до мной, разглядывая презрительно прищуренными глазами  мое  лицо.
Человек десять громко  загоготали,  а  остальные  упорно  сохраняли  мрачное
молчание.
   - А мы то уж думали, мальчик испугался, - видимо  Ворон  решил  взять  на
себя роль ведущего этого вечера, - а мы то уж думали, мальчик домой покатил,
к маме.
   Смех усилился. Я терпеливо ждал дальнейших  событий.  Впрочем  я  не  мог
придумать ничего более оригинального.
   - Ну что ж, раз мальчик вернулся, то  надо  принять  его  в  наш  дружный
коллектив, - редкие черные волосики над верхней губой  Ворона  находились  в
непрестанном движении, - А так как мальчик отдыхал дома вместо  того,  чтобы
со своей дружной группой участвовать в спасении урожая, то прописочка  будет
ему покруче.
   На этот раз засмеялись уже все или почти все, потому что за общим ржанием
не было слышно: закончилась или нет игра в карты.
   Я уже не видел отдельных лиц.  Все  они  слились  в  сплошную  однородную
массу. Серая чужая толпа, словно  гигантский  отвратительный  спрут,  стояла
напротив меня, и одно из ее ужасных щупалец, называемое  Вороном,  крутилось
вокруг меня, резвилось, играло, не предвещая конца развлечениям
    И тогда я резко отпрыгнул назад, ударил под дых одного и оттолкнул второго из 
двух шестерок, охранявших выход. Затем я рывком распахнул дверь, сшиб с ног 
фишку, дежурившего в коридоре и загрохотал ногами вниз по лестнице, всеми силами 
стремясь к свободе 
    Все это я проделал, разумеется, мысленно. А на деле я как стоял, так и остался 
стоять, даже не пошевелившись. Ноги у меня стали совершенно ватными, душа 
наполнилась страхом, и теперь я при всем желании не смог бы сдвинуться с места. 
   - Начнем, - Ворон покровительственно кивнул головой публике. пусть  будут
гонки. А, мальчик, наверное, не знает, что такое гонки?  Ну-ка,  быстренько,
освободим арену для мальчика.
   Толпа расположилась между мной и дверью, очистив кровати  и  перенеся  за
собой табуретки.
   - Гляди, пацан, - обратился ко мне Ворон. - Гляди сюда, говорю.
   Он встал ногами на первый ярус кровати и держался руками за второй. Затем
прыжком перебросил ноги на спинку кровати первого яруса, а руками  ухватился
за верхнюю спинку. Потом, подтянувшись на руках, зацепился ногами за верхнюю
койку, встал на нее, перепрыгнул на соседнюю и проделал те же операции, но в
обратной последовательности.
   - Понял? почти ласково спросил меня Ворон, вновь оказавшись  на  полу.  В
быстром темпе каждое движение занимает секунду. Итого шесть секунд. Сделаешь
десять кругов за минуту свободен. И упаси тебя бог ступить на пол. За каждый
промах скидывается по десять секунд.
   Наступившую тишину вновь прорезал смех, который,  однако,  быстро  умолк.
Все замерли в ожидании.
   - На старт, - руководил Ворон, - внима-а-ание. Пошел!
   Времени на раздумья не оставалось,  и  я  заскакал  по  койкам,  стараясь
делать  движения  как  можно  быстрее  и  умудряясь   не   коснуться   пола.
Крутанувшись по кроватям десять раз, я с тупой надеждой взглянул на Ворона.
   - Не успел! Ворон горестно развел руками и сочувственно покачал  головой.
Ну ничего, попробуй еще раз. Должно получиться. Но  за  то,  что  не  успел,
снимаю с минуты пять секунд. Ну, пошел!
   Ворон склонился над часами, по циферблату которых резво прыгала секундная
стрелка, а я вновь пошел мотать  круги,  вкладывая  в  это  все  свои  силы.
Оказавшись на полу, я осторожно посмотрел на толпу.
   - Пятьдесят семь секунд. гордо заявил Ворон,  словно  сам  проделал  этот
нелегкий путь. Ты бы так в первый раз  прыгал,  а  теперь  снимаю  еще  пять
секунд.
   Проявляя все чудеса ловкости, я открутил еще одну десятку, но безуспешно.
На этот раз я не уложился даже в минуту.
   А когда я не  попал  в  заветные  уже  сорок  пять  секунд,  Ворон  вновь
включился в игру.
   - Да, плохо, плохо, - процедил он, - придется  добавить  ускоритель.  Ну,
кто хочет быть ускорителем? Может ты, Пахан?
   Но  Пашка  мигом  затерялся  в  толпе,  а  на  роль  ускорителя  вызвался
здоровенный шкаф, сидевший на  табуретке  в  первом  ряду.  Теперь,  чуть  я
задерживался на каком-либо этапе, ускоритель отвешивал  мне  чувствительного
пинка так,  что  я  пулей  взлетал  или  опускался  на  следующую  ступеньку
мучительной трассы.
   Подгоняемый страхом и пинками ускорителя, я снова начал свой тяжкий путь.
Но не помог и ускоритель.
   - Пошло дело, - сказал Ворон, одобрительно поглядев на меня.  Лучше,  чем
прежде. Но ты, брат, снова не уложился. Снимаю пять секунд.
   И я вновь включился в эту проклятую гонку. Однако, на пятом кругу,  когда
Ворон выносил на всеобщее обсуждение идею  не  придать  ли  мне  еще  одного
ускорителя я зацепился за спинку верхней кровати и рухнул вниз головой.
   Я лежал, молча скрючившись на полу.  Легкие  с  шумом  ходили  туда-сюда,
высасывая кислород из все новых и новых  кубиков  окружающей  среды.  Сердце
колотилось так быстро, что, казалось, выскочит сейчас из  грудной  клетки  и
умчится вдаль, подальше от этой мрази.
   Похоже, что на теле не было ни единого места, которое бы не болело в  тот
момент.
   Но не боль жгла меня, а обида, на то, что я ничего не мог сделать, на то,
что все были против меня, на то, что толпа диктовала здесь свои условия, а я
не мог ей противостоять, на то, что эта кодла давила  своей  силой  и  могла
заставить меня  делать  все,  что  было  ей  угодно.  И  от  этого  на  душе
становилось невыносимо погано
    Это вам хорошо. Сидите себе в одиночестве, почитываете себе книжку, да 
возмущаетесь между делом: Уж я бы конечно, не стал так выпрягаться. Уж я бы, 
разумеется, всем им показал, как должен себя вести настоящий пацан. Да что 
сейчас об этом, - посмотрел бы я, что бы вы делали в моем положении, если среди 
вас не окажется вдруг парочки Брюсов Ли, раскидывающих врагов пачками по 
ближайшим кустам. Здесь зубы заговаривать бесполезно  против толпы приемов не 
предусмотрено. 
    Легкий пинок возвратил меня к действительности. 
   - Не заснул, братан? осведомился  Ворон  и  вздохнул.  Ладно,  с  гонками
закончим.
   Тяжело дыша, я поднялся и оглядел насмешливые лица толпы.
   - Че бы тебе еще придумать? не унимался Ворон. А! Шахматы! Ты  в  шахматы
умеешь играть?
   Я молча кивнул.
   - Э, Федя, тащи шахматы.
   Худенькая фигурка выскользнула в  дверь.  Пока  ходили  за  шахматами.  я
отдышался и постепенно пришел в норму. В шахматы я играл неважно и  довольно
редко. Теперь же я усиленно вспоминал свои старые ошибки, чтобы не допустить
их в этой, такой ответственной для меня игре.
   Тем временем вернулся Федя. Раскрыв принесенную коробку, Ворон возмущенно
заорал:
   - Ты че принес, падла? Я разве тебя за этой туфтой  посылал?  Беги,  неси
старые!
   - Может не надо, Ворон, - чуть слышно произнес Федя.
   - Во дает! Да ты, бычара недобитая, кого  защищаешь.  Шакала,  который  с
девочками балдел, пока вы все месяц в колхозе умирали.  Ты  меня  че,  учить
вздумал?
   Понурив   голову,   Федя   вновь   скрылся   из   комнаты.   Обрадованный
непредвиденной передышкой, я почувствовал себя более уверенно.  Похоже,  что
жизнь снова входила в свою колею. Но тут появился Федя с другой коробкой.
   - Во! Это то, че надо! Видал такие шахматы? Ворон сунул раскрытую коробку
мне под нос.
   Шахматы, действительно, были старыми. Я таких раньше  не  видел.  Могучие
фигуры были искусно выточены на станке. Конские морды смотрели как живые,  а
остальные фигуры оканчивались конусовидными башенками.  Даже  пешки  в  этой
коробке были остроконечными, а не круглыми, как делают теперь.
   - Ну, давай,  лезь  на  шкаф,  -  Ворон  захлопнул  коробку  и  прогремел
шахматами у меня над ухом. Да, ботинки сними, не забудь, а то наследишь там.
И носки, пожалуй, тоже.
   - Зачем? не понял я.
   Толпа вновь захохотала.
   - Ты, мальчик, здесь вопросы не задаешь. Ты только исполняешь. Понял?
   Я кивнул, скинул ботинки и носки и полез на шкаф. Тот натужно  заскрипел,
затем угрожающе затрещал, но выдержал.
   - Че сел то? Вставай!
   Я встал и посмотрел вниз.  На  полу  возле  шкафа  Ворон  в  произвольном
порядке расставлял фигуры на принесенной доске.
   - Во комбинация!  сказал  он,  закончив,  и  даже  прищелкнул  языком  от
восхищения. Ну, че встал? Прыгай давай.
   Такого поворота событий я не ожидал и поэтому замер в нерешительности  на
краю шкафа. Только теперь до меня дошло, почему не подошли новые шахматы.
   - Прыгай, или тебе тут не жить! зловеще пообещал Ворон. Комнату заполнила
тишина. Толпа замерла в  предвкушении  нового  зрелища.  И  тогда  я  крепко
зажмурив глаза, прыгнул вниз.
   Словно раскаленные иглы впились в мои  ступни.  Я  вскрикнул  от  боли  и
повалился на пол рядом с разрушенной композицией.
   -  На  сегодня   все!   торжественным   голосом   объявил   Ворон   конец
представления.
   Да, чуть не забыл. Погоняло твое будет Сверчок.
   Скорее всего он выбрал первое слово, пришедшее ему в голову. Но  мне  уже
было все равно. Я лежал, вглядываясь в пыльное пространство под кроватью,  и
крепко закусил губу, стараясь не взреветь от боли и обиды, пережитой мною за
этот вечер.
   Глава третья.
   День получки.
   И потянулись серые однообразные дни,  как  небо  в  день  моего  приезда.
Подъем, учага, шатание по городу, вечер в общаге,  сон.  Круг  замкнулся.  В
учебе я особо не выпрягался,  чтобы  не  прослыть  прогибщиком,  и  числился
твердым середняком.
   Учиться было скучно и тягостно. Я уже начал жалеть, что так рано вырвался
из дома. Впрочем мне  и  после  одиннадцати  классов  ничего  особенного  не
светило.
   Отсидев положенное время в учебном корпусе или на скамейках в  кустах  за
мастерскими, я отправлялся бродить  по  городу,  стараясь  не  нарваться  на
какую-нибудь местную шоблу. В общаге сидеть одна скукота, да и не безопасно.
   Если ты не попал под руку коменданту и  не  угодил  на  очередную  уборку
территории под окнами, щедро усыпанной обломками стульев, осколками, бычками
и разным другим мусором, то тебя мгновенно вычисляли старшаки, и весь  вечер
приходилось проводить у них на побегушках.
   Вычислить тебя могли и в столовой, где каждый учащийся  бывал  в  среднем
два раза в день то завтрак проспишь, то на ужин  опоздаешь  или  перехватишь
что-нибудь на стороне. Денег водилось мало, поэтому на кино и более солидные
мероприятия рассчитывать не приходилось. Благо питание  организовывалось  по
бесплатным талонам, а ими старшаки не интересовались, им нужны были наличные
деньги.
   Пахан с Лехой тоже пропадали  где-то  целыми  днями  и  появлялись  почти
одновременно со мной перед самым закрытием  дверей.  Меня  они  с  собой  не
звали, а навязываться я не хотел, хотя жить в одиночку было довольно  тяжко.
Я их совершенно не интересовал. Оба они смотрели  на  меня,  как  на  пустое
место.
   Четвертый обитатель комнаты Андрей не вылезал с третьего этажа, где в 305
жили четыре его земляка. Все они были уже старшаками, жили до учаги в  одном
районном центре и хорошо знали друг друга и Андрея.  Поэтому  он  все  время
проводил с ними, ходил по общаге без опаски и заявлялся в 412 только спать.
   Рана, полученная в конце  лета,  совсем  было  успокоилась,  если  бы  не
злосчастный день получки.
   В этот день, как вы, наверное, уже поняли, в  учаге  производится  выдача
стипендии. Получив маленькую стопочку купюр, я  снова  сел  на  свое  место.
Радужные мысли переполняли меня. Я решил,  что  оставлю  себе  тридцатку,  а
остальное отошлю матери. Нет, оставлю лучше себе сорок тогда хватит на кино,
и на видак. А может предложить Пахану и Лехе втроем сходить в  кафешку,  что
неподалеку от нашей общаги? А вдруг познакомлюсь с какой-нибудь девчонкой! А
мать  то  как  обрадуется,  наверное,  когда   получит   от   меня   первые,
заработанные.
   Восторженным взглядом я окинул всех, кто находился  вокруг  меня.  Однако
радости моей не разделял, похоже, никто. Напротив, шли негромкие разговоры о
том, что наши и местные супера уже здесь и давно ждут во дворе.  Я  тихонько
выскользнул из толпы, прошелся по коридору и осторожно выглянул в окно.
   И правда, едва какой-нибудь лопух выходил из учаги во двор,  как  к  нему
незаметно  подходили  трое  или  четверо  крепких   пацанов   и   культурно,
спокойненько уводили его  куда-то  по  направлению  к  пустынному  скверику,
расположенному между задней стеной мастерских и трансформаторной будкой. Там
его спокойно, без помех, освобождали от  наличных  и  возвращались  обратно.
Постепенно я уже стал узнавать некоторые примелькавшиеся компахи.
   Я, разумеется, не рискнул выйти, а решил отсидеться в учебном корпусе  до
вечера.
   Но только схлынул основной поток учащихся, как началось  второе  действие
представления,  в  котором  я  играл  довольно  незавидную  роль.  Несколько
незнакомых парней решительно поднялись на крыльцо и  скрылись  под  навесом.
Внизу хлопнула дверь.
   Это были наводчики. Они выцепляли  лохов  по  учебным  кабинетам.  Но  не
трогали их, а сообщали приметы суперам. И только указанный объект  появлялся
вблизи училища или общаги, супера выцепляли его из толпы и безопасно бомбили
где-нибудь в сторонке.
   Оставаться в коридоре было нельзя.  И  я  двинул  искать  более  надежное
укрытие.
   Ноги  привели  меня  на  чердак.  Но  только  моя  голова  поднялась  над
квадратным  отверстием,  как  по  чердаку  прокатился  шорох   и   наступила
напряженная тишина. Меня разглядывал десяток невидимых глаз.
   - Да это наш, - раздался знакомый  голос.  Из-за  двух  поваленных  бочек
показался Леха. Следом за ним высунулась белобрысая голова Пахана.
   - Тебе чего, Сверчок? спросили меня откуда-то справа.
   - Там во дворе наших стригут, - пояснил я, хотя это знал каждый, иначе бы
никто из них здесь не прятался.
   - Ты то что сюда  приперся?  раздалось  из  темного  закоулка  слева.  Не
видишь,  тут  и  без  тебя  народу  хватает.  Гони  отсюда,  а  то  наведешь
кого-нибудь своим базаром.
   - Да, да, шел бы ты отсюда, - посоветовал Леха, - тут  и  так  все  места
заняты.
   Огорченный, я спустился по вертикальной  железной  лесенке  на  площадку,
медленно прошел один пролет вниз и собрался уже было снова войти  в  широкий
коридор, как вдруг услышал оттуда уверенные шаги, по звуку приближавшиеся ко
мне.
   Я немедленно втиснулся в узкий треугольник, ограниченный двумя стенами  и
распахнутой дверью, ведущей в коридор и  замер,  уставившись  в  узкую  щель
между дверью и стеной. Секунд через десять в ней  показался  парень,  старше
меня года на два. Он неторопливо прошествовал к лестнице, ведущей на чердак,
солидно поднялся на площадку, а затем, размеренно  ухватываясь  за  железные
перекладины, полез наверх.
   Я максимально напряг слух,  но  бесполезно.  Слышались  только  уверенные
шаги, безошибочно выбиравшие нужное направление, вычисляя все новых и  новых
дойных коров, безуспешно пытавшихся уклониться от стрижки в  самых  укромных
закоулках чердака.
   В скором времени из люка показались ноги, обутые в такие шикарные колеса,
что я  с  горестью  оглядел  свои  заношенные  ботинки.  Не  спеша  наводчик
отправился в обратный путь. Через две  минуты  в  том  же  направлении  ушли
шестеро унылых пацанов, обиженно  вздыхая  и  тихонько  поругивая  всех  без
исключения старшаков.  Из  нашей  группы  было  трое  Леха,  Пашка  и  Ваня.
Остальных я не знал.
   Наводчики продолжали рыскать по училищу, разыскивая уклонистов.  Не  было
никакой уверенности, что они не догадаются заглянуть в  мое  убежище.  Кроме
того, стоять там было довольно неудобно, и у меня уже порядком затекли ноги.
   Поэтому я решил выбраться из учаги.  Но,  разумеется,  не  через  главный
вход, а через черный, которым длительное время уже никто не пользовался.  Он
находился под лестницей в крохотной  комнатке  с  тремя  дверями.  Войдя  из
коридора первого этажа  в  одну  из  них,  я  оказался  в  темном  и  тесном
помещении.
   Рядом со входной дверью располагалась вторая, ведущая в  подвал.  На  ней
присутствовал внушительный замок, и поэтому никакого интереса она  для  меня
не представляла.
   Оставшаяся дверь обычно всегда была  завалена  грудой  носилок,  лопат  и
наполовину поломанных метел. Но в этот день весь хлам был отодвинут от двери
и разбросан по всему полу. Пару раз споткнувшись то ли об грабли, то  ли  об
лопату я пробился к двери. Она не была заперта  тоненькая  полоска  дневного
света проникала в щель между створками. Я потянул за плохо прибитую ручку  и
дверь со скрипом открылась.
   Выход вел на спортплощадку. На ней никого  не  наблюдалось  мне  все-таки
удалось ловко выкрутиться. Я осторожно выбрался на свежий воздух и спокойно,
как подобает солидному человеку, зашагал по направлению к дырке в заборе.
   - Э, пацан, стой!  фраза,  подобно  молотку  ударила  в  голову.  Я  чуть
развернулся вправо. Со скамейки в кустах поднялись три парня  и,  не  спеша,
направились ко мне.
   - Подойди-ка сюда, - позвал один из них.
   Э нет, ребята. Я хорошо знал, что им  было  нужно,  и  поэтому  ускоренно
рванул, но не к дырке, где в спешке можно накрепко застрять,  а  к  проходу,
ведущему к воротам учаги, которые выходили на оживленную улицу.
   Надо  заметить,  что  ребята  бегали  хорошо  и  по  физкультуре  у  них,
наверняка, стояли одни пятерки. Они без проблем догнали меня у ворот, но мне
все же удалось выскользнуть на улицу. Там они кольцом обступили меня, прижав
к забору.
   - Ну, пацан, на хрена ты бежал, а? поинтересовался  один  из  них,  самый
высокий.
   На нем была красивая темно-синяя болоньевая куртка,  на  которой  повсюду
были рассыпаны золотистые заклепки и  кнопки.  На  каждой  аккуратно  черным
цветом был выдавлен орел и надпись Montana.  На  голове  у  него  находилась
спортивная шапка синего цвета с белой полосой, на которой  красными  буквами
значилось Swix.
   Серыми стальными глазами он бесстрастно разглядывал меня и, видимо,  ждал
ответа.
   - Ну ты, козел. Мы что бегать за тобой должны? вступил в разговор второй.
Он был одет поскромнее: в затертую кожаную куртку и спортивные  штаны,  судя
по угловатой, размашистой надписи, кооперативного производства.
   - Чего, мразь, молчишь? Щас дам в хлеборезку, мигом  язык  вывалиться,  -
пообещал третий парень в фирменном спортивном костюме и жокейке,  что  никак
не вязалась с довольно прохладной погодой.
   Высокий решил вернуться к основной теме нашего разговора:
   - Воздух есть? Давай сюда! Ну, живо!
   - Ка-акой воздух? не понял я.
   - Вот тормоз! Ну фишки, бабки.
   - Нету! решил схитрить я и рванулся сквозь кольцо.
   Чувствительный удар в грудь остановил меня на месте...
   ... Со стороны казалось,  что  трое  друзей  повстречали  своего  старого
товарища и теперь дружески хлопают его по плечам, искренне радуясь  встрече.
Немногие из прохожих натыкались на  несчастный,  затравленный  взгляд  этого
четвертого. А если и натыкались, то сразу отводили глаза и спешили дальше. В
конце  концов  у  каждого  были  свои  собственные  важные  проблемы  и   не
позволяющие ни малейших отлагательств дела. У каждого была своя  собственная
и единственная жизнь, которую нужно было прожить достойно, а поэтому некогда
было останавливаться, разбираться, вникать.
   А те парни? Да пусть они сами разберутся между  собой.  Чего  именно  мне
лезть в чужие дела, я то ведь тоже не самый крайний. А  может  этот  мальчик
сам виноват, и бьют его за дело! Тем более я  один,  конечно  же,  здесь  не
справлюсь. А если и смогу что-нибудь сделать, то  потом,  в  следующий  раз,
когда не буду так сильно занят. А мальчику надо самому научиться постоять за
себя. И  ободренный  такими  логичными  мыслями  случайный  прохожий  спешил
дальше, не обремененный больше никакими заботами.
    Пацанам, вероятно, надоело торчать у всех на виду. И хотя они были твердо 
уверенны в своей безопасности, но все же клиента предпочитали обрабатывать 
наедине. 
   - Пошли-ка, от