цикла.  Только  безвольный  делизиец
может тащиться туда так долго. Сейчас мы отдохнем, а потом будем идти весь
Темный День, или пока  у  тебя  хватит  сил.  К  Стене  подойдем  к  концу
Первоутра или, самое позднее, в начале Легкого сна. Но  я  не  сплю  возле
костров,  чтобы  каждая  тварь  меня  видела,  и   не   делю   постель   с
проститутками. Я буду защищать тебя, делизийка, но спать  и  передвигаться
ты будешь одна. Если понадоблюсь - зови.
     - Подожди! Как тебя зовут?
     - Джехан. Какое еще оружие у тебя в мешке?
     - Никакого.
     - Одна и без оружия посреди вельда? - фыркнула джелийка.
     - Да.
     - Ну тогда к чему так беспокоиться? Мне нужно что-нибудь получше, чем
этот нож.
     Сестра-легионер протянула руку к мешку Эйрис, та не могла помешать ей
и покорно смотрела, как Джехан роется  в  ее  вещах.  Она  искала  оружие,
которого там не было, но ей  удалось  нащупать  другой  предмет.  Джелийка
извлекла  его  наружу  и  открыла  рот.  Перед  ней  оказалась  стеклянная
скульптура - двойная  спираль,  наполовину  голубая,  наполовину  красная.
Синий цвет постепенно переходил в индиго, потом в пурпур,  затем  следовал
малиновый и, наконец, красный. В тусклом  лунном  свете  спираль  казалась
совершенством, в котором не было ни малейшего изъяна.
     Пораженная Джехан посмотрела на Эйрис:
     - И ты осмелилась сделать это... ты...
     На Совете ей задали тот же вопрос, возмутившись ничуть не меньше.
     - Да.
     - Ты, делизийка?!
     - Да. - Она прикрыла глаза.
     - Зачем?
     - Потому что это прекрасно.
     - Прекрасно?! Это  символ  джелийского  клана  жрецов-легионеров!  Ты
знала это, когда отливала спираль? Знала?
     - Она не отлита. Стекло выдувают.
     - Выдувают! Ты прикасалась губами...
     Так же возмущался Совет. Глупцы. Как это люди  могут  быть  настолько
ограниченными? Их глупость лишила ее Эмбри.
     - Ты осмелилась... - начала Джехан, задохнулась от  ярости  и  крепче
стиснула нож,
     - Делизия и Джела не воюют. Не все ли равно,  какие  символы  создают
наши мастера?
     - Как только твой город нарушит перемирие, мы опять примемся воевать!
     Это было похоже на правду. По  крайней  мере  так  случалось  раньше.
Плодородной земли на побережье не хватало, чтобы  прокормить  оба  города.
Проще позволить Джеле  перебить  часть  едоков,  чем  выращивать  для  них
пшеницу на делянках в вельде.  Зерно,  дичь,  рыба,  дерево  -  Джела  для
верности, Делизия для предательства.
     - Я сделала спираль, - с расстановкой произнесла Эйрис, - потому  что
она прекрасна. И еще потому, что знала, как ее сделать.  И  если  легенда,
которую рассказывают ваши жрецы, правдива...
     - Откуда ты знаешь, что рассказывают наши жрецы?
     - Если это правда, и оба наши города построены  людьми,  бежавшими  в
лодке с Острова Мертвых, то у твоей  и  у  моей  дочерей  одна  праматерь.
Впрочем, если это и не так, если наши города будут враждовать до скончания
века, то я не понимаю, чем провинилась, придав форму изделию из воздуха  и
материи. Взгляни, Джехан. Это просто стеклянная фигура. Не предмет  страха
или поклонения, в который вы ее превратили, а просто фигура...
     - Прекрати! - оборвала ее девушка. Она изо всех сил швырнула  двойную
спираль оземь и принялась топтать ее коваными сапогами, превращая  в  пыль
разноцветные осколки. Сначала стекло хрустело, потом слышался только скрип
песка. Джелийка успокоилась, лишь когда стерла спираль в порошок.
     - Я буду неподалеку, - наконец сказала она. - Не пытайся  подкрасться
ко мне. Я сплю чутко.
     Она ушла, не оглядываясь, и растворилась в темноте.
     Эйрис опустилась на колени и потрогала  пальцем  истолченное  стекло.
Несколько осколков прилипли к коже. Закрыв глаза, Эйрис  с  силой  провела
пальцем по камню, вдавливая осколки в живую плоть. Когда делизийка открыла
глаза, то увидела камень, перепачканный кровью; на руке остались  травинки
и песок. Эйрис со злостью провела по стеклу другим пальцем, потом третьим.
     На мгновение у нее  потемнело  в  глазах.  Едва  придя  в  себя,  она
направилась к реке и опустила руку в воду. Постепенно боль  утихла,  кисть
онемела от холода, но делизийка не спешила вынимать ее из воды. Затем  она
кое-как разожгла костер и завернулась в бурнус. Израненная рука  понемногу
согрелась и опять заныла. Эйрис не  стала  расстилать  постель,  а  просто
свернулась  клубочком  на  голой  земле.  Душевная  боль  уступила   место
физической, и Эйрис в первый раз с тех пор, как ее  дубинками  и  пинками,
одну, без Эмбри, вышвырнули за ворота Делизии, заснула без сновидений.



                                    3

     "Делизийка проспала всю Первоночь.  Она  не  проснулась  даже,  чтобы
подбросить сучьев в огонь, даже чтобы понюхать  воздух",  -  с  презрением
думала Джехан. Завернувшись в одеяло, эта размазня даже не шевельнулась до
тех пор, пока Джехан не поддала ей ногой. Она не  проснулась,  даже  когда
совсем близко прокрался голодный кридог,  когда  вода  в  реке  поднялась,
угрожая затопить ее стоянку.
     "Неужели все делизийцы такие? Не может быть, -  рассуждала  про  себя
Джехан, - иначе последняя война (девушка была тогда слишком мала, чтобы  в
ней участвовать) закончилась бы победой Джелы, а не перемирием.  Некоторые
делизийцы, должно  быть,  опытные  вояки.  Но  эта,  конечно,  из  плебса,
предательница, отвергнутая собственным народом. Джелийка-легионер, окажись
в подобной ситуации, убила бы себя. Но, видно, у делизийцев нет  гордости.
Изгой, стеклодув, размазня с вялой мускулатурой, способная дрыхнуть  целый
день посреди враждебного вельда".
     В Первоночь Джехан спала  очень  чутко  и  трижды  пробуждалась.  Она
успела отпугнуть кридога и несколько раз обойти стоянку делизийки у  реки.
Теперь она проверила оружие - нож  с  арбалетом,  и  чуть-чуть  согрелась,
проделав  привычные  воинские  упражнения:  не   двигаясь,   напрягала   и
расслабляла мышцы. Разминка помогала ей  переносить  усиливающийся  холод,
пока  Ком  медленно  удалялся  от  солнца.  Благодаря   шестому   чувству,
выработанному годами тренировок, сестра-легионер проснулась  точно  в  тот
момент, когда двойная звезда Маяка, поднявшись из-за горизонта, возвестила
о начале Темного дня. Джехан  ополоснула  лицо  и  руки  ледяной  водой  и
отправилась будить делизийскую рохлю.
     Фу, как она противно пахнет! Джехан  не  могла  припомнить,  чтобы  о
делизийских женщинах говорили,  будто  они  никогда  не  моются,  но  эта,
кажется, не умывалась уже несколько дней и воняла так,  что  в  вельде  ее
чуял каждый. Если бы у Джехан была уверенность, что  эта  продажная  тварь
умеет плавать, она бы просто спихнула ее в реку.
     - Делизийка, проснись. Темный день.
     Мокрица спала без задних ног.
     - Да вставай ты, - Джехан с размаху пнула ее в бедро.
     Женщина слабо застонала, села и зажмурилась,  как  будто  ее  ослепил
свет двух лун и звезд. Она осунулась,  движения  были  вялы  и  безвольны.
Пожалуй, Джехан права: она настоящая размазня и глупа, как  пробка.  Ночью
девушке пришла мысль о том, что,  вероятнее  всего,  делизийка  спасла  ей
жизнь не из храбрости, а  по  глупости.  Зачем  же  стеклодуву  уничтожать
бутыль с кислотой, которая могла обеспечить ее нищенское существование?
     Когда делизийка отбросила одеяло, Джехан увидела ее ладонь.
     - Что у тебя с рукой?
     - Порезалась, - ответила та ровным голосом.
     - Все пять пальцев сразу? Твоя рука похожа на отбивную!
     Мокрица молчала.
     - Ты нарочно изувечила свою правую руку. Твой большой палец...
     - Тебе-то что за дело?
     - Как хочешь, - презрительно фыркнула Джехан.
     Сумасшедшая! Если эта женщина не просто дура, а сумасшедшая,  значит,
Джехан встала на клинок чести с беспомощной сумасшедшей, лишенной уважения
даже к собственному телу. И она, Джехан, должна защищать эту дуру на  всем
пути к Стене, на пути, который должен  был  стать  ее  Первым  Испытанием.
Девушка почувствовала горечь.
     - Ешь, и пойдем.
     Делизийка развязала свой мешок. Было  ясно,  что  она  не  собирается
умываться перед завтраком. Холодный воздух, особенно пронизывающий на заре
Темного дня, шевелил  ее  нечесаные  волосы,  посыпанные  какой-то  пылью.
Возможно, это один из  порошков,  которые  добавляют  при  производстве  в
стекло. Делизийка посмотрела на еду и сказала:
     - Не могу есть. Хочешь чего-нибудь?
     Джехан с удивлением рассматривала ее запасы. Пшеничный  хлеб,  свежие
дахофрукты, соленая рыба - довольно громоздкая поклажа для путешествия  по
вельду, но делизийка, видимо, была  слишком  глупа,  чтобы  догадаться  об
этом. Сама Джехан взяла а дорогу только сушеные  фрукты  и  вяленое  мясо.
Хлеб покрывала красноватая глазурь. Иногда  делизийцы  добавляли  в  тесто
сахар. Рот Джехан наполнился сладковатой слюной.
     - Возьми. Я все равно не могу есть, - повторила Эйрис.
     - Ну и глупо. Тебе не хватит сил, дорога впереди длинная.
     - Ничего, справлюсь.
     - Мы будем идти весь Темный день без привалов.
     - Я сказала, справлюсь. Серая Стена от нас не убежит. Она  там  почти
год, подождет и еще один день.
     Джехан скривила губы. Мокрица. Дрожащая, израненная, на  побледневшем
лице - напряжение и отчужденность... Нет, до  конца  Темного  дня  она  не
дотянет.
     - Попробуй этого хлеба, Джехан.
     - Мне не надо твоей еды, делизийка. Если ты свалишься в пути, на себе
я тебя не потащу. Даже клинок чести не  обязывает  меня  спасать  тебя  от
собственной глупости.
     - Ну, сама-то я  не  свалюсь,  -  ответила  Эйрис  и  улыбнулась  так
насмешливо, что Джехан смутилась. Что она хотела этим сказать?  Никому  не
дано понять, что у делизийца на уме,  они  слишком  хитры.  Ну  да  ладно,
хорошо хоть ей, Джехан, не  придется  идти  рядом  и  вдыхать  запах  этой
грязнули. Тьфу!
     Спутницы двигались вдоль реки, заходя в  вельд,  только  когда  берег
становился слишком крут или был загроможден валунами. Несколько раз, когда
река делала слишком большую петлю, Джехан решалась срезать путь по прямой.
В холодном сумраке ночи вельд казался пустынным и в  то  же  время  живым.
Колючий кустарник, кембури,  сочные,  шипастые  листья  дахо  неподвижными
тенями серебрились в свете звезд.  Животные  почти  не  встречались,  лишь
изредка шелестела трава, и ветер доносил чей-то отчетливый, пугающий крик.
Однажды они натолкнулись на катл, странную зеленую  массу,  которая  росла
прямыми колоннами  подобно  кристаллической  скале,  а  питалась  водой  и
солнечным светом. Даже жрецы-легионеры не знали, растение это или минерал.
Джехан судорожно вздохнула.
     Темные горы впереди заслоняли половину  звездного  неба  и  закрывали
Ятаган, границу Волны Знамения. Куфа, практически одинокая в  своей  части
небосвода, отливала тускло-красным. Черные воды реки бурлили  и  пенились,
проносясь мимо крутых  берегов,  которые  вдруг  неожиданно  расступались,
открывая тихую заводь. Темное зеркало воды отражало мерцающий свет двойной
звезды Маяка.
     Джехан шла не задумываясь. Иногда обгоняла Эйрис, иногда  оказывалась
позади, иногда  шагала  рядом,  но  так,  чтобы  всегда  находиться  между
делизийкой и вельдом. Однажды сестра-легионер выросла словно из-под  земли
рядом с Эйрис и подняла арбалет. Раздался глухой удар, крик боли, кто-то с
воем удрал в заросли, изо всех сил.
     - Кридог, - улыбнулась Джехан.
     Делизийка лишь взглянула на нее большими усталыми глазами.
     Как и предполагала Джехан, она была  на  пределе.  Эйрис  продиралась
сквозь заросли недозрелого кифа и, одурманенная  его  тяжелым  запахом,  с
трудом передвигала ноги, то и дело хватаясь за воздух.  И  нападавшего  на
нее кридога заметила только тогда, когда Джехан его подстрелила.
     Она спасла жизнь этой мокрице! Вот что освободило бы ее от клятвы, не
пообещай она доставить эту безвольную тряпку к самой Серой Стене. Тьфу!


     Когда Маяк был почти в зените, Джехан снова появилась возле Эйрис:
     - Привал.
     - Сейчас? - вяло удивилась Эйрис, пошатываясь от усталости.
     - Да. Тебе надо поспать, пока твои мышцы разогреты ходьбой - или,  по
крайней мере, должны быть разогреты, если они у тебя есть. Если ты заснешь
позже, ты просто замерзнешь. И съешь чего-нибудь.
     Делизийка не двигалась. Джехан поняла, что она не слышит ее слов.  От
обычной ходьбы эта мокрица так  вымоталась,  что  не  соображала,  что  ей
говорят. Проклиная все  на  свете,  Джехан  разожгла  костер  и,  подтащив
делизийку к огню и порывшись в ее мешке, достала ломоть хлеба.
     - Ешь.
     Эйрис молча начала жевать да так и задремала с куском в руке.  Джехан
завернула спящую в бурнус. Сама она могла, если  потребуется,  обойтись  и
без него. Это, как учили наставники, признак настоящего воина: чем  меньше
вещей, без которых он не способен выжить, тем  ценнее  его  искусство.  Да
разве может эта курица оценить настоящего легионера!
     Джехан поела и, прислонившись  к  дереву,  приготовилась  к  обороне.
Середина Темного дня - самый темный час на Коме,  но  не  самый  холодный.
Наставники  пытались  втолковать  Джехан,  которая  оказалась   не   очень
способной ученицей, как Ком вращается вокруг своей оси. С трудом и  только
под угрозой  наказания  она  усвоила,  что  Ком  вращается  еще  и  вокруг
неподвижного солнца.  Потом  наставники  поведали  ей  еще  более  сложную
теорию, согласно которой, это вращение  образует  один  цикл:  шестнадцать
часов - Первоутро, два - Легкий сон, шестнадцать - Последний  свет,  потом
десять часов - Первоночь, шестнадцать - Темный день,  и  десять  -  Третья
ночь.
     Эти знания  были  совершенно  бесполезны.  Один  цикл  сменял  другой
независимо от того, понимаешь ты этот механизм или нет. В  детстве  Джехан
спрашивала: если холод приходит оттого, что Ком отворачивается от  солнца,
и если солнечного света меньше  всего,  когда  приходит  Темный  день,  то
почему же тогда не он,  а  Третья  ночь  -  самое  холодное  время  цикла?
Наставники не знали, что ответить. Так было всегда, говорили  они.  То  же
самое Джехан думала о вращении  и  с  тех  пор  даже  не  пыталась  понять
невразумительные объяснения  учителей,  а  просто  подставляла  спину  под
розги.
     У нее до сих пор остались рубцы  от  Ударов,  которые  она  принимала
презрительно, но без сопротивления. Другое дело - наставники по оружию. Их
указания  Джехан  выполняла  скрупулезно,  ведь   навыки,   которыми   она
овладевала, в один прекрасный день могли спасти ее. Но потратить всю  свою
жизнь после отставки на эту бесплодную болтовню!.. Уж лучше соединиться  с
братом-легионером   и   стать    матерью    легионеров    или    сделаться
мастером-оружейником. Оружие, в отличие  от  этого  непонятного  вращения,
можно пощупать и взять в руки.
     А следопыты утверждают, будто Серую Стену потрогать нельзя.
     Вспомнив это, Джехан  даже  присвистнула  в  темноте.  Чепуха!  Разве
существует стена, по которой невозможно провести рукой? Стена есть  стена,
прочная, твердая, иначе она ни от чего не оградит и ничего не удержит.  Но
джелийцы - это не делизийцы, они не лгут.
     О  Стене  судачили  постоянно.  Множество  слухов   и   предположений
рождалось из донесений разведчиков. А что, если эти домыслы  подтвердятся?
Впрочем, это неважно. Главное -  за  Стеной  есть  новое  оружие,  которое
сделает Джелу сильнее, чем когда бы то ни было. А этого хотели все  жители
города.
     Джехан попыталась не думать о Стене. Сперва надо  до  нее  добраться.
Пора будить  делизийку  -  эту  мокрицу,  которая,  проспав  десять  часов
Первоночью,  спит  теперь  средь  Темного  дня  -  иначе   она   замерзнет
окончательно. Маяк клонился к закату. И все-таки лучше  отдохнуть  сейчас,
чем на ледяном холоде Третьей ночи.
     Когда Джехан последний раз  ночевала  в  вельде,  она  спала,  крепко
прижавшись к сестрам, свободным  от  несения  караула.  Так  было  теплее.
Где-то сейчас Нахид и Айша? Красавица Айша...
     Вот из-за этой неразберихи Джехан и оказалась сейчас здесь. Ее задача
- добраться до Стены и войти туда. Иного пути не было.


     Холод Третьей ночи пробирал до костей.  С  низины  поднялись  облака.
Случись это чуть пораньше, Первоночью, облака принесли бы тепло, но сейчас
они лишь затмили звезды.  Близ  гор  местность  была  еще  более  дикой  и
пустынной, изрезанной оврагами, усеянной  камнями.  Из-за  этого,  да  еще
из-за мрака и холода продолжать путь было невозможно.
     - Мы должны развести огонь, - сказала Джехан.
     Делизийка ничего не ответила - она стучала зубами от холода  и  молча
смотрела на Джехан из-под капюшона.
     Джелийка не могла позволить ей заснуть. Она согрела на  костре  воду,
речную воду, которая сначала  обжигала  холодом  руки,  а  теперь  опаляла
горло. Время от времени Джехан грубо встряхивала делизийку и заставляла ее
бегать на месте. Эйрис не сопротивлялась,  она  тяжело  дышала,  и  каждый
вздох отзывался тупой болью в легких.
     Завывания кридогов раздавались все ближе.  Джехан  положила  руку  на
арбалет. Когда она сказала, что Эйрис надо поесть, та молча  протянула  ей
хлеб. Джехан не отреагировала.
     - П-плата, - сказала Эйрис. - С-считай это п-п-платой.
     Джехан презрительно усмехнулась.
     - Плата - для п-покупателей и продавцов.
     - А кто же м-мы?
     Джехан стиснула арбалет.
     - Повтори это еще раз, д-делизийка, и я уб-бью тебя.  Покровительство
легионера не п-продается. Хотя у вас, в Д-делизии, купить можно все.
     - Н-не с-совсем все, -  выдавила  Эйрис.  Она  закрыла  лицо  руками.
Джехан  молча  смотрела  на  ее  дрожащую  фигуру   и   слушала   странный
пронзительный смех женщины.
     Сумасшедшая. Эта дрянь - сумасшедшая.
     Сестра-легионер принялась прыгать на месте, пытаясь согреться, но все
равно не чуяла ног. Небо на западе прояснилось. Маяк давно  миновал  зенит
и, хотя казалось, с тех пор прошли месяцы, его двойная звезда  стояла  все
еще довольно высоко. А это означало,  что  Первоутро  наступит  не  скоро.
Джехан никогда не видела заката Маяка. Он  всегда  таял  в  бледном  свете
Первоутра. "Когда увидишь закат Маяка", - вспоминали  в  Джеле  поговорку,
когда говорили о чем-то совершенно невероятном. Однажды она слышала ее и в
Делизии. Как попала  джелийская  поговорка  в  Делизию?  Скорее  всего  ее
украли.
     Джехан  совсем  закоченела,  и  ей  вовсе  не  хотелось  окончательно
замерзнуть здесь, возле делизийки. Кридогам  безразлично,  откуда  взялась
падаль, которую они пожирают.
     -  В-вставай,  -  Джехан,  как  всегда,  пнула  спящую  в   бок.   Та
заворочалась, застонала, трясясь от холода. Джехан поставила ее на ноги  и
вдруг почувствовала дуновение ветра. В ней ожила надежда. Ясно, что  ветер
после тихой ночи будет холодным, но Джехан радовалась этому пронизывающему
холоду, ведь он - предвестник рассвета. Девушка специально развела  костер
с подветренной стороны скалы. Ветер был последним испытанием,  завершающим
ударом по безмозглой кукле, с которой связалась Джехан.
     - П-просыпайся!
     Восток наконец очистился от туч. Маяк побледнел и исчез.
     Джехан переполняло счастье. Она  справилась.  Она  выжила  в  вельде,
одна, без сестер, да еще сохранила жизнь этой мокрице,  с  которой  судьба
поставила ее на один клинок чести.
     Солнце взошло, и в его лучах впереди заблестела Серая Стена.
     До стены оставалось еще несколько часов  ходьбы,  однако  безупречный
прямоугольник высоко на холме был хорошо различим. "Все сделано для  того,
чтобы ее заметили, - с одобрением подумала Джехан. - А почему  бы  и  нет?
Зачем притворяться, если бросаешь вызов".
     - Посмотри, какая она широкая, - произнесла делизийка, - это  заметно
даже отсюда.
     - Настоящая скала, - отозвалась Джехан и только потом сообразила, что
говорит вслух.
     - Нет, это не скала, - возразила Эйрис.
     - А что же тогда? -