он перед тобой.
   Девушка,  высунув  от  излишка любопытства кончик  языка,  приблизилась к
летающей колеснице.  Не  то  ракета,  не то рыбина,  вот и  чешуей покрыта в
довершение сходства.  Ни двигателей,  ни иллюминаторов. Только сзади круглая
дыра,  обрамленная развернувшимися в  четыре  лепестка  клиньями  хвостового
оперения.  Да,  аэродинамикой тут и  не пахнет,  одна магия.  И за дырой,  в
которую можно войти только пригнувшись, - жаркая чернота.
   - Ты  велишь доставить белого ребенка сюда или мы сами полетим за ним?  -
спросила Таира,  уже  начинавшая тревожиться оттого,  что  все  складывалось
слишком уж гладко.
   - Я хотел подарить тебе не только диковинное дитя - весь город в придачу!
Ты не устрашишься войти в мое леталище, делла-уэлла?
   - На  чем только твоя делла-уэлла не  летала!  Но  со  мной еще и  свита,
князь.  Как  мой  корабль,  который  последует  за  твоим,  сможет  отыскать
Пятилучье?
   - Его не спутаешь ни с одним городом Тихри, - высокомерно обронил Оцмар.
   - Тогда летим!
   И тут же за спиной девушка услышала предостерегающее покашливание.
   - Ах да, пресветлый князь, - спохватилась она. - Позволь представить тебе
владетельную принцессу мону Сэниа с  далекой земли,  именуемой Джаспер.  Она
летит с нами.
   Только сейчас молодой князь обратил внимание на то,  что они не одни.  Он
бросил небрежный, истинно королевский взгляд через плечо на стройную фигуру,
закутанную в черный плащ, - по-видимому, для того, чтобы было незаметно, как
судорожно стиснуты ее руки,  - и вдруг резким, хищным движением повернулся к
ней. Таира оторопела: вот это да, ну прямо бойцовый кот, завидевший на крыше
своего соперника! Вся шерсть дыбом.
   - Зачем ты здесь,  равная мне?  - прохрипел Оцмар. - Чтобы напомнить мне,
кто я? Но не было мига, в который я больнее ощущал бы это, чем сейчас!
   Таире  стало  страшно -  шаткое согласие,  которое ей  удалось установить
между этим царственным самодуром и  собой,  рушилось на  глазах,  и  она  не
понимала отчего.
   - Ты ошибся,  повелитель лучшей в мире из дорог! Это мать белого ребенка,
и она ничем тебе не угрожает!
   - Она угрожает тебе,  делла-уэлла,  -  печально проговорил Оцмар. - Она -
исчадье ада, и, когда не станет меня, кто тебя защитит от ее чар?
   - Но послушай...
   - Только шевельни ресницами,  делла-уэлла,  -  оборвал ее Оцмар,  - и она
исчезнет с лица моей земли!
   Ну нет,  просительный тон тут явно не подходил -  надо было действовать с
позиций всемогущества.
   - Неужели ты думаешь, князь, что я сама не смогла бы убрать того, кто мне
угрожает? - надменно произнесла она, - Ну, смотри же. Мона Сэниа, исчезни на
время, потребное на самый дальний полет стрелы!
   Принцесса,  ни секунды не колеблясь,  шагнула назад - и пропала. Никто из
джасперян не  сомневался,  что  она  находится не  далее чем на  собственном
корабле,  и  тем не менее в  воздухе разлилась леденящая тишина,  словно все
следили за полетом реальной стрелы.
   Раздался общий вздох - принцесса появилась на прежнем месте.
   - Вот так, - не без злорадства констатировала Таира. - Мы летим или что?
   Интуиция ее не подвела -  с властелином этой страны следовало говорить не
только на его языке, но и в его тональности. И все-таки он не сдавался:
   - Разве ты не знаешь, делла-уэлла...
   - Ты хочешь сказать, князь, что моей голове хватает солнечного золота, но
недостает мозгов?  Тогда,  может быть, я не стою твоего монаршего внимания и
ты вернешься в свое Пятилучье один?  Ах,  нет?  Тогда мы летим втроем:  мона
Сэниа -  моя...  - Она на миг запнулась: назвать принцессу сестрой - слишком
слабая мотивация,  но тогда что же придумать...  - Она - мое сибилло, и я не
расстаюсь с иен ии-ког-да.
   Он поднес руку к вороту своей зеленой рубашки, словно ему было душно:
   - Твоя воля, делла-уэлла...
   Делла-уэлла   выпятила  нижнюю  губку  в   неподражаемой  гримасе  -   ну
наконец-то.   Шагнула  к  чернеющему  жерлу  "леталища".   В  последний  миг
обернулась и  отыскала глазами Скюза.  Ну конечно,  зубы стиснуты,  в каждой
руке по десинтору.  Джульетта отбывает с  Парисом.  Реакция адекватная.  Она
улыбнулась и наградила его взглядом,  от которого совсем недавно он воспарил
бы к самому тихрианскому солнцу.
   - Таира, не медли, - послышался сдавленный шепот принцессы.
   Девушка подавила вздох -  приключения,  конечно,  штука увлекательная, но
где же  место для личной жизни?  И,  пропустив вперед мону Сэниа,  нырнула в
глубину тихрианского корабля. Она услышала, как сзади туда запрыгнул Оцмар и
уселся на  пол,  на  какую-то  хрустящую подстилку,  даже не коснувшись края
одежд своей деллы-уэллы. Коротко кинул:
   - Кадьян, домой.
   И - удар чудовищной перегрузки.

   XIII. Пятилучье

   - Шесть "же",  - сказала Таира, выпрыгивая следом за Оцмаром из корабля и
тыльной стороной ладони утирая кровь, липкой струйкой бежавшую из носа.
   - Не ругайся, - шепнула за ее спиной мона Сэниа. - Ты во дворце.
   Что они в настоящем дворце -  вернее, на его террасе, было ясно с первого
взгляда.  Таира обернулась, чтобы удостовериться в невредимости принцессы, -
да,  у той закалка была покрепче. А следом за ней на шероховатый плитняковый
пол спрыгнул невысокий горбун с  каким-то необычным лицом.  Горб у него тоже
был необыкновенный - не сзади, а спереди. И руки ниже колен.
   Оцмар  с  низким поклоном обернулся к  Таире и  вдруг увидел кровь на  ее
лице.  Не говоря ни слова,  он шагнул к  горбуну и  изо всей силы ударил его
ногой.
   - Ты что?!  -  заорала Таира.  -  Он же меньше тебя!  Никогда не смей так
поступать при мне!
   - Только за то,  что он слышал,  как ты сейчас говорила со мной, я должен
был бы отрезать ему уши, - заметил Оцмар.
   Горбун, отползавший в угол, замер, вжимаясь в пол.
   - Свинские замашки,  -  пробормотала девушка. - Рабовладелец. Вели, чтобы
мокрое полотенце принесли?
   Вероятно, их подслушивали, потому что стоило князю хлопнуть в ладоши, как
тут же  примчалась какая-то  серебристая гурия с  влажным полотенцем.  Таира
одним концом вытерла кровь с лица,  другим, присев над горбуном, смочила ему
лоб.  Теперь ей стало ясно,  что ей показалось таким чудным -  его прическа.
Брови, зачесанные книзу, были подстрижены на уровне середины глаз, а волосы,
спускавшиеся на лоб,  -  до бровей. Так же, с квадратной выемкой посередине,
были выстрижены усы.
   - Ты -  Кадьян?  -  спросила она.  -  Надо признаться,  навигатор из тебя
хреновый.
   - Лучше бы  Великодивный князь приказал меня  раздвоить,  чем  слышать от
тебя,   госпожа,  немилостивое  слово.  -  Голос  у  горбуна  был  приятный,
бархатистый.
   - Ну  и  удались,  а  то еще не то услышишь под горячую руку.  Светлейший
повелитель дозволяет?  -  Надо было не перегнуть палку, распоряжаясь в чужих
апартаментах.
   - Удались,  -  кивнул повелитель. - И приготовь парчовое кресло. Да пошли
узнать, распустился ли пуховый цветок?
   Горбун кивнул и выскользнул вон,  змеясь по полу как уж, с непредставимой
для его фигуры гибкостью.
   - Мне