за  стеной  послышался  громкий  женский  смех.  Дорон
вздрогнул. Одним прыжком перепрыгнул через порог комнаты.  Сам  скрытый  в
полумраке, мог наблюдать за входом.
   Женщина отворила дверь,  впустила  черноволосого  мужчину.  Захохотала,
когда тот притиснул ее к стене, засунул руки ей под юбку.
   Смех замер на губах, когда она увидела выходящего  из  комнаты  Дорона.
Она нервно оттолкнула от себя мужчину, который только  теперь  понял,  что
происходит нечто странное. Лист ударил крепко, однако не настолько,  чтобы
переломить ему шею. Черноволосый повалился на пол у ног Горады.
   Женщина уже собралась кричать - Дорон не дал ей на это времени:  прижал
к  стене,  как  до  того  черноволосый.  Он  подумал  именно   так:   "Как
черноволосый" - и почувствовал, как мягко сгибается под ним женское  тело.
Держа правую руку у нее на губах, левой обнимая за талию, он почувствовал,
как в нем поднимается желание. Горада заметила это, а может, узнала Дорона
- важно, что она перестала дрожать и уже не отталкивала его. Дорон глубоко
вздохнул. Посмотрел прямо в глаза Гораде  и,  кроме  страха  и  удивления,
заметил в них вспышку радости. А может, торжества. И тут же пришел в себя.
Отодвинулся немного и, отпустив ее губы, крикнул:
   - Где Магвер?
   Он держал в руках камень. Она застыла, побледнела, глубоко вздохнула.
   - Ты знаешь! - Он тряхнул ее. - Не бойся, я ничего тебе  не  сделаю.  Я
ищу Магвера.
   Женщина кивнула. В глазах - а глаза, пожалуй, были самым красивым на ее
лице - появились слезы.
   - Что произошло, женщина?
   - Его забрали...
   - Кто? - спросил он, хотя ответ мог быть только один.
   - Солдаты... Он прятался здесь, кто-то, видимо, заметил,  донес...  Они
пришли утром...
   - Когда?
   - Погоди. - Она посчитала на пальцах. - Четыре дня назад.  Похоже,  они
приняли его за дезертира или труса, не откликнувшегося  на  призыв  Белого
Когтя.
   - Что с ним сделали потом?
   Она пожала плечами. Дорон уловил в ее поведении что-то странное,  но  у
него сейчас не было ни времени, ни охоты разбираться.
   - Белый Коготь держит арестованных в казармах, оставшихся после бановой
армии. Там, кажется, есть какие-то ямы...
   - Есть, - кивнул Дорон. - Ты не слышала, что они делали с узниками?
   - А мне-то что до того! - возвысила она голос.
   "Твердая, - подумал Дорон. - Только что тряслась от страха,  а  вот-вот
гляди браниться начнет". Однако вслух спросил:
   - Им головы не рубили, не вешали?
   - Наверно, нет, об этом бы  я  знала.  -  Она  взглянула  на  Дорона  и
осеклась на полуслове. Он уже ее не слушал. Водил глазами  по-над  головой
женщины, словно что-то вспоминал.
   "Неужели вчера я видел те телеги и на одной из них стоял Магвер?  Я  не
заметил его, но он мог  быть  где-то  там,  стиснутый  другими...  А  если
так..."
   - Слушай, женщина, - тряхнул он Гораду. - Я еще  сюда  вернусь.  Только
попробуй кого-нибудь на  меня  науськать,  кончишь  скверно.  Если  Магвер
появится, скажи ему, что тот, который усмирил огонь, уже в  Даборе.  Пусть
он ждет в условленном месте.
   Он отпустил ее, направился к двери. Задержался над телом  черноволосого
мужчины, наклонился, прислушался к дыханию.
   - Скоро встанет. Лучше, если он никому не будет рассказывать о том, что
здесь произошло. А ты, женщина, подумай малость  о  тех  бравых  солдатах,
которые сегодня сольются с Землей Родительницей. Подумай о крови,  которая
удобрит поле. Это не день радости, женщина.
   Дорон повернулся и вышел из дома.


   Магвер мало что помнил из того,  что  случилось  позже.  Раны  умастили
мазями,  останавливающими  кровотечение,  напоили,   накормили,   остригли
волосы. Потом кинули в обрешеченную телегу вместе с другими такими же, как
он, несчастливцами и куда-то повезли... Не  сразу  он  понял  куда.  Перед
глазами все еще стоял туман, до слуха не доходило ни  звука,  лишь  ноздри
помнили запах крови. А боль, которую последнее время  он  испытывал,  хоть
уже и не была столь мучительной,  столь  страшной,  затаилась  под  кожей,
покалывала подушечки пальцев, вызывала дрожь губ. То ли резкие покачивания
телеги на неровной дороге, то ли постанывания соседей, то ли  возбужденные
голоса проходящих мимо людей - но понемногу он  начал  приходить  в  себя.
Хотя картины перед глазами по-прежнему расплывались, а звуки соединялись в
шум, монолитный шум, сквозь  который  лишь  изредка  прорывались  понятные
фразы, разум Магвера снова начал работать.
   Его не убили, даже позаботились о ранах. Это  могло  означать,  что  их
ведут на публичную казнь. Или... Если вскоре начнется штурм Даборы,  Белый
Коготь не захочет терять своих бойцов, распиная их. А ведь ему понадобится
множество Теней.
   Он, Магвер, слуга Шепчущего, помощник Дорона, погибнет на  кресте,  его
живот будет распорот не боевым топором, а ножом из скверно  отшлифованного
камня. Он умрет в гуле сражения, видя борьбу - и ничего не сделав. Он -  и
все теснящиеся на телеге мужчины.
   Впервые он услышал о Тенях, когда был еще мальчишкой. Отец  рассказывал
о битве у Черного Потока,  которую  войска  бана  вели  с  напавшей  ордой
каменев. Там тоже, еще перед  битвой,  были  установлены  кресты.  На  них
распяли пойманных ранее пленных. Битва началась, и они могли наблюдать  за
ее развитием. Потом же, когда бой разгорелся  по-настоящему,  три  солдата
прошли вдоль ряда распятых на крестах  мужчин  и  убили  всех  до  одного.
Умирающие пленники стали Тенями, притягивающими к себе смерть. Их кончина,
быстрая и одновременная, отвлекала смерть с поля боя, отводила ее глаза от
солдат бана. Надолго и крепко ли - этого не знал никто. Но было  известно,
что пока убивали пленных,  многих  солдат  бана  не  коснулась  игла  Розы
Смерти.
   Так что если сейчас  готовится  штурм  Горчема,  а  может,  и  битва  с
гвардейцами, то судьба Магвера известна. Он станет Тенью; своим  вспоротым
животом оттянет смерть от карабкающихся на валы воинов.
   Все это пронеслось у  него  в  голове  и,  возможно,  он  продолжал  бы
размышлять и дальше, если б не голос, раздавшийся неожиданно рядом:
   - Больно! Глаза, умоляю, это так больно!
   Он узнал голос, но не узнал лица - две раны вместо глаз, выбитые  зубы,
иссеченная кожа, разорванные уши. Магвер задрожал от ужаса,  на  мгновение
даже забыв о боли, заполняющей собственное тело. Он знал этого человека  -
молодого парнишку, молчаливого, всегда слегка улыбающегося. Позм.
   Пытки сорвали улыбку  с  его  лица.  И  наверняка  помутили  разум.  Он
продолжал бормотать, повторяя одни и те же  слова,  умоляя  о  милосердии.
Истощавший и почерневший, грязный и  окровавленный  -  у  него  было  мало
общего с давним плечистым и уверенным в себе Позмом. И однако это был  он,
Магвер не сомневался. Почему он оказался на везущей на смерть  телеге?  За
что его  так  ужасно  мучили?  Случайность  или  это,  может...  Мгновенно
вернулись мысли и выводы, сделанные во время бесед с Листом.
   Магвер не мог протиснуться к Позму.
   - Кто это? - спросил он шепотом.
   Долгое время никто не отвечал. Мужчины  пошевелились,  обратив  лица  к
Магверу, но молчали. Слышен был лишь  размеренный  скрип  колес  телеги  и
посапывание волов.
   - Спятил, - ответил наконец  кто-то,  стоявший  за  спиной  у  Магвера.
Магверу пришлось сильно повернуть голову, чтобы  увидеть  пожилого  лысого
мужчину. - Вроде бы это был шпик, засланный Гвардией. Ну  и  принялись  за
него как следует. - Мужчина сплюнул. Магвер не понял,  кого  имел  в  виду
мужчина: Гвардию, Позма или его  мучителей.  -  Разум  от  этого  потерял,
теперь только о  своих  глазах  говорит,  но  вначале  бормотал  что-то  о
Шепчущих.
   Позм вдруг перестал стонать, словно услышал, что  речь  о  нем.  Замер,
будто заяц, прислушивающийся к крадущемуся хищнику.
   - Нет их, нет! - простонал наконец. - Нет и не было. Они тут, они  там,
нет их, нет...
   - Заткните ему оралку, - наконец проворчал один из узников, но никто не
пошевелился.
   В этот момент телега свернула и покатила между домами.  Какое-то  время
они ехали по дороге, потом отвернули  в  сторону.  Из-за  холма  выглянули
кресты.  Две  наклонно  скрещенные  балки  из  неошкуренных  стволов.   На
некоторых уже  висели  люди.  Магвер  задрожал.  Кто-то  застонал,  кто-то
выругался. Только Позм продолжал выть. Он кричал  все  время,  даже  когда
одетые в черное мужчины принялись стаскивать людей с  телеги.  Оттащили  и
слепого парня, а до ушей Магвера все еще доносились его слова:
   - Острый! Я вижу тебя! Я вижу тебя, Острый!
   Двое мужчин забросили Магверу на кисти кожаные петли.
   В ушах все еще стоял крик Позма: "Острый! Я вижу тебя!"
   Страх.
   Боль.
   И понимание.


   Магвер уже мог быть мертв. Но если его схватили только за  то,  что  он
скрывался от службы в повстанческой армии, еще  оставалась  тень  надежды.
Разве что здесь действовали люди, засланные Острым... Дорон вздрогнул  при
мысли о смерти, которая могла ожидать Магвера.
   Где он сейчас? Умер ли, измученный пытками? Убили во время работ?  Или,
может, ждет  смерти,  распятый  на  кресте?  Только  это  одно  Дорон  мог
проверить, поэтому он крался к границам города, обходя улицы,  по  которым
кружили патрули.
   Удачно не встретив ни солдат,  ни  стражников,  присланных  цехами,  он
вышел из Даборы с западной стороны, и теперь приходилось  сделать  большой
крюк, чтобы добраться до поля сражения.  Там  он  наверняка  затеряется  в
толпе стариков, нищих и подростков, которые в расчете  на  легкую  поживку
тащились за армией.
   День обещал быть погожим.


   - И-и-и раз! - крикнул кто-то  из  палачей,  веревки  натянулись,  тело
Магвера поползло вверх. Он почувствовал, как кора разрывает  кожу,  ощутил
боль в вывернутых руках, почувствовал, как одеревенели перетянутые ремнями
кисти. Кто-то быстрыми и ловкими движениями привязывал его руки к  кресту.
Магвер беспомощно повис. Резкими движениями растянули на кресте его ноги -
боль в выкрученных руках ослабла.
   Магвер повернул голову, но ни на одном из соседних  крестов  не  увидел
Позма и не услышал его крика: "Острый жив!"
   Нет, это не  бред.  Да,  парень  сошел  с  ума,  но  это  не  плод  его
измученного разума. Острый жив, и именно он виновен  в  страданиях  Позма.
Кто знает, чего он от него хотел, кто знает, за что его покарал. Но Острый
жив, жив наверняка - словно какой-то голос  нашептывал  Магверу,  что  так
должно быть, что так оно и есть. А это означает, что шпион бана,  которого
бунтари считают одним из ближайших сподвижников Белого Когтя, находится  в
лагере повстанцев.
   А может ли окончиться удачей бунт, если во главе его стоят  подосланные
владыкой люди? Сколько же крови прольется на землю, когда  бан  и  Гвардия
задушат восстание? Потому что у бунтарей нет ни единого шанса  победить  -
именно теперь Магвер это понял. Бан  знает  обо  всем,  что  происходит  в
повстанческом лагере. В любой момент он может навязать белым свои решения.
О да, мудрый это человек, жестокий и злой, но мастерский игрок.
   На несколько мгновений Магвер забыл о боли.



        "22. БИТВА"

   Рассвет приближался медленно, но когда он наступил, в обоих лагерях уже
никто не спал. Армии стояли лицом к лицу на равнине, у которой еще не было
названия. Никто не сомневался, что вскоре  этому  месту  будет  дано  имя,
хвалебное и благословенное, говорящее о победе и отваге. Либо тревожное  и
страшное, несущее весть о крови, смерти и поражении. Поле  раскинулось  до
горизонта, земля под ногами воинов была твердой,  кочковатой,  выстуженной
ночными холодами. Кому ты сегодня  будешь  пособницей,  Родительница?  Чье
плечо поддержишь в борьбе, чьим рукам дашь  силу?  Вряд  ли  своим  рабам,
крестьянам и лесорубам, купцам и ремесленникам, живущим здесь издавна. Ибо
никто из них не явился на свет в Круге Мха. Зато гвардейцы рождены  именно
там. Ведь ради них Ловец  Земель  отправляется  в  поход,  навещает  Круги
других краин и привозит землю, чтобы подсыпать хотя бы по горсти под спины
рожающих гвардеек. А они выпускают  в  мир  детей,  к  которым  благоволит
земля.
   Армии стояли шагах в пятистах одна от другой.
   На левом фланге своего войска, со стороны реки, Белый  Коготь  поставил
пять  тысяч   ополченцев.   Вооруженные   луками,   кремневыми   топорами,
заостренными и обожженными на огне жердями, они не были  хорошо  обученной
армией.  Ими  было  трудно  управлять,  нормально  вести  в   атаку.   Под
руководством Альгхоя Сокола им предстояло двинуться первыми и своей массой
смести противника. Рядом с ними стояли три  с  половиной  тысячи  родового
войска.  Лес  разноцветных  флажков  и  тотемов  вздымался  над   головами
воителей. Здесь было много добрых рубак, потому что на призыв Белого Когтя
явились целых семь лесорубских кланов. Так они и стояли, отряд при отряде,
забыв на время о былых сварах, вражде, родовой мести. Больше того - каждый
бахвалился и рвался в бой, чтобы тем самым показать недавним недругам силу
и решимость. Бойцы были разделены на три колонны. Каждой  командовал  один
из замаскированных слуг Белого Когтя  -  Грег  Медведь,  Усатник,  Томтон.
Несмотря на то что знати было меньше,  чем  ополченцев,  боевую  силу  они
представляли собой не меньшую.
   Справа от них собрались еще около тысячи  человек  -  слишком  молодые,
чтобы  кто-нибудь  решился  взять  их  в  свое  подразделение,  бродяги  и
попрошайки, преступники, повылазившие  перед  боем  из  своих  нор,  кучки
рабов, холопов и немного разного прочего сброда.  На  большинство  из  них
Коготь не рассчитывал, но  в  любом  случае  все-таки  на  тысячу  человек
больше. Так они и стояли  на  своей  позиции,  жадно  вглядываясь  в  обоз
Шершней, рассчитывая на добычу и кровавую забаву. Командира у них не было,
так что двинуться в бой им предстояло вместе со знатью.
   На второй линии  стояли  не  столь  многочисленные,  но  самые  опасные
повстанческие отряды. Две тысячи  крепкого  войска,  собранного  из  самых
тяжелых рубак и бойцов, некогда служивших в армии бана. Сюда попало меньше
молодежи, зато больше было зрелых, опытных  мужчин,  сбитых  в  десятки  и
сотни, прошедших регулярное и  суровое  обучение.  Командовал  ими  Гарлай
Одноглазый. Он уже познакомился со своими людьми  и  знал,  что  может  им
доверять.  Слева  от  этих  подразделений,  на   небольшой   возвышенности
расположился Белый Коготь со своими красняками.
   Шепчущий стоял на деревянном помосте, построенном еще вчера.
   Распятый на кресте  Магвер  видел  Когтя  четко  -  фигура  седовласого
мужчины в белых одеждах, освещенная лучами восходящего солнца. Руки  вождя
с такого расстояния казались удивительно длинными, почти  касались  земли,
но Магвер знал, что это  обычные  человеческие  руки,  начиная  от  локтей
удлиненные деревянными когтями, острыми, заново покрашенными перед боем.
   Ниже помоста переминались десятка два молодых парней - гонцов,  которым
предстояло разносить приказы Когтя во время боя. Там  же  караулил  карлик
Негродай с боевыми псами,  собрались  барабанщики  и  трубачи.  Деревянную
трибуну окружали три сотни красняков под командой Ольгомара Лысого.  Самые
мужественные, вышколенные, ценнейшие бойцы повстанцев,  собранные  в  одно
подразделение. Последний резерв и последняя надежда Белого Когтя. Их глаза
блестели, губы кривились в презрительной полуусмешке. Со вчерашнего дня  в
повстанческой армии были запрещены какие бы то ни  было  крепкие  напитки.
Лишь сегодня утром каждому выдали по кубку крепкого, заправленного  водкой
пива. Красняки вдобавок жевали  шарики  дурманящих  трав.  Когда  начнется
битва, их сможет остановить только смерть.
   Пятьсот ополченцев под  командованием  Озына  Белый  Коготь  отослал  к
Горчему стеречь переправы. Им полагалось остановить или хотя  бы  сдержать
солдат, осажденных в крепости, потому что все, как и Дорон,  считали,  что
Пенге Афра в тот день ринется в бой.
   Войск Города Ос набралось в два раза меньше, чем повстанческих.
   На правом фланге напротив простолюдинов стояли три тысячи человек.  Две
тысячи, собранные из солдат, сборщиков и чиновников с земель к  западу  от
Даборы. Четыре сотни лучников,  приведенных  братом  Пенге  Афры  -  Гарко
Афрой. Наконец -  шесть  сотен  сьени,  принадлежавших  благородным  родам
Города Ос, чьи владения располагались неподалеку от Круга Мха. Сьени  были
не самыми лучшими бойцами, но зато можно было поручиться, что драться  они
станут храбро, до конца верные своим господам.
   На левом крыле разместились  тысяча  наемников  ольтомарцев  и  полторы
тысячи ленной пехоты - армия дисциплинированная и  хорошо  обученная.  Так
что стоящие напротив них клановые отряды ожидала тяжелая работа.
   Центр армии Города составляли  четыреста  пятьдесят  гвардейцев.  Всего
лишь четыреста пятьдесят. Нет! Целых четыреста пятьдесят. Будучи страшными
в поединке, они становились еще  страшнее  и  смертоноснее,  когда  бились
группой.
   Армией командовала Тоши из рода Зеленой Пшеницы. Три года назад  Черная
Владычица выслала ее в Круг Мха в качестве наместницы. Три года  ушли  так
же, как миновали и десятки предыдущих,  -  сбор  дани,  отсылка  в  Гнездо
рабов, обучение армии. Почитание Круга.
   Однако теперь пришло время забыть о спокойном хозяйствовании, и Тоши  с
радостью восприняла перемену судьбы. Ей было уже сорок лет, в  юности  она
командовала отрядами Гвардии во время  весенней  Ловитвы  и  в  нескольких
экспедициях против горцев в Марке-Диб. Однако под личной  командой  у  нее
никогда не было столько народа и никогда в ее руках  не  сосредоточивалась
судьба больших армий.  Поэтому-то  Тоши  часто  обращалась  за  советом  к
Тесуне, командовавшей наемниками-ольтомарцами, и к Каосе, которая, узнав о
бунте, привела в Круг двести гвардейцев.
   В качестве резерва Тоши поставила гвардейцев и собачаров.
   Солнце поднималось все выше, разогревая землю. Оно всходило за  спинами
армии Гнезда, слепя глаза солдатам Белого Когтя.


   Длинные тени крестов ложились на истоптанный луг. По тени  не  поймешь,
пуст ли крест или на нем висит человек. В тени не скрывается ни  боль,  ни
жажда. Тень сокращается с каждой минутой, так же  как  сокращается  время,
данное жертвам. Потому  что,  когда  бой  разгорится  по-настоящему,  сюда
придут и вонзят тебе в живот каменный нож, чтобы оттянуть смерть от  своих
бойцов, привести ее сюда. К тебе, Тень.
   Кто-то кричал, кто-то плакал, но у Магвера уже не было ни  желания,  ни
сил смотреть по сторонам. Ведь там нет никого, кроме  нескольких  десятков
таких же несчастных, как и он. Позади был город, за  который  пойдет  бой.
Впереди  -  словно  это  был  парадный  марш  или  учебный  бой  -  тысячи
вооруженных мужчин, готовых к смертельной схватке.
   Страх окончательно отрезвил Магвера.


   Белый  Коготь  дал  знак.   Загудели   барабаны,   заревели   трембиты.
Заклинатели и шаманы начали свой танец. Они пели и кричали, громко стучали
колотушки, ноги отбивали сумасшедший ритм.
   Рев трембит заглушил певцов. Гонцы помчались с приказами.
   Дрогнула шеренга  бойцов  на  правом  фланге,  выше  поднялись  родовые
флажки. Перед рядами горело на  солнце  кремневое  острие  длинного  копья
Усатника. Грег поднял палицу, утыканную медвежьими клыками, Томтон  послал
в небо пылающую стрелу. Три с половиной тысячи воинов  ринулись  в  атаку.
Они шли быстро, выкрикивая родовые кличи, распевая песни  кланов.  Их  рев
сливался с дробью барабанов и пением рогов.
   Они шли драться первыми, вооруженные палицами,  кремневыми  топорами  и
молотами. Но много здесь было и богатых  людей,  вооруженных  кароггами  и
копьями с дротиками из полосчатого кремня. Не у всех были щиты, а если  уж
были, то из дубленой кожи или деревянные.  Впереди  держали  шаг  лучники,
натягивающие тетивы для первого выстрела.
   Видя это, двинулись и  стоящие  на  левом  фланге  ополченцы  -  тысяча
оборванцев и батраков беспорядочной кучей пот