еришь,  что
возможно,
   - распорядился капитан, но этому не суждено  было  осуществиться,  ибо  в
комнату, задыхаясь от бега, ворвался пока еще не знакомый мне лейтенант
    Полчаса назад Соколов тащил в кабинет начальника груду папок. Колбин, 
разумеется, давно уже сидел дома, у телевизора, а может быть даже и спал. 
   А вот  ему,  Соколову,  выпала  горькая  доля  приводить  в  порядок  всю
накопившуюся документацию за три последних месяца. Все приходившие  в  отдел
документы по доброй  традиции  спихивались  в  ящик  стола,  исключая  самые
необходимые. Разбор откладывался на менее напряженное время,  которое  никак
не приходило. А в этот  день  Колбина  словно  муха  какая  укусила  полчаса
кропотливо рылся  в  ящиках,  а  когда  поиски  завершились  безрезультатно,
отругал Соколова за бардак и посоветовал все привести в  порядок  как  можно
скорее.
   Соколов опрометчиво пообещал сделать это к завтрашнему утру, но  вспомнил
об этом только часов в шесть, когда уже  было  собрался  идти  домой.  Пулей
взлетев в кабинет, он вывалил все находившиеся в ящиках документы на пол  и,
глядя на получившуюся кучу, загрустил. Скорого конца работы не предвиделось,
а оставлять такой беспорядок до утра было нельзя: дал слово  держи.  Бахарев
лежал дома  с  ангиной  и  хотя  уже  вот-вот  собирался  выйти  на  работу,
рассчитывать на его помощь явно не приходилось.
   Кляня службу, Соколов принялся за дело. А тут  еще  как  назло  кончились
папки, и он целых два часа потратил на их розыски. Короче,  была  уже  ночь,
когда исчезла последняя бумажка с пола. Уточнив у дежурного по ОВД некоторые
тонкости, Соколов снова поспешил к лестнице, чтобы внести завершающие штрихи
в свою работу.
   Навстречу  ему,  по  коридору  размеренно  шел  Сашка  Костарев,  патруль
которого должен был в данный момент разъезжать по городу.
   - Что, поймали кого? поинтересовался Соколов.
   - Двух субчиков из списочка, - не упустил шанса поведать  о  своей  удаче
Костарев. Понимаешь, какое дело.  Едем,  гляжу  драка.  Подъезжаем,  всех  в
машину.
   Оказалось, пацан против  четверых  махался.  А  как  проверили,  кто  эти
четверо, так двое из них в розыске числятся.
   - За что в розыске?
   - За грабежи.
   - Вот повезло кому-то. Мне бы кто так помог. А остальные двое?
   - Да так, чепуха. Вот они идут.
   Из глубины коридора показались двое: тридцатилетний мужчина и парень  лет
двадцати пяти. У мужчины неестественно распух нос, а парень закрывал  правую
щеку ладонью, словно у него болели зубы. Когда он на секунду отпустил  руку,
Соколов явственно увидел на его щеке четыре  кривые,  но  параллельные  друг
другу кровавые полосы. Кивнув на прощание  Костареву,  Соколов  поднялся  на
верх, аккуратно разложил папки по полкам, покинул кабинет,  заперев  его  на
ключ, и с чистой совестью отправился домой.
   Но не отошел он и ста шагов от здания ОВД, как вспомнил  четыре  странные
полосы на лице у незнакомца. Соколов замедлил шаг, потом остановился совсем.
Он мучительно копался в своей памяти: почему эти полосы казались ему слишком
знакомыми. И вдруг догадка вспыхнула, как молния: Полынцев,  ночь  с  18  на
19-е,  прошедший  ноябрь!  Дело  то  все  еще  висело   на   отделе.   Круто
развернувшись, Соколов бросился бежать обратно, по направлению к ОВД
    Капитан непонимающе взглянул на появившегося в комнате Соколова, пока тот 
окидывал глазами комнату: капитан Розов, незнакомый лейтенант, наверное из 
новеньких, и хлипкий мальчишка. В общем ничего подходящего. 
   - Товарищ капитан, где тот парень, который участвовал в драке с четырьмя,
задержанными патрулем Костарева?
   - Да вот он сидит, а тебе зачем, Соколов?
   Соколов облегченно вздохнул и радостно воскликнул:
   - Царапины, товарищ капитан, царапины. Его надо задержать.
   Но видя, что его не понимают, Соколов махнул рукой  и  пулей  вылетел  из
кабинета.
   - Царапины, царапины, что  это  с  ним?  удивленно  пробормотал  капитан,
однако распорядился обождать.
   Я немного даже обрадовался, потому что встреча с неизвестным мне вахтером
в присутствии милиции у меня особого восторга не вызывала.
   Буквально через минуту Соколов вновь стоял перед  капитаном  и  показывал
ему какую-то фотографию, которую я не мог разглядеть, так как повернута  она
была ко мне обратной стороной.
   - Это Полынцев Эдуард Сергеевич, - пояснил капитану Соколов.
   Я мысленно отметил про себя: Полынцев Эдуард  как  там  его  по  отчеству
Эдуард, Эдик, Эдя. Эдя? Вот оно что!
   Я даже вздрогнул от этой догадки. Крыша над моей головой  зашаталась.  Но
ведь я не мог поступить по другому! Впрочем, кого это сейчас интересовало?
   - Ну, что скажешь, Боря? обратился ко мне капитан.
   Я не сразу отреагировал на  чужое  имя,  но  потом  все  же  взглянул  на
протянутую фотографию. Черт знает,  кто  там  был  заснят,  но  работа  моей
пятерни виднелась налицо. Вернее, на лице.
   Капитан взял мою руку и внимательно осмотрел ногти.
   - Да, такими ноготками лица не оцарапаешь, -  задумчиво  произнес  он.  И
вообще Что он этим хотел сказать, я не понял.
   - У тебя есть другая куртка, - спросил Соколов.
   - Нет, - горестно ответил я, разглядывая свои лохмотья.
   - Девчонка говорила, что у нападавшего на нее куртка была  фиолетовой,  -
обратился Соколов к капитану, а у него синяя.
   - В свете уличного фонаря такая  тоже  выглядит  фиолетовой,  -  возразил
капитан.
   Дураком он не был, и это несколько меня огорчило.
   Вскоре я знал, что напал на Кузину Светлану Федоровну 1974 года  рождения
с целью  завладения  личными  вещами  (дубленкой),  а  когда  трое  прохожих
попытались  меня  остановить,  убил  одного  из  них  и   сбежал   с   места
преступления. Погибшим оказался Полынцев Эдуард Сергеевич  тысяча  девятьсот
не запомнил какого года рождения.
   Орудие убийства пока установить не удалось, и мне предлагалось немедленно
его сдать.
   У меня прямо руки опустились. Со всех сторон виноват. Мало убил, так ведь
еще ограбить хотел. А пойди, докажи теперь, что это не так.
   - И эта Кузина так сказала? хрипло спросил я.
   - Да, все показания сходятся. Так что, друг, придется тебе до утра  здесь
обождать, - подвел итог Соколов.
   - А ты,  Соколов,  свяжись  с  Костаревым  и  поищи  на  месте  драки,  -
посоветовал капитан. может он свое оружие куда в сугроб кинул.
   Соколов быстро вышел из кабинета, а капитан спросил:
   - Ну что, больше ничего не хочешь мне рассказать?
   Я отрицательно мотнул головой.
   - Лейтенант, отведите задержанного в КПЗ, - капитана на данный  момент  я
больше не интересовал
    К приходу майора Колбина Соколов, не спавший всю ночь, проделал гигантскую 
работу в поисках неведомого оружия. К его большому сожалению оно так и не 
нашлось, хотя Соколов исследовал каждый сугроб в довольно большом радиусе от 
Калинки. Однако отчаяние от неудачи в розыске не в силах было затмить 
радостного возбуждения  глухарь сдвинулся с места. Доложив об успехах майору, 
он отправился на розыски Кузиной, Крохалева и Шевченко. Если с первыми двумя 
проблем не оказалось, то Шевченко бесследно исчез. И хотя Соколова успокоили 
тем, что такое происходит чуть ли не каждый месяц, когда Баранка уходит в загул, 
потеря исключительно важного свидетеля могла оказать серьезную задержку 
следствию 
    В десять ноль-ноль, как это было видно по часам на руке невысокого, начавшего 
седеть майора, я отогревался в его кабинете. 
   - Зовут меня Колбин Александр Филиппович, - внятно  пояснил  майор.  Веду
твое дело. Расскажи подробнее все, что ты делал  в  ночь  с  18-го  на  19-е
ноября прошлого года.
   Я рассказал все, умолчав только о времени,  когда  был  волком.  В  свете
полученных ранее показаний рассказ мой большого доверия не вызвал.
   - Скажи-ка, куда тебя ранил ножом Полынцев?
   Я демонстративно встал, задрал свитер и рубаху и  показал  три  шрама  на
животе.
   -  Во-первых,  по  внешнему  виду  они  явно  десятилетней  давности,   а
во-вторых, если бы удары были нанесены туда, куда ты показываешь, то дворник
нашел бы тебя, а не Полынцева.
   Я вытянул  свитер  и  показал  три  грубых  ст„жки,  исполненных  черными
нитками, а затем аналогичные места на куртке.
   - Ну, с куртки теперь какой спрос, а вот свитер  Сними-ка  его.  Соколов,
отнеси на экспертизу.
   Отдав свитер задержавшему меня ночью лейтенанту, я зябко поежился. В  КПЗ
я проспал всего двадцать минут, а все  остальное  время  трясся  от  холода.
Соколов уже исчез, а майор продолжил допрос (или снятие показаний,  не  знаю
как точнее назвать).
   - Самый интересный вопрос: что у тебя было в руках?
   - Ничего не было!
   - Так-таки ничего?
   - Перчаток у меня нету, товарищ майор. А попробуйте нести что-нибудь  без
перчаток в такой мороз.
   - Чем же ты тогда убил Полынцева?
   Этот вопрос застал меня  врасплох.  Срочно  требовалось  хоть  что-нибудь
придумать.
   - А ножиком! Его ножиком, - нашелся я.
   - Опять ты сам себе противоречишь. Какая у тебя группа крови?
   - Вторая, - заявил я (при поступлении проверяли, и я не забыл).
   - Хм, вторая Так вот, на ножике  была  как  раз  вторая,  а  у  Полынцева
первая.
   Как ты это объяснишь? Или может он вдруг встал после смерти и ударил тебя
три раза?
   Молчание. Это была ловушка, и я  в  нее  угодил.  Тем  временем  вернулся
Соколов со свитером и что-то зашептал майору.
   - Странно, - удивился Колбин, - но шрамы у него,  видит  бог,  не  новые.
Вызваны свидетели?
   - Только Крохалев и Кузина. Шевченко я не нашел.
   - Плохо! Ладно вызывай Крохалева  Хомут  неуверенно  вошел  в  комнату  и
опустился на предложенный стул. В кабинете
находился уже знакомый ему молодой лейтенант, майор и какой-то пацан, хмуро 
глядевший себе под ноги. 
   - Не узнаешь его? послышался вопрос майора.
   Хомут пристально взглянул в лицо этого худого пацана  и  вдруг  с  ужасом
увидел, как глаза его вспыхнули злобны красным светом.
   - Ва! Оборотень! заорал от страха Хомут и  забился  в  самый  дальний  от
монстра угол.
   Колбин мгновенно  перебросил  взгляд  с  Крохалева  на  задержанного,  но
красные  огоньки  уже  потухли,  и  в  лице  не   было   ничего   зловещего,
неестественного.
   Дальнейший разговор с Крохалевым ничего не дал. Он только невразумительно
мычал и опасливо косился на оборотня. Можно ли  было  считать  очную  ставку
удавшейся, Колбин не знал, но с нервами у Крохалева, действительно, было  не
ладно.
   Сразу после его ухода впустили Кузину.
   - Узнаете его? кивнул на задержанного майор.
   Кузина оглядела парня с  головы  до  ног  Он!  Ну  точно  он!  Тот  самый
пацанчик, что так смело вступился за нее. Боже,
каким страшным показалось ей его лицо в ту ночь. А сейчас он выглядел очень 
симпатичным. Что-то сразу подсказало ей; это он и никто другой! Вот сейчас она 
все, да все, расскажет о событиях той ужасной ночи. 
   Но пожалуй, нет. Что она могла сделать? С другой стороны  на  нее  давила
сила, представитель которой сидел рядом с ней в  коридоре  и  злым  взглядом
напоминал ей об обещании, данном в ноябре.
   Нет. Она не могла сказать, просто не могла. Каким бы замечательным не был
этот дурачок, оказавшийся тогда рядом, - он всего-навсего один.  А  их  было
много, и если они снова изловят ее, то точно доведут дело до конца.  Ее  так
сковали мрачные предчувствия, что она поняла лучше молчать. Тем  более,  что
пацан казался малолеткой, и большой срок ему все равно не дадут.  Пусть  все
идет, как есть. Все, что ни делается, к лучшему.
   - Не знаю, - проговорила она. Вроде похож, но точно утверждать  не  могу.
Темно было.
   Майор расстроено посмотрел на Кузину. Она напряженно уставилась  на  угол
стола Когда девушка покинула кабинет, майор повернулся ко мне:
   - Может хочешь что-нибудь добавить?
   А что я мог добавить? Девушку явно заставили говорить  против  меня.  Вот
только кто? Я ждал, когда введут Шептуна, чтобы послушать,  какую  лапшу  он
будет вешать на уши. Но его все не было. Может быть он  убежал  так  далеко,
что его не разыскали до сих пор?
   - Я уже рассказал вам, как все было. Больше добавить мне нечего!
   - Тогда придется тебя задержать до выяснения некоторых  обстоятельств,  -
сказал майор и взял телефонную трубку.
   Вскоре я уже стоял перед желтым газиком в сопровождении  двух  сержантов:
шофера и охранщика (или конвойного,  а  может  еще  как).  Меня  посадили  в
коробку. Охранщик хотел влезть вслед за мной, но постоял, подумал, захлопнул
дверь и направился к кабине.
   - Отогреюсь хоть немного, а то замерз за  ночь.  Куда  пацану  убежать  -
донесся до меня обрывок их разговора. Заурчал мотор, и газик поехал.
   Одиночество мне было сейчас просто необходимо. Я знал, что теперь делать.
   Пришлось вспомнить, как Эдди из Воя  запросто  сбежал  из  морга,  порвав
далеко не тонкую дверь из железа. После бессонной ночи меня мутило.  Я  едва
стоял на ногах.
   Собрав все силы в кулак, я приготовился. В голове неприятно шумело, но  я
вновь и вновь концентрировал волю на единственном желании стать  выше  всего
этого, вырваться из замкнутого пространства на свободу, а там пусть ищут
    Острые когти прошлись по дверце лунохода, разрывая ее как фольгу. Обнажился 
замок. Могучая лапа схватила его и вырвала. Газик мчался по пустынной улице, 
заполненной заснеженными одноэтажными домами. Задняя дверь резко распахнулась. 
   Вывалилась жуткая полуволчья-получеловеческая фигура и покатилась  черным
лохматым мячиком по дороге, исчезнув в занесенном снегом кювете
    - Сбежал?  каким-то чутьем угадал Колбин, увидев запыхавшегося Соколова. Тот 
согласно кивнул. Через три минуты оба разглядывали изуродованную дверцу газика. 
   - Царапины!!! - воскликнул Соколов, ткнув ладонью в  продавленные  места.
Они удивительно напоминали кровавые борозды на лицах Полынцева и Жукова.
   - Да, почерк характерный, но это какую  силищу  надо  иметь,  -  удивился
майор.
   - Товарищ майор, вот его координаты,  -  Соколов  сунул  в  руку  Колбина
листок, принятый вчера от дежурного капитана (вернее, уже сегодня ночью).
   - Ты думаешь он сразу бросится туда?
   - Попытка не пытка, товарищ майор. И потом, ведь это мальчишка. Кто может
сказать, куда он кинется в следующую минуту.
   - Поехали, -  коротко  кивнул  Колбин,  и  дежурная  машина  понеслась  к
общежитию ј1 техникума А.С. Попова.
   - Все, что имеется  на  Уварова  Бориса  Никитовича  из  305  комнаты,  -
переводя дыхание, вымолвил Соколов  коменданту.  Колбин,  не  теряя  времени
преодолевал пролет за пролетом в направлении третьего этажа; давно уже он не
совершал подобных пробежек.
   - Есть такой Уваров, - комендант, покопавшись, вытащил какую-то тетрадку.
Только вовсе он не Никитович, а Константинович, и живет не  в  305-ой,  а  в
215-ой комнате.
   - А где он сейчас может быть? нетерпеливо вставил Соколов.
   - Воскресенье сегодня. Домой, наверное, уехал.  Впрочем,  поднимитесь  на
второй этаж, можете проверить сами.
   Добравшись до площадки второго этажа, Соколов столкнулся со  спускавшимся
Колбиным. Вместе они ринулись к искомой комнате. Дверь ее была приоткрыта.
   Опасение закралось в душу майора,  и  он  притормозил.  Приготовиться,  -
шепнул он и,  рывком  распахнув  дверь,  оказался  в  комнате.  Соколов  без
промедления последовал за ним.
   За столом в полном одиночестве сидел толстый невысокий  парень  в  старом
тренировочном костюме и с копной рыжих волос  на  голове.  Он  отламывал  от
батона большие куски, запихивал их в рот и старательно пережевывал.
   - Милиция, - отрекомендовался Колбин. Уваров Борис в этой комнате живет?
   - Ну я Уваров, а что?
   Такое  заявление  настолько  потрясло  Колбина  и,  особенно,   Соколова,
проведшего бессонную ночь, что они не смогли вымолвить не  слова.  Уваров  в
недоумении хлопал глазами с длинными пушистыми ресницами. Колбин  и  Соколов
понимающе переглянулись
    здесь все было ясно. Однако, о таинственной личности, которая могла с 
легкостью разломать дверь милицейского газика и убить человека каким-то 
непонятным зверским способом, им было известно ровно столько, сколько и два 
месяца назад. 
   Глава десятая.
   Тихая погоня.
   Падение из милицейского газика прошло вполне благополучно.  Я  ничего  не
сломал, только сильно ушиб правую руку. Отлежавшись в канаве, я вылез оттуда
и  пристально  огляделся.  Деревянные  дома,  словно  вросшие  в  снег,   не
порадовали моего взгляда, но вдалеке виднелся прикрученный к  дереву  желтый
прямоугольник, обозначающий автобусную остановку. Я  поспешил  туда  и,  как
оказалось, не напрасно.
   На мое счастье подкатил автобус. И я вместе  с  тремя  тетками,  лохматой
девчонкой и двумя парнями чуть постарше меня с  трудом  втиснулся  в  теплый
салон. Автобус был набит на все сто. Воскресенье народ спешил на  рынок.  На
какое-то мгновение два мужика,  стоявшие  слева  от  меня,  раздвинулись.  В
образовавшуюся щель я увидел окно, а за ним дорогу и дома, уплывающие вдаль.
Улица была по прежнему пустынна.
   Я тихо обрадовался ведь если милиция и вернется, то  обнаружит  лишь  мои
следы, обрывающиеся на автобусной остановке.
   Неделя пролетела как миг. И если первые дни после  занятий  я  безвылазно
сидел в общаге, боясь показаться на  улице,  и  смотрел  по  телевизору  все
подряд, не обращая на мелькающие передачи почти никакого внимания  (вот-вот,
именно  сейчас  откроется  дверь,  и  группа  захвата  из   ОМОНа   блестяще
продемонстрирует свои способности), то к пятнице уже сообразил, что  бояться
мне нечего. Если бы милиция знала где искать,  то  давно  вытащила  меня  бы
отсюда, несмотря на всю мою конспирацию.
   Я догадался, что мои розыски, конечно же, зашли в тупик.  Что  знали  они
обо мне?
   Ничего! Ни адреса, ни имени, ни места учебы. Если  нажмут  на  настоящего
Уварова, то я его видел всего один раз, а он меня, разумеется, не  запомнил,
а может и не заметил вообще. Так что эта ниточка тоже не могла  привести  ко
мне. Я успокоился и с субботы возобновил прогулки по городу. Прошел февраль.
Наступила весна.
   Правда, зима вовсе не собиралась сдавать свои позиции. На улицах были все
те же сугробы, все те же холода. Зато дни уже стали  заметно  длиннее.  А  я
продолжал все так же учиться, и на душе моей было все так же спокойно.
   Но опасность всегда приходит именно с той стороны, откуда не  ждешь.  Так
произошло и на этот раз. Подбираясь  в  сумерках  к  общаге,  я  не  обратил
никакого внимания на силуэт, маячивший неподалеку от входа. А зря!  Меня  то
он и поджидал.
   Я это понял сразу, когда незнакомец в мгновение  ока  очутился  рядом  со
мной.
   Крошечный огонек сигареты с трудом  освещал  его  лицо,  на  правой  щеке
которого резким контрастом чернели глубокие рытвины. Федя! догадался я.
   Это действительно оказался Федя. По суровому выражению его лица виделось,
что шутить он не намерен. Я уже начал надеяться, что с одним Федей управлюсь
без особого труда, как вдруг сзади возникли четыре фигуры, обступившие  нас.
Две слева и две справа.
   Теперь бежать было некуда. В отчаяние я впадать не собирался, а незаметно
расстегнул потрепанную черную куртку, купленную в начале февраля  у  старухи
на барахолке, и стал готовиться к прыжку.
   Откуда-то из далека до меня  долетали  слова  Феди  угрозы,  пересыпаемые
матом.
   Он, видимо, решил напутствовать меня перед нелегким концом.  Я  не  питал
особых надежд (в лучшем случае мне порвали бы правую щеку, как у Феди я  уже
говорил, что ребята повстречались серьезные), но был уверен, что вырвусь.  И
когда, зачитав  приговор,  Федя  махнул  рукой  стоящим  вокруг,  глаза  мои
вспыхнули, из пасти вырвался замечательный грозный рык, и  я,  оттолкнувшись
ногами от земли, ударил передними лапами тех, кто преграждал мне путь.
   От неожиданности и сильного толчка они рухнули на дорогу,  а  я  бросился
вперед.
   Полностью волком я становиться все же не стал боялся потерять ботинки.
   Выскочив из пе