Мы ведь такие добрые подруги.  (Лиза,
смотревшая интервью по телевизору, не простила Эмме  этого  "О,  нет!"  до
конца своих дней.)
     Их дружба продолжалась. Они проводили вместе целые  дни.  Эмма  щедро
делилась секретами красоты. Однажды Лиза с огромным удовольствием отметила
про себя, что Эмма снова начинает полнеть.  С  этого  дня  Лиза  увлеклась
кулинарией. Больше всего ей нравилось готовить кексы,  торты,  пирожные  и
другие сладости. Конечно, она во всем советовалась с  Эммой  К.  И  всегда
просила ее попробовать. Ослепленная славой, Эмма ни о чем не  догадывалась
и полнела с каждым днем.
     Эмма была уверена, что  победит  и  в  третий  раз.  Когда  этого  не
случилось, она горько плакала. Она проплакала три дня подряд. Все эти  дни
лучшая  подруга  была  рядом,  утешала  ее  и  кормила  вкуснейшим  тортом
собственного приготовления. На четвертый день Эмма успокоилась,  похвалила
торт и попросила еще.
     Это был второй роковой день в жизни Эммы К.


                                  * * *


     Вскоре Эмма растолстела настолько, что ни о каких конкурсах не  могло
быть и речи. Лиза все  реже  навещала  подругу,  теперь  она  предпочитала
проводить время с  нахальными  молодыми  людьми.  Нахальные  молодые  люди
катали Лизу в дорогих машинах, возили ее  на  пляж  и  приглашали  к  себе
домой. Нахальными они были только с Эммой К. Эмма  ходила  одна  в  пустых
комнатах, чувствуя себя несчастной и покинутой. Она  не  понимала,  отчего
это произошло именно с ней, почему ее бросила подруга, не понимала, что же
ей теперь делать. От этого непонимания и  от  свинцовой  скуки  бесполезно
проходящих дней она ела, ела, ела.
     Два месяца спустя Эмма открыла школу  красоты.  Ей  нравилось  дарить
красоту людям; еще свежа была память о собственных успехах  и  об  успехах
лучшей  подруги  Лизы.  О  Лизе  она  вспоминала  с  упоением   настоящего
художника. Теперь она собиралась повторить свой успех в больших масштабах.
     Ее новые ученицы оказались все, как на подбор, тупыми и неспособными.
С каждым днем они все сильнее подсмеивались  над  полнотой  Эммы,  а  Эмма
печалилась и ела все больше. Наконец, одна из  учениц  отказалась  платить
деньги.
     - Но я могу учить тебя бесплатно, - предложила Эмма.
     - Чтобы я стала такой же толстой, как  и  ты?  Еще  чего!  -  сказала
ученица и ушла, хлопнув дверью.
     Спустя неделю у Эммы остались  всего  две  ученицы,  две  бестолковые
сестрички, которым было все равно, чем заниматься. Сестрички прозанимались
еще месяц, а потом постепенно растаяли.
     В этом году Лиза заняла  второе  место  в  конкурсе.  Эмма  надеялась
увмдеть свою подругу по телевизору, но Лизу  не  показали.  Показали  лишь
первую красавицу - худую, длинную и совсем не красивую. Интервью брал  все
тот же молодой человек. Он все так же краснел и заикался.  "Ах  ты  бабник
проклятый!", - подумала Эмма, но разозлилась совсем чуть-чуть.
     Эмма позвонила  подруге  и  поздравила  ее  со  вторым  местом.  Лиза
отвечала очень сухо.
     - Заходи ко мне, поговорим, - сказала Эмма.
     - Зайду как-нибудь, - ответила Лиза, - но сейчас, знаешь, некогда.
     - А у меня школа красоты была, да вот никто не ходит, -  пожаловалась
Эмма.
     - Ну и что? - посочувствовала Лиза.
     - Да вот скучно мне, - сказала Эмма и потянулась за новой булочкой.
     - А ты пуделей разводи, - сказала Лиза.
     - Ты думаешь, что это хорошее занятие?
     - Еше бы, для тебя в самый раз.
     Лиза положила трубку и долго смеялась. Потом  она  пошла  в  спальню,
разбудила одного из нахальных молодых людей и рассказала ему свою шутку  о
пуделях. Нахальный молодой человек шутки  не  понял  -  в  этот  раз  Лизе
попался какой-то совсем глупый, без чувства юмора. Через два часа Лиза его
прогнала.
     В жизни Эммы К. это был третий роковой день.


                                  * * *


     Эмма К. начала разводить пуделей. Она не умела работать вполсилы,  не
вкладывая в работу всей  своей  души.  Она  причесывала  пуделей,  купала,
завязывала им бантики. Ее пудели были самыми красивыми в городе. Эмме было
жаль продавать таких красивых и  совсем  родных  собачек;  вскоре  собачек
стало очень много, они бегали по комнатам,  по  двору,  валялись  в  пыли,
таскали друг  друга  за  уши  и  хвосты.  Каждый  вечер  их  искусственная
цветочная красота неизвестно куда девалась.  Эмма  печалилась  и  ела  все
больше.
     По привычке она ждала ежегодного конкурса красоты. Ей хотелось, чтобы
Лиза победила хотя бы на этот раз. Когда-нибудь она должна победить,  ведь
Эмма вложила в нее так много. Лиза и две ее собственных победы - вот и все
светлые воспоминания, которые были в жизни Эммы К.
     И Лиза победила. Она давала интервью;  все  тот  же  молодой  человек
впивался в нее взглядом. Правда, теперь он не краснел  и  не  заикался,  а
лишь норовил подвинуться ближе. Эмме стало жаль свою подругу.
     "Ах ты бабник проклятый!", - подумала она и разозлилась не на шутку.
     Лиза была многословна и неостроумна. Под конец  своего  интервью  она
упомянула об Эмме К.
     - Эмма К.? А кто это такая? - спросил бабник.
     - Да что вы! Ее же знает весь город! Она теперь  такая  толстая,  что
даже пудели от нее шарахаются.
     - Пудели? - удивился бабник.
     -  Вот  именно,  пудели!  -  Лиза  засмеялась  и   долго   не   могла
остановиться, - хотите, я расскажу вам ее историю?
     - Ну, если это интересно, - засомневался бабник.
     - Все, что я рассказываю, интересно.
     - Тогда прошу вас.
     И Лиза рассказала.
     - Эта  толстуха  когда-то  дважды  побеждала  на  конкурсах  красоты.
Конечно, до меня ей было  далеко.  Но  у  нее  в  жюри  был  этот,  ну  вы
понимаете.
     - Ха-ха, - сказал бабник, - еще как понимаю.
     - Так вот, из-за нее мне никак не удавалось  получить  первое  место.
Тогда я придумала, что делать. Я втерлась ей в доверие и попросила научить
меня готовить. Готовить всякие  сладости.  Готовить  я,  конечно,  и  сама
умела.
     - Ну я не сомневаюсь, - сказал бабник, - не сомневаюсь.
     - И тогда она начала толстеть, - продолжала Лиза, - она толстела, а я
ее кормила, кормила, кормила. Потом я ее бросила и она продолжала толстеть
сама. И даже этот, у нее в жюри, и тот не помог. Ну как, хитро?
     - Ха-ха, - сказал бабник, - я вами восхищаюсь.
     - А что было потом! - сказала Лиза, - потом  была  самая  лучшая  моя
шутка. Потом я посоветовала Эмме разводить пуделей. Вот это было смешно.


                                  * * *


     Может быть, Лиза говорила  и  еще  что-нибудь,  но  Эмма  ее  уже  не
слышала. Она вышла в кухню. Она взяла нож - самый большой и с  зазубренным
лезвием, для резания хлеба. Нож едва  поместился  в  сумочке.  Потом  Эмма
влезла в машину и поехала к даче Лизы. Она знала, что интервью записано, а
Лиза отдыхает на даче.
     Дача стояла на холме и  Эмма  К.  дважды  останавливалась  на  крутой
тропинке, чтобы отдышаться. Подходя к  дому,  она  не  заметила  ни  одной
посторонней машины. Значит, нахальные молодые люди еще  не  приехали.  Все
складывалось удачно. Эмма позвонила.
     Лиза  открыла  дверь.  Увидев  Эмму,   она   ненадолго   остолбенела,
испугавшись. Эмма достала нож и бросила сумочку на пол. Лиза  закричала  и
бросилась к окну. Эмма спустилась с  крыльца  и,  тяжелело  переваливаясь,
пустилась догонять негодяйку.
     Рядом с домом стоял гараж. Между двумя стенами  оставалось  небольшое
пространство, куда вполне смог бы протиснуться  человек.  Лиза  нырнула  в
щель. Она была уверена, что толстая Эмма ее  не  достанет.  Но  Эмма  была
полна решительности; она втиснулась в щель и  стала  продвигаться  вперед.
Она двигалась боком; в ее руке был нож. Лиза кричала, не переставая.
     Не дойдя двух метров до своей жертвы, Эмма остановилась. У нее уже не
оставалось сил, она уже не могла дышать. Она почувствовала себя в ловушке.
     - Ага, корова, вот ты и попалась! - победно сказала  Лиза,  -  теперь
тебя будут вытаскивать автокраном, не иначе.
     И Эмма потеряла сознание.


                                  * * *


     Так Эмма К. оказалась в  тюрьме.  Суд  присяжных  оценил  ее  вину  в
полтора года тюремного заключения. История о  приготовлении  сладостей,  о
пуделях и кухонном ноже стала известна всему городу. В тюрьме Эмме  К.  не
давали проходу. Из-за постоянных издевательств  ее  пришлось  поместить  в
отдельную камеру. Надзиратели были людьми не без  чувства  юмора,  поэтому
они регулярно  приносили  Эмме  двойной  обед.  Эмма  соглашалась  съедать
двойные порции, только если ей давали бумагу и ножницы. Из цветной  бумаги
она вырезала цветы и украшала ими свою маленькую  камеру.  Она  так  и  не
смогла избавиться от своего стремления к красоте. Так прошел год.
     Однажды в тюрьме появился новый  начальник.  Начальник  первым  делом
сделал вид, будто наводит порядок, и обругал  всех,  кто  попался  ему  на
глаза. Потом он осмотрел камеры. Камера Эммы К. напоминала цветущий сад.
     - Это что за безобразие? - возмутился  начальник,  -  как  вы  смеете
давать заключенным режущие предметы?!!
     У Эммы К. отобрали ножницы и убрали из ее камеры все цветы.
     Это был первый удачный день в ее жизни.


                                  * * *


     Эмма объявила голодовку. Она отказалась от всего,  кроме  чая.  Когда
прошло две недели, начальник тюрьмы забеспокоился и приказал класть в  чай
побольше сахара. Голодовка продолжалась, время шло.  Сюжет  о  героической
Эмме К. показали по местному телевидению. Теперь начальник  тюрьмы  ничего
не мог сделать. Доктора тоже не  помогали.  Спустя  два  месяца  начальник
испугался не на шутку. Тогда кто-то подсказал ему пригласить психиатра.
     Психиатр, доктор Килли, был молодым и неопытным.  Эмма  К.  была  его
первой пациенткой. Он очень боялся тюрьмы, а  еще  больше  боялся  сделать
что-нибудь не то или не так. Войдя в камеру, он увидел  ужасно  некрасивую
женщину: к концу третьего месяца голодовки у Эммы  К.  вылезли  почти  все
волосы, кожа на ее лице сморщилась и собралась в складки.
     - Мне надо ознакомиться с историей болезни, - осторожно сказал доктор
Килли, чтобы выиграть время.
     Два вечера он изучал историю болезни, переворачивая  и  так,  и  этак
историю жизни Эммы К. Он даже заново прочел трехтомник Фрейда, что  всегда
рекомендовал ему сделать профессор. На третий вечер доктора Килли  осенила
идея.
     Весь  следующий  день  он  провел  в  камере  больной.  Взволнованный
начальник тюрьмы остался на вторую смену, чтобы узнать результат. В  шесть
вечера сеанс психотерапии был закончен.  Доктор  Килли  вышел  из  камеры,
сияя. Его первая пациентка была здорова.
     После отьезда доктора Килли Эму К. перевели в тюремную лечебницу. Она
продолжала отказываться от пищи, но  продолжала  съедать  с  чаем  кусочек
хлеба. Начальник тюрьмы решил, что оставшиеся три месяца Эмма протянет,  а
остальное  его  не  интересовало.  Больше  всего  его  удивили  процедуры,
предписанные доктором - не таблетки, не внутривенные вливания  глюкозы,  а
именно косметические процедуры. Когда Эмма К. вышла из тюрьмы, она  весила
пятьдесят восемь килограмм.


                                  * * *


     Доктор  Килли  был  очень  доволен  успехом.  Он  даже  стал   писать
диссертацию, но диссертация почему-то застряла. Профессор  торопил  его  и
советовал прочитать Фрейда еще раз. Доктор обещал, но не  спешил.  Однажды
весенним утром в приемную вошла женщина и спросила доктора Килли.
     - У вас назначено? - спросил дежурный санитар, не поднимая глаз.
     Когда он поднял глаза, то онемел:  он  никогда  еще  не  видел  столь
красивой женщины.
     - Хорошо, проходите, - сказал санитар и в который раз за день пожалел
о том, что рано женился.
     Ослепительная  брюнетка  с  короткой,  почти  мальчишеской,  стижкой,
открыла дверь и проскользнула в кабинет.
     - Кто вы? - спросил доктор Килли и забыл закрыть рот.
     - Ах, вы меня  не  помните,  доктор,  -  сказала  Эмма,  -  вы  такой
забывчивый. Но я вас не забыла.
     Она подошла и положила ему ладони на грудь.
     Доктор Килли попытался что-то сказать, но не смог.
     Эмма засмеялась и спрятала лицо в ладонях.
     - Ах, доктор, вы такой скромный! Можно подумать,  вы  впервые  видите
красивую женщину.
     "Такую - впервые", - подумал доктор и даже попытался  сказать  что-то
подобное, но вышло неразборчиво.
     Эмма провела рукой по его плечу.
     - Я вам так благодарна, доктор, вы меня спасли.
     - Я?
     - Ну конечно. Мое имя Эмма. Эмма К.
     И только тогда доктор вспомнил.


                                  * * *


     Доктор Килли поговорил с профессором. Профессор не советовал.
     - Психиатр не имеет права жениться на своей пациентке!  -  сказал  он
решительно.
     - Почему?
     - Потому что вы только  повторите  историю  Дика  Дайвера,  -  сказал
профессор, гордившийся своим знанием литературы.
     Доктор Килли тоже помнил эту историю.
     - Нет, профессор, я не согласен. В том случае  была  шизофреничка,  а
здесь обычное эмоциональное расстройство.
     - Перечитайте Фрейда, Роджер, настаивал  профессор,  -  вы,  что,  не
помните, что такое каунттрансфер? Это же у вас скоро пройдет!
     - Никогда не пройдет, профессор, это не каунттранфер, это любовь!
     Профессор посмотрел на его остекленевшие глаза и сдался.
     - Ладно, идите.
     Доктор Килли вышел. Профессор сел в кресло и стал смотреть в окно. Он
вспоминал свою молодость и своих  красивых  пациенток,  и  свою  любовь  к
гениальному Фрейду, и свою вечную боязнь каунттрансфера. Все это прошло, а
весна за окном осталась.


                                  * * *


     Два года спустя Лиза приехала мириться. Она поразилась красоте  Эммы.
С короткой стрижкой  Эмма  выглядела  еще  эффектнее.  Они  не  вспоминали
старое, а только посидели на веранде, потом поиграли в теннис. Когда  Эмма
в восьмой раз обвела Лизу крученой полусвечкой в левй угол, та сдалась.
     Они прошли в дом. В комнатах был беспорядок; от  вида  пыли  хотелось
чихнуть; вещи  валялись  где  попало;  голенький  ползунок  поднял  глаза,
посмотрел очень серьезно и уполз за диван, занимаясь только  ему  понятным
делом.
     - А где твой муж? - спросила Лиза, - Ты нас познакомишь?
     - Роджер!
     - Сейчас иду! - доктор Килли вышел из кабинета.
     Лиза поразилась: доктор был не брит по крайней мере  два  дня,  мятый
галстук был повязан криво, в стекле очков светилась трещина. Кошмар.
     - Почему он у тебя такой? - спросила Лиза, - у него нет практики?
     - У него нет практики? - Эмма засмеялась. - Его пациенты записываются
за два года вперед. Точнее пациентки. Он ведь лучший специалист по лечению
ожирения с помощью внушения.
     - Внушения? Колоссально! А как же он это делает?
     - Это его секрет.
     - А что же он посоветовал тебе?
     - Он сказал мне очень интересную  вещь.  Он  посоветовал  мне  думать
только о своей красоте и ни в коем случае не заботиться о  других.  С  тех
пор я ни о ком и не забочусь. Это меня спасло.
     Гордая Эмма показала подруге книгу записи  пациентов.  И  Лиза  долго
листала мелко исписанные станицы - доказательство  неистребимого  женского
стремления к красоте.
     Выходя  из  дома,  она  споткнулась  о  консервную  банку.  Потом  не
удержалась и чихнула.


                             СЕРГЕЙ ГЕРАСИМОВ

                             ЛЮБОВЬ ЧЕЛОВЕКА


     Река течет на северо-запад от города, по неширокой равнине, петлистая
и быстрая, меняющая свое русло  после  ливней  и  паводков.  Километрах  в
двадцати вниз по реке начинаются узкие песчаные пляжи, которые каждый  год
переползают на новое место. Потом река делает изгиб и  разливается  черным
чистым озером, зеркальным, как полированный пластик,  и  дальше  уходит  в
леса. С этого места начинается заповедник на этом же  месте  заканчивается
человек. Последние пять-семь лет  пляжи  были  необитаемы,  потому  что  в
заповеднике  появились  волки.  Вначале  волки  только  присматривались  к
человеку, - выйдя из зарослей они, похожие на больших черных собак,  долго
стояли на  противоположном  берегу,  потом  все  вместе  поворачивались  и
уходили. Волки всегда появлялись по трое  или  по  четверо.  Осмелев,  они
стали кружить у деревень и пугать жителей воем. Однажды кто-то  из  егерей
не вернулся из заповедного леса.  Через  две  недели  были  найдены  кости
человека и коня, лежавшие вперемешку, клочья одежды и винтовка, из которой
не успели выстрелить. Вдова погибшего выступила по  местному  телевидению,
взяв с собою двоих  сирот.  Она  показывала  альбом  семейных  фотографий,
кожаный пояс со следами звериных зубов и, зачем-то,  старые  письма  мужа.
Старшая девочка сидела красная, с удивленными глазами, и не плакала.
     Передача оказалась удачной. Ее записали и пустили по стране, и  тогда
встал вопрос: зачем здесь волки? Волчья шкура в тот год  стоила  четыреста
двадцать американских  долларов,  поэтому  прибывали  все  новые  и  новые
желающие  поохотиться.  Туристический  лагерь  "Нэтали"   был   переполнен
охотниками, самих же туристов не осталось.
     Нэтали с семьей уехала в тот год одной из последних, все же  это  был
ее лагерь, основанный в день ее рождения и названный ее именем;  но  здесь
начиналась война человека и зверя, а молодой женщине не место среди крови.
     Охотники свирепствовали несколько лет. Летом они били волка просто из
винтовок, из машин и вертолетов, зимой - с аэросаней и вездеходов,  весной
- выжигали бензином норы с волчьими выводками. Пришел день, когда был убит
последний волк и лагерь снова стал безопасен. Но туристы не  возвращались:
они уже нашли другие места и привязались к  ним.  В  конце  концов  лагерь
"Нэтали" был ничем не лучше других.
     Но Нэтали любила свой лагерь. Сейчас ей уже двадцать один, в ее жизни
было двадцать августов, пятнадцать из которых  она  провела  в  лагере.  И
каждый раз она  была  совершенно  счастлива  здесь  -  пунктир  настоящего
счастья на листке жизни, еще не  исписанном.  Сейчас  лагерь  не  приносил
дохода, ресторан, биллиардная, спортивные площадки и  подсобные  помещения
были закрыты, палатки любителей романтики были сняты и только трава на  их
месте не хотела расти.  У  Нэтали  был  собственный  ключ  от  центральной
усадьбы, а начинался  август  и  городское  небо  гасло  от  пыли,  листья
городских деревьев  скрючились  от  жары  кулачками.  Поэтому  она  решила
вернуться.
     Эдди подвез ее до того места, где заканчивалась асфальтовая дорога  и
пообещал приехать вечером, с вещами. Дальше Нэт пошла пешком,  потому  что
так захотела. Порой она  становилась  непонятно  упрямой,  будто  бы  зная
что-то очень правильное и не желая никому это  правильное  объяснять.  Она
делала то, что считала нужным, правда, иногда самые неожиданные нелепости.
     Ворота в лагерь были закрыты и заперты тяжелой намасленной цепью,  но
Нэт нашла знакомую дырку в ограде. Внутри было  тихо,  хотя  чувствовалось
присутствие человека: работал фонтанчик с  водой,  в  грязи  у  фонтанчика
отпечатался след большой мужской подошвы, пахло дымом костра. Нэт вышла на
центральную площадку и увидела двух мужчин.
     - Здесь нельзя разводить костер, - сказала она.
     Мужчины удивленно обернулись. Один из них, невысокий, с круглой рыжей
бородой, ел мясо с ножа.
     - Здесь нельзя разводить костер, - повторила Нэт, - это площадка  для
танцев.
     Они выяснили отношения. Бородатого звали Ральф, с другим Нэт не стала
знакомиться. Узнав, что она в некотором роде хозяйка лагеря, мужчины стали
вести себя преувеличенно вежливо. Но это было неинтересно. Она прошлась по
лагерю, вспоминая  каждый  камешек  и  каждое  деревце  (кусты  подросли),
спустилась к беседке, которую собственными руками строил ее  отец,  убивая
такое живучее в августе вр