большинстве  других
комнат располагались по два, три и даже по четыре сотрудника. Светло-зеленые
стены с долей изумрудного оттенка успокаивающе действовали на глаза.  Мебели
было немного: стол, кресло, два стула,  шкаф  и  холодильник.  Его  упросили
поставить женщины, работающие в соседней комнате.
   Колбин особенно и не спорил, а летом  и  сам  не  редко  пользовался  его
услугами, жалея что в наличии всегда только одно из двух:  или  холодильник,
или пиво в свободной продаже.
   Кабинет свой Колбин ценил. В нем всегда можно  было  расслабиться,  когда
нужно,  и,  собравшись  с  мыслями,  сосредоточиться  на  чем-нибудь  одном,
наиболее важном в данный момент, не отвлекаясь на посторонние разговоры.
   Вот и теперь Колбин сидел, подперев рукой подбородок, и задумчиво смотрел
на  раскрытую  папку,  где  лежала  отпечатанная   на   машинке   сводка   о
происшествиях за ночь.  Красным  карандашом  была  жирно  обведена  строчка,
повествующая о том, что в ночь с 18 на  19  ноября  около  трех  двадцати  в
центре города на улице  Большевистской  было  совершено  убийство  Полынцева
Эдуарда Сергеевича 1972 года рождения. Именно это происшествие и  предстояло
расследовать майору Колбину, а так же его подчиненным лейтенанту Соколову  и
Бахареву.
   На оперативке майор кратко охарактеризовал дело и подвинул к  лейтенантам
папку, в котором находился отчет  об  осмотре  места  происшествия.  Многого
узнать не удалось, хотя тело обнаружили уже в пять утра. Это сделал  дворник
Микин, вышедший на расчистку своего участка.  Он  то  и  вызвал  оперативную
группу.
   Эксперты, обследовавшие  место  преступления,  установили  по  отпечаткам
следов, что ночью там побывало по крайней мере пять  человек,  из  них  одна
женщина (узкий фигурный след женских сапожек нельзя было спутать ни с  чем).
Четкие отпечатки известного трилистника  определяли  еще  одного  участника.
Известен был и след финской  Нокии,  но  она  оказалась  на  ногах  убитого.
Остальные два следа не идентифицировались с  более-менее  известными  видами
обуви, кроме того их изрядно затоптал Микин своими  валенками.  Недалеко  от
убитого валялась брошенная женская почти новая дубленка. Это все,  что  было
известно в данный момент о самом преступлении.
   - Ну, Саша, - обратился Колбин к Соколову, - что намерен делать в  первую
очередь?
   - Я вижу два варианта, товарищ майор, - ответил тот.  первый  это  друзья
Полынцева, возможно они были с ним в ту ночь. Второй дубленка.
   - Верно, - согласился Колбин. Вот ты и  займись,  нет,  не  дубленкой,  а
друзьями погибшего. А с дубленкой у нас будет работать Леня.
   - Да что я буду с ней делать, товарищ майор, - заныл Бахарев,  -  в  бюро
находок понесу что ли?
   - В бюро не надо. А лучше  дай  объявление  в  газету:  нашлась  такая-то
дубленка, обращаться по такому адресу и так далее
   - Да вы знаете сколько  сейчас  объявление  в  газету  стоит?  недовольно
возразил Бахарев.
   - Знаю, знаю, но если хозяйка найдется, то обязательно возместит.  Можете
приступать.
   - А если вдруг не найдется - раздалось  уже  за  дверью  от  неугомонного
Бахарева, еще не подозревавшего, какую гору он взвалил себе на плечи.
   Колбин вздохнул отношения с подчиненными не ладились.  Он  вспомнил  свое
прежнее место работы. Там был, как это любили писать в  газетах,  дружный  и
сплоченный коллектив. Тогда он чувствовал себя нужным, необходимым. В общем,
неотъемлемой  частью  в  работе  всего  отдела,  будь  то  хоть  составление
длиннющих отчетов, беготня по адресам или  опрос  множества  людей,  имевших
хоть малейшее отношение к расследуемому делу.
   Так все четко и гладко катилось до повышения, пока его  не  назначили  на
должность начальника отдела, вот этого самого  отдела.  А  здесь  Колбин  не
знал, что именно послужило причиной отчуждения то ли отдельный  кабинет,  то
ли разница в  возрасте.  Но  вся  жизнь  подчиненных  проходила  мимо  него,
оставаясь в предоставляемых ему сообщениях, отчетах и  докладах.  Соколов  и
Бахарев были отличными ребятами, и Колбин даже  жалел,  что  нельзя  скинуть
десяток-другой лет, чтобы быть наравне с ними.
   Он еще раз вздохнул, откинулся  поглубже  в  кресло,  пододвинул  к  себе
стопку папок и принялся их листать. Это были повисшие  дела,  дела,  которые
уже  месяцами  не  сдвигались  с  мертвой  точки.  Отчеты  и  свидетельства,
показания и снова отчеты.
   Одно и то же. День за днем Соколов потоптался у серого от пыли коврика  и
решительно позвонил, а затем
уставился на желтую обивку двери, затейливо украшенную темными узкими полосками, 
которые пересекались в строгом геометрическом узоре. На желтом фоне такая 
композиция, надо сказать, смотрелась. 
   - Кто? раздалось за дверью.
   - Милиция, - громко ответил Соколов.
   Щелкнул замок, дверь отворилась вовнутрь, на пороге показалась  невысокая
женщина в синем потрепанном  халате  с  когда-то  белыми  цветами.  Лицо  ее
выражало  настороженность,  и  Соколов,  чтобы  успокоить  хозяйку,  неловко
улыбнулся.
   - Проходите, - женщина повернулась к нему спиной и скрылась в квартире.
   Соколов перешагнул порог, наскоро скинул зимний плащ и сапоги и  поспешил
за женщиной. Пройдя темный коридор, он оказался в просторной комнате,  успев
отметить, что попал в трехкомнатную квартиру с довольно приличной кухней.
   Это была гостиная. Все указывало на то, что комната  имела  именно  такое
предназначение. Под ногами у Соколова оказался изумительно мягкий ковер.
   Посредине комнаты стоял овальный  невысокий  столик,  на  котором  лежала
стопка Работницы, из под которой торчал одинокий  Крокодил.  Стену  напротив
Соколова занимала уже не новая  Европа-А,  и  он  вдруг  отчетливо  вспомнил
сколько ночей не спал отец, отмечаясь в бесконечных очередях, чтобы такая же
стенка появилась и в их квартире. По центру стенки стоял цветной Славутич. В
боковых отделениях виднелись  книги,  небогатый  набор  хрусталя  и  парочка
невзрачных сувениров.
   Широкое окно располагалось справа от Соколова. Слева пристроилось  черное
пианино с фарфоровой статуэткой стоящего на шаре сине-белого слона,  внешний
вид которого говорил, что спать на таком сооружении весьма неудобно.
   - Садитесь, - женщина протянула руку по направлению к  дивану  и  села  в
кресло.
   Соколов не замедлил воспользоваться  этим  предложением.  Диван,  однако,
оказался мягким, и Соколов даже стал мысленно располагать его в и  без  того
тесной комнате, где сидели они с Бахаревым, да Муромцев из  другого  отдела.
Но, быстро отбросив ненужные измышления, Соколов собрался внутренне и  задал
вопрос:
   - Извините, как вас по имени-отчеству?
   - Мария Никифоровна, - ответила она, глядя на него в упор.
   - Так вот, Мария Никифоровна, я пришел, чтобы поговорить с вами  о  вашем
сыне.
   - Я уже все, слышите, все сказала, - почти крикнула она.
   Соколов это знал. Он внимательно прочитал отчет дежурной группы,  которая
отвозила тело в морг, где оно было опознано Марией Никифоровной  Полынцевой.
Он вдруг увидел за сухими глазами женщины с трудом сдерживаемые слезы,  а  в
твердом голосе надрыв, чуть  не  преходящий  в  рыдание,  и  приготовился  к
длительным излияниям
    Но она выдержала. Она прекрасно понимала, что этот незнакомый лейтенант не 
поймет всю горечь утраты, когда ее единственного восемнадцатилетнего сына лишил 
жизни какой-то подонок. В одну ночь счастливая семья была разрушена чьей-то 
безжалостной рукой. Она не знала откуда у сына на шее появились такие рваные 
раны и ничего не могла сказать по этому поводу тем людям, которые настойчиво 
расспрашивали ее и только и делали, что допытывались, кто именно и за что 
расправился с Эдиком. Их интересовал теперь только убийца, а ее сын, жизнь 
которого так ужасно прервалась, был им уже безразличен. 
   Она все эти дни замкнулась в себе, вспоминая как долго они с мужем  ждали
ребенка, как заботливо растили его.  Эдик  уже  учился  на  последнем  курсе
техникума,  через  полгода  готовился  пойти  в  армию.  И  вот,  когда  все
складывалось так благополучно, жизнь рухнула. Все пережитые годы казались ей
теперь ненужной пылью. А ведь ей давно были не по душе эти  ночные  гулянья.
Сколько раз она  остерегала  его,  но  Эдик  лишь  отмахивался.  Сердце  как
чувствовало
    - И все же, Мария Никифоровна, - прервал затянувшуюся паузу Соколов, - нам 
придется поговорить о нем. Я хочу знать все об его друзьях. Все, что вы знаете. 
   - Что друзья, - удрученно сказала  она.  разве  он  мне  их  представлял.
Придут, поздороваются и в его комнату. А кто они, где живут, не знаю.
   - Так-таки никого? переспросил Соколов.
   - Постойте, разве что Валерку. Вон из того дома, - она показала на  окно.
Он тут часто бывал. Мы с его матерью в одном цехе работаем.
   - И квартиру знаете? обрадовался Соколов.
   - А как же, двадцать восьмая,  -  объяснила  она.  Мой  то  года  на  два
постарше был.
   Соколов быстро записал в блокнот,  вернее  в  шикарную  записную  книжку,
подаренную Леней на день рождения, полученные сведения и снова  взглянул  на
притихшую женщину.
   - А девушки у него не было? спросил он, вспомнив  про  отпечатки  женских
сапожек.
   - Нет, не было, - твердо сказала Мария Никифоровна, но тут же поправила.
   Вообще-то приходила одна. Из группы его. Зовут, кажется, Людой.
   Соколов записал и это. из коридора раздался щелчок захлопнувшегося замка.
   - Извините, муж пришел, - Мария Никифоровна поднялась с кресла.
   - Да я, пожалуй, пойду, - Соколов вскочил и направился за ней.
   В коридоре оказался мужчина чуть повыше Марии Никифоровны. Под  шапкой  у
него обнаружилась небольшая лысина. Он аккуратно положил шапку  на  полку  и
извлек из портфеля Комсомолку, Труд и Московские новости.
   - Чего дверь открыта? недовольно проворчал он, покосившись  на  Соколова.
Воры залезут, а милицию разве дозовешься.
   - Здесь милиция, - произнес Соколов.
   Мужчина уставился на него.
   - Про Эдика спрашивал, - объяснила Мария Никифоровна.
   Соколов кивнул, в темпе оделся и загрохотал вниз по лестнице,  сказав  на
прощание: Всего доброго.
   Ему уже приходилось расследовать убийство. И сейчас, как в  прошлый  раз,
на него давил комплекс неосознанной вины за то, что  произошло;  словно  это
из-за него, из-за какого-то его недосмотра  случилось  так,  что  оборвалась
жизнь еще одного человека, словно он сам был виноват в этом. Соколов отлично
понимал, что в большом городе такие  случаи  неизбежны,  а  число  их  будет
увеличиваться с каждым  месяцем  такой  жизни.  Пришло  время,  когда  самые
добропорядочные граждане готовы были, выведенные из  себя,  кидать  камни  в
огромные витрины пустых магазинов или комков, куда ходят лишь как  в  музей,
поглазеть на шикарные перспективы крайне отдаленного будущего и на продавцов
крепких молодых парней, которые презрительно рассматривают  серых  совков  и
чувствуют себя в этот момент хозяевами новой, рыночной экономики. Но как и в
прошлый раз Соколов готов был приложить все силы на поиск преступника.  Нет,
не из-за повышения процента  раскрываемости,  а  просто,  чтобы  преступник,
который вечером может  ездит  в  одном  автобусе  с  Соколовым,  не  слишком
радовался своей находчивости и безнаказанности.
   Впрочем здесь имелся иной случай , чем в  прошлый  раз.  Тогда  произошло
убийство  с  целью  грабежа,  после  которого  осталась  вдова  с  маленьким
ребенком. Сейчас был явно не грабеж даже дубленка, за  которую  без  проблем
можно отхватить не меньше пяти кусков, осталась на месте. Карты путал и нож,
валявшийся рядом с убитым. На нем осталась кровь второй группы, тогда как  у
Полынцева оказалась первая.
   Спускаясь, Соколов похлопал по спрятанной во  внутренний  карман  пиджака
записной книжке. Это уже было кое-что. Теперь путь его лежал в техникум, где
еще неделю назад учился Эдуард Полынцев.
   Так незаметно и пролетел этот день.  В  конце  его,  уже  около  четырех,
Соколов отогревался в своем  кабинете  и  наскоро  выписывал  две  повестки:
Крохалеву Валерию Юрьевичу и Самантской Людмиле Васильевне. Рядом недовольно
сопел Бахарев:
   - Дал я это объявление в газету, и знаешь во сколько мне это обошлось?..
   - Кому другому расскажи, - буркнул Соколов и  пулей  вылетел  из  отдела.
Конечно Ленька был неплохой парень, но если его  что-то  раздражало,  то  он
буквально зацикливался на этом. В другое время Соколов может и выслушал  его
до конца, но в этот вечер Лена должна была прийти ровно к шести  и  опоздать
на встречу казалось невозможным
    Повестки были выписаны на четырнадцать ноль-ноль, поэтому до обеда Соколов 
собирал свидетельские показания по поводу серии квартирных краж и грабежей, а в 
отделе появился только около двух. За своим столом его встретил злой и уставший 
Бахарев. 
   - Чего такой красный? весело спросил Соколов.
   - На демонстрацию собрался, - буркнул Бахарев.
   В дверь раздался осторожный стук.
   - Войдите, - крикнул Бахарев. Вот сейчас сам увидишь.
   Соколов кивнул и устроился поудобнее на стуле. Дверь раскрылась.
   - Разрешите, - в дверь просунулся  плотный  мужичок,  на  щеках  которого
горел морозный румянец. Это у вас тут объявление насчет дубленки?
   - Присаживайтесь. Как она у вас пропала?
   - Да если бы у меня, а то  у  жены.  Ехала  в  химчистку  сдавать,  да  и
оставила в трамвае. А люди то ведь сейчас сами знаете какие.  Читаю  сегодня
газету и вдруг бац ваше объявление. Ну, думаю, все  нашлась  родимая.  А  то
ведь цены теперь сами
   - Подождите, товарищ, какая она была из себя.
   - Как какая? Обычная! Ну, не новая уже
   - Приметы есть особые? Цвет? Мех?
   - Вишневая, а на правом боку
   - С этого и надо было начинать! Нет у нас вашей дубленки!
   - Да как же нет?! А объявление!
   - Там же ясно сказано желтого цвета, а у вас вишневого.
   - Э, да там, наверное, напутали что-нибудь в объявлении. Сейчас ведь  кто
работает в газете, сами знаете. Вы мне лучше покажите ее. Я точно скажу  моя
или нет.
   - Товарищ! Это! Не! Ваша! Дубленка!
   - Да как же не моя. Тьфу ты! Действительно не моя.
   - Ну, поняли теперь? Бахарев откинулся на спинку  стула  с  таким  видом,
словно только что доказал необычайно сложную теорему.
   - Конечно, товарищ следователь, как не понять. Не моя это дубленка,  жены
моей, она потеряла!
   - ??!!...
   - Так как же, товарищ следователь насчет показать?
   - Я покажу! Я сейчас что угодно покажу! Иди, подожди в коридоре и  хорошо
подумай, может ли быть здесь твоя дубленка!
   - Конечно, конечно, товарищ следователь, я подожду, -  закончил  мужичок,
плотно прикрывая за собой дверь.
   Бахарев пыхтел как  чайник.  Казалось,  что  вот-вот  засвистит.  В  душе
Соколов смеялся изо всех сил, но сохранял на лице самое серьезное выражение,
чтобы понапрасну не травмировать нервного товарища.
   - И вот так с утра, - раздраженно гремел Бахарев, - можно  подумать,  что
полгорода потеряло свои дубленки. Все, ты представь, все  идут  сюда  как  в
стол находок. Объяснишь людям, докажешь, что не их это дубленка. А они  тебе
телефончик суют. Мол, это  конечно  не  наша,  а  вот  если  наша  найдется,
позвоните обязательно.
   За ревом Бахарева Соколов не расслышал  деликатного  стука  в  дверь.  На
пороге появилась симпатичная девушка с чуть подкрашенными  губами  и  полной
гаммы теней вокруг глаз.
   - Вы, девушка, тоже насчет дубленки? прорычал Бахарев.
   - У меня повестка, - девушка протянула листок бумаги, на котором  Соколов
различил свой почерк.
   - Это ко мне, - объяснил Соколов.
   - Слава богу, - облегченно вздохнул Бахарев. Пойду, покурю.
   Лишь только Бахарев скрылся  за  дверью,  оттуда  моментально  послышался
знакомый голос: Товарищ следователь, а с дубленкой как же?.  Вслед  за  этим
понеслась ругань окончательно выведенного из себя Бахарева.
   - Пожалуйста, садитесь,  -  предложил  Соколов  и,  когда  девушка  села,
продолжил.
   вам знаком Полынцев Эдуард Сергеевич?
   - Эдик? Конечно, знаком. Вообще то мы уже почти год  как  разбежались.  А
чего, он жаловаться на меня вздумал? Да он должен благодарить  меня,  что  я
аборт сделала, а не жаловаться! Тоже мне,  платил  бы  сейчас  алименты  как
миленький!
   - Уже не платил бы, - не удержался  Соколов.  Он  не  мог  терпеть  таких
девушек, которые, не краснея, сообщали о себе такие подробности.
   - Это еще почему?
   - В ночь с 18 на 19 ноября Полынцев Эдуард Сергеевич был убит.
   - Как убит?
   - Насмерть, - съязвил Соколов.
   - Вы серьезно?
   - Здесь, девушка, не шутят!
   - Ну а я то здесь при чем?
   - Где вы были в ночь с 18-го на 19-е?
   - Дома, где же еще?
   Соколов хмыкнул, показывая, что у подобных девиц место ночлега далеко  не
всегда совпадает с местом прописки.
   - Кто может это подтвердить?
   - Родители, сестра.
   - Проверим. У вас в гардеробе нет случайно дубленки?
   - Чего нет, того нет. Вообще-то я давно уже  хотела  купить  Соколов  два
раза кашлянул, ненавязчиво намекая, что его то никак не интересует:
   кто чего и за сколько намеревался купить.
   - А теперь у Полынцева девушка была?
   - Откуда мне знать? Я что, над ними свечку держала? Может Любка Астахова?
Да нет, она с Путиным ходит. Нет, не было у него никого! По крайней мере  из
нашей технушки.
   - Ладно, вы свободны. Понадобитесь, вызовем.
   Покачивая бедрами, Самантская удалилась. Сразу же дверь  открылась,  и  в
проеме показалась вихрастая голова шестнадцатилетнего парнишки.
   - Можно? осведомился он.
   - Заходи, - разрешил Соколов. - Крохалев Валерий?
   - Да, - мальчишка просунулся целиком.
   - Проходи, садись. Где ты был в ночь с 18-го на 19-е?
   - А-а Вы уже убийцу поймали?
   - Пока нет. Для этого тебя и позвали сюда. Повторить вопрос?
   - Нет, но я его не знаю.
   - Где ты был в ночь с 18-го на 19-е?
   - Ну В общем Я был там.
   Соколов не стал уточнять, где именно там, а повел допрос дальше.
   - Вместе с Полынцевым?
   - Да, вместе с ним.
   - Откуда вы шли?
   - С ночной дискотеки.
   - Кто еще был с вами.
   - Баранка!
   - Какая такая баранка?
   - Борька. Шевченко Борис. Он вместе с Эдей учился.
   - Так, а девушка?
   - Какая девушка. Да не было там никакой девушки.
   - Совсем никакой? Ты мне зубы не заговаривай!  Дубленку  ты  что  ли  там
оставил?
   - Ну в  общем  Девушка  впереди  нас  шла.  Ну  Эдя  и  предложил  с  ней
познакомиться.
   - Хорошие у вас методы знакомства. Дубленку девушка тоже сама сняла?
   - Не мы снимали, не мы!
   - А кто же?
   - Ну Я не знаю
   - Так как же было дело?
   - Ну в общем не совсем
   - Понятно. А кто убил Полынцева?
   - О,  это  жуткая  история,  товарищ  лейтенант,  -  оживился  мальчишка.
Знакомимся ну, это мы с девушкой. И тут выбегает этот. Зверь не зверь  и  не
человек.
   Глаза горят. Клыки во! Как бросится на нас. А Эдя ему  перышком  под  дых
на! А тот стоит, и ничего ему вроде не сделалось. А потом как  Эдю  по  лицу
своей лапищей. А зубами по горлу раз! Ну мы с Баранкой и деру.
   - Слушай, мальчик, ты когда последний раз на видео ходил? Сказки не  надо
тут Дверь раскрылась, и на пороге появилась исключительно красивая  девушка,
которую сопровождал сияющий Бахарев. Причем Крохалев так испуганно покосился
на входивших, что Соколову ничего не оставалось,  как  догадаться,  что  эта
девушка и есть хозяйка почти новой желтой дубленки.
   - Ладно, иди, - наскоро бросил он Крохалеву. отдохни,  подумай,  а  после
завтра жду тебя в то же время.
   Девушка оказалась  пустым  номером,  потому  что  ее  дубленку  украли  в
химчистке, и была она югославской, тогда  как  неопознанная  дубленка  имела
монгольское происхождение. После ее ухода Соколов  огорченно  расхаживал  по
кабинету и даже в сердцах два раза стукнул кулаком по столу.  Не  надо  было
отпускать Крохалева, пусть бы посидел в коридоре.  Сказочка  его  получилась
довольно складной, и если бы Соколов надавил посильнее, то правда несомненно
выплыла на пове