Джоан ВИНДЖ
    ПСИОН


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Посвящается Кэрол Пагнер, которая всегда верила в Кота, и  Андре  Нортон,
духовной крестной матери Кота

АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

   Жизнь, злоключения, одиночество, отвержение и нужда - это поля  сражений,
где имеются свои герои, рыцари мрака, порой более великие,  нежели  те,  кто
увенчан лаврами.
   Виктор Гюго. Отверженные.

   Это - первый роман в серии, посвященной герою по  имени  Кот.  Это  также
самая первая моя книга. Я приступила к "Псиону" в возрасте  семнадцати  лет;
примерно столько же лет и Коту в начале романа.  Я  лежала  ночами,  пытаясь
перекроить бессонницу в создание историй, пока не засыпала, -  эта  привычка
восходит ко времени моей ранней юности. Однажды новый персонаж возник в моей
личной виртуальной реальности и начал рассказывать мне о себе, и у  меня  не
было иного выбора, как только слушать его. Я знала, что некоторым  писателям
таким образом являются их будущие герои, но со мной это произошло  первый  и
единственный раз. На следующий день я начала записывать его рассказ.
   В это же время, подобно множеству алчных читателей научной фантастики  (а
также честолюбивых  писателей  всех  мастей),  я  "начала  писать"  огромное
количество  романов.  Однако,  подобно  многим   только   что   вылупившимся
писателям, я непременно увязала в своем очередном детище  после  первой  или
второй главы, откладывала рукопись и принималась за другие дела.
   Но я никогда не бросала свою первую книгу. Я работала над ней  пять  лет,
включая исправления, и  начинала  ее  вновь  и  вновь,  пока  роман  не  был
завершен. Я не знала, чем эта книга отличается от всех моих прочих  незрелых
начинаний.
   Спустя годы я поняла, что дело в персонажах этой книги и в особенности  в
Коте.
   Вскоре после написания романа, который известен  теперь  как  "Псион",  я
стала печатать короткие фантастические рассказы и совершенно неожиданно  для
себя обнаружила, что писательская деятельность - это то, к чему я стремилась
всю свою жизнь. Я приступила к созданию нескольких рассказов и двух  романов
(один из них - "Снежная королева" - стал лауреатом  премии  Хьюго)  и  затем
вновь вернулась к своему первому детищу - "Псиону".
   В течение многих лет, работая над другими произведениями, я снова и снова
возвращалась к роману,  но  никогда  не  была  удовлетворена  им  полностью.
Наконец, после успеха "Снежной королевы", я всерьез  принялась  за  него.  Я
перечитала свою сырую заготовку  (которую  автор  обычно  хранит  в  пыльном
чемодане или в чулане) и осознала две вещи: мне все  еще  хотелось  поведать
историю Кота, а "забавное приключение", которое я  начала  описывать  будучи
подростком, выглядело гораздо более серьезной и  мрачной  историей  с  точки
зрения взрослого человека. (Один мой друг заметил, что  "приключения  -  это
трагедии, которые не произошли".) В "Псионе", напротив, происходят большие и
маленькие трагедии. В этом направлении я внесла главные изменения, используя
то, что узнала о писательском ремесле и человеческой  природе  за  прошедшие
годы, чтобы книга стала такой, какой я хотела ее видеть.
   Я получаю от процесса создания книги  не  меньшее  удовольствие,  чем  от
чтения, потому что не имею четкого плана действий персонажей  до  того,  как
сяду за рабочий стол.
   Я сама заинтригована  тем  или  иным  неожиданным  поворотом  событий,  с
которым могу столкнуться, и именно это рождает  интерес  к  работе,  которая
кажется  иногда  вытягиванием  собственного  зуба.  Переписывая  "Псион",  я
поняла, что здесь история Кота не должна заканчиваться, что я хочу  написать
о нем целую серию книг и показать его в процессе развития в наиболее  важные
моменты его жизни.
   Несколько вариантов дальнейшего  развития  серии  о  Коте  прояснились  к
моменту окончания "Псиона" и продолжали занимать меня даже во  время  работы
над другими романами. (Благодаря причудам фортуны и  издательской  индустрии
"Псиона" изначально ранили тем, что выпустили под маркой "романа-изгоя", как
юношеский опыт. Однако эта первоначальная оценка романа была  затем  поднята
до уровня серьезного взрослого произведения.) Во время пересмотра "Псиона" я
создала новеллу о Коте, названную "Псирен", для антологии. В  середине  80-х
годов написала роман под  названием  "Кошачья  лапа",  вторую  книгу  серии,
выстраивающую повествование в логическую цепь. В  этот  момент  я  не  могла
заниматься  чем-то  еще,  так  как  чувствовала  настоятельную   потребность
рассказать историю Кота...  "Кошачья  лапа",  более  чем  какая-либо  другая
книга, писалась на одном дыхании и как бы сама собой.
   После ее окончания я принялась за объемный проект - роман "Королева лета"
и пришла к выводу, что по-прежнему не могу расстаться с Котом. В  результате
сюжет моего последнего по времени романа о моем любимом герое "Возвращение к
реальности" сразу и полностью возник в моей голове. Однако  я  приступила  к
"Возвращению к реальности" спустя  четыре  года,  и  оказалось,  что  прошло
немало времени, прежде чем закончила его. По иронии  судьбы,  он  стал  моим
наиболее трудным детищем, потому что грандиозность  замысла  диктовала  свои
условия.
   Воображение автора способно влиять на восприятие мира героя или  героини,
но обратное  влияние  еще  больше.  К  концу  романа  я  поставила  точку  в
автобиографии Кота, и у меня сразу возникли проекты двух или трех романов  с
его участием.
   В течение многих лет я до конца не могла понять,  что  же  в  этом  герое
побуждает меня писать о нем. В связи с этим я часто высказывала мнение,  что
он, видимо, принадлежит к герою-архетипу и  поэтому  всерьез  завладел  моим
воображением. Лишь около трех лет назад на эту загадку  пролился  свет  -  в
одном  радиоинтервью  я  высказала  догадку  о   том,   что   "Кот   -   это
персонифицированное выражение моего социального сознания".
   К своему немалому удивлению, я поняла, что это и есть ответ. Кот появился
в моем воображении именно в тот период, когда я начала  ощущать  бесконечное
разнообразие и величину боли, которую люди причиняют друг другу. Его история
- это рассказ о предубеждении и  несправедливости,  представленный  с  точки
зрения  жертвы.  Борьба  за  выживание,  которую  ведет  мой  герой,  -  это
своеобразная  исповедь,  свидетельство  несгибаемости  человеческого   духа.
Обладая врожденной добродетелью, он доказал, как важно оценивать человека по
его душевным качествам, по отношению к другим, а  не  по  расовым,  половым,
религиозным признакам, цвету кожи  или  сексуальной  ориентации.  (Злодей  в
"Псионе" имеет бисексуальную ориентацию, однако я подчеркиваю, что не хотела
создать впечатление, будто данный фактор повлиял на его  душевные  качества;
просто он относится к тем людям, которых слишком ранило  прошлое  и  которые
ослеплены стремлением к власти. Секс - это лишь одно из  средств  достижения
власти  над  окружающими.  Таким  образом,   его   следует   оценивать   как
индивидуальность - что он представляет собой как личность, как он  относится
к окружающим. Впрочем, это справедливо и для оценки каждого.) Я знаю, что  в
определенной степени "чужая кровь" Кота воспринимается  как  метафора  всего
того, что ксенофобы очерняют в понятии они - в противоположность понятию мы.
Телепатическая  способность  Кота  в  мире  твердолобых  -  метафора   того,
насколько трудно людям общаться открыто.  Мы  до  мозга  костей  боимся  их,
потому что те, кто отличен от нас, думают иначе, чем мы, следовательно,  они
- это не мы, они могут причинить нам боль; может быть, мы сможем ударить  их
первыми.
   Осознав ту роль, которую играет Кот в моем подсознании, я поняла, что эта
тема является той причиной, по которой Кот преследует меня всю лучшую  часть
моей жизни.
   В то же время в каком-то плане я была немного разочарована в Коте, потому
что он слишком много значил для  меня  как  личность.  Есть  черта,  которая
делает его для меня (и, судя по почте, для моих читателей) живым и  реальным
человеком, - это его противоречивость. Трудно назвать его однозначно  героем
или негодяем - его внешность и действия  создают  о  нем  одно  впечатление,
тогда как внутри он совершенно другой. Он получает извращенное удовольствие,
переворачивая мнение окружающих о себе. Внутри  его  души  происходит  масса
конфликтов - с одной стороны, он сообразительный, верный, нежный,  с  другой
стороны - ориентирован  на  улицу,  подозрителен,  циничен  и  направлен  на
саморазрушение. Его представление о нормальном положении вещей - это боль  и
отвержение, потому что ничего другого он не знал.
   Однако созидательный процесс затрагивает те области сознания,  к  которым
мы не имеем доступа и которые не можем контролировать. Темные глубины  этого
магического водоема вдохновения иногда рождают  образы  и  картины,  которые
пугают и ужасают. В результате мы совершаем  поступки  под  влиянием  многих
факторов, а такой герой, как Кот, подвержен двойственности. Как и все мы, он
либо осознает, либо не осознает реальную причину того  или  иного  действия,
даже если считает, что она ему известна.
   Подобные вещи могут испугать людей, никогда не пробовавших себя в ремесле
писателя; но герои, живущие в  виртуальной  реальности  воображения  автора,
становятся живыми людьми. Писатель может изображать из себя Господа Бога, но
не в состоянии отнять у своего героя свободного волеизъявления. Тот восстает
и заявляет: "Нет, ты не можешь заставить меня сделать это!" - или неожиданно
для тебя он проникается неприязнью к другому герою; или появляется на арене,
где  разыгрывается  действие,  в  самый   неподходящий   момент   и   уводит
повествование в непредсказуемом  направлении.  Однажды  я  спросила  у  мужа
(Джеймса Френкеля, издателя), будет ли абсурдным утверждение, что я  провела
психоанализ одного из  героев.  Он  ответил,  что  нет,  потому  что  хорошо
обрисованный персонаж должен быть настолько реален,  чтобы  его  можно  было
подвергнуть такому исследованию.
   Во  всяком  случае  для  меня  Кот  -  это  нечто  гораздо  большее,  чем
совокупность черт характера, и всегда останется таким.  Можно  лишь  гадать,
сколько времени понадобится,  чтобы  рассказать  его  историю  до  конца.  Я
уверена лишь в том, что согласна жить и состариться вместе с ним.
   Джоан Д. Виндж
   Мэдисон, Висконсин
   Сентябрь 1995 г.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КОТ

ПРОЛОГ

   Окрашенная в жемчужные тона мечта рухнула, оставив мальчика один на  один
с улицей. Задерганный прохожими и подавленный окружающим его  уродством,  он
судорожно глотал влажный ночной  воздух.  Мечтания,  за  которые  он  сполна
заплатил своему последнему надзирателю, ушли навсегда,  и  он  услышал,  как
где-то запели:
   "Действительность - это сон, который никто не хочет видеть..."
   Богато одетый клиент игорного дома  самоубийц  "Последний  Шанс"  толкнул
мальчика на ребристую  стену  и  даже  не  заметил  этого.  Парнишка  устало
выругался  и  дошел  до  угла.  В  тяжелых  полупрозрачных  плитах  мостовой
вспыхнула реагирующая  на  давление  лампа,  когда  он  ступил  в  переулок,
напоминающий длинный тоннель.
   Страдая не только от голода, он забрался в темный уголок, чтобы поспать.
   Один из трех наблюдавших за ним вербовщиков из Контрактного Труда кивнул:
   "Пора".
   Мальчик устроился в щели между грудами  старых  коробок,  где  негаснущий
свет мостовой  был  похоронен  под  слоями  мусора,  скопившегося  по  краям
переулка. Ему не было дела до грязи, он даже не замечал ее. Грязь  выкрасила
в серый цвет его изношенную одежду, пряди светлых  волос,  теплую  смуглость
кожи. Грязь стала частью его жизни так же, как вонь, как  неумолкающий  звук
канализационных труб.
   Где-то в темноте этот звук просачивался сквозь крышу его мира из  Куарро,
нового города, живьем похоронившего Старый город.
   Вода, звонко ударявшая по металлической трубе, звучала, как  нескончаемый
колокольный звон в каждой клеточке его больных нервов. Он поднял  трясущиеся
руки, чтобы закрыть уши, пытаясь остановить мучительные звуки льющейся  воды
и злобной ругани в комнате прямо над ним.  Он  ощущал  доносящийся  издалека
ритм музыки и... тяжелые шаги по переулку... Они приближались к нему.
   Парнишка замер, охваченный внезапно нахлынувшим предчувствием. Его  глаза
медленно открылись - ярко-зеленые глаза с длинными, вытянутыми, как у кошки,
зрачками. Зрачки расширились, и  глаза  стали  двумя  омутами,  поглотившими
темноту  и  улавливающими  малейшую  частицу  света,  отражая  с  четкостью,
недоступной человеческому глазу, троих молодчиков в  черных  униформах.  Это
были черные вороны Контрактного Труда - влиятельная банда, рыщущая в ночи  в
поисках "волонтеров". Они пришли за ним. "О Господи!" Тяжелое онемевшее тело
вздрогнуло, мальчик подался вперед и встал на колени, ощупывая руками мусор.
   Пальцы сомкнулись на гладкой прохладной поверхности бутылочного горлышка.
Он потянул бутылку к себе в тот момент, когда его окружили  люди  в  черном.
Они схватили мальчика за одежду, подняли над  землей  и  пару  раз  ударили.
Хватая  ртом  воздух,  не  в  силах  вздохнуть  или   предпринять   ответные
действия... он вспомнил про свою руку с  зажатой  в  ней  бутылкой.  Мальчик
замахнулся - внезапно и резко.
   Тяжелое небьющееся стекло с тупым звяканьем обрушилось на  голову  одного
из нападающих; вербовщик упал, а удар опрокинул мальчика на осклизлую стену.
Двое других яростно набросились на  него,  готовые  отомстить.  Он  метнулся
влево, вправо, уворачиваясь от их ударов, внезапно сделал выпад и сам  нанес
молниеносный удар. Еще один из нападавших с воплем упал на колени.
   Когда мальчик уже почти освободился, третий вербовщик оттащил его  назад,
пытаясь  повалить.  Мальчишке  удалось  вскарабкаться   на   груду   ящиков,
изворачиваясь,  как  змея,   в   тисках   вербовщика.   Ящики   покачнулись,
накренились... и обрушились. Мальчик уже был  на  ногах  и  бежал,  а  ящики
продолжали падать, и  ругань  преследователей  неслась  вдогонку:  не  сразу
кто-то из них сможет подняться, чтобы продолжать погоню...
   - Эй, парень!
   Беглец услышал этот окрик уже в  конце  переулка.  Он  продолжал  бежать,
зная, что вербовщики не вооружены. Что-то ударило его сзади  по  голове:  он
выругался, когда от боли в глазах зарябило и потемнело. Теплая влага потекла
по волосам, поползла по шее, насквозь пропитывая короткую куртку. Он  поднял
руку, провел ею по лбу, смоченному  фосфоресцирующим  оранжевым  красителем:
это была не кровь.
   "Черт!"  Он  снова  выругался,  отчасти   успокоившись,   отчасти   вновь
испугавшись.
   Этой дурацкой краской помечали преступников, чтобы полиции было легче  их
схватить. На ходу он сдернул  с  себя  куртку,  ускорил  бег  и  ворвался  в
полуночную темноту на  площади  Божественного  Дома.  Однако  краситель  уже
впитался в кожу, и даже толпа не могла скрыть несчастного. По  ночам  богачи
из Куарро появлялись в трущобах, чтобы облагодетельствовать их жителей и  на
недолгое время погрузиться в греховность Старого города. Объединенная Служба
Безопасности сопровождала их для защиты от бедных.  Он  расталкивал  локтями
воров и попрошаек,  музыкантов,  сводников  и  жонглеров,  а  также  лощеных
господ, которые кормили эту толпу и выкачивали из нее же  последние  деньги.
Большую часть жизни парню приходилось воровать; в другой  обстановке  он  бы
обрадовался этой толпе. Но сегодня на него  оборачивались  испуганные  лица,
раздавались злые окрики, в воздухе  мелькали  руки,  указывая  на  меченого,
хватая его. Вот-вот чья-то рука в сером поднимет парализующий пистолет.
   Мальчик вырвался на улицу Мечтаний, которая поглотила его глоткой золотых
огней, манящих соблазнительных ароматов и громкой ритмичной  музыки.  Раньше
ему никогда не приходилось бегать по этой улице. Он тысячи раз стоял на  ней
разинув рот, глядя по сторонам, едва удерживаясь от соблазна войти вот в эту
дверь... и в эту дверь... и в эту... Но ни одна из тех дверей  не  позволила
ему войти, чтобы дать убежище, приглашая и  даже  узнавая  его.  Сегодняшний
вечер не был исключением. Он прорывался сквозь причудливый хаос  реальной  и
голографической плоти, чувствуя, что толпа истощает его  силы,  подстегнутые
паникой. Оранжевый пот застилал глаза, ослепительная атака улицы изматывала.
   Раздался крик, и мальчик сквозь ночной кошмар увидел на  этот  раз  серую
униформу. Он вновь побежал. Он знал  улицы  города  лучше,  чем  собственное
лицо.
   Инстинкт помог ему, и он  юркнул  в  узкую  щель  под  темной  аркой.  Он
пробежал вниз и вверх по ступенькам, с грохотом преодолел полосу  внезапного
света на металлическом тротуаре, ведущем в другой переулок. Он бежал  сквозь
ряды безмолвных стальных опор, ориентируясь по созвездиям отдаленных уличных
огней.
   Шаги и окрики по-прежнему преследовали мальчишку, но они стали глуше.  Он
замедлил бег,  едва  не  проскочив  лазейку  между  пустующими  зданиями:  в
разрушенной стене было достаточно места, чтобы проскользнуть сквозь нее  под
бурлящим чревом Куарро. Мальчик вскарабкался на упавшую балку,  его  дыхание
вырывалось короткими всхлипами. Он изогнулся и прыгнул,  пытаясь  дотянуться
до пролома в стене. Однако силы были на исходе. Ему удалось  зацепиться,  но
пальцы соскользнули с каменного уступа. Он сорвался с четырехметровой высоты
в  груду  щебня.  При  падении  треснула  лодыжка;  организм,  долгое  время
работавший на пределе, наконец изменил ему. Бедняга согнулся, тихо проклиная
жгучую, точно каленым железом исторгнутую боль, и тут появились они.  Беглец
вновь съежился под лучом желтого света, грубые руки схватили его и поставили
к стене. На этот раз у них были пистолеты, и он не  пытался  сопротивляться.
Мальчик жалобно заскулил, когда пнули его больную ногу; заставили стоять  на
одной  ноге,  руки  за  спиной,   пока   не   подошла   патрульная   машина.
Преследователи  знали,  кто  его  пометил,  -  люди,  которые  работали   на
Федеральное Транспортное Управление. Эта компания заботится о  своих  людях.
Им были прекрасно известны повадки этого звереныша и его  послужной  список.
После последнего подвига ему уже не избежать наказания.
   - Привыкай, парень. Для тебя все уже позади. Но они ошиблись. Все  только
начиналось.

Глава 1

   Начиналось все там же, где и окончилось, - в  Куарро.  Куарро  -  главный
город на Ардатее, зеленом оазисе Галактики, в Центре,  в  Сердце,  в  Короне
Федерации. Почему-то мне этот город всегда напоминал мусорную свалку, но это
потому, что я жил в его старой части.
   Меня зовут Кот. Это не настоящее имя, но оно мне подходит и  нравится.  Я
не знаю своего настоящего имени. Меня всегда звали Кот -  из-за  моих  глаз,
зеленых глаз, видящих в темноте, глаз, не похожих на  человеческие.  Природа
дала мне лицо, которое осложняет мои отношения  с  людьми.  Если  вы  хотите
узнать историю моей жизни, вот она: я стоял в  одном  из  переулков  Старого
города, мне было тогда, наверное, года три или четыре. Я плакал, потому  что
мучивший меня голод не утихал и мне было так холодно, что посинели пальцы, и
потому, наконец, что я страстно желал, чтобы  кто-нибудь  изменил  все  это.
Какой-то человек вышел из двери, сказал, чтобы я заткнулся, и стал  избивать
меня, пока я не замолчал.
   Никогда в жизни я больше не  плакал.  Но  чаще  всего  я  был  голоден  и
замерзал. И предавался сладким мечтам, когда хватало денег на  наркотики,  -
тем самым мечтам, которые можно купить на улице. И только таким.
   Иметь собственные мечты - единственный способ выжить, но  все  мои  мечты
убил Старый город. Реальность стала сном, который никто не хочет видеть...
   У меня не было повода думать, что такая жизнь когда-нибудь изменится.  Ни
сначала, ни в тот момент, когда прошлое и будущее встречаются и  захватывают
тебя в середине пути, чтобы создать впечатление новой точки отсчета.
   Вначале  мен