огда Эйрис ползла  через  отверстие.  Что  происходит  в
периметре? Семнадцать... Гракс повернулся к двери в противоположной  стене
комнаты. Но прежде, чем  он  успел  сделать  шаг,  дверь  распахнулась,  и
ворвались вооруженные, облаченные в скафандры  Фрегк  и  Крак'гар.  Паника
Гракса мигом улеглась, и он снова повернулся  к  склонившемуся  над  Эйрис
Дахару. Черные глаза человека скрестились с туманными глазами геда.  Гракс
и Дахар поняли Друг друга без слов.
     "Замени воздух! Она погибнет!" - просили глаза Дахара.
     "Она прорвалась сквозь Стену. Она представляет для нас опасность",  -
ответил взгляд Гракса.
     Лицо  Дахара  свело  судорогой.   Феромоны   Гракса   вдруг   пахнули
удивлением: Дахар думал, что он захочет помочь Эйрис. Человек в самом деле
считал, что гед может рисковать безопасностью  гедов  ради  спасения  этой
женщины. Он решил, что геды способны на позорный человеческий  поступок  -
предательство. Сама  эта  мысль  казалась  геду  дикой.  Она  мелькнула  и
исчезла, и в это мгновение Гракс понял: он -  единственный,  кому  удалось
хоть отчасти познать загадочное  человеческое  мышление.  И  мышление  это
настолько чуждо гедам, что они просто  не  в  состоянии  его  понять.  Его
противоестественность не выразить даже в самых резких конфигурациях  речи.
Энциклопедист  может  построить  сколько  угодно  гипотез  о  мыслительном
процессе этих дикарей, но чтобы рассчитывать на такое!..
     Когда Дахар бросился на Гракса, он даже не попытался защититься.



                                    76

     - Решение Ключевого парадокса. Формулировка:  Каким  образом  насилие
превращается в положительный фактор человеческой эволюции.
     Люди встают на путь предательства вне зависимости  от  их  предыдущей
приверженности той или иной подгруппе. Механизм предательства - насилие. В
результате насилия лучшие умы, рождающие передовые технические идеи, могут
покинуть один подвид и начать петь в гармонии с другим. Разрушение  лучших
умов  компенсируется  неустойчивой  преданностью,  точно   так   же,   как
недостаток   солидарности   компенсируется   разнообразием    генетических
вариаций. Без многочисленных генетических изменений  человечеству  никогда
не удалось  бы  так  быстро  эволюционировать  на  ранних  стадиях  своего
развития. Без смены, индивидуумами своих подгрупп им никогда не удалось бы
избежать разрушения собственной планеты в более поздний период.
     Наиболее развитые особи ради достижения высших, с  их  точки  зрения,
целей способны изменить виду в целом. Одна из  таковых,  предположительно,
познание Вселенной. Вероятность подобной  измены  крайне  мала.  Скользкий
путь,  избранный  людьми,  с  малой  вероятностью  позволит  им   избежать
разрушения планеты. В логических конфигурациях...



                                    77

     - Она не может дышать этим воздухом! - кричал Дахар. - Поменяй его!
     Выкрикнув эти слова, Дахар вдруг понял, что Гракс его  не  слышит,  -
гед уже снял свой шлем с передающим устройством. Но  Гракс  и  так  должен
знать,  что  ни  один  человек  не  может  дышать  этим  воздухом.   Когда
распахнулась дверь и в нее ворвались два геда, Дахар  заметил,  что,  хотя
комнату наполнял гедийский воздух, хотя два человека, которых они  ожидали
здесь найти, были их предполагаемыми  союзниками,  хотя  Гракс  уже  успел
снять шлем и не мог их вызвать,  -  несмотря  на  все  это,  геды  были  в
скафандрах и вооружены. Их оружие не было похоже на то,  которое  получили
от них люди. Гракс отвернулся от сородичей и  не  сводил  глаз  с  Дахара.
Потом не глядя тронул что-то на панели, и она утонула в стене.
     Это стало последней каплей. Пол дрожал и вздымался на дыбы под ногами
Дахара. Лицо легионера потемнело. Все-таки Эйрис  оказалась  права  насчет
гедов. Его пронзило самое сильное в жизни разочарование, жгучее и  острое,
как раскаленный клинок. Настолько ранящее,  что  на  миг  он  возненавидел
Эйрис - за то, что она заставила его  взглянуть  правде  в  глаза.  А  она
задыхалась у его ног на врофовом полу. На чистом,  гладком  врофе,  только
что ходившем под ним ходуном! Дахар сильнее стиснул ее почерневшее от сажи
запястье.  Возмущение,  гнев,  разочарование  затмили  его  разум.   Дахар
рванулся к стене и принялся дубасить  по  ней  кулаками,  хлопать  по  ней
ладонями. Панель не появлялась. Странное рокотание наполнило  его  шлем  -
геды переговаривались  на  чужом,  неведомом  языке.  Дахар  повернулся  к
Граксу. Гед озирался в поисках своего шлема. Его держал  Лахаб,  вжавшийся
сейчас в дальний угол. Белый как мел, он  прятал  шлем  за  спиной.  Дахар
схватил и рывком поднял руку Гракса к  тому  месту,  где  была  панель,  и
сомкнул пальцы на его горле. Высокая твердая кромка скафандра не смогла бы
защитить тонкую шею геда, если бы Дахар принялся душить его.
     - Замени воздух! - прорычал жрец.
     Гракс не слышал его.  Но  двое  других  услышали,  и  рокот  в  шлеме
усилился. Гракс не шевелился. Дахара  захлестнуло  бешенство,  его  обуяла
слепая ярость воина. Его руки сдавили шею Гракса,  и...  И  ничего.  Дахар
растерялся: он не мог пошевелить пальцами,  не  мог  понять,  что  же  ему
мешает свернуть геду шею. Как будто  невидимый  барьер  вырос  из  пола  и
стиснул,  запечатал  бывшего  легионера  со  всех  сторон,  как   сам   он
запечатывал подопытных животных в  прозрачный  вроф.  Голос  внутри  шлема
зарокотал гораздо спокойнее. Кто-то заговорил на человеческом языке.
     - Тебя защищают. Не сопротивляйся.
     Защищают!
     Гракс выскользнул из пальцев жреца, которым не суждено было придушить
геда. Двое других подхватили Гракса и, что-то рокоча, выволокли за дверь.
     Поле стазиса  понемногу  отпускало  Дахара.  Руки  Дахара  стали  его
слушаться на  целую  минуту  раньше,  чем  ноги  позволили  повернуться  к
распростертой на полу подруге.
     Эйрис мертва, Эр-Фроу умирает, Джела потеряна, а наука, сиявшая,  как
мечта, манившая к себе, как двойная  спираль,  привела  к  гибели  любимой
женщины, к гибели надежд... Ничего не осталось, кроме гибели и разрушения,
и во всем виноват только он, Дахар. Из-за его слепоты погибла  Эйрис.  Она
прорвалась сквозь Стену ради него, Дахара, брата-легионера...
     Как только стазис  отпустил  его  руки,  они  рванулись  к  карманам,
которые его научил делать гед, и выхватили оружие. Дахар  выстрелил  сразу
из дробовой трубки и теплового пистолета в дверь, за  которой  только  что
исчез Гракс.  Из  дула  пистолета  вырвался  ослепительный  луч.  Дробинки
забарабанили по двери, отскакивая и рикошетом попадая в  Дахара.  Те,  что
летели ему  в  шлем  или  верхнюю  часть  туловища,  вновь  отскакивали  и
наполняли комнатушку звоном металла. Те, что попадали  в  исчезающее  поле
стазиса,  медленно  двигались  вперед  и  вниз  по  странной,   искаженной
траектории, словно пробивая себе путь в вязком расплавленном стекле.
     Дахар  стрелял  в  запертую  дверь,  пока  не  кончились  заряды.   В
шлемофоне, отрезавшем его ото всех, кроме Лахаба, не раздавалось ни звука,
кроме его собственных судорожных всхлипов.



                                    78

     - Конец использованных уравнений, - сказал Энциклопедист.
     Ответ на Ключевой парадокс: у видов без морали и солидарности насилие
способствует развитию технологии путем смены убеждений.  Насилие  ведет  к
такой смене, а она,  в  свою  очередь,  временно  "солидаризует"  наиболее
способные умы...



                                    79

     Когда Джехан увидела Талот,  рванувшуюся  к  Келовару,  она  внезапно
затрепетала от неподдельной радости: подруга свободна! Но долго радоваться
было некогда - Келовар уже сидел на ней и собирался ударить  ножом.  Когда
солдат напал на девушку, она отбросила в  сторону  и  дробовую  трубку,  и
тепловой пистолет, в поединке они все равно  бы  только  помешали.  Кинжал
остался в ножнах на поясе, Келовар прижал ее левую руку к телу, и  девушка
не могла до него дотянуться. Все, что она могла  сделать,  это  как  можно
резче рвануться в сторону и принять смертоносный удар  не  в  грудь,  а  в
руку. Но клинку не суждено было  вонзиться  в  нее:  удар  Талот  пришелся
Келовару прямо в шею, и нож ткнулся во вроф в  нескольких  сантиметрах  от
головы Джехан. Она  услышала  громкий  треск  ломающейся  стали.  Нож  был
обычный, не гедийский.
     Джехан  охватил  неожиданный  восторг  честной  схватки.   Давно   не
представлялось такой возможности... Келовар, правда, все еще прижимал ее к
полу. Она не могла дотянуться до пояса,  а  солдат  уже  нащупывал  его...
Джелийка ткнула его пальцами  в  глаза.  Делизиец  увернулся,  рванулся  в
сторону, схватил безоружную Талот и швырнул ее на Джехан. Обнаженное  тело
Талот должно было рухнуть  на  нож  -  Джехан  успела  подобрать  упавший,
сломанный, но девушка, не  разумом,  а  нервами  и  кожей  предугадав  его
маневр, не пыталась нанести удар снизу вверх. Она отвела  руку  и,  описав
большую дугу, вонзила обломок лезвия Келовару в ногу, туда, где, как учили
на тренировках жрецы-легионеры, находится болевой центр.
     Келовар застыл  как  вкопанный.  Его  лицо  исказилось  болью.  Через
секунду он пришел в себя, но было поздно - Талот, упав на  пол  после  его
броска через плечо, быстро вскочила  на  ноги  и  выстрелила  из  дробовой
трубки Джехан. Дробина попала Келовару в лоб.  Он  вздрогнул,  отпрянул  и
обмяк. Он мог еще говорить и еле слышно выдохнул:
     - Эйрис...
     Бешенство охватило Джехан. Какой уж тут честный поединок.  И  никогда
больше его не будет. Она выхватила у Талот трубку и выстрелила в мертвеца.
     - Джехан, - сказала Талот, - Джехан... не надо. Он не дышит.
     - Вижу, - рявкнула Джехан, и Талот опустила плечи. Джехан рванулась к
ней, обняла, но та лишь прошептала сдавленно:
     - Стена...
     Там, где только что была клетка Талот, постепенно,  подобно  огромной
металлической пасти смыкалась дыра. За мгновение до того, как она исчезла,
Джехан  увидела  перебинтованную  ногу  Эйрис.  У  стены  валялась  темная
металлическая коробочка, с помощью которой делизийка привела ее к Талот.
     - Мерзопакостный, развратный гедийский город! - вырвалось  у  Джехан.
Схватив Талот за руку,  она  кинулась  через  комнату  к  наружной  Стене.
Делизийцы и джелийцы, вырвавшиеся на свободу  из  своих  клеток,  крича  и
толкаясь, неслись туда же, подгоняемые визгом  сирен.  Нескольким  удалось
поймать геда. Неуязвимый в своей броне, он все же  не  мог  сопротивляться
навалившейся на него толпе. Из-под груды тел виднелся только его шлем.
     Джехан резко остановилась, направила черную коробку на  шлем  геда  и
нажала на нее, как делала Эйрис. Ей хотелось увидеть расползающийся шлем и
пузырящуюся голову геда,  но  ничего  не  произошло.  Коробочка  оказалась
бессильной перед гедийским шлемом.
     Туманные глаза геда спокойно встретили взгляд сестры-легионера.
     Чертыхнувшись, Джехан повернулась  лицом  к  Стене  и  изо  всех  сил
сдавила темную коробочку. Стена начала  морщиться  и  пузыриться,  тревога
взвыла с новой силой, так, что у всех заложило уши. Сигналы тревоги взвыли
еще сильнее и стали оглушающими. Все прочие звуки тонули в душераздирающем
вое.  "Ревет,  словно  издыхающий  кридог,  -  мелькнуло  у  Джехан  дикое
сравнение. - Как будто умирает Стена, а не Келовар, не Эйрис..."
     Эйрис... Джехан крикнула в ухо Талот:
     - Выбирайся наружу и жди меня!
     Она подтолкнула Талот к дыре, которую только что проделала  в  Стене.
Другие, не слыша себя за ревом сирены, обезумев в  беззвучном  крике,  уже
рвались к выходу. Джехан кинулась  назад,  к  загону,  из  которого  Эйрис
освободила Талот.
     - Эйрис! - Где же эта продажная тварь, делизийская мокрица?..  Джехан
опустила темную коробочку к самому полу, туда, где сомкнулась дыра,  через
которую полезла эта дура. Вот  безголовая,  даже  коробку  свою  потеряла.
Какого черта она туда полезла? К чему так отчаянно стремилась?
     Вроф растворился. Джехан встала на колени и поползла вперед.  Мерзкая
вонь ударила в  нос,  в  легкие,  обожгла  гортань.  Джелийка  вздрогнула,
закашлялась, но упорно  продолжала  ползти.  Вдруг  она  услышала  впереди
пальбу из дробовой трубки.
     Чертова кукла, проститутка делизийская, где ты?
     Тело Эйрис лежало на полу сразу за стеной. Джехан схватила ее за ноги
и потянула на себя. Дробь прорикошетила  мимо  ее  уха.  Она  увидела  всю
комнату; даже сирена не могла заглушить грохот выстрелов. Предатель Дахар,
бывший первый лейтенант палил в закрытую дверь...  Дахар!  Это  ради  него
Эйрис приползла сюда. Ради первого лейтенанта Джелы.
     Джехан выругалась, рывком протащила Эйрис сквозь отверстие и потянула
дальше, пока не смогла отдышаться. Лицо Эйрис было белое как саван. Джехан
навалилась ей на грудь, чтобы выдавить из нее вонючую отраву,  еще  раз  и
еще...   Наконец   Эйрис   дернулась,   закашлялась...   Значит,    дышит!
Сестра-легионер перебросила  тело  Эйрис  через  плечо  и  припустилась  к
наружной стене, но она уже затянулась.
     Голые люди колотили в нее  кулаками,  а  Стена  продолжала  завывать.
Джехан встряхнула хрипящую  Эйрис,  освободила  руку  с  темной  коробкой.
Талот, ослушавшаяся приказа, с бог знает где раздобытым  кинжалом,  встала
рядом,  прикрывая  Джехан  с  фланга.  Джехан  не  хотела,  чтобы  подруга
рисковала, она боялась потерять ее снова, но промолчала.
     Она оглянулась назад, на загоны. Коренастый  горожанин  выбирался  из
проделанной ею дыры в стене. Отверстие за ним быстро  закрывалось.  Силуэт
горожанина слабо мерцал - он был в гедийской броне.  Должно  быть,  Дахара
тоже  защищала  броня,  иначе  бы  ему  не  поздоровилось,  как  и  Эйрис.
"Прикидываются годами", - Джехан с отвращением  поморщилась  и  перекинула
Эйрис на плечо Талот. Та подхватила, а Джехан крикнула ей в ухо:
     - Вытащи мокрицу  наружу!  -  Джехан  сообразила,  что  так  заставит
выбраться и саму Талот. Она сдавила черную  коробочку,  и  в  Стене  снова
открылся проход. К нему, как безумные, бросились люди. Джехан смотрела  на
них и думала: зачем она их спасает? В Эр-Фроу они давно утратили честь. Не
сохранили ее ни первый лейтенант, ни делизиец, который хотел ее убить,  ни
горожане, убившие Белазир. Так зачем же Джехан их спасает?  Правда,  Эйрис
вернула ей Талот. А сама рвалась за  Стену  ради  Дахара.  В  этом  городе
предателей только эти два существа что-то еще значили для Джехан. Первая -
сестра-легионер, вторая - шлюха, делизийская мокрица... Тьфу!
     Джехан бежала сквозь рев сирен. Она единственная бежала от Стены...



                                    80

     - Стазис убивает нас, - договорил старик. Запавшие, слезящиеся  глаза
следили за зондом.  Тусклая  звезда  и  ущербная  луна  у  него  на  плече
сморщились, когда старик поднял бессильный кулак. -  Ты  понимаешь,  зонд?
Что ты такое? Я не могу определить. Я, который был... Мы пробыли в стазисе
Аллах знает сколько столетий. Отрезанные от мира, погребенные заживо... Он
поборол приступ кашля, перевел дух и заговорил спокойнее.
     - Погребенные в стазисе. Передай это своим.
     Зонд закончил сканирование и поплыл к двери. В дверях  стояла  тощая,
изможденная женщина.
     - Али... - она отшатнулась и зажала руками рот.
     - Скажи им это, - повторил старик. - Стазис убивает.



                                    81

     Энциклопедист   повторял   решение   Ключевого    парадокса,    меняя
конфигурации в поисках самой точной грамматической конструкции,  но  ее  в
данном случае просто не существовало.
     - У видов,  лишенных  солидарности,  смена  группы  делает  возможной
"временную солидарность"  наиболее  способных  умов,  от  которых  зависит
технический  прогресс.  Таким  образом,  у  видов,  использующих  насилие,
повышается коллективный интеллект.
     Наступила тишина. После долгого молчания  Энциклопедист  -  созданный
гедами, запрограммированный гедами,  снабженный  конфигурациями  гедийской
поэзии - тихо добавил:
     - Насилие повышает интеллект. И отравляет феромоны Вселенной.




                      ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ОСТРОВ МЕРТВЫХ

                              О Боже, царь царства!
                              Ты вводишь ночь в день и вводишь день в ночь
                          и выводишь живое из мертвого, и выводишь мертвое
                          из живого, и питаешь, кого пожелаешь без счета!
                                           Коран. Сура 3. Семейство Имрана


                                    82

     Последний  свет.  Эйрис  открыла  глаза  и,  вздрогнув,  поняла,  что
находится за пределами Эр-Фроу, лежит прямо на земле, на каменистом  ложе.
Над ней высилось темное пурпурное небо  с  серебристым  отливом.  Тяжелый,
насыщенный пурпур, простерся, казалось, надо всем миром, без конца и края.
Две  луны  заливали  вельд  белым  светом,  Маяк  сиял  ярко  и  высоко  -
непостижимо ярко и непостижимо высоко.  Ветер  доносил  живительный  запах
речной воды. Эйрис всхлипнула.
     - Ты в безопасности, - раздался голос.  Она  крепко  зажмурилась.  По
телу пробежала волна радости, благодарности и изумления. Дахар! Живой!
     Эйрис попыталась сесть. Ледяной воздух пробрался под  одежду.  Первый
взгляд на долину, спускавшуюся к подножию холма - огромную, неогороженную,
- сжал сердце ужасом. Слишком много земли, слишком  много  неба...  Пальцы
вцепились в траву.
     Вельд, слегка красноватый в лучах заходящего солнца,  простирался  до
самого горизонта, где над кроваво-красной линией высилось пурпурное  небо,
усыпанное первыми звездами. Под ним лежала густая мгла, мигающая кострами,
изрезанная   холмами   и   оврагами,   рассеченная   извивающейся   рекой,
серебрившейся в лунном  свете.  Неподалеку  от  Эйрис  земля  двигалась  и
колыхалась:  с  приближением   Последнего   света   закрывались   огромные
серо-зеленые кольца кембури, колючий кустарник дрожал, поглощая  пойманную
добычу, зеленые восковые пасти растений открывались  и  смыкались...  Море
запахов ласкало обоняние: спелые дахофрукты,  навоз,  насыщенный,  тяжелый
запах гниющего дерева. Где-то завыл кридог. Эйрис ощупала землю возле себя
и нашарила руку Дахара.
     - Кто меня спас? - шепотом спросила она.
     - Джехан, - резко ответил жрец. Она повернулась к нему всем телом. Но
причиной его раздражения была не Джехан.
     Дахар сидел, подтянув колени к груди. В лунном свете его черные глаза
казались бездонными кратерами. За спиной горел костер. Рядом с ним, спиной
к Эйрис, сидела СуСу, и Эйрис радостно улыбнулась.  Напротив  расположился
флегматичный Лахаб. Вдалеке, за  спиной  ремесленника,  загораживали  небо
стены Эр-Фроу. Костер тихонько потрескивал, пламя  казалось  неестественно
ярким на фоне сгущавшихся сумерек.
     Эйрис повернулась к Дахару. Движение отозвалось  болью  в  ноге.  Она
заметила кембури, закрывающийся на ночь. Толстые, мясистые плети  растения
вились по земле. Эйрис отвернулась и снова посмотрела на Дахара.
     - Джехан... открыла Стену?
     - Да. И вытащила тебя оттуда.
     - Дахар...
     - Я стою с ней на клинке чести. За спасение моей жизни.  И  твоей,  -
сказал он. Клятва легионеров? Эйрис испугалась. Уж  не  собирается  ли  он
вернуться в легион?
     - Клинок чести для легионеров, а не для тебя, - рискнула сказать она.
Жрец даже не поморщился, и Эйрис поняла, что он преодолел  свою  спесь.  -
То, что мы узнали о науке гедов, - проговорила она как можно увереннее,  -
останется с нами. - Но стоило ей произнести это,  как  у  нее  закружилась
голова: какая наука - здесь, в вельде, в сгущавшемся сумраке ночи...
     - И то, что мы узнали о предательстве гедов, тоже останется с нами, -
отозвался Дахар.
     Эйрис ничего не ответила. Дальние огни стали ярче,  еще  один  костер
вспыхнул слева, возле зазубренной скалы.
     - А ты не забудешь предатель