толбу. Данила, пытаясь
думать в унисон подчиняемому существу, приказал: перегрызи веревки. Кот
противился человеку, как мог. Данила, рискуя сам потерять сознание от
напряжения и возобновившейся боли в затылке, нажал на его мозг еще раз.
  Кот жалобно замяукал, глаза его налились кровью, и он ткнулся в землю.
Внемиренец оторопев смотрел на непокоренное существо. Жизнь стремительно
покидала тельце животного, и вернуть ее назад уже не было возможности.
  Гаюнар в смятении отвернулся. Он, с детства любивший животных, не мог не
знать о независимом нраве кошек, о котором испокон веков ходили легенды.
Сейчас он не придал этому значения. И Жизнь обернулась смертью.
  Полусонное спокойствие деревни было нарушено гулом голосов. Данила
насторожился. Он не видел людей - улицу закрывала от него вереница хат -
но отчетливо слышал приближение разгневанной толпы.
  В знойном безветрии заметался воздух.
  - Пэр, ну где же ты? - прошептал Гаюнар.
  Толпа показалась из-за угла дома. Впереди шел уже знакомый Даниле
дед-ведун, следом двигались воевода и двое воинов, ведущие под руки
молоденького паренька. На его лице застыла маска отрешенности, он смотрел
и не видел, слышал и не воспринимал, чужие ноги переступали сами по себе.
Гаюнар вдруг отчетливо различил над ним черный контур и вспомнил: удар
меча пришелся на плечо юноши, но что-то оттолкнуло клинок. Оттолкнуло и
осталось внутри человека навсегда. "Кочевник нашел свое место," - понял
Данила.
  Гаюнар не ошибся, решив, что целью "делегации" является требование
расколдовать молодого ратника. Именно об этом и заговорил воевода, когда
толпа остановилась в десятке шагов от столба. Многословную тираду он
закончил словами:
  - Верни рассудок Вадимира, ведьмак. И тогда позволим мы тебе умереть, как
человеку. Иначе ждет тебя страшная смерть!
  - Это не справедливо! - крикнул Данила. - За весь день вы мне рта раскрыть
не дали. Считаете меня колдуном - на здоровье, но состояние этого парня от
меня не зависит, клянусь!
  То ли жителям деревни не понравилось слово "клянусь", то ли вообще любая
речь ведьмака у них считалась чем-то вроде проклятия, но все как один
принялись твердить охранные заклинания.
  - Ну, хорошо, хорошо, - Данила поставил себе цель потянуть время. -
Развяжите мне руки, и я постараюсь что-нибудь для него сделать.
  Трансформация словесных образов проходила в направлении от внемиренца к
мирянам значительно медленнее, чем наоборот, поэтому речь Гаюнара поняли
не сразу, а поняв, испуганно замотали головами.
  - Ты не обхитришь нас, ведьмак, - грозно провозгласил воевода. - Всем
известно, что колдуют не руки, а уста и глаза.
  Данила не стал настаивать, ибо таким образом мог лишиться и тех немногих
минут, предоставленных в его распоряжение. Он чувствовал, что Пэр совсем
рядом, однако взрывоопасность обстановки нагнеталась значительно быстрее,
чем мчался ветер.
  - Ладно. Давайте сюда вашего мальчишку.
  - Жизнью ответишь за его жизнь, - предупредил воевода.
  Два ратника подвели товарища к столбу.
  - Отойдите, - велел им Данила.
  Те нерешительно оглянулись на воеводу и, получив одобрение, вернулись к
своим.
  Гаюнар нервно облизал пересохшие губы. Он понятия не имел, насколько
замещенный человек остался ратником Вадимиром, и тем более не знал, что
представляет собой Кочевник.
  - Так. Посмотри-ка на меня, - в полголоса обратился к нему Данила. - Как
твое имя?
  - Вадим... Вадимир, - медленно, с огромным усилием ответил ратник.
  - Кто ты? Кто ты сейчас?
  Молчание.
  Гаюнар осторожно, крайне осторожно послал к нему свою Стихию. Черный
контур на доли мгновения расширился и почти что сошел на нет. Юноша
пошатнулся, в глазах мелькнуло осознание чего-то, никому другому не
доступного, и он рухнул будто мертвый.
  Люди закричали, кто испуганно, кто гневно. Раздалось отчетливое "убейте
его!", и несколько воинов с мечами наголо бросились к "ведьмаку". Но не
сделали они и трех шагов, как откуда ни возьмись на двор обрушился ураган.
Жесткая стена ветра отсекла людей от Данилы и отбросила прочь. Селяне
успели попрятаться по подворотням прежде, чем бушующий воздушный поток
вырвался на улицу и помчался по деревне, таща за собой воеводу и
нескольких ратников, расшвыривая по палисадникам обезумевших кур, вырывая
с корнями мелкие кусты и сдирая с крыш дранку. Спустя минуту на пригорке
не осталось никого, кроме привязанного к столбу Данилы, лежащего у его ног
юноши и яркого зеленого тумана, обретающего контуры человека.

  11
Оливул стоял возле затянутого прозрачной пленкой окна и смотрел на море.
Волны подступали к стенам башни, вырастающей подобно магическому колоссу
прямо из глубин, и разбивались о ровные шеренги рифов, неусыпно охраняющих
тайну ее астральных свиданий. По движению неутомимых водных армад Бер-Росс
определил, что океан обнимает башню со всех сторон. Он был пленником на
острове, созданном волей и мыслью завоевавшего Мир экзистора.
  Впрочем, комната, где Оливул очутился, хоть и не помнил как, на тюремную
камеру не походила. Небольшая, но вполне светлая и чистая, она
располагалась в верхней части башни, и добрую половину ее занимала широкая
кровать с меховыми покрывалам. На этой самой кровати он очнулся четверть
часа назад с горячей болью в плече и ощущением мертвого холода возле
сердца. Острозубая ведьма, ее господин, юркие ящерки и черная бездна, в
которой исчез Донай, вспоминались как ночной кошмар. Стены и предметы то и
дело принимались качаться перед глазами, подобно волнам за окном, и ему
приходилось призывать на помощь последние силы, чтобы бороться с
головокружением.
  Сложившееся положение вещей представлялось сейчас настолько скверным, что
не хотелось признавать его реальность. Одно радовало Оливула - успешный
побег Грег-Гора и Юльки. "Каллист их не догнал, - успокаивал себя Белый
князь, стараясь не думать пока о других каверзах Темного Мира. - Серафима
поймет, что произошло, когда вернется. Она сенсор, Посредник, она найдет
их..."
Натужно заскрипели дверные петли. Бер-Росс медленно повернулся лицом к
вошедшему. Перед ним стояла зеленоглазая женщина. Легкий румянец на щеках,
беспокойные огоньки в подвижных прекрасных глазах - она хотела казаться
взволнованной и напуганной. Оливул невозмутимо оглядел трепещущую фигуру,
каждую линию которой подчеркивало неимоверно узкое платье с длинным
шлейфом, но начинать разговор не собирался. Пауза затянулась, и женщина,
не дождавшись вопроса, вынуждена была нарушить ее первой.
  - Мне очень жаль, что все обернулось так... неудачно, - заговорила она,
приближаясь к пленнику. - Поверь, я не хотела наносить тебе рану, но мой
хозяин так повелел. Я должна подчиняться его воле.
  - Ты пришла сюда помимо его воли, - произнес Бер-Росс.
  - Да, - она с опаской покосилась на дверь. - Ты моя единственная надежда
освободиться из-под его власти. Пять лет назад Каллист завоевал страну
моей матери, и вместе с данью забрал в полон меня и трех моих сестер. И
вот я рабыня. Но ты сильный маг, ты победишь его. Оливул, прошу тебя!
  Белый князь скрестил руки на груди. Он не сомневался, что колдунья не
лжет, говоря о своем прошлом, и все же в речи ее звучало слишком много
фальшивых нот. Она преподносила правду, облачая ее в чужие одежды.
  - Я слишком слаб сейчас для состязания, и лишила меня сил именно ты. Как я
могу верить тебе?
  Он рассчитывал убить двух зайцев: выяснить истинную цель визита и, если
очень повезет, узнать что-либо о противоядии.
  - О, понимаю, - на опустившихся ресницах блеснула вроде бы нечаянная
капля, - ты не веришь... Я скажу, как уничтожить Каллиста. Что тогда?
  - Если ты знаешь, как его уничтожить, зачем тебе я?
  - Я не владею магией, но мои знания и твоя сила приведут нас к успеху. Мы
будем править в этой стране.
  Оливул молчал.
  - Только мы, вместе, понимаешь, - она приблизилась еще на шаг, шлейф
платья прошуршал по мраморному полу словно хвост змеи. - В наших руках
будет власть над всем сущим. Ты согласен?
  Что-то подсказывало Белому князю, что подыгрывать ведьме нельзя.
  Она торопила.
  - Отвечай же. Согласен?
  - Нет.
  - Ты боишься?
  - Ничуть. Ты хочешь, чтобы я правил страной, а ты стала бы моей помощницей
и спутницей. Но человек, предавший однажды, предаст и в другой раз.
  - Смотри на меня! - угрожающее шипение оборвало слова Белого князя.
  Не в силах сопротивляться, он поднял взгляд. Зеленые обворожительные очи
со зрачками-щелками, прекрасное лицо, безупречное тело. Зазвучала
таинственная музыка. Черно-зеленое платье скользнуло на пол. Она танцевала
нагая внутри невидимого круга, и круг вырастал, подступая к пленнику.
  Оливул прижался к стене. Пластика магического танца приковала взор и
каждое движение оплетало рассудок новым витком забвения. Белый князь не
мог ни отвернуться, ни закрыть глаза, но вдруг нашел способ смотреть и не
видеть. Женщина-змея извивалась теперь, будто за матовым стеклом, а перед
глазами стоял образ Юльки. Веселая и серьезная, озорная и сосредоточенная,
она смеялась взахлеб, откинувшись на спинку дивана в кают-компании,
нахмурив брови диктовала какие-то параметры с терминала пилота, неслась на
коньках по замерзшей реке, уставшая после бесконечных приключений
прижималась к его плечу, стоя на палубе корабля.
  - Ты уничтожишь Каллиста драконьим огнем, - раздалось совсем рядом.
  - Нет.
  Музыка, танец, матовое стекло - все разлетелось на куски.
  - Ты умрешь!
  Туман в сознании пропал, и Оливул увидал прямо перед собой гигантскую
змею, готовящуюся к броску. Он отскочил в сторону в тот момент, когда
чудовище кинулось на него, норовя разорвать страшными зубами грудь. Голова
змеи ударилась о стену. Тварь и ее жертва поменялись местами: колдунья
оказалась возле окна, а Белый князь - у двери. Явного преимущества новая
позиция не давала, но Оливул надеялся, что следующим ударом она выбьет
дверь, если, конечно, он сумеет увернуться.
  Змея стянула кольца тела в жесткую пружину, разогнулась и... кривая молния
ударила в ее голову. Раздался вопль, смешанный с отвратительным визгом,
чудовище рухнуло на пол и вспыхнуло черным пламенем. Секунду спустя на
мраморных плитах дымилось грязное зловонное пятно.
  - Я знал, что рано или поздно она попытается организовать против меня
заговор, - Каллист убрал хлыст-жезл за пояс и, протянув Оливулу руку,
помог подняться. - Я благодарю тебя.
  - За что же? - перехватив дыхание, спросил Белый князь.
  - За то, что не вступил с ней в коалицию, - улыбнулся одними губами
чародей и пояснил, - я слышал все от самого начала. Она была глупой. Такой
же, как ее сестренки.
  Он небрежно достал из складок меховой накидки трех безжизненных ящериц и
бросил в пятно, оставшееся от их старшей сестры.
  - Она солгала тебе, - как ни в чем не бывало продолжал колдун. - Пустить в
ход яд была целиком ее идея. Кстати, ты ей понравился, я заметил это еще в
Проклятой Лощине. Воистину: свой свояка видит издалека!
  Он весело рассмеялся. Белый князь не повел и бровью.
  - Это шутка, - объявил Каллист, обрывая смех, и продолжал уже без тени
иронии. - Только Дракон способен погасить яд Змеи. Ты обязан принять свой
первородный облик, Оливул Бер-Росс, в противном случае ты умрешь с
последним лучом солнца.
  - Стать драконом и, таким образом, стать твоим слугой? - Оливул
усмехнулся. - Хороший выбор ты мне предлагаешь, Каллист: смерть или
рабство.
  - Рабство? Да образумят тебя всесильные духи! Разве дракон раб всадника?
Я хочу, чтобы мы с тобой были соратниками, друзьями. Вместе мы завоюем
этот Мир!
  Белый князь устало провел ладонью по глазам и присел на край кровати. Жест
получился несколько вызывающим, но Каллист, опьяненный великими помыслами,
этого не заметил.
  - Мы осилим Огненного Идола из Заморья! - продолжал он, - Весь Мир будет
нашим!
  - Тоже самое я уже слышал несколько минут назад, - произнес Оливул и,
встретив недоуменный взгляд молодого колдуна, показал на жженые останки, -
вот от этой дамы.
  Каллист застыл в немом возмущении.
  - Ты соизмеряешь мои слова с шипением тупой твари?! - выдохнул он,
наконец. - В себе ли ты, Оливул? Или яд помутил твой рассудок? Вставай,
иди за мной, и я покажу тебе величие моих владений и ту границу, за
которой нас ждет могущество!
  Он ринулся к окну. Стены поползли в разные стороны, превращая узкий
оконный проем в просторные ворота, за которыми показалась колесница,
запряженная облаками. Каллист вскочил в нее и взмахнул рукой, призывая
Оливула следовать за собой.
  Пара облачных коней несла колесницу по голубому простору. Раскаленное
добела солнце нещадно палило землю, поникли цветы в полях, робко
спряталась за камнями речка, и даже могучий лес склонил свои вершины перед
огненной стихией. Оливул обычно избегал солнца, эта привычка осталась у
него со времен мертвой жизни, когда свет будил горькие мысли и терзал
душу, но сейчас в льющемся из поднебесья жаре скрывалось что-то родное.
Бер-Росс расстегнул ворот рубашки и, прикрыв глаза, подставил лицо золотым
лучам. Солнце мягко тронуло искрящиеся перламутром белые волосы,
скользнуло по щеке и коснулось багрового пятна на шее. Оливулу показалось,
будто луч беспокойно застыл над ним и в следующий миг опрометью помчался с
тревожной вестью в знойную даль.
  Солнце, жар, огонь. "Грег-Гор!" - полосонуло Белого князя. Он чуть было не
вручил Стихии призыв к брату, но вовремя вспомнил о Каллисте, вот уже
десяток минут молча стоящем на козлах волшебной колесницы. Что если,
предоставив пленнику эту экскурсию, он надеялся с его помощью найти
Черного дракона? Со своей стороны Бер-Росс на провокацию не поддался, но
кроме зова крови было еще одно, что позволило бы Грег-Гору узнать о
случившемся: всевидящее солнце - воплощенная в Мире Стихия Огня.
  "Вряд ли Каллист догадывается о существе Стихий, - подумал Оливул, искоса
наблюдая за чародеем, - но наша неосторожность уже сыграла ему на руку, и
кто знает, какие еще случайности ожидают впереди. Грег-Гор, Грег-Гор,
оставайся там, где ты сейчас. Ты не поможешь мне и не справишься с
колдуном, мой младший брат. Ты лишь наполовину дракон."
Темные Миры. Окутанная отчим духом земля. Оливул ясно помнил день, когда,
блуждая по лесу, заметил в зарослях странное существо, глазевшее на него
четырьмя беспокойными голубыми глазами. Он осторожно подошел к груде
веток, оказавшихся вблизи неумело построенным детскими руками шалашом.
Существо выскочило из своего укрытия. Два смуглых тощих мальчишеских
тельца, два одинаковых лица и... одна уродливая огромная голова. Создание
опрометью кинулось прочь от человека. Оно бежало по поляне, беспорядочно
размахивая костлявыми руками и спотыкаясь на каждой кочке. Белый князь
бросился на ним, догнал, хотел ухватить за плечи, но тут раздался
оглушительных хлопок и вместо уродца перед ним предстал молоденький черный
дракон о двух головах. Две слабые струи огня, направленные в лицо, слегка
опалили белые волосы. Оливул протянул руки ладонями вверх, это был знак
дружбы. Дракончик поупрямился с минуту, а потом шагнул навстречу...
  - Правда ли, - неожиданно нарушил молчание Каллист, - что тот, кто
ускользнул от моих нерадивых слуг, твой родной брат?
  Бер-Росс не спешил с ответом.
  - Я говорю о черном драконе, - продолжал чародей, оборачиваясь.
  - Да, - медленно произнес Оливул.
  - Давай сделаем так, - Каллист, предоставив колдовских коней самим себе,
спустился с козел, - ты призовешь дракона, и он, уж точно, найдет способ
тебя излечить. Потом я отпущу вас обоих, но с маленьким условием: либо ты,
либо он должен оставить мне кусочек чешуи. Я не требую от вас службы, я
лишь прошу однажды, только однажды прийти на мой зов.
  Белый князь усмехнулся про себя. Он знал законы Племени Драконов: кто
вручает человеку право на зов - становится его проводником в Темных Мирах.
Он неотступно следует за экзистором, колдуном, пока смерть не разрушит
этот договор или же пока сам экзистор не завершит начатую Игру.
  - Каллист, свободой не торгуют. И даже жизнь тому не цена.
  Глаза чародея наполнились тьмою.
  - Да что же ты за человек! - воскликнул он. - Я прошу крошечной услуги и
делаю при этом вс„, чтобы спасти твою жизнь! Я предлагаю тебе богатство и
могущество! Земли и моря, ветер, деревья и скалы - все склоняется перед
моей силой, и склонится перед нами обоими. Я готов назвать тебя другом,
братом, и чем же отвечаешь ты? Презрением и недоверием?
  На лице Оливула не дрогнула ни одна жилка. Он стоял перед охваченным
отчаянием и гневом колдуном, сохраняя каменное спокойствие, и это
окончательно вывело Каллиста из себя.
  - Ты насмехаешься надо мной?! - он вырвал из-за пояса магический жезл.
  - Ничуть, - спокойно отозвался Бер-Росс. - Мне жаль тебя. Власть, к
которой ты стремишься и которую предлагаешь мне, не награда, а тяжкая
ноша. Ты молод, и не знаешь, каково нести ответственность за судьбу целого
Мира.
  Каллист плотно сжал побелевшие губы.
  - Я стану всадником дракона и без твоей помощи. А твое время закончится на
закате дня. Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь умирать!

  12
"Полдень минул... Хорошо, что нет облаков, - весь небосвод развернулся
перед четырьмя зоркими глазами. - Оно говорило об Оливуле, но почему
черный след? Почему?.. Подняться бы в небо!"
Гор тронул правую руку Грега. Одна из железных птиц, погибая,
дотянулась-таки клювом-кинжалом до крыла. И не привязала бы эта рана
дракона к земле, кабы не усталость, которой он больше не мог
сопротивляться. Обессиленные, близнецы пролежали несколько часов на
усеянной мелкими осколками камней площадке, ныряющей под откос вместе с
хилой травой и сухим кустарником. Знойное марево заботливо укрыло их
прозрачным покрывалом, а солнце усердно выплескивало палящие лучи,
предоставив Хозяину Огня кладезь неиссякаемой своей мощи.
  "Солнце видело беду, - Грег-Гор не мигая смотрел сам на себя. - Оливулу
грозит что-то, чему свет не знает образа... Смерть... А где же Донай?
Почему его не было рядом? Где Юлька? Где Гаюнары?"
Гор встал и осторожно приблизился к основанию спуска, откуда площадка
круто уходила вниз. Дальше начиналась пропасть, а глубоко на дне ее
виднелись гигантские куски разбитых еще в древности скал.
  "Мне не добраться до долины пешком, - обречено вздохнул Черный князь. - А
взлететь смогу самое скорое - на закате."
При мысли о ночи почему-то отчаянно сжались оба сердца.
  "О, Мать Драконов! Дай мне сил на один единственный взлет!"
Он ждал отклика... Пустота.
  "В этом Мире нет Племени. Я один".
  Гор вернулся к Грегу и сел рядом, прижавшись бедром к его здоровому плечу.
  - Давай говорить, - произнес он.
  - ...как привыкли, - продолжил Грег.
  - Думаешь, нам остается только ждать?
  - Я думаю то же, что ты... А лучше бы мы думали по-разному.
  - Почему? - Гор перевел на него взгляд.
  - Спор порождает истину... Зачем ты задал вопрос? - мгновение спустя
изумился Грег.
  - Я сыграл в "думать по-разному", - откликнулся Гор. - Две отдельные части
одного не есть одно, состоящее из двух. То есть каждая часть сама по себе
- субъект.
  Грег привстал на локте.
  - Семь Стихий еще не Мир, но Мир создан на семи Стихиях...
  - ...а это значит, что Огонь существует, даже если остается один!
  Взор двух пар одинаковых глаз потемнел, в черных волосах забегали искры и
вспыхнули вдруг языками мнимого синеватого пламени. В знойном мареве
завибрировала тень двуглавого дракона с горящими гребнями. Огонь
перекинулся на траву и обрел свой истинный цвет и облик. Близнецы сели
друг против друга так, чтобы зажженный Стихией костер оказался между ними,
и молча устремили взгляд в глубину пламени. Все, к чему могло прикоснуться
каждое воплощение Огня, обретало образ в рыжих суетливых всполохах.
  Ровное пятно света блестело на отшлифованных плитах. Солнечные лучи не
дотягивались в дальний угол, где с трудом просматривалось очертание
человека, но по велению Огня пламя двух факелов, полыхнув, разгорелось
ярче и осветило мрачный зал, расположенный под сводами башни. Оливул стоял
внутри туманной полусфер