го. Я могу  войти  во  дворище
бана в любой момент, по моему приказу прислужники должны  будут  разбудить
Пенге Афру, меня обязаны слушаться все его сотники.
   - Но я все еще не знаю, господин...
   - Думай, - усмехнулся Дорон. - От меня ты больше не услышишь ни  слова.
Во всяком случае, пока.
   - Почему? Или ты все еще не доверяешь мне?
   - Доверяю.
   - Тогда почему же?
   - Не знаю, поймешь ли ты,  Магвер.  -  Дорон  помолчал.  -  Ну  хорошо,
попытаюсь. Слушай внимательно. Пришло время знамений.  Странных  знамений.
Больших знамений. Волнуется народ  на  пограничьях.  Зашевелились  Шершни.
Восстали рабы в копях. В этом году Гнездо прислало за данью большой отряд.
Все это на первый взгляд  кажется  обычным,  бунты  и  увеличение  размера
податей случались и раньше. Но столько знамений одновременно не появлялось
ни разу. А ведь это только начало. Деревья, священные  мои  братья,  опять
явили свою волю. Выбрали человека, хотя я - их предыдущий слуга - все  еще
хожу по белу свету. Такого  не  случалось  давно.  Вдобавок  они  вторично
выбрали его здесь, в  Даборе.  Это  знамение  крупнее  предыдущих,  но  не
последнее. Посуди сам: бановские убийцы нападают на Листа, друга Священных
Деревьев, избранника Гая! Почему, что за причина?  Не  знаю  и,  возможно,
никогда правды об этом не узнаю. Но они его убили!  Говорю  тебе,  не  так
просто убить Листа! За ним стоит мощь Земли Родительницы и детей ее, самых
старых деревьев. Но его убили. Бан  боится  чего-то,  может  быть,  что-то
замышляет. Что мог он знать об Ольгомаре? Ничего! А  я  знаю,  знаю:  бану
наворожили. В листике, который вырос на карогге из Священного Гая, я нашел
зерно. Неизвестное мне зерно. Мои глаза не помнят, а пальцы не узнают  его
формы и шероховатости, его запах мне незнаком. Я, Лист, не могу припомнить
дерева, его родителя. Значит,  это  зерно  нового  дерева,  которое  Земля
Родительница дала людям. Это знамение. Я не умею  его  прочесть,  но  могу
сказать просто: нечто новое должно явиться на свет.  Что?  Чего  испугался
бан? Откуда мог об этом знать, ведь пророчество было дано уже после смерти
Ольгомара. Пенге Афра - маг, но откуда он мог черпать  силу,  достаточную,
чтобы убить Листа? Хотелось бы знать ответ на этот  вопрос,  но  для  меня
сейчас важнее другое. Месть. И я ее свершу. Как - сказать  тебе  не  могу.
Ибо пока мысль о каком-либо событии  таится  в  человеческой  голове,  она
недоступна другим. Но как только кто-нибудь  выразит  эту  мысль  словами,
даже  если  он  одинок,  в  самой  сердцевине  леса,  слова  эти  начинают
существовать. В дыхании, в коре деревьев, в шуме трав, в волчьей тропе.  И
тогда уже ничто не в состоянии изгнать их из мира.  Такие,  затаившиеся  в
тысячах вещей, слова умелый человек может прочесть. Пенге Афра  достаточно
могуществен. Но от меня он не услышит ничего.  Однако  я  проведу  тебя  в
Дабору. А там вскоре узнают все.
   - Когда отправимся? - серьезно спросил Магвер. Он неожиданно понял, что
Дорон, так свободно разговаривающий с ним, идет на смерть. Что шип  Черной
Розы уже коснулся груди Листа,  уже  покалывает  его  кожу.  Магвер  понял
также, что ему дано будет  принять  участие  в  чем-то  большем,  чем  это
казалось вначале.
   - На заре.


   - Идем. - Дорон затянул мешок. Обернутую  кожей  кароггу  он  носил  на
ремне. Магвер нес второй мешок, значительно больших размеров.
   Рассвело. Начался день, когда должно исполниться предначертание.
   Земля, казалось, мягко прогибается под  ногами  Листа.  Ветви  деревьев
шептали песни вслед уходящему брату, их пение звучало  в  ушах.  В  голове
Магвера неожиданно возникли странные звуки, слова, которых он не  понимал,
складывающиеся в таинственные строчки и фразы.
   Они шли убить бана. Прикончить владыку края, который гвардейские бегуны
пересекали за три дня. Край гор и быстрых рек,  лесорубов  и  землепашцев,
соли и стекла.
   Бану предстояло пасть от руки человека, который должен погибнуть раньше
него. Так гласило пророчество.
   Они шли, а лес шептал  им  напутственные  прощальные  слова,  пожелания
победы, навевал тревогу. Ведь один Лист недавно погиб,  убитый  стеклянным
острием. Теперь шел на смерть второй.
   Вскоре они дошли до  границы  пущи.  Здесь  оба  переоделись.  Дорон  в
свободном кафтане, раскрашенном продолговатыми полосами, и в  башмаках  на
высокой подошве казался выше, чем обычно. Он начернил брови жженой  корой,
ореховым соком затемнил лицо.
   Добравшись до границ Даборы, ненадолго  остановились.  Магвер  еще  раз
повторил данные Дороном распоряжения.
   Потом распрощались.


   Часовому у ворот Горчема он показал желтый знак, дающий многим  купцам,
ремесленникам и доносителям право входить на территорию  крепости,  и,  не
задерживаясь ни на минуту, двинулся прямо к дворцу бана.  Он  бывал  здесь
часто и достаточно хорошо знал дом властелина.
   На дворище в эту пору  дня  было  людно.  В  нескольких  местах  стояли
часовые, другие играли в карты, потягивали вино, однако все время  держали
копья под рукой. Перед воротами складов и амбаров ожидало несколько телег,
прачки  развешивали   на   веревках   скатерти,   слышались   покрикивания
надсмотрщиков, голоса слуг.
   Дорон, держась тени вала, шел вдоль построек, обходя площадь.
   Когда проходил мимо амбара, один  из  тащивших  мешки  с  зерном  рабов
споткнулся и упал.  К  нему  тут  же  подскочил  стражник,  крикнул,  пнул
несколько раз так, чтобы ударить посильнее, но не покалечить раба.
   Чтобы войти в зал приемов воеводы, нужен был специальный пропуск. Здесь
Дорону уже пришлось достать бунчук. Стражник замер, ему  редко  доводилось
видеть людей со знаком такого значения.  Услужливо  кланяясь,  он  отворил
дверь. Дорон спрятал бунчук под полу кафтана и вошел внутрь.
   В первой зале несколько мужчин ожидали приема у воеводы. Дорон уверенно
пересек ее и вышел через другую дверь. Никто его  не  окликнул,  никто  не
задержал. Он оказался на небольшом хозяйственном дворике, с одной  стороны
огороженном валом Горчема, с двух  других  -  стенами  жилых  домов,  а  с
четвертой - стеной амбара. Дорон направился туда, скользнул в  приоткрытую
дверь. Несколько мгновений стоял неподвижно, прислушиваясь, но  ничто  его
не насторожило. Он прыгнул вбок, к ведущей на второй этаж лестнице. Быстро
взобрался, увидел десятки мешков с мукой, уставленных ровными рядами  один
к другому.
   В этот момент дверь амбара скрипнула. Вошел стражник  -  кажется,  тот,
которого Дорон видел раньше.
   - Эй! - крикнул он. - Кто там?
   Дорон стоял неподвижно, похожий больше на вырезанное из  ствола  дерева
изваяние, чем на человека. Любое движение ноги вызвало бы скрип пола.  Ему
приходилось стоять неподвижно, наблюдая за стражником и рассчитывая на то,
что тот не взглянет наверх.
   Но стражник взглянул.
   В тот момент, когда он раскрыл рот для крика, Дорон уже падал на него с
высоты пяти саженей. Стражник направил копье вверх, но  Дорон  на  волосок
уклонился  от  жалящей  смерти,  повалился  на  солдата,  перевернул  его.
Сдавленный  крик  перешел  в  хрип.  Свалившись  на  утрамбованную  землю,
стражник упустил копье. Удар на мгновение  ошеломил  его  и  Дорона.  Лист
пришел в себя первым, правой рукой выхватил из ножен  нож,  левой  схватил
стражника за горло. Ткнул. Несколько  секунд  словно  обнимал  дрожащее  в
предсмертных конвульсиях тело, потом  положил  мертвого  солдата  на  пол.
Вскочил,  прислушался.  Тишина.  Пожалуй,  никто  не  услышал  борьбы.  Не
предупредил ли стражник напарника, что пошел совершить обход? Если да,  то
его начнут искать. Впрочем, кто-нибудь вообще может заглянуть сюда в любой
момент.
   Дорон подхватил тело солдата, втащил по лестнице наверх, кинул на мешки
с мукой. Сам спрыгнул вниз, сорванной с головы солдата шапкой  стер  пятно
крови с глинобитного пола. Если кому-нибудь приспичит вглядываться  в  это
место, он, конечно, заметит свежее красное пятно. А если нет...
   Дорон снова поднялся  наверх,  перебираясь  по  мешкам,  отыскал  место
вблизи стены амбара. Перенес туда тело стражника и  уселся  рядом.  Теперь
над мешками торчала только его голова, ноги он распрямить  не  мог.  Но  в
случае надобности наверняка мог бы согнуться так, чтобы  даже  стоящий  на
втором этаже рядом с лестницей человек не заметил его.
   Мертвый солдат, единственный свидетель, казалось,  улыбался.  Дорон  не
знал, хороший это знак или дурной.


   Было еще довольно светло,  чтобы  внимательный  страж  заметил  его  во
дворе, но достаточно темно, чтобы попробовать рискнуть.
   Свою одежду он свернул в клубок и запихнул за мешки  с  мукой,  сам  же
переоделся в одежду солдата.  Многие  из  охраняющих  бана  бойцов  носили
карогги, так что можно было развернуть Десницу Гая и снять с нее кожи.  Он
тут же почувствовал рукой тепло древка,  мягкую  пульсацию,  пронизывающую
тело, пульсирующую в крови.  Котомку,  в  которой  лежал  ожидающий  своей
очереди клубок тонкой крепкой бечевы, он перевесил через плечо.
   Умереть, чтобы потом убить...
   Он вышел  из  амбара.  Опершись  спиной  о  стену  здания,  внимательно
осматривал территорию. Заметил двух стражников на башне над воротами и еще
нескольких, медленно расхаживающих по валу. Свет торчащих на стене факелов
выхватывал из сумрака их серые тени. Если идти тихо, могут не заметить.  А
даже если заметят, он не должен вызвать подозрения  -  очередной  сменщик,
посланец,  наконец,  просто  человек,  идущий  по  каким-то  своим  делам.
Сложности начнутся, когда он дойдет до дворца бана. И все же он шел  прямо
к дверям и стоящим на посту  двум  солдатам.  Они  стояли  полусонные,  но
услышав его шаги, сразу приободрились.
   - Стой!
   Он вытянул из-за пояса бунчук,  сунул  им  под  нос.  Знак,  что  может
входить к бану в любую пору дня и  ночи,  а  каждый  телохранитель  обязан
выполнять его приказы. Перед этим бунчуком обязаны были склониться воеводы
и окружные правители.
   - Прости, светлость,  -  проворчал  стражник,  низко  кланяясь.  Второй
дернул засов в двери, слегка толкнул ее так, чтобы Дорон мог войти внутрь.
   В большой зале на стоящих вдоль стен скамьях спали  несколько  холопов,
готовых вскочить по  первому  зову.  Три  светильника  едва-едва  освещали
помещение.
   Дорон пересек залу, и ни один из рабов даже головы не поднял. Они спали
крепко, и разбудить их могли только крики несущего службу подчашего. В его
комнате, значительно меньшей, чем первая, стояли лишь скамья и два жестких
стула. Подчаший держал в руке  кувшин  пива.  Увидев  Дорона,  вскочил  со
стула, резко отставил кувшин.
   - Ты что тут делаешь?
   Дорон показал знак. Подчаший взглянул на бунчук, потом на  лицо  Листа.
Его руки дрожали.
   - Проводи меня к его милости, - сказал Дорон.
   Подчаший вздрогнул. Было видно, что он думает, пытается  вспомнить  это
лицо, этот голос, что сейчас вот-вот обнаружит правду.
   - Веди! - повторил Дорон.
   Подчаший безвольно двинулся к дверям. Сделал  шаг,  второй,  неожиданно
обернулся к Дорону, лицо его налилось кровью.
   - Лист... - только и прошептал он, но ничего больше сказать  не  успел.
Карогга уперлась ему в живот, рука сжала рот. Дорон толкнул тело подчашего
к стене.  Отворил  дверь,  ведущую  в  глубь  дворца.  Медленно  пошел  по
лестнице.
   Кароггу он перевесил через плечо, в правой руке  держал  бунчук,  левой
потянулся к небольшому, привязанному к поясу мешочку. Набрал полную горсть
порошка, стиснул кулак.
   Поднял кверху руку с бунчуком. Его голова уже выглянула  над  квадратом
входа на настил второго этажа. Большая комната.  Двери.  Рядом  -  шестеро
солдат. Четверо других уже скрещивают над  входом  копья.  И  еще  двое  у
стены. Всего двенадцать.
   Шаг наверх. Теперь он наравне с ними.
   Острия копий коснулись его груди.
   - Ты кто? - У него вырывают из руки бунчук.
   Он еще раз окинул взглядом комнату. Три  двери.  Одна  ведет  в  башню.
Вторая к наружным лестницам. Третья в покои бана. Владыка там. Один.
   - Кто ты? - Острия нажимают на кафтан.
   - Я - Лист, Брат Деревьев. - Он медленно сдвигает кароггу с плеча.  Они
узнают его, отступают на пару шагов. Теперь они достаточно далеко.
   Он  выбрасывает  вперед  левую  руку,  одновременно  раскрывая   кулак.
Отпрыгивает назад, его карогга просвистела над нацеленным в  него  копьем,
перебила солдату шею. Несколько солдат уже попадали  на  колени  в  облаке
смертоносного порошка, хватаясь за горло, давясь, кашляя.
   Остальные кинулись к нему. Он закрутил  кароггой.  Разделал  ближайшему
лицо, отступил на два шага, крикнул:
   - Я - Лист!
   - Живого! Брать живьем!
   Они боялись. Его смерть - это смерть бана.  Его  жизнь...  Он  бросился
вперед, перебил протянутую к нему руку, ударом ноги  отшвырнул  следующего
солдата. Наклонился, обретя немного  свободы.  Теперь  он  уже  знал,  что
управится. Противники тоже поняли это. Задержать его они не могут, убить -
нельзя. Они попробовали загородить вход в покои бана,  а  один  прыгнул  к
ведущим на крышу дверям. Догнать его Лист не мог.
   Он повалил стражей у двери. Одним рывком отворил ее.
   Бан стоял в  углу  комнаты.  В  белой  длинной  рубахе,  ссутулившийся,
перепуганный, он ничем не походил на того человека, каким  являлся  людям.
Грозного властелина. В руках он держал деревянный брус, который  не  успел
заложить в скобы. За него это  сделал  Дорон.  За  окном  слышались  крики
солдат, тревожный гул барабанов, топот, ругань. Прежде чем они соберутся и
решат, что делать, пройдет немного времени. Достаточно, чтобы...
   - Зачем ты приказал его убить? - Лист подошел к бану.  Пенге  Афра  был
явно испуган. Дорона это удивило. Властелин  был  бойцом,  но  сейчас  вел
себя, как испуганный холоп. Дорон перебросил котомку  с  плеча  на  живот,
вытащил бечеву.
   - Я убью тебя, - медленно проговорил он. - Зачем ты приказал его убить?
   Бан икнул, заморгал, по его  лицу  пробежала  судорога,  ладони  крепче
прижались к стене.
   -  Я  могу  тебя  убить,  -  повторил  Дорон.  -  Так,  чтобы   сбылось
пророчество. И я выполню все, что было предсказано. Сначала умру я,  а  ты
спустя минуту после меня.
   Он придумал это много дней назад,  его  осенило  неожиданно,  во  время
послеобеденной дремы. Он знал, как убить бана и при  этом  самому  умереть
раньше. Для этого он и принес бечеву.
   Топот на лестнице. Надо спешить.
   Да. Надо.
   Окно бановой комнаты выходило прямо на брусчатку двора.  Если  человека
выпихнуть на нее... Или иначе. Связаться с ним длинной веревкой,  а  потом
прыгнуть... Самому удариться о брусчатку, упасть с размозженной головой  и
разбитой, грудью. А секундой позже упадет бан. Его утянет вниз веревка, он
рухнет во двор, чтобы встретиться с Черной Розой  спустя  мгновение  после
Дорона. Да, так говорило пророчество.
   Лист вытянул бечеву. Он был в трех шагах от Пенге Афры. Бан икнул, упал
на колени, взглянул в лицо Листу.
   - Господин, ваша милость, это не я... Прости... Смилостивься...
   Дорон уже был готов  ударить  его.  Пенге  Афра  сжался,  прикрыл  лицо
руками.
   Крики за дверью, топот, первые удары в дубовые доски. Рев.
   - Это не я. Я... - начал Пенге  Афра,  а  поднятая  для  удара  карогга
Дорона застыла на полувзмахе.  Дорон  смотрел  на  ползающего  у  его  ног
мужчину, собственным глазам не веря. Сейчас,  когда  он  увидел  его  лицо
вблизи, когда хотел причинить ему боль и вгляделся  в  него  внимательнее,
узнал. Человек у его ног не был Пенге Афрой, владыкой и хозяином  Лесистых
Гор.


   - Кто ты?
   - Я... заменяю его милость. Я -  двойник,  господин,  прости  меня,  не
убивай...
   - Где Пенге Афра?
   - Не знаю, - прохрипел мужчина. - Не знаю!
   - Когда он выехал?
   Первый удар в дверь, пока еще легкий, проверяющий силу запора.
   - Вчера, вчера вечером.
   - Куда?
   - Не знаю, преподобный Пенге Афра возвращается, когда хочет, и тогда...
   - Что тогда делают с тобой?
   - Куда-то увозят, не знаю, голова у  меня  в  мешке.  Кругом  лес,  дом
строго охраняется...
   Удар. Дверь затрещала, но выдержала напор. Следующий удар разнесет ее в
щепы. Нет! Выдержала ради него, Дорона, словно хотела дать ему еще немного
времени. Он повернулся к двойнику бана, когда заметил,  как  через  перила
балкона перелезает один из стражей.
   Дорон подскочил к окну,  столкнул  солдата,  тот  с  криком  рухнул  на
брусчатку. И тут дверь не выдержала. Солдаты ввалились в комнату. В  руках
у них были палки и веревка. Они собирались не убивать его, а поймать. Надо
было бежать. Но внизу тоже ждали солдаты. И растягивали сеть.
   Раздумывать было некогда. Он сунул кароггу в ножны за спиной.  Поднялся
на узкие, высотой в сажень перила балкона. Покачнулся, но  сумел  удержать
равновесие.
   - Стоять! Иначе прыгну! - крикнул он приближающимся солдатам. Секундная
передышка. Достаточная, чтобы подпрыгнуть, ухватиться руками за деревянный
гонт крыши. Он тут же подтянулся и встал на скользкую крутую поверхность.
   Около головы просвистела стрела. Ее, видимо, выпустил какой-то  парень,
снизу  тут  же  донеслись  яростные  крики  и  ругань.  Он  все  еще   был
неприкасаемым.
   На четвереньках вскарабкался на конек крыши. От стены дома до края вала
было, вероятно, саженей шесть. Он прыгнул.
   Долетел до зубцов стены. Тут же встал, стаскивая со спины  кароггу.  Но
охранников было слишком много. Он колебался всего несколько мгновений - по
одну сторону вала дома и площадь, по другую обрыв и река. Вода.
   Он снял кошель, сбросил шлем, снимать  кафтан  уже  было  некогда.  Еще
успел увидеть, как преследователи растягивают сеть, и прыгнул.
   Воздух  свистел  в  ушах,  весь  мир  вертелся,  какая-то  удивительная
легкость овладела телом. Он  летел,  крутясь  в  пустом  пространстве  без
спасительной опоры Земли Родительницы, без поддержки  ее  жизненной  силы,
пронизывающей тело. За краткие мгновения полета он почувствовал могущество
Воздуха - чуждое, быть может,  враждебное,  но  иное,  непонятное...  Силу
огромную, хоть и спящую...
   А потом - удар и холод воды. И снова это удивительное ошеломление, хотя
теперь-то он полностью его понимал, потому что не раз купался в  озерах  и
реках. В краткой вспышке яркости понял, что чуждость воды - ощущение  того
же рода, что и чуждость воздуха, хоть у этих стихий нет ничего общего.
   Но так продолжалось какое-то время. Он с  большим  трудом  выбрался  на
поверхность.  Доплыл  до  берега,  когда  от  Горчема  двинулись   первые,
нагруженные солдатами лодки. Но здесь уже начиналась пуща,  через  которую
Дорон мог дойти до своего  укрытия.  В  лесу  ни  один  солдат  не  сможет
схватить Листа, Брата Деревьев.


   Огонь весело  потрескивал,  они  сидели  хмурые  и  задумчивые.  Магвер
впервые видел Листа взволнованным. Дорон то и дело вскакивал, не  в  силах
найти себе места. И поминутно отхлебывал водку из бурдюка, который  держал
в руке.
   Не получилось! Проклятый бан, проклятая ночь, проклятая  река!  Он  все
обдумал, все взвесил - должен был исполнить  пророчество,  не  изменив  ни
слова. Но - не получилось!
   Но это же не его вина. Бан выехал. Покинул крепость без телохранителей,
все они остались в Горчеме. Кто же охранял правителя?  Почему  его  отъезд
прошел в такой тайне? Неужто Пенге Афра так сильно опасался мести  Дорона,
что предпочел бежать? А может, бан задумал что-то, может, у смерти Листа и
этого отъезда есть нечто общее? Если убийцы входят в группу тайной  стражи
владыки, то где Пенге Афра держит их ежедневно,  кто  их  обучает,  откуда
берут людей для этого подразделения?
   Вопросы, все время новые вопросы. Он так  хорошо  сумел  все  объяснить
Магверу, развеять его сомнения. Почему сейчас он так же легко  не  находит
ответа, он, чей разум все схватывал на лету?
   Он был утомлен, удивлен и зол.
   Но знал, что все равно доберется до Пенге  Афры.  Ведь  он  придумал  и
другой способ, кроме падения в пропасть. Теперь при